S показал мне видеозапись последнего инструктажа перед операцией. На зернистой пленке он и два других молодых человека по установленному ритуалу отвечали на задаваемые вопросы о достославном мученичестве... Затем молодой человек и его наставник, встав на колени, положили правую руку на Коран. "Ты. готов? — спросил наставник. — Завтра ты будешь в раю"™. Если бы я был на месте S, то, наверное, не удержался бы и спросил: "А почему бы тогда тебе самому не попробовать то, о чем ты так сладко поешь? Пойти и самому подорваться, чтобы тотчас оказаться в раю?" Но — повторю, потому что это очень важно, — многим трудно осознать тот факт, что эти люди действительно верят в то, что говорят. Мой вывод состоит в следующем: винить нужно не религиозный экстремизм, который якобы представляет собой ужасное извращение хорошей, благородной религии, а религию саму по себе. Много лет назад об этом точно сказал Вольтер: "Тот, кто способен склонить к вере в небылицы, способен склонить и к совершению злодеяний". Об этом же писал и Бертран Рассел: "Многие скорее расстанутся с жизнью, чем пошевелят мозгами, — и расстаются-таки". До тех пор, пока мы соглашаемся уважать религиозные верования только потому, что это религиозные верования, трудно отказать в уважении и вере Усамы бен Ладена и террористов-самоубийц. Альтернатива этому — такая явная, что о ней, казалось бы, излишне и напоминать, — состоит в том, чтобы отказаться от принципа механического почтения к религиозным верованиям. Именно поэтому я делаю все возможное, чтобы предостеречь людей не только против так называемой "экстремистской" веры, а против веры вообще. Учения "умеренных" религий, сами по себе не являющиеся экстремистскими, неизбежно мостят дорогу экстремизму. Нужно заметить, что религия не уникальна в этом отношении. Патриотическая любовь к своей стране или к своему народу тоже может оказаться источником той или иной разновидности экстремизма, не правда ли? Достаточно вспомнить японских камикадзе или "Тамильских тигров" Шри-Ланки. Однако религиозная вера является особенно мощным душителем голоса разума, превосходящим, по-видимому, все остальные по своей ослепляющей силе. Подозреваю, что дело здесь в легковесно-мошенническом обещании, что смерть не конец, а мученикам отведен особо соблазнительный уголок рая. И вдобавок вера по природе своей не поощряет лишних вопросов. Христианство, как и ислам, учит детей добродетели нерас-суждающего послушания: веру не нужно доказывать. Стоит человеку заявить, что то-то и то-то составляет часть его религиозных убеждений, как остальные члены общества, вне зависимости от того, разделяют они веру говорящего или нет или вообще не верят в бога, обязаны, по укоренившемуся обычаю, не задавая лишних вопросов, "проявлять уважение". И уважение оказывается до тех пор, пока однажды вера не проявит себя жуткой бойней вроде разрушения Всемирного торгового центра, взрывов в Лондоне или Мадриде. Тут же раздается хор негодования; церковники и "лидеры сообществ" (кто их избирал, кстати?) выстраиваются в ряд, объясняя, что экстремисты извратили "истинную" веру. Но как можно веру извратить, если, в отсутствие доказательных доводов в ней не имеется никаких проверяемых, доступных для извращения стандартов? Десять лет назад в своей замечательной книге "Почему я не мусульманин", Ибн Варрак привел аналогичный аргумент с позиции глубоко образованного знатока ислама. Полагаю, что не менее удачным названием книги Варрака могло бы быть "Миф об умеренном исламе"; именно так была озаглавлена недавняя статья в лондонской "Спектор" (30 июля 2005 года), написанная другим ученым, директором Института изучения ислама и христианства Патриком Сукхдео: "Подавляющее большинство современных мусульман живет, не прибегая к насилию, потому что в Коране есть выбор на все случаи жизни. Если ты хочешь мира, то найдешь стихи, призывающие к миру. Если стремишься к войне — отыщешь агрессивные". Далее Сукхдео объясняет, как для разрешения множества имеющихся в Коране противоречий мусульманские богословы разработали принцип упразднения, согласно которому более поздние тексты имеют преимущество над ранними. К сожалению, большая часть миролюбивых стихов Корана написана рано, во время нахождения Мухаммеда в Мекке. Более агрессивные относятся к позднейшему времени, после его бегства в Медину. Таким образом, мантра "Ислам — это мир" устарела почти на 1400 лет. Ислам был миром, и ничем, кроме мира, лишь в течение примерно 13 лет... Ибо сегодняшним радикальным мусульманам, так же как и разработавшим классический ислам средневековым книжникам, честнее было бы провозгласить: "Ислам — это война". После двух лондонских взрывов одна из наиболее радикальных британских группировок, "Аль-Гураба", сделала заявление: "Любой мусульманин, отвергающий террор как часть ислама, — кяфир". Кяфир — значит "неверный" (то есть немусульманин) — очень оскорбительное для мусульманина прозвище... Может быть, молодые самоубийцы не были отщепенцами британского мусульманского сообщества или последователями нетрадиционной, экстремистской интерпретации веры, а вышли из гущи мусульманской общины, подвигнутые исламом общепринятого толка? Обобщая сказанное, подчеркну (причем это относится к христианству не менее, чем к исламу): самое пагубное дело — учить детей, что вера как таковая является добродетелью. Вера именно потому и вредна, что она не требует доказательств и не терпит возражений. Внушать детям, что нерассуждающая вера — это благо, значит готовить их к превращению, с возрастом и при определенных, совсем нередких обстоятельствах, в смертоносные орудия будущих джихадов и крестовых походов. Оболваненный верующий, защищенный от страха смерти предвкушением рая для героев, достоин почетного места в истории боевых вооружений — в одном ряду с луком, боевым конем, танком и кассетной бомбой. Научи мы детей вместо преклонения перед безоговорочной верой сомневаться и обдумывать свои убеждения, тогда — могу поспорить — террористы-самоубийцы перевелись бы сами собой. Самоубийцы совершают свои деяния потому, что искренне верят всему, чему их научили в религиозных школах: долг перед богом превыше всего остального, а мученичество награждается райскими кущами. И научили их этому не обязательно фанатики-экстремисты, а подчас вполне добропорядочные, вежливые, умеренные религиозные наставники, усадившие их, ряд за рядом, в медресе, где они, ритмично качая невинными головками, заучивали наизусть, как обезумевшие попугайчики, каждое слово священной книги. Вера может быть очень и очень опасной, и расчетливо вбивать ее в восприимчивую голову невинного ребенка — большое зло. В следующей главе мы поговорим о детстве и о насилии над ним со стороны религии.
Достарыңызбен бөлісу: |
