Улица Толстого, часть первая

В 1912 г. в доме жили присяжные поверенные, медицинские светила, отставные полковники, но главным образом профессора Киевского университета. Под окнами дома в Николаевском парке по воскресениям играл оркестр пожарников с Тарасовской. После революции дом был национализирован, а бывший владелец Берл Мороз вынужден был снимать угол в своём доме на правах обычного съемщика. Так он прожил 10 лет, а потом уехал в Палестину.

Летом 1922 г. от самовара начался жуткий пожар, который охватил 3 этажа. 7 лет у властей не доходили руки до ремонта, и квартиры отдали военным.

При доме был детский клуб, который опекал сам Постышев.

В 1944 г. дом первым получил паровое отопление, в дом подвели газ. Квартиры в доме получили академики и университетская элита.

В 1912-1920 гг. в доме жил педиатр Скловский Евгений Львович. (1869-1930), который в 1911 г организовал первые детские ясли. После возвращения из эвакуации значительная часть дома была отдана Академии наук, и тут жили известные ученые: Бабко - химик; Белодед - языковед; Василенко - механик; Гришко - директор института ботаники и основатель ботсада; Зеров - директор ин-та ботаники; Корнаухов - механик; Сухомел - гидролог; Штокало - математик. Гуслистый - электротехник; Панков - механик, Фиалков - химик.

Сейчас часть дома занимают посольства Бразилии и Эстонии.

После войны жил в доме (со двора) шофер Вадим Кукля – один из 17 уцелевших узников концлагеря "Бабий яр". Он рассказывал, что 18 августа 1943 г. всех выстроили на плацу, въехали военные грузовики и с них стали спрыгивать эсэсовцы в касках с собаками. Все поняли, что это начало конца. Отобрали 100 человек, повели в яр, разделили на пятёрки, заковали в цепи, дали плотно поесть, выдали лопаты и приказали копать. На ночь всех загнали в землянки. Утром показались первые трупы. Пригнали ещё 300 заключенных. На грузовиках везли рельсы, каменные глыбы, дрова, бочки с нефтью. Так началась первая попытка вычеркнуть Бабий яр из истории. Заключенных разделили: крючники вырывали трупы и волокли к печам; золотоискатели выдергивали клещами золотые коронки, снимали кольца, серьги; гардеробщики снимали с убитых все то, что еще было ценным; строители возводили печи из гранитных памятников с еврейского кладбища; строили печи с трубами для тяги, затем клали слой тел, слой дров, пока не вырастал штабель высотой в 3 м, шириной в 6 метров. В него входило 6 тыс. убитых. Затем обливали нефтью. Кочегары разводили огонь, трамбовщики размельчали недогоревшие кости, огородники разносили золу по окрестным огородам. Там им удавалось накопать картошки, которую пекли в консервных банках на жару, оставшемся в печах. Это поддерживало заключенных, так как немцы накормили их только в первый день, и они были голодными как звери. Один, обезумев от запаха жаренного, стал есть трупное мясо, вытаскивая его из огня. Немцы расстреляли его и бросили в костёр. Доходяг, которые уже не могли работать, живыми бросали в костёр. Уже доносилась канонада из-за Днепра, и заключенные поняли, что последний костёр будет зажжён для них. Бывший крупный работник госбезопасности Фёдор Ершов убеждал поднять восстание. Решили ночью вырваться из землянки и напасть на охрану. Темнота давала надежду, что хоть некоторым удастся уйти и рассказать, что здесь делалось. Среди вещей убитых собирали ключи. Один подошел к замку. 29 сентября 1943 г. во вторую годовщину начала расстрелов побег состоялся. Вечером конвоир шепнул: "Морген - капут". Кукля в 2 часа ночи просунул руку через решетку и открыл замок. Припасенными стамесками, ножами, ножницами заключенные разжали хомутки на цепях и с диким ревом, визгом и свистом кинулись из землянки. Немцы оторопели и десятки заключенных успели выскочить до того, как застрочил пулемет, установленный напротив выхода. Набросившихся овчарок душили руками, врукопашную схватились с охраной. Немцам трудно было стрелять – они не видели, где свой, где чужой. В небо полетели ракеты – заключенные бросились в рассыпную. Уже начинался рассвет, а стрельба всё продолжалась. Из 330 заключенных спаслось всего 15 человек. Ежегодно 29 сентября они приходят в Бабий Яр.

Ректорат (Владимирская 64)

На углу Толстого и Владимирской находится скромное здание, в котором размещается ректорат Киевского университета. Сооруженный в 40-вых гг. 19 века в стиле позднего классицизма, дом был построен по проекту отца и сына Беретти. В 1858-1861 гг. дом принадлежал помещику Лаппо и в нём находилась канцелярия попечителя Киевского учебного округа Пирогова, цензурный комитет и квартира для бедных студентов. Николай Иванович Пирогов (1810-1881) известный хирург, педагог, основоположник военно-полевой хирургии. Он первым применил эфирный наркоз для обезболивания во время операции. Велико значение Пирогова как пропагандиста гигиены. В частности он настаивал на том, чтобы медработники использовали белые халаты. На склоне жизни он произнес: "Сколько смертей я принёс на лацканах своего пиджака!" Он уделял много внимания проблемам педагогики, предложил свою систему обучения. Во время пребывания в Киеве выступил с инициативой создания бесплатных воскресных школ для неграмотных взрослых и детей, у которых не было средств для учёбы в государственных учебных заведениях. Он выступил за отмену наказания розгами в учебных заведениях. Газета "Киевские вести" в 1910 г. писала: "Пирогов оставался в Киеве попечителем округа всего три года. Как ни краток этот период времени для проявления всех результатов управления нового администратора, всё же не может быть сомнения в том, что годы попечительства Николая Ивановича, останутся надолго памятными в летописи местной жизни и в истории русской школы".

Писатель Куприн в 1897 г. написал рассказ о Пирогове "Чудесный доктор", действие которого происходит в Киеве.

Пирогов пытался приобрести этот дом с флигелем под университетскую клинику, но не удалось.

В 1884 г. здание арендует Городская управа для размещения Лыбедской полицейской части с пожарной командой. Полицейские вместе с пожарниками занимали первый этаж, а на втором учились 282 воспитанника 2-классного городского училища. Такое странное соседство продолжалось до 1895 г., когда училище перевели на Пироговскую ул., а в освободившееся помещение переехало Киевское общество грамотности. А в 1897 г. и обитатели 1 этажа перебрались в специально построенное помещение на Тарасовской ул.

Во второй половине 19 века здание принадлежало ученому в области механики проф. кафедры прикладной математики КУ, который с 1888 по 1897 гг. был ректором КУ – Ивану Ивановичу Рахманинову (1826-1897). Здесь в доме своего родственника останавливался в 1893 г замечательный композитор, пианист и дирижёр Сергей Васильевич Рахманинов (1873-1943), который был приглашен в Киев продирижировать в оперном театре двумя спектаклями оперы "Алеко". Эту оперу 20-летний композитор написал за 17 дней в качестве дипломной работы по композиции. Такого события в истории музыки до него не было. "Алеко" был принят к постановке в Большом театре и Киевской опере. Приглашение в Киев позволило осуществиться заветной мечте Рахманинова – испробовать свои силы за дирижёрским пультом. "Я никогда не мог решить – говорил Рахманинов – каково моё подлинное призвание: композитор, пианист или дирижёр". Он очень волновался перед киевским спектаклем, но справился со своей задачей замечательно. Киев 1893 г. стал свидетелем рождения великого маэстро. Будущее показало, что в музыкальном искусстве он достиг 3 призвания, и в каждом достиг творческих вершин. Он неоднократно приезжал в Киев с концертами, которые проходили с огромным успехом. Солистка Большого театра Ксения Державина вспоминала: "Концерты Сергея Рахманинова – это то, что доводило киевскую публику до какого-то нервного потрясения сознания…. Люди не могли аплодировать, они не могли прийти в себя!" Последний концерт в России Рахманинов дал в 1918 г., после чего покинул страну, и имя эмигранта попало под запрет. Он имел мировую славу, в результате которой другому великому композитору - Сергею Прокофьеву пришлось даже уехать из Америки. "Пока там живёт и работает Рахманинов, я обречен быть вторым" – говорил он. "Реабилитировали" великого композитора только во время ВОВ, когда он вместе с другими эмигрантами жертвовал огромные суммы в поддержку Красной Армии. И это при том, что к деньгам Сергей Васильевич относился очень трепетно. Он говорил Шаляпину: "Я только и думаю о том, как бы получить и где бы их достать, и реже – как отдать". Единственный раз он позволил себе сыграть в рулетку в Монте-Карло, когда семья оказалась в полном безденежье. Он взял тогда последние 100 франков, и поставил на цифры, соответствующие числам написания его Второго концерта. И выиграл несколько тысяч франков. Получив выигрыш, он немедленно покинул казино и больше никогда не переступал порога игорных домов. Умер в 1943 г. от рака легких и печени. Похоронили его на кладбище недалеко от Нью-Йорка в цинковом гробу, чтобы когда-нибудь перевезти его прах в Россию.

В начале 20 века второй этаж дома Рахманинова занимала семья Карпек, старший сын которой Александр Данилович Карпек (1894-1918) стал одним из первых авиаконструкторов и летчиков. Во дворе этой усадьбы он сооружал самолёты собственной конструкции. Его младшая сестра – Анна Артоболевская (1905-1988) – известный музыкальный педагог. Среди ее учеников было много лауреатов международных конкурсов, в частности пианист Наседкин.

В те же годы у Карпек жил историк Роман Васильевич Клименко (1887-1955). Он написал ряд трудов по экономической и социальной истории Украины. В 1937 г. его арестовали и выслали из Киева. Он трагически погиб в 1955 г.

В 1992 г. на этом здании была открыта мемориальная доска работы скульптора Клокова художнику-граверу Георгию Нарбуту с его профильным портретом и стилизованными нарбутовскими подсолнухами по углам.

Георгий Иванович Нарбут (1886-1920) – один из лучших графиков дореволюционной России, который справедливо считается зачинателем украинской советской графики, жил в Киеве с 1917 по 1920 г. Прожил он всего 34 года, но успел сделать очень много. Билибин писал о нём: "Нарбут – огромнейших, прямо необъятных размеров талант. Я считаю его самым выдающимся, самым большим из графиков". Эрнст писал: "Он был украинцем не только по крови, языку, убеждениям – украинской стихией насыщены и все его произведения, и форменный источник его гения бьет неизменно из его родного чернозема Черниговщины". Да черниговская семья Нарбутов дала нам двух выдающихся братьев – поэта Владимира и графика Георгия. Они родились на хуторе Нарбутовка в семье захудалого старинного дворянского рода. Их отец закончил физико-математический факультет КУ. Он был очень деспотичным, мало занимался делами семьи. Воспитание детей (а их было 9, хотя 2 дочки умерли в раннем детстве) занималась кроткая добрая мать. Георгий Нарбут вспоминает: "С малых лет, сколько я себя помню, меня влекла живопись. Из-за отсутствия красок, которых я не видел, пока не попал в гимназию, и карандашей, я использовал цветную бумагу - вырезал ножницами и наклеивал тестом". Отсюда, очевидно, силуэтность его рисунков. Сама природа дала Нарбуту всё необходимое, чтобы стать графиком – виртуозом – крепкие, чуткие руки (он мог рисовать как правой, так и левой рукой), феноменальную зрительную память (сложный орнамент, который он видел один раз, он мог безошибочно воспроизвести через несколько лет), редкостное трудолюбие и дисциплинированность в работе. Он родился графиком и сам овладел техникой. Учась в Глуховской гимназии, он увидел образец шрифта "Остромирова евангелия". Это так понравилось ему, что он переписывает готическим шрифтом с орнаментированными готическими буквами "Поучение Владимира Мономаха своим детям" и "Песню о Роланде". Это были первые опыты Нарбута в графике. Закончив гимназию в Глухове, братья Георгий и Владимир Нарбуты поступают на филологический факультет Санкт-Петербургского университета. При этом Владимир посещает литературный кружок, а Георгий – художественно-любительский. Когда двух молодых провинциалов обокрали, их приглашает к себе жить художник Билибин. Материально братьям живется очень туго. Если бы не университетская столовая, не знаю, как бы выжили. Цены там были смехотворно низкие; помню мой бюджет позволял мне тратить только копейку на кашу, а хлеб давали даром и сколько угодно". Не выдержав трудностей, а также из-за болезни Владимир уезжает домой – пути братьев расходятся. А Георгий остаётся в Санкт-Петербурге, делает иллюстрации к сказкам Андерсена и басням Крылова. Правда, ему не везёт в личной жизни – ему отказывает глуховская невеста, а затем и бывшая жена Билибина - мать 2 детей. В Нарбутовке он знакомится с Верой Кирьяновой. Вспыхивает любовь, о которой Сосюра писал: "Так ніхто не кохав, через тисячі літ лиш приходить подібне кохання".

Почти каждый день в течение года он пишет письма невесте (они опубликованы в журнале "Хроника", вып. 16), и почти в каждом "люблю тебя больше жизни". В 1913 г. они поженились. Его свадебный подарок – иллюстрированные им басни Крылова с её портретом на обложке и акварель "Розы в бокале". У них родилась дочь Марина, сын Данила. На содержание семьи нужны деньги. Они вынуждены продать свадебную фотографию ЦАРЮ за 800 рублей. Нарбут увлекается историей Украины, рисует набор гербов украинских городов. В 1917 г. его командируют в Киев "для охраны киевского дворца", и он поселяется в этом доме. Его увлекает украинское барокко, приводит в восторг "Брама Заборовского", он переезжает в Георгиевский переулок рядом с ней. Он работает над рисунками для украинской абетки, делает макеты украинских денег, марок, печати. Вместе с Федором и Василием Кричевскими, Мурашко, Грушевским и др. он создаёт Украинскую академию искусств. Он верил в возможность стоять в стороне от политики. В Киеве, куда он переехал, одно за другим менялись правительства, город переходил из рук в руки не то 12, не то 16 раз, а Нарбут беспокоился только об Академии искусств, в которой он был профессором и ректором, об охране там искусства, о своей творческой работе. Правда, на установление власти Директории он откликнулся, изобразив мочащегося пса с лицом Петлюры, который оскверняет регалии белогвардейцев и гетмана. В 1918 г. он создаёт один из своих шедевров – иллюстрации к "Энеиде" Котляревского. Казалось бы, всё хорошо, но у Нарбута трагедия в душе. Верно, говорят, что ничто не вечно под луной - он влюбился в Наталью, сестру рано умершего друга Вадима Мозалевского, расходится с женой, женится на Наталье. В 1920 г., когда в городе прочно устанавливается Советская власть, появляются заказы, новые помещения для Академии Художеств, но Нарбут заболевает. У него начались боли в печени, он очень пожелтел. Он рисует сидя, потом лежа, его кладут в больницу на Георгиевском переулке. 20 мая 1929 г. он умирает после тяжелой операции. Ему было всего 34 года. Его последними словами было: "Странно, смотрю, а темно". Хоронили его очень торжественно. Гроб везли на возу, застелённом коврами, траурную процессию сопровождал духовой оркестр. Похоронили на Байковом кладбище, рядом с другом Вадимом Мозолевским, недалеко от могилы Лысенко.

Владимирская №62, Библиотека Академии наук, №12.

Перед нами ансамбль, образованный зданием Киевского университета и 2 библиотечными корпусами, которые обрамляют его с юга и севера. КУ был основан в 1833 г. по приказу Николая 1. Первоначально он располагался в частных зданиях на Печерске, а с 1842 г. начались занятия в красном корпусе, построенном по проекту Беретти. Университет финансировали как из местного, так и государственного бюджета. Значительные суммы выделялись на комплектование библиотеки. Сразу после открытия Университета, активно поступали книги и журналы из издательств России, зарубежных и букинистических магазинов. Университету подарили более 10 личных книжных собраний, среди них была библиотека Н. Бунге, Н. Костомарова и др. Обработкой литературы занимался первый библиотекарь Университета Павел Ярковский. Но уже к концу 19 века все отведенные под книгохранилище площади были заполнены. Поэтому стал вопрос о строительстве специального библиотечного корпуса. В конце 1910 г. Совет Университета принимает решение построить библиотеку с южной стороны и поручает библиотечной комиссии с участием профессионального искусствоведа Павлуцконо, библиотекаря Кордта и архитектора Осьмака разработать план здания. В 1914 г. строительство было закончено. Оставалось упорядочить интерьеры.

Киевляне в штыки встретили новое здание. В журнале "Сяйво" была опубликована статья с красноречивым заглавием: "Вандалізм мужів науки": "То, во что страшно было поверить, становится действительностью. Начинают портить фронтон КУ, ломая боковые низкие линии новым зданием библиотеки на углу Караваевской улицы. Таким образом, наилучшее творение Николаевского времени – Киевский университет будет разрушено. Ученые мужи не подозревают, очевидно, что существует красота широкой линии, которую сейчас позорно ломают". Приятно сознавать, что на этот раз редакция уважаемого киевского журнала ошиблась. Университетский ансамбль с появлением двух библиотек Осьмака только выиграл. По бокам тяжеловатого позднеклассического корпуса КУ появились 2 симметрические светлоокрашенных корпуса, вынесенные как ризалиты на линию застройки всей улицы (неоклассицизм). Весь квартал приобрёл завершенное архитектурное лицо, стал украшением города.

Но в начале 1915 г. денег на завершение и техническое оснащение библиотеки уже не было, и сооружение её было прекращено на несколько лет. Вопрос о завершении строительства встал уже в советское время, когда Университета как такового уже не было. На его базе с 1920 г. функционировал КИНО, руководители которого не знали, куда деть "устаревшие", не нужные для учебного процесса книги. В 1926 г. Комиссариат образования УССР принял решение достроить библиотечный корпус на территории КУ и передать библиотеку Университета в НБУ (Национальную библиотек Украины), которая была создана в 1918 г при Гетьманате и, не имея своего помещения, размещалась в здании бывшей 1 Киевской гимназии. Архитектор Осьмак достраивает здание, и в 1927 г. студенты КИНО за 71 день перенесли из КИНО в НБУ 500 тыс. томов. Осьмак продолжал работать над внутренним оформлением фойе, холлов, лестницы, читательского зала, интерьеров отделов. Не всё задуманное ему удалось осуществить, так как его ограничивали деньгами, сроками, тематикой. Всё-таки здание, оформленное в классическом стиле, получилось торжественным и нарядным. Лестницы украшают изящные торшеры, мраморные вазы, скульптуры. Многие украшения погибли во время ВОВ.

В зале эстампов и репродукций хранится портрет архитектора Осьмака работы художника Серезнёва, написанный в 1920-тые гг.

Василий Александрович Осьмак (1870-1942) родился в с. Гоголев в семье потомственного дворянина. В 1872 г. семья переезжает в Киев, где отец работает помощником инспектора Киевского кадетского корпуса. Василий Осьмак закончил 2 Киевскую гимназию, поступил на математический факультет КУ, затем перешёл в Петербургский институт гражданских инженеров, который закончил в 1895 г. по 1 разряду. И с 1896 г. работал в архитектурном отделе Управления ЮЗ железной дороги, а с 1900 г. преподавал в КПИ. В 1902 г. он строит Троицкий народный дом, в 1903 - частную женскую гимназию Дучинской на ул. Коцюбинского 7, в 1907 – здание ломбарда на Прорезной 8. В 1908 г. он становится Университетским архитектором, и ему поручают проектирование Клинического городка на Байковой горе и здание Университетской библиотеки. Учитывая серьёзность этих работ, Осьмак увольняется из КПИ и едет изучать передовой опыт в этой области в Германии и Австро-Венгрии. Для Клинического городка он спроектировал более 40 зданий. Сейчас там располагается Институт пульманологии им. Яновского. В 1912 г. он строит особняк проф. Дитерикса на ул. Коцюбинского 3. (сейчас там посольство Монголии) и здание частной женской гимназии Жекулиной на ул. Артёма (сейчас школа №138). В 1910-1914 гг. Осьмак строит здание для Университетской библиотеки, которое достраивает лишь в 1929-1930 гг., а в 1936-1938 гг. строит симметрическое здание библиотеки.

В 1917 г в связи с отсутствием архитектурной практики Осьмак возвращается к преподавательской работе в КПИ, становится профессором архитектуры. Но его часто обижали как старого "спеца", а в начале 1930-тых гг. арестовали, обвинив в антисоветской деятельности. Его направили на принудительное под тщательным надзором проектирование объектов Киевского губернского ГПУ. В помощники ему дали пятерых также незаконно репрессированных студентов-архитекторов. Эта архитектурная "шарашка" располагалась в одном здании с ГПУ – бывший особняк Уваровой на ул. Липской 16. Под руководством Осьмака был построен ряд объектов ГПУ на Липках – клуб, столовая, три жилых дома (ул. Липская 15-17), клуб и казарма конвойных войск на ул. Виноградской. Особняк Уваровой надстроили, пристроили рядом новый корпус, а на усадьбе построили два трехэтажных корпуса внутренней тюрьмы. Заказчик требовал "пролетарской простоты" и дешевизны исполнения. Все здания построены с элементами кубизма. В 1990-ых гг. фасад театра на Липках был удачно украшен по проекту Ступниковой.

После выполнения этих работ Осьмак был условно освобожден. Он принимал участие в проектировании ж-д "Трансбуда" на ул. Тарасовской 18, школы №71 на Полевом переулке. После 1933 г. он возглавил Вторую архитектурную мастерскую горсовета, занимался планированием стадиона "Динамо", набережной Днепра (с арх. Беспалым). Он жил с женой (дочкой Киевского кадетского корпуса) и тремя детьми на ул. Саксаганского, очень любил рисовать акварели (в одной комнате была выставка его работ), писал стихи. Перед войной у него был инсульт. Он умер в оккупированном Киеве в 1942 г. Похоронен на Соломенском кладбище.

В построенном им здании библиотеки Академии наук в 1964 был пожар. Роман Иванчук в книге "Благослови душу мою, Господи" (1994) пишет, что ее поджёг агент КГБ Погружальский. "Я сам бачив, як вона горіла. Старанно пересипані червоним фосфором старовинні фоліанти – наша історія і наша слава – палали мов солома, і вчасно запізнілі пожежники не могли вогонь загасити водою, бо вода підтримує горіння червоного фосфору. Люд мовчки стояв і спостерігав нечувану національну катастрофу, а міліціонери цинічно регочучи, відганяли від палаючої бібліотеки німе бидло". Спецорганы распространили слухи, что пожар организовали евреи, чтобы отомстить украинцам, в частности Академии наук, за издание брошюры Трофима Кичка "Иудаизм без прикрас". Об этой провокации писали в брошюре самииздата: "Как может сгореть в середине 20 века самая большая научная библиотека? Ведь противопожарная техника позволяет быстро ликвидировать пожар. Мировая культура не знает случая, чтобы за последние столетия, чтобы в Лондоне или Париже, Стокгольме или Москве (после 1812 г) сгорела национальная библиотека. А вот самая большая украинская библиотека была сожжена в 1964 г. Пожар ликвидировали только на третий день, когда уже сгорел до тла весь украинский отдел, в том числе стародруки, редкие книги, рукописи, архивы. Они навсегда утрачены для истории. Сгорели также спецфонды украинистики, которые были засекречены. Официально сгорело 600 тысяч книг. Можно представить, сколько их сгорело на самом деле. Сгорела часть украинской истории, украинской культуры. Навсегда утрачены огромные духовные сокровища".

На месте преступления был пойман сотрудник библиотеки Погружальский. Суд счёл, что у него был плохой характер, и он просто хотел отомстить директору за обиду. Он говорил на суде, что поджигая книги, то видел перед собою не книги, а лицо ненавистного директора. Ему присудили 10 лет, но выпустили досрочно. Тут многое странно. Он говорил, что поджёг коробкой спичек, но там были магниевые ленты и фосфорные шашки, и почему он поджёг украинский отдел, а не отдел марксизма-ленинизма, в котором работал? Почему из 7 этажей библиотеки сгорел только тот, где была собрана украинская книга? В заключение он сказал: "Враги культуры на свободе, в тюрьму попал только я."

Показательно, что библиотеку подожгли 24 мая, во время Шевченковских праздников. Это придаёт событию особо зловещий характер.

ХИМИЧЕСКИЙ КОРПУС.

Двухэтажное здание корпуса было построено в 1867 г. по инициативе профессора-химика Николая Андреевича Бунге (1842-1914) при содействии его дяди, ректора Университета Николая Христофоровича Бунге. В 1892 г. архитектор Иванов достроил третий этаж, в 60-тых гг. 20 века – четвертый этаж. В 1904 г. было построено смежное здание.