Уроки самоисцеления, извлеченные из опыта работы хирурга с исключительными пациентами

Муж одной из моих пациенток однажды позвонил мне и спросил: "Что вы сказали моей жене?" Он сказал, что придя домой, она несколько часов кричала на него по поводу двадцати лет их супружеской жизни – а он думал, что у них дела шли вполне прилично. Я ответил: "Я ничего не сказал вашей жене, но она узнала, что у нее рак, и выражает вам обиду, накопившуюся в ней за эти годы". Гнев – это нормальная эмоция, если его выражают, когда чувствуют. Если его не выражают, из него развивается обида или даже ненависть, которая может иметь очень разрушительные последствия. Если женщина говорит: "Я все равно вынесу этот брак, даже если это убьет меня", то именно это может случиться.

Если человек проявляет свой гнев или отчаяние как только они возникают, он может избежать болезни. Но когда мы не выражаем свои эмоциональные потребности, мы открываем путь к физическому заболеванию. Возникает вопрос, в чем вам легче признаться соседям – что вам пришлось обратиться к психиатру, или что вам предстоит операция? Неудобно признать, что мы сходим с ума, но легче сознаться, что это уже загнало вас в болезнь.

Простая истина состоит в том, что счастливые люди как правило не болеют. Важнейший фактор исцеления или здоровья – это отношение человека к самому себе. Люди, живущие в мире с самим собой и со своим ближайшим окружением, гораздо меньше страдают серьезными болезнями, чем другие.

В одном из самых тщательных исследований этого "фактора удовлетворения" психиатр Джордж Вайян проследил жизнь двухсот выпускников Гарвардского Университета в течение тридцати лет, сопоставляя ежегодно состояние здоровья с психологическими тестами. Сравнивая группу наиболее счастливых с группой самых несчастных, он говорит: "Из 59 мужчин с наилучшим состоянием психического здоровья по оценкам, проведенным с 21 до 46 лет, только два хронически заболели или умерли до возраста в 53 года. Из 48 мужчин с наихудшим состоянием психического здоровья в период с 21 до 46 лет хронически заболели или умерли 18". Люди, очень довольные своей жизнью, имели частоту серьезных болезней и смерти в десять раз меньше, чем их наиболее несчастные сверстники. Эти результаты оставались в силе даже после статистического учета воздействия алкоголя, табака, тучности и наследственного долголетия – хотя все эти переменные, кроме последней, очевидным образом содействовали несчастью. Как установил Вайян, психическое здоровье замедляет ухудшение физического здоровья в среднем возрасте.

Общий знаменатель всех видов депрессий – это недостаток любви или потеря смысла жизни, по крайней мере в восприятии депрессированного индивида. В таких случаях болезнь нередко становится убежищем от бессмысленной рутины. В этом смысле можно бы даже было назвать болезнь западной формой медитации.

Один из самых обычных предвестников рака – это травмирующая потеря или ощущение пустоты жизни. Когда саламандра теряет ногу, у нее вырастает новая. Подобным же образом, когда человек переживает эмоциональную потерю без надлежащей реакции на нее, тело часто отвечает на нее новым ростом. По-видимому, если человек способен реагировать на потерю ростом своей личности, он может предотвратить вредный внутренний рост. Подобным же образом, как показали исследования, если у саламандры вырабатывается рак конечностей или хвоста, а затем этот орган ампутируется вблизи опухоли, то возникает новая конечность или хвост, причем раковые клетки становятся снова нормальными. Как мы знаем, человеческое тело пытается излечить некоторые виды рака, такие как нейробластома, не только атакуя злокачественные клетки, но и превращая их в нормальные. Поэтому моя главная задача в качестве врача – помочь вам развить в себе новую личность, способную сопротивляться нежелательному, неконтролируемому развитию болезни.

Если я пересаживаю вам почку и даю вам лекарство, подавляющее вашу иммунную систему, то прививка удается. Позже может обнаружиться, что пересаженная почка содержала рак. Тогда преуспевают и почка, и рак. Если я отменю лекарство, мешающее вашему телу отвергнуть почку, то новый орган будет разрушен, и вместе с ним рак. Но сильная иммунная система может преодолеть рак, если ей не мешают, причем эмоциональный рост в направлении большей любви к себе и развития личности поддерживает ее силу.

Воздействие депрессии на иммунную систему часто проявляется очень быстро, если сохранились какие-то остатки предыдущей болезни. Арнольд, пациент, у которого была злокачественная меланома и ремиссия продолжалась семь лет, пришел ко мне с новым поражением лимфатического узла под мышкой. Я спросил его, что произошло в его жизни в последние шесть месяцев. Он сказал мне, что сам воспитал всех своих детей, потому что его жена была психически больна. Последний ребенок, сын, с которым он был особенно близок, недавно женился и ушел из дому. Уход сына вызвал у него такую депрессию, что он плакал целыми неделями.

Отчаяние депрессировало иммунную систему Арнольда, что позволило остаточным раковым клеткам, бывшим под контролем, снова размножиться. Как часть его терапии мы собрали вместе его детей и остальную его семью, чтобы помочь составить для него новые интересы и формы общения, а также найти способы сохранить близость с ним. Он сумел понять, что отчаяние и жалость к себе представляют физическую опасность. Он стал учиться участвовать в общем благополучии, справляясь с неизбежными эмоциональными проблемами своей жизни. В конечном счете он умер от своей болезни, но оставшееся время его жизни было наполнено счастьем от любви к своей семье, к новым друзьям и к любимой женщине.

Депрессия, как ее определяют психологи, обычно означает, что человек перестает сопротивляться или сдается. Чувствуя, что его нынешние условия и будущие возможности невыносимы, депрессированный человек "бастует" против жизни, делает все меньше и меньше, теряет интерес к людям, к работе, к своим хобби и т.д. Такие депрессии сильно связаны с раком. Как обнаружил, например, доктор Бернард Фокс из Бостона, у людей с депрессией частота рака вдвое выше, чем у людей без депрессии. Изучение тождественных близнецов, один из которых в каждой паре заболел лейкемией, показало, что заболевший перенес перед этим сильную депрессию или эмоциональную потерю, в то время как здоровый близнец не имел таких переживаний. Однако есть специфическая форма депрессии, еще теснее связанная со злокачественными образованьями.

Типичные депрессированные пациенты, отказываясь от нормальной деятельности, проявляют по крайней мере некоторую реакцию на ситуацию, которая им кажется невыносимой. Эта негативная реакция, но во всяком случае это попытка сопротивления. Но многие люди продолжают свой обычный образ жизни, с внешними признаками счастья, тогда как внутри их жизнь потеряла всякий смысл. Такие люди редко имеют диагноз клинической депрессии, поскольку они ухитряются функционировать по-прежнему. По выражению Уолтера Митти, героя Джеймса Тейбера, они находятся в состоянии "спокойного отчаяния", мягко и уважительно относясь к окружающим, но испытывая скрытую ярость и фрустрацию.

Например, пациентка, больная раком, по имени Сэнди, прислала мне длинное письмо, объясняющее, как она была подготовлена всей жизнью к роли "половой тряпки". В ранней юности она готовилась быть певицей и актрисой, и даже училась в известной экспериментальной театральной труппе. Она рассказала мне, что каждый раз, когда она в возбуждении сходила со сцены, ее мать говорила ей: "Это было хорошо. Продолжай тренировку, и может быть в следующий раз у тебя выйдет лучше". Каждый раз, когда она приносила результаты экзаменов, мать говорила ей: "В следующий раз постарайся принести все А" (пятерки). У Сэнди было милое привлекательное лицо, но мать всегда говорила ей: "Не ешь того, не ешь этого, ты слишком растолстела". Еще до двадцати лет самоуверенность Сэнди опустилась так низко, что она пела только в задних рядах церковного хора, а вскоре уже не могла делать и этого.

Затем, сразу же после окончания средней школы, Сэнди вышла замуж:

Хотя она пыталась сохранить видимость благополучия, на подсознательном уровне Сэнди решила заболеть. У нее развился флебит (воспаление вен), и она все время лежала в постели, не поддерживая отношений с мужем. Когда он погиб в автомобильной катастрофе, ее флебит в несколько дней прошел. Позже, во время второго брака, в котором она опять играла подчиненную роль, Сэнди заболела раком груди. На этот раз она перестроила свою жизнь и теперь здорова.

Психолог-экспериментатор Лоуренс Лешан, исследовавший в течение больше двадцати лет психические аспекты рака, провел изучение личности четырехсот пятидесяти пяти раковых пациентов и глубинную терапию¹³ семидесяти одного "терминального" случая. Как он обнаружил, состояние "отчаяния" (названное им этим термином в отличие от более обычной формы депрессии) предшествовало болезни у шестидесяти восьми из семидесяти одного больного раком, которых он подверг терапии, но оно было лишь у 3 из 88 других клиентов, не болевших раком. Арнольд Хачнеккер писал в своей книге "Воля к жизни" "Депрессия – это частичная капитуляция перед смертью, и, по-видимому, рак – это отчаяние, переживаемое на уровне клеток".

Отношение между раком и сдерживанием эмоций было поставлено на научную основу около тридцати лет назад, когда терапевт Д. М. Тиссен изучил группу курильщиков, сравнив тех из них, кто страдал раком легких, с теми, у кого были другие заболевания. Основываясь на тестах личности, Тиссен пришел к выводу, что раковые пациенты имели меньше "выходов эмоционального напряжения", и что чем больше напряжен человек, тем меньше папирос требуется, чтобы вызвать рак.

Работая с пациентками, страдавшими раком груди, Модженс Дженсен из Йельского психологического факультета показал, что женщины с "защитной репрессией" умирают быстрее, чем пациентки с более реалистическим взглядом на жизнь. Это те улыбающиеся женщины, которые не признают своего отчаяния, которые говорят "Я в полном порядке", даже если знают, что у них рак, что от них ушел муж, что их дети наркоманы и что их дом только что сгорел. Дженсен полагает, что такое поведение "расстраивает" и истощает иммунную систему, запутывая ее смешанными сообщениями.

Поэтому когда пациент говорит мне, что он (или она) в порядке, мне надо выяснить, правда это или притворство. Надо проявлять осторожность при оценке пациента, говорящего, что рак не вызывает у него стресса. Это может быть только в тех случаях, когда он оказывается решением жизненных проблем. Но если человек может встретить болезнь не страхом, а душевным миром, то она становится не чисто разрушительным стрессом, а стрессом, вызывающим сопротивление. Результаты будут иными, и для их правильного истолкования необходимо тщательное психологическое исследование.

Дженсен заметил также, что лица, у которых образы и грезы всегда положительны, то есть отрицают болезнь или возможность смерти, имеют мало шансов на выживание. Техника образов не действует на отрицающих, потому что они не могут принять свою болезнь, а поэтому не принимают реального участия в борьбе с ними. Больные с защитной репрессией изображают себя в своих рисунках с широкой улыбкой, рисуют болезнь вне своего тела на другой странице, или изображают свое тело картинками здоровых тел, вырезанных из журналов. Одна такая женщина сказала мне: "Я неважный художник, так что я попросила нарисовать картинку моего десятилетнего сына". (Позже, когда я спросил ее, как она рассчитывает справиться с раком, если не смеет даже нарисовать картинку, она сделала рисунок сама).

Психиатр Джордж Энгел, рассмотрев имеющиеся данные, пришел к выводу, что важнейший фактор, вызывающий отчаяние, это обычно изменение в окружении, перед которым пациент чувствует себя бессильным – иначе говоря, ощущает постоянную безнадежность. За такими изменениями часто следует смерть. Иногда такая смерть происходит удивительно быстро, например, когда умирает супруг после пятидесятилетнего брака, а второй супруг теряет силы и умирает через десять минут.

Безнадежность могут испытывать и мужчины, и женщины, но поскольку они часто исполняют различные роли, она часто возникает в разных ситуациях. Мужчины как правило заболевают вскоре после потери работы или ухода на пенсию, поскольку они по традиции сильнее отождествляют себя с работой, чем женщины. У моего отца рак легких развился вскоре после ухода на пенсию. Вначале он с трудом допускал, что прекращение работы могло сыграть такую роль. К счастью, после хирургии он нашел удовлетворение в своей жизни, и болезнь не возвращалась больше двенадцати лет. Мужчины как правило более способны выражать раздражение, тогда как женщины склонны подавлять его и впадают в депрессию. Для них изменение происходит как правило дома. Это может быть развод или уход подросших детей. Женщина, у которой рак развился после ухода детей, выразила это в письме ко мне: "У меня образовалось пустое место, и его заполнил рак".

Причиной может быть постепенно растущее недовольство ролью домохозяйки, если эта роль не удовлетворяет женщину. Дело здесь не в самой роли, а в ощущении ловушки. У домохозяек рак бывает на 54 процента чаще среднего значения и на 157 процентов чаще, чем у женщин, работающих вне дома. Когда эти результаты были впервые опубликованы доктором Вильямом Мортоном из Орегонского Университета, многие исследователи предположили, что в кухнях должны быть канцерогенные вещества, и поиски их вызвали много бесплодных работ. Но оказалось, что если какие-то канцерогены и могут быть во многих американских кухнях, то у платной прислуги рак встречается реже, чем у домохозяек, хотя они работают на двух кухнях. Однако большая часть исследований все еще к обращена к химическим причинам. Недостаточно учитывается возможность, что домохозяйки, возможно, чаще болеют раком из-за ощущения ловушки и оттого, что они живут ненастоящей жизнью.

В. Г. Оден ярко изобразил в своей балладе "Мисс Джи" отношение между болезнью и фрустрированной жизнью без любви.
Она приехала к доктору на велосипеде

И позвонила в дверь операционной;

"Ах, доктор, у меня что-то болит внутри

И я чувствую себя нехорошо".

А потом осмотрел ее снова;

Он подошел к умывальнику

И сказал: "Почему же вы не пришли раньше?"

Жена его позвонила служанке^

И, скатывая хлеб в шарики,

Доктор сказал: "Странная штука рак.

Хотя некоторые говорят, будто знают;

Это вроде спрятавшегося убийцы,

Который подстерегает вас, чтобы ударить.

И у мужчин, когда они уходят на пенсию;

Это вроде выхода

Для их обманутого творческого огня".

В историях болезни раковых пациентов обычная тема – отсутствие выхода для эмоций. Вероятно, по этой причине рак чаще встречается в монастыря, чем в тюрьмах: в тюрьме человек по крайней мере может выразить свою фрустрацию. Один из пациентов Лешана был предводителем банды, и когда эта возбуждающая жизнь – в опасности и в окружении сообщников – окончилась, у него развилась болезнь Ходжкина. Банда разрослась и распалась. Молодой человек почувствовал усталость от жизни и не реагировал на терапию. Когда эти обстоятельства стали известны, Лешан побудил его вступить в пожарную команду, что принесло ему снова мужское общество и опасность. Вскоре его тело начало реагировать, и болезнь отступила. Новая проблема возникла, когда ему предложили повышение в должности. Жена его хотела, чтобы он принял это предложение, но он боялся, что канцелярская работа поставит под угрозу его выздоровление. Время покажет, достаточно ли он созрел, чтобы выбрать правильный путь.

Таким образом, рак в некоторой степени не является первичной болезнью. Отчасти это реакция на ряд обстоятельств, ослабляющих защитные средства организма. Поэтому, если доктор лечит рак или другую болезнь, не связывая это лечение со всей жизнью пациента, то может возникнуть новая болезнь. Поскольку каждый человек испытывает внешине изменения, подлинно эффективное лечение должно сделать пациента личностью, способной жить спокойно и счастливо, несмотря на такие стрессы. Этот процесс никогда не может быть полон, но он сам по себе благотворен для нашего тела. Чтобы исцелиться, человек не должен быть святым. Но стремление к святости приносит свои плоды. Ричард Бах, автор книги "Чайка по имени Джонатан Левингстон", сказал: "Вот вам ответ на вопрос, завершена ли ваша миссия на земле: если вы живы, то нет".

Программирование личности.
Когда моя мать была молодой женщиной, у нее была сильная гиперфункция щитовидной железы и она весила около девяноста фунтов. Кроме того, она отчаянно хотела иметь ребенка. Она обращалась к многим акушерам, но все говорили ей, что ее тело не выдержит напряжения, и что если она забеременеет, то, вероятно, умрет. Через несколько лет, хотя ее состояние не улучшилось, она и мой отец решились рискнуть ради ребенка. В этот момент она стала исключительным пациентом: она стала делиться надеждами и страхами со своими врачами, общаясь с ними не только на интеллектуальном, но и на эмоциональном уровне, а окончательную ответственность за решение иметь ребенка взяли на себя мои родители.

Наконец нашелся акушер, согласившийся помочь моей матери в этом рискованном деле. Он сказал ей, что поддержит ее попытку вынести нормальную беременность, если она сумеет прибавить тридцать фунтов. Моя мать имела чудесное преимущество у себя дома – еврейскую мать. Бабушка взяла ее к себе домой, уложила ее на диван и непрерывно кормила в течение трех месяцев. Моя мать прибавила требуемый вес, зачала, и я родился. После моего рождения у нее исчезла повышенная функция щитовидной железы, и мои родители получили здорового ребенка. Роды были травматическими. Вначале мои черты были резко искажены хирургическими щипцами. Когда мать вывозила меня на прогулку в коляске, она закрывала ее, чтобы спрятать меня. Соседи останавливались, поднимали покрывало и начинали ворковать: "Ах, какой милый… , но потом приглядывались, видя, что обычные выражения не подходили, и умолкали. Мать решила держать меня дома, чтобы не вводить в замешательство соседей. От этого раннего периода в несколько месяцев не сохранилось никаких фотографий, что доказывает сказанное выше. Но тут принялась за дело моя бабушка, снимая отчаяние моей матери своей безусловной любовью: она смазывала и гладила мое лицо, пока повреждения не прошли,

Таким образом я получил послание безусловной любви, даже более сильной, чем у детей с более благоприятными обстоятельствами. Я знал, что имел поддержку и любовь родителей, что бы я ни принялся делать. Я вполне уверен, что это ощущение поддержки, с которым я вырос, дало мне веру, что я смогу стать кем хочу, и руководило мною в моем стремлении помогать людям и исцелять их. Эти первые переживания помогли мне выжить. Моя жизнь стала рядом препятствий, но я всегда чувствовал, что могу их преодолеть. Если меня не ценили другие, то я знал, что могу полагаться на мою семью и на самоуважение, помогавшее мне развиться. В некотором смысле это мешало мне в моей работе в качестве врача, потому что я не понимал, как могла сложиться жизнь у других.

Самый тяжкий урок я получил, узнав, что большинство моих пациентов не происходят от такой любви. В самом деле, по моей оценке, 80 процентов моих пациентов были нежеланными детьми или к ним относились в детстве равнодушно. Даже лабораторные крысы, преждевременно отобранные у матерей, становятся более восприимчивыми к раку. Крысы, которых часто ласкают в детстве, меньше подвержены этому. Мой личный опыт был очень непохож на опыт людей, слышавших в детстве: "Мы всегда хотели мальчика, а не девочку" или "Твой отец был пьян – мы ведь больше не хотели детей", или даже "Лучше бы я сделала аборт, чем тебя рожать". Такие послания оставляют на всю жизнь ощущение недостойности. И тогда болезнь оказывается чем-то заслуженным, а лечение незаслуженным. Для таких людей болезнь может быть их способом конечного удовлетворения пожелания своих родителей – или воли божьей, потому что многие люди, воспринявши из своей религии чувство вины, переживают болезнь как наказание за грех. По их внутреннему ощущению, для них единственный способ быть в самом деле хорошими или заслужить любовь – это умереть.

Одна из моих пациенток была жительница Нью-Йорка по имени Джен, которая с детства была актрисой. Мать всегда говорила ей, чтобы она берегла свои груди, потому что они важнее всего для ее внешности. Она не позволяла ей спать на животе, а во время танца требовала от нее осторожности, чтобы ее не толкнули в грудь. Естественно, у Джен развился рак груди, и она думать не могла о хирургии. Вместо этого она пробовала любое альтернативное лечение, какое предлагалось на рынке. Я сказал ей, что если бы она могла сосредоточить свою невероятную энергию, сделав необходимый выбор, и научиться любить самое себя, то у нее были бы большой шанс выздороветь. Но, подобно многим актерам, она жила главным образом ради одобрения других. Она сказала: "Если я не слышу аплодисментов, откуда мне знать, что я кому-то нравлюсь?" Она умерла от своей болезни, сожгла всю свою энергию, ожидая чуда извне.

Но чудеса приходят изнутри. Вы уже больше не тот нелюбимый ребенок. Вы можете переродиться, отбросив все эти старые послания и последовавшие за ними болезни. Если вы научитесь любить себя, у вас будут дни, когда вы будете не совсем нравиться себе, но вы научитесь себя прощать. Вы не можете исправить свои недостатки, пока вы не примиритесь с собой вопреки им. Я подчеркиваю это, поскольку многие люди, и особенно люди с высоким риском рака, склонны прощать других и мучить самих себя. Я вижу, что все мы совершенно несовершенны, и несмотря на это призываю вас примириться с собой. Как говорит Элизабет Кюблер-Росс: "Я не в порядке и ты не в порядке, но все в порядке". Дальнейшие главы будут посвящены тому, как можно перепрограммировать личность, но сначала я хочу привести небольшой пример из собственного опыта. Проблемой была морская болезнь, что несомненно тривиально по сравнению с раком, но принципы одни и те же, и этот эпизод научил меня, насколько сильна и потенциально опасна наша психика.

Однажды летом я читал книгу, авторы которой рекомендовали, в качестве техники снижения веса, представлять себе, что вы заболеваете, приближаясь к обеденному столу. Все эти упражнения вызывали у меня энтузиазм, а между тем я с детства страшно боялся морской болезни, которую испытывал каждый раз на волнах. И в самом деле, недавно во время каникул я отправился на рыбную ловлю и опять испытал морскую болезнь. И вот я решил последовать написанному в книге и стал воображать морскую болезнь каждый раз, когда садился есть. На следующий день у меня было головокружение и рвота от воспаления внутреннего уха. Мое воображение поразило орган равновесия. Мне пришлось оставаться в постели три или четыре дня. Несомненно, моя болезнь напоминала наихудшие заболевания, какие я перенес. Я усиленно рекомендую вам никогда намеренно не думать ничего дурного о своем теле, даже с положительной целью, такой как снижение веса. Картина в вашем воображении имеет вероятность осуществиться.

Когда я больше узнал о связи психики с телом, я осознал, что морская болезнь была запрограммирована у меня с пятилетнего возраста. Я отправился тогда с отцом на рыбную ловлю, сразу же ощутил морскую болезнь, и предположил, что это всегда так и будет. Я и мои домашние по прежнему любили кататься на лодке и ловить рыбу, пытаясь это делать из года в год, но неприятное ощущение портило мне это удовольствие. Точно так же, как многие мои пациенты, проходящие химеотерапию, заболевают еще по пути в кабинет онколога, я начинал испытывать морскую болезнь еще по пути к лодке. Я решил, что больше этого не хочу, и с помощью медитации я перепрограммировал себя, чтобы не болеть этим. На следующее лето я несколько раз ловил рыбу с женой и детьми, и проблема исчезла бесследно. При этом в одну из таких поездок была довольно бурная погода, и я был так увлечен моим успехом, что задержал в лодке мою семью до тех пор, пока они начали жаловаться на тошноту.

Чтобы стать исключительным человеком в заботе о своем теле, человек должен проверить свои верования по поводу него, и особенно те, которые настолько привились, что обычно остаются подсознательными. Если человек может перейти от предсказания болезни к предчувствию выздоровления, то тем самым заложено основание исцеления.

У меня была пациентка, хрупкая женщина по имени Эдит, весившая всего восемьдесят пять фунтов. Она сказала мне: "Мне не нужны вы с вашей группой. В детстве моя мать всегда говорила мне: "Ты худенькая, но что бы не случилось, ты всегда с этим справишься. Ты доживешь до девяноста трех лет и после этого тебя разве что переедет паровой каток"". Эдит пережила сердечный приступ, кровоточащую язву двенадцатиперстной кишки, смерть мужа и рак груди, распространившийся на грудную клетку. Теперь она жива, через шесть с лишним лет после операции. Каждый раз, когда что-нибудь происходит, она слышит слова своей матери.

Если бы мы все программировали наших детей таким образом, мы создавали бы людей, способных выжить. Мы, родители – в некотором смысле первые гипнотизеры наших детей, и мы можем делать им положительные постгипнотические внушения.

Однако слишком часто встречается отрицательное кондиционирование. В течение многих лет я видел, что мои пациенты заболевают тем же, что их родители, и умирают в том же возрасте. Я думаю, что кондиционирование (которое я называю "психологической генетикой") – по меньшей мере столь же сильный фактор, как генетическая предрасположенность; в самом деле, я видел людей, изменивших свой сценарий сразу же после того, как они его осознали. Если пациент задумчиво говорит: "Я узнал о моем раке в марте, рецидив был опять в марте, а теперь снова март", если затем у него происходит второй рецидив и он умирает через месяц, то вы начинаете понимать, что здесь замешано нечто большее, чем генетика. Фатализм может быть фатальным. Есть слишком много людей, воображающих, что они обречены повторять сценарий своих родителей. Как-то после моей лекции одна медицинская сестра сказала мне: "Может быть, вы спасли мне жизнь. Я рассчитывала умереть от рака, потому что так умерли мои родители. Мне никогда не приходило в голову, что это не обязательно должно быть со мной".

Недавно я лечил пациента по имени Генри, отец которого имел обыкновение вырывать из газеты страницы с некрологами и все другие страницы с каким-нибудь упоминанием о болезнях. И вот Генри столкнулся с раком. Он был в невероятной панике, но с большим трудом мы сумели провести его через хирургию, которую он перенес превосходно. Однако страх его происходил от того, что его родители не научили его сопротивляться болезни, в противоположность Артуру, пришедшему ко мне в кабинет в тот же день, когда я впервые исследовал Генри. Артур исповедовал Христианскую Науку¹⁴, и пришел он по настоянию своей семьи. Хотя его состояние было намного серьезнее, чем у Генри, он гораздо меньше боялся.

Психологические "гены" могут быть столь же полезны или вредны, как и физические. Я часто убеждаюсь в этом, когда рассматриваю рисунки родителя и ребенка, которые оба заболели раком. Их подобие невероятно. Часто они просто воспроизводят друг друга, хотя сделаны с промежутком во много лет и совершенно независимо. Безнадежный, беспомощный родитель производит безнадежного, беспомощного ребенка.

Рассмотрим переживания Ли, психолога, помогавшего проводить некоторые семинары и ИРП. Его неприятности начались с упорной хрипоты, которая в конечном счете получила диагноз рака гортани. Его врач сказал ему, что предпочтительным лечением является ларингектомия, добавив: "Единственное, чего вы не сможете делать – это петь и нырять с аквалангом". Это должно было служить утешением, поскольку изменение в образе жизни казались несущественными, но врач не спросил, какую жизнь ведет этот человек или не говорил ему этого; оказалось, что пение и ныряние с аквалангом как раз были его любимыми развлечениями.

Ли не курил, так что расположение его опухоли было необычным. Вследствие его работы в ИРП и психологического обучения он понял, что в этом должны были проявиться психологические факторы. Я предположил, что горло должно было иметь для него некоторое особое значение. Конечно, для его профессии решающее значение имела возможность говорить.

Как мы обнаружили, дело выходило за пределы этой очевидности. Ли вырос в большой шумной семье, и когда мальчик громко говорил, его отец обхватывал рукой горло Ли и сжимал его, приговаривая: "Заткнись, Ли. Заткнись, Ли" – хриплым шепотом, похожим на то, как Ли теперь говорил через пищевод.

Путем большой мучительной работы Ли преодолел последствия этих детских переживаний. После операции его врачи все еще получали благоприятные тесты, но сам он интуитивно знал, что проблемы оставались, и тесты в конце концов подтвердили это. У него развился второй рак на спине, а затем третий – лимфома. Он кротко проходил через все эти испытания, получая "предпочтительное лечение", до последнего раза, когда ему сказали, что он может рассчитывать самое большее еще на пять лет с химеотерапией.

Наконец Ли высказался сам. Он сказал своим врачам, что хочет большего, чем несколько жалких лет на лекарствах. Он хотел избавиться от всего этого. Он составил свой собственный курс психологической перестройки и терапии питания. Его онколог сказал ему, что он просто "строит себе радужные надежды". Поскольку радуга – это всеобщий символ надежды и жизни, это было как раз то, что ему нужно было услышать. Теперь он жив и хорошо себя чувствует, опровергнув предсказание специалиста, так как у него нет рецидива, хотя он и бросил стандартное медицинское лечение. Тем не менее я не стал бы непременно рекомендовать другим его подход. Не каждый так силен, как Ли, и не все могут осуществить такие глубокие изменения. Для некоторых его жесткая программа питания стала бы бременем, отрицающим ее преимущества.

Случай Ли не так уж необычен. Целевые органы – части тела, имевшие особое значение в конфликтах и потерях человека – являются наиболее вероятными областями, где укореняется болезнь. Это понял больше сорока лет назад Фриц Александер – отец психосоматической медицины, сказавший: "Подобно тому, как некоторые патологические микроорганизмы имеют специфическое сродство с определенными органами, многое свидетельствует о том, что некоторые эмоциональные конфликты имеют такую же специфичность и соответственно этому тенденцию поражать определенные внутренние органы.

Открытие онкогенеза было серьезным шагом в понимании рака. Но если бы онкогены были единственной причиной, то люди, склонные заболеть раком, имели бы одновременно много первичных опухолей, в разных частях тела. Между тем, рак неизменно развивается у них лишь в одной области, психологически значительной для них – целевом органе.

Мне случалось говорить с психиатрами, либо в качестве пациентов, либо на конференциях. Многие из них рассказывают истории о том, что пациенты нуждаются в болезни, и что в этом играют важную роль целевые органы. Один из них рассказал мне о психотическом пациенте, который психически выздоровел во время физической болезни, а как только болезнь прошла, опять стал психотиком. Другой описал мне мужчину, который настаивал, что у него беременность, и вырастил себе огромную опухоль уретры и простаты (ближайшие мужские аналоги матки), так что он выглядел беременным.

Я вспоминаю одну женщину в больнице, которую я спросил, как она представляет себе свою рентгенотерапию. Она ответила в положительном смысле: "Я вижу, как в мое тело входит золотой солнечный луч".

Я сказал ей: "Здесь, должно быть, кто-то был до меня, и объяснил вам все это".

Она сказала: "Это была женщина с соседней кровати". Там лежала женщина с перевязками на обеих руках. Я разговорился с ней и узнал, что за шесть или семь лет до того у нее была мезотелиома, и ей сказали, что она умрет в течение шести месяцев, но она совершила огромные духовные перемены в своей жизни, и болезнь исчезла. Я спросил: "А зачем вам понадобилась эта болезнь?" И она ответила: "Я не знаю".

Мы поговорили еще немного, и она рассказала мне, что у нее был дома любящий муж и двое прекрасных детей, но дома ей не с кем было говорить о невероятных изменениях, которые она совершила для самоисцеления. А здесь в больнице было чудесно. Здесь можно было говорить со всеми студентами, сестрами и персоналом. Тогда я сказал: "Вот как, значит по этой причине вы оказались здесь с перевязанными руками по поводу этих инфекций". Я прибавил: "Я найду вам людей, с которыми можно говорить. Продолжайте в том же духе и выздоравливайте".

Женщины, у которых умирают маленькие дети, или перенесшие несчастную любовь особенно подвержены болезням груди или шейки матки. Одна пациентка из ИРП, потерявшая двух мужей, умерших от рака, заболела раком матки и опоясывающим лишаем одной груди. Думаю, не было простым совпадением, что после двух ее потерь у нее развились болезни двух половых органов, эффективно отталкивающие других мужчин.

Одна из моих пациенток с раком груди представляла превосходный пример не только этой связи, но и надежды, пришедшей от осуществления этой связи. Сын Дианы погиб в случайной драке, и она всячески старалась выследить убийцу, поскольку полиция провалила это дело и разрушила свидетельства происшедшего. Ее друзья настойчиво говорили ей, что она буквально "убивает себя". У нее развилась тучность и высокое кровяное давление. Наконец начался рак груди, завершивший ее отчаяние. Но когда мы это обсудили, Диана стала сознавать, что ее собственные эмоции и поступки содействовали ее болезни, и что она может содействовать выздоровлению, изменив их. Когда она ушла из кабинета, сестра спросила: "Вы не сказали ей, что у нее рак?"

"Конечно, сказал, – ответил я, – а в чем дело?" Дело было в том, что она улыбалась, когда уходила.

Многие пациенты уже знают кое-что об этой связи и нуждаются только в умном враче, чтобы воспользоваться этим знанием. Один из них сказал мне: "Меня всегда считали бесхребетным человеком, и вот у меня развилась обширная миелома позвоночника". Одна женщина, у которой была мучительная любовная история с женатым мужчиной, сказала: "Я боялась заболеть раком, и знала, что если заболею, то это будет шейка матки. Осмотрев мужчину с раком прямой кишки, я спросил его, что произошло с ним в последние два года. Он ответил: "Ничего особенного". Тогда я спросил его дочь. Она сказала, что вышла замуж за человека другой религии и что ее брат убежал из дома. Позже, помогая этому человеку уяснить свои установки в ИРП, один из участников сказал: "Должно быть у этого человека разболелась задница". Пациентка с рассеянным склерозом, от которой ушла служанка, должна была заботиться о пяти маленьких детях, и у нее отнялась правая рука. Перед этим она потеряла мужа, у которого была одна правая рука.

Эти связи со стороны иногда выглядят натянутыми, но в конечном счете только пациент может судить, насколько они реальны. Видя это снова и снова, я пришел к выводу, что мы повышаем чувствительность целевых органов нашего тела чем-то вроде отрицательной обратной связи.

Несмотря на значительные открытия двадцатого века, касающиеся психики, медицина странным образом не решалась применить их для лучшего понимания рака. Первое усилие в этом направлении предприняла Илайда Эванс, ученица Карла Юнга, опубликовав в 1926 году "Психологические исследования рака", впрочем, почти совсем не замеченные. Экземпляр этой книги, который я раздобыл в Йельской медицинской библиотеке в середине 1970-х годов, за пятьдесят лет был выдан всего шесть раз. В этой книге отчетливо сказано о риске заболеть раком для типа личности, полностью зависящей в оценке смысла жизни от мнения других. Когда такая связь нарушается, приходит болезнь. Эванс заключает : "Как и большинство болезней, рак – это символ того, что в жизни пациента что-то не в порядке, предупреждение, что он должен выбрать другой путь".

В настоящее время, благодаря дальнейшим работам Лешана, доктора Кэролайн Бедалл Томас и других, мы можем нарисовать довольно полный психологических профиль людей, у которых вероятнее всего развивается рак.

Типичный раковый пациент – для определенности пусть это будет мужчина – испытал в своем детстве недостаток близости к родителям, недостаток той безусловной любви, которая могла бы убедить его в его внутренней ценности и способности преодолевать препятствия. С возрастом он становился выраженным экстравертом, но не столько от внутреннего влечения к другим людям, сколько вследствие зависимости от чужой оценки его личности. Для этих будущих раковых пациентов подростковый возраст был еще более трудным временем, чем для других. Не умея найти более чем поверхностные дружеские отношения, они погружались в мучительное одиночество, усиливавшее их чувство несостоятельности.

Такой человек склонен считать себя глупым, неуклюжим, слабым и неспособным к общественным спортивным играм, несмотря на свои реальные достижения, часто вызывающие зависть товарищей. И в то же время он может лелеять представление о своем "подлинном я", чрезвычайно одаренном, предназначенном облагодетельствовать человеческий род какими-то неопределенными, но необычайными достижениями. Но это подлинное Я тщательно скрывается, из опасения, что оно может поставить под угрозу (субъективно воспринимаемое) минимальное дружелюбие и любовь, которыми он пользуется. Он думает: "Если я буду действовать, как я на самом деле чувствую – по детски, блестяще, любяще и "безумно" – то я буду отвергнут". Одной из моих пациенток, женщине по имени Адриенна, я дал книгу Джеральда Ямпольского "Любовь – это бесстрашие". Прочитав ее, она сказала мне: "Я была вроде этой книги. Я была цветущим ребенком, я любила весь мир, и родители говорили мне: "Расти". И вот я выросла и заболела раком, а вы приходите и говорите мне: "Стань ребенком"". Адриенна вернулась к своему подлинному любящему Я и теперь здорова. Любить весь мир – не значит вырасти. Быть ребячливым – не значит быть ребенком. Однако в какой-то момент, обычно до двадцати лет или несколько позже, будущий пациент влюбляется, находит одного или двух близких друзей, работу, доставляющую ему подлинное удовлетворение, или иным образом достигает некоторого уровня счастья, основанного на внешних обстоятельствах. Он не способен приписать этот ход событий самому себе. Все это кажется ему счастливой случайностью, большей, чем он заслуживает, но пока что все идет хорошо. Став взрослым, он по-прежнему отличается низкой самооценкой и пассивностью в отношении собственных потребностей, но проявляет крайнюю преданность некоторому другому лицу, занятию, или группе, в которых заключена вся его жизнь.

Рано или поздно – через несколько лет или через несколько десятилетий – эти внешние условия исчезают. Друзья уезжают, работа исчезает или больше не удовлетворяет, любимый супруг или супруга покидает человека или умирает. Эти изменения происходят со всеми, и они всегда болезненны, но для того, кто все поставил на одну карту, потеря оказывается сокрушительной. Обычно это незаметно окружающим. Люди думают, что этот человек "все это отлично переносит", но внутри у него пустота. Все его старые чувства несостоятельности возвращаются к нему, и для него исчезает всякий смысл жизни.

Обычный образ жизни продолжается. Привыкнув с детства к принудительной общительности, будущий раковый пациент продолжает отношения, какие у него остались, хотя бы бедные и истощенные. Я снова и снова слышу, как его друзья и родственники говорят: "Ведь он был святой. Почему это должно было случиться с ним?" Правда в том, что люди, вынуждающие себя к приличному и великодушному поведению, преобладают среди раковых пациентов, потому что они ставят потребности других выше своих собственных. Рак можно назвать болезнью приятных людей. Но они "приятны" лишь по представлениям других. Они любят условно. Они дают любовь лишь для того, чтобы ее получать. Если их дар не окупается, они становятся все более уязвимыми для болезни. И как правило она появляется в течение двух лет с момента, когда исчезает их психологическая опора. Широкая, самая полная картина получена терапевтами, работающими с отдельными раковыми пациентами, и потому способными глубже узнать их линую жизнь в связи с болезнью. Впрочем, теперь быстро возрастает также экспериментальный материал, касающийся специфических особенностей этого профиля.

Артур Шмейл, применив простой психологический тест к большой группе женщин, среди которых были больные раком шейки матки, сумел определить 36 из 51 случая этой болезни (диагноз которой был уже поставлен, но ему не известен): его критерием была безнадежность и недавняя эмоциональная потеря. Еще лучшие результаты получили после этого другие группы исследователей. Марджори и Клаус Бансон разработали опросник, определивший 88 процентов людей, у которых при биопсии обнаружился рак. Большинство психологических тестов теперь точнее, чем физическое исследование врачей. Кстати, женщина, принимающая пациентов в моем кабинете – превосходный диагност: она основывает свои предположения лишь на своем контакте с пациентами.

Одно из самых ценных исследований было выполнено доктором Кэролайн Беделл Томас с медицинского факультета Университета Джонса Гопкинса. Начиная с 1946 года, она составила профили личности 1337 студентов-медиков, а затем наблюдала за их психическим и физическим здоровьем год за годом в течение десятилетий после окончания университета. Целью ее было найти психологические факторы, предшествующие сердечным болезням, повышенному кровяному давлению, психическим болезням и самоубийству. Она включила в свое исследование рак, для сравнения, поскольку первоначально думала, что у него нет психологической компоненты, но данные привели к "поразительному и неожиданному" выводу: особенности людей, у которых развился рак, были почти тождественны особенностям студентам, совершивших впоследствии самоубийство. Почти все раковые пациенты в течение всей своей жизни сдерживали выражение эмоций, особенно агрессивных эмоций, связанных с их собственными потребностями. Она обнаружила также, что может предсказать, в какой части их тела разовьется рак, используя лишь рисунки, входившие в один из тестов.

Отторжение собственной личности в течение всей жизни является также предвестником некоторых других болезней. Например, в случае хронического ревматоидного артрита часто наблюдается сознательное воздержание от собственных достижений. Когда я сказал об этом моей матери, которая страдает артритом, она согласилась: "Да, это у меня есть. Я работала во многих организациях и дошла до положения вице-президента, но если бы мне предложили стать президентом, я сказала бы: "нет, я слишком занята в семье, я должна отказаться"".

Пациенту важно понять свой постоянный шаблон, но для непосредственной цели – выздоровления – вопрос надо поставить в такой форме, чтобы можно было действовать немедленно. В большинстве случаев это означает признание конфликта. Для раковых пациентов это обычно означает обнаружить, каким образом они используют потребности других, рассматривая их как единственно важные, чтобы скрыть от себя свои собственные.

Часто здесь возникает подлинное столкновение сил. В самом ясном и трагическом виде я наблюдал это в случае Нормы, участницы семинара ИРП, у которой был безжалостный муж. Ее болезнь начала исчезать по мере того, как она стала больше "заботиться о себе". Тогда ее муж обнаружил у себя сердечную болезнь и был госпитализирован. Норма оказалась перед выбором. Вместо того, чтобы заставить своего мужа сделать выбор – расти вместе с нею или обхаживать свою болезнь – она предпочла вернуться к своему прежнему Я. Он возобновил свои обиды и выздоровел, она же отправилась домой умирать, и когда мы нанесли ей визит, сказала другим членам группы, что все это – то есть попытки изменить ее психику – было неприятным делом.

Перед каждым из нас стоит более или мене тот же выбор. Супруг Нормы мог бы научиться любить, или она могла бы поверить в себя и остаться в живых. Но старые шаблоны легче, хотя они и болезненны. Меняться трудно, неудобно и страшно. По этим признакам мы и узнаем, что мы меняемся.

Для принудительно приятного человека иногда чрезвычайно трудно сказать "нет" без чувства вины. Многие из моих пациенток приходили в группу, говоря: "Я сделаю все, чтобы выздороветь". Но когда я изложил нашу программу, включавшую время упражнений и медитации, они говорили: "Да, но ведь это задержит обед". Пациентка по имени Шарон сказала нам, что у его мужа ушла секретарша, а потому ей "придется" работать для него, пока он найдет замену. Беда была в том, что она ненавидела эту работу. Я сказал ей: "Если вы будете вставать каждое утро, думая о том, как вы ненавидите то что вы будете делать весь день, вы не выживите с вашим раком. И все же ей понадобилось два или три месяца, чтобы, как она выразилась, "отказать своему мужу".

Если индивид задумывается, не сказать ли ему "нет", то чаще всего ему помогает в этом ощущение ограниченности жизни. Если вы знаете, что вам осталось жить один день, неужели вы проведете три часа лежа в рентгеновском отделении, ожидая результатов анализа? Ни коим образом. Вы скажете: "Отнесите меня обратно в мою комнату. Это последние двадцать четыре часа моей жизни, и я не собираюсь провести восьмую часть этого времени в рентгеновском отделении". Тогда они, вероятно, сделают вам анализ в пять минут.

Я говорю всем моим пациентам, что они должны делать выбор исходя из того, что показалось бы им правильным, если бы ни знали, что должны умереть через день, через неделю или через год. Это один из способов доставить человеку непосредственное понимание, чтó он чувствует, даже если он никогда не обращал никогда никакого внимания на чувства. Мы не можем позволить себе роскошь пять лет заниматься психоанализом, если человек, может быть, не проживет так долго. Нам надо начать изменения немедленно, и лучший способ этого добиться – это спросить, чтó бы вы хотели сделать в это короткое время.

Моя работа как врача – не только найти правильное лечение, но и помочь пациенту найти внутренний смысл жизни, разрешить конфликты и освободить энергию исцеления. Хотя психика невероятно могущественна, часто требуется столько же силы, чтобы ее включить. Поэтому я призываю пациентов мобилизовать свою веру во все , во что они могут верить. Пациенты, которые хотят выздороветь лишь с помощью врача или лишь с помощью бога, минимизируют этим свои шансы. Нередко такие люди в действительности думают: "Я не так уж уверен, что хочу выжить, так что я ограничусь только удобными вариантами". Неизвестно, какова частота пассивного самоубийства, но это несомненно серьезный фактор. Решающий вопрос – какой подход сработает для каждого человека. Не следует недооценивать правду, даже если она потрясает. Я припоминаю пациентку с застойной сердечной недостаточностью, которая не принимала лекарств, курила как фабричная труба и пришла ко мне делать операцию желчного пузыря. Я спросил ее: "Вы пришли сюда, чтобы я вас убил?"

Мой вопрос удивил ее. Она сказала: "Никто так не говорил со мной с тех пор как я оказалась от психотерапии". Я попросту объяснил ей, что прежде чем я смогу заняться ее желчным пузырем, я должен справиться с ее депрессией и попытаться дать ей смысл какой-то мотив существования.

Недавно я видел пациентку с опухолью мозга, уже настолько прогрессировавшей, что она вызывала судороги. Она пыталась решить, надо ли ей хирургически удалить опухоль, или лечить ее только программой питания. Один из ее друзей посоветовал ей поговорить со мной, потому что ее обычные врачи все злились на нее, так как она уклонялась от агрессивного лечения этой тяжелой болезни. Я сидел и говорил с ней, пока мы не добрались до корня проблемы – до того факта, что она была крайне депрессирована и не испытывала особого желания жить. Поэтому ей легче было просто немножко изменить свою диету. Это не причиняло ей особого неудобства, и если бы она умерла, это не было бы для нее самой большой потерей. Поэтому я направил свои усилия на то, как сделать ее жизнь достаточно интересной, чтобы она захотела жить дальше. Тогда она будет в состоянии выбрать современную технику для борьбы с тяжелой болезнью, а также радикально изменить свой взгляд на будущее.

Я рекомендую пациентам не отвергать стандартную медицинскую технику, во всяком случае как один из вариантов. Большинство людей попросту недостаточно сильны, чтобы "оставить свои заботы богу", то есть излечиться самим, найдя душевный мир и развив ясное сознание. Лекарства и хирургия выигрывают время и могут исцелить, в то время как пациенты работают над изменением своей жизни.

Вскоре после учреждения ИРП я дал интервью газете "Мид Найт Клаб". Возникшая из этого статья была очень добросовестной и цитаты были точны, но меня возмутил заголовок "Хирург говорит, что психика может излечить рак". Я подумал, что это упрощение, вводящее в заблуждение. Но чем больше я работаю с пациентами, тем больше я убеждаюсь, что это утверждение верно. Теперь я полагаю, что эти всесильные газеты, которые продают в супермаркетах, важнее медицинских журналов. (Я говорю это с изрядной иронией). Психика может вылечить рак, но это не значит, что это легко.

Парадокс замечательно выражается в старой истории суфи¹⁵. Пришелец встречает человека, ползающего на четвереньках под уличным фонарем перед своим домом. Он ищет свой ключ, и пришелец тоже опускается на четвереньки, пытаясь ему помочь. Через некоторое время он спрашивает: "А где же ты собственно потерял его?" Он отвечает: "У себя дома".

Тогда пришелец спрашивает в недоумении: "Почему же ты ищешь его здесь?".

"Потому что дома темно".

В нашем сознании светлее, но лечение мы должны искать во тьме подсознания. Врач работает при свете. Он выражает свои мысли словесно и логично. Мир пациента может быть во тьме, но там есть источники освещения. Искра есть в каждом из нас. Если хотите, можете назвать ее божественной искрой, но она там есть и может осветить путь к здоровью. Нет неизлечимых болезней, есть только неизлечимые люди.

В конечном счете… никакая сознательная воля

не может заменить инстинкта жизни.

Карл Юнг, "Поздние мысли".