Уроки старых мастеров (из истории экономики строительного дела) 2-е издание, переработанное и дополненное

Взрослые очень любят цифры... Когда говоришь взрослым: «Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыше голуби»,— они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: «Я видел дом за сто тысяч франков»,— и тогда они восклицают: «Какая красота!»

Первая мировая война длилась 4 года 3 месяца и 10 дней, охватив на четырех континентах 38 стран с населением свыше 1,5 млрд человек. Война между коалициями капиталистических держав потребовала финансовых затрат, которые превосходили затраты всех предыдущих войн. По подсчетам американского экономиста Э. Богарта, они составили 359,9 млрд долл. золотом (699,4 млрд руб.). Рост военного производства нарушил пропорции между различными отраслями производства, привел к расстройству экономики. По словам В. И. Ленина, война привела все человечество «...на край пропасти, гибели всей культуры, одичания...»²⁷.

Огромные разрушения оставила после себя война. Только во Франции, по подсчетам, выполненным в 1922 г., полностью или частично было разрушено 703 тыс. жилых дома. Целые районы были превращены в пустыни. В Бельгии было разрушено 80 тыс. домов, в Эльзасе и Лотарингии — 20 995. Кроме потерь жилого фонда за годы войны наступил моральный и физический износ наиболее неблагоустроенных зданий.

Перед правительствами многих стран встала первоочередная задача восстановления жилого фонда. Еще во время войны было подсчитано, что жилищные нужды Англии составляют 1 млн жилищ (или квартир). Во Франции в 1920 г. министр «освобожденных областей» Лушер считал необходимым построить 500 тыс. квартир или небольших домов, рассчитанных на одну семью. Правда, его современник называл вдвое большую цифру. В Германии требовалось построить 1400 тыс. жилищ.

Массовое жилищное строительство было организовано в разных странах по-разному. Финансирование строительства так называемых дешевых квартир для рабочих в Англии, Дании, Швеции, Нидерландах взяли на себя в основном муниципальные власти, в других странах — кооперативные объединения и союзы, строившие на средства пайщиков, государственных субсидий и банковских кредитов. Муниципалитеты и кооперативные объединения застройщиков приняли на себя не только финансирование, но и многие организационно-технические задачи — определение жилищных потребностей населения, стоимости строительства, контроль за расходованием средств и ходом строительства, создание комплексных строительных организаций, выполняющих различные виды работ.

Однако, несмотря на все эти прогрессивные мероприятия, планы жилищного строительства вследствие многочисленных затруднений и препятствий во всех странах не реализовались полностью. Если бы намеченные планы строительства были полностью осуществлены, то Англия получила бы второй Лондон с населением 4—5 млн человек, проживающих в 1 млн домов. По расчетам, это обошлось бы в 250 млн фунтов стерлингов — сумма совершенно нереальная в то трудное для Англии время. Поэтому новое правительство Ллойд-Джорджа, приступив к своим обязанностям, немедленно пересмотрело программу жилищного строительства, урезав ее вдвое. Представленная министерством здравоохранения Англии доктором Аддисоном в апреле 1919 г. новая жилищная программа включала строительство 500 тыс. жилых домов на сумму в 130 млн фунтов стерлингов. В своей тронной речи король Георг V заявил о «необходимости решения жилищного вопроса как основы всего социального прогресса страны». Эта обширная строительная программа должна была быть осуществлена согласно закону 1919 г. всего за три года. Однако к февралю 1921 г. было заложено только 65,5 тыс. домов, т. е. почти 13%, а полностью закончено лишь 11,5 тыс. домов, т. е. немногим более 2%. Строительная программа оказалась нереализованной. Доктору Аддисону пришлось подать в отставку.

Одной из причин отставания строительства жилых домов была, по словам, А. Уиттика, недостаточно быстрая разработка проектов. Например, Совет Лондонского графства лишь в 1919 и 1920 гг. разработал достаточное число проектов комплексов многоэтажных домов в центре и поселков индивидуальных жилых домов — коттеджей в пригородах. «Если бы во время войны,— пишет Уиттик,— было подготовлено большое число проектов и государство помогло бы осуществить их немедленно после окончания военных действий, соответственно контролируя цены на строительные материалы, Англия смогла бы построить необходимый ей миллион домов вместо построенных 250 тысяч за период между 1919 и 1923 годами».

Кризис производства, а также необходимость ежегодно выплачивать до 400 млн фунтов стерлингов в погашение военных долгов привели к тому, что преемник Аддисона сократил общегосударственную строительную программу еще в два раза по сравнению с 1919 г. Теперь эта программа предполагала строительство всего 215 тыс. домов. Но и на этот раз программа так и осталась бы невыполненной, если бы государству не удалось привлечь к строительству частный капитал.

Во Франции также не удалось достичь намеченных темпов строительства, чтобы покончить с жилищной проблемой. Спустя 10 лет после начала реализации строительного плана во Франции, по подсчетам известного французского экономиста Пьера Бурдэ, оказалось, что для достижения довоенного уровня обеспеченности жилыми домами необходимо в течение 15 лет ежегодно вводить в действие 200 тыс. жилищ. Осуществить это было невозможно.

Ситуацию, сложившуюся в Германии, ярко иллюстрирует строительство в Берлине, где муниципальное управление смогло построить только 7310 квартир вместо намеченных 206 392 квартир.

В период между 1924 и 1929 гг., который был периодом относительной стабилизации капитализма, экономика европейских стран достигла довоенного уровня, а в некоторых отраслях промышленности и в торговле даже превзошла его. К этому периоду относится ряд мер, предпринятых для ликвидации жилищного кризиса. Так, в Великобритании в 1924 г. был принят план Уэстли, позволивший в последующие годы построить 450857 квартир. По данным, приведенным А. В. Буниным и Т. Ф. Саваренской, в Германии до 1925 г. ежегодно строилось 100 тыс. квартир, а в два последующих пятилетия было решено увеличить годовые планы до 250 тыс. квартир, что позволило бы к середине 30-х годов иметь около 3 млн новых жилищ.

Своеобразно развивалось строительство во Франции, где за 15 послевоенных лет было построено только 240 тыс. квартир (меньше, чем строили в Германии за год). В то же время здесь больше, чем в других странах, строили зрелищных сооружений, санаториев, больничных городков, учебных заведений и других общественных зданий.

Естественно, что осуществление громадных строительных программ требовало колоссальных финансовых затрат и целой армии строительных рабочих. Ни тем, ни другим страны, пережившие войну, не обладали. Например, в Голландии в 1919—1921 гг. строительство домов по сравнению с довоенным уровнем подорожало на 250—270%, но в 1922 г. цены начали падать, и в 1924 г. они были приблизительно на 150% выше довоенного уровня. То же наблюдалось во Франции, Бельгии, Италии и в Скандинавских странах.

Важной причиной того, что в большей части европейских стран было невозможно строительство жилых домов в количестве, соответствующем потребностям, была высокая стоимость строительных материалов. В Англии, например, в 1921 г. цены на лес по сравнению с 1914 г. повысились в 3 раза; на санитарное оборудование — в 2,8; на черепицу — в 2,3; на глину — в 2 раза. С учетом также и повышения стоимости рабочей силы на 170% выходит, что постройка дома в 1921 г. обходилась в 2,5 раза дороже, чем в 1914 г. Стоимость строительных материалов увеличивалась, но заработная плата населения росла в меньшей степени. Поэтому разрыв между стоимостью домов и заработной платой большей части населения становился все значительнее. Конечно, этот разрыв существовал и до войны, но теперь он увеличился до такой степени, что начал подрывать основы экономики.

Известная в Германии и Голландии с начала века, во Франции с 1912 г., и возникшая в Англии в 1919 г. практика правительственных субсидий муниципалитетам и частным предпринимателям стала распространяться и в других странах. В Дании и Швеции, где стоимость строительства была также высокой, с 1917 по 1920 г. существовали специальные субсидии.

В европейских странах ощущалась острая нехватка рабочих строительных специальностей. Если в 1901 г. в Англии было 116 тыс. каменщиков, в 1914 г.— 74 тыс., то в 1920 г.— всего 53 тыс.

Впервые в истории экономики строительства была сделана попытка поставить проектирование жилища на научную основу. Крупные строительные организации искали пути удешевления построек, добиваясь этого за счет централизованной заготовки материалов и конструктивных элементов зданий, применения стандартных жилых домов. Впервые появились утвержденные нормативы и требования, позволившие повысить уровень благоустройства квартир (например, обязательным стало наличие водопровода и канализации).

Большинство европейских домов сооружалось из кирпича. Строились жилые комплексы и поселки с экономичными многоэтажными (преимущественно не более четырех этажей) и малоэтажными домами: секционными, галерейными, блокированными.

США к тому времени обладали высокоразвитой строительной индустрией. На строительных площадках использовались экскаваторы, подъемные краны; применялись разнообразные строительные материалы, включая пластмассы.

Вызванное требованиями экономии уменьшение размеров комнат было достигнуто за счет рационализации планировки и оборудования. На первый план выдвигались идеи функционализма, оказавшие большое влияние на дальнейшее развитие жилища и на архитектуру и градостроительство XX в. в целом.

В Германии широко пользовались так называемым Берлинским строительным регулятивом, еще в конце XIX в. узаконившим строительство многоэтажных домов с чрезвычайно плотной застройкой — 85—90%? Так появились известные дома-казармы, встречавшиеся и в других странах Западной Европы и Америки. Но экономичность подобных построек была достигнута за счет резкого ухудшения санитарно-гигиенических условий, так как кварталы «каменных мешков» были лишены воздуха и света.

Еще более плотную застройку, доходившую до 100%, предложил накануне первой мировой войны автор многочисленных доходных домов в Париже и изобретатель своеобразного типа многоэтажного ступенчатого дома Анри Соварш. В конце 20-х годов он выступил с проектом гигантского отеля, занимавшего территорию целого квартала, а несколько позже предложил застроить своими ступенчатыми домами большой городской район. Несмотря на попытки снижения стоимости строительства, эти дома не были дешевыми.

Согласно новому Берлинскому строительному регулятиву, опубликованному в 1925 г., этажность застройки определялась в зависимости от городской зоны. Так, во 2-й и 3-й зонах размещалась застройка в 2—3 этажа, в 4-й и 5-й зонах — в 4—5 этажей. Соответственно устанавливались глубина участка и количество подсобных помещений. Однако новый способ был экономически оправдан только при застройке небольших кварталов.

Более эффективным оказался другой способ — меридиональное расположение корпусов. Экономические преимущества этого вида застройки заключались в возможности индустриализации жилищного строительства. Кроме того, строительство рядов многоквартирных домов одновременно с благоприятной ориентацией на юг, лучшей освещенностью и тишиной позволяет снизить стоимость дорожного строительства, не снижая эффективности использования территории. Такая застройка пользовалась большой популярностью в конце 20-х годов. Ее проповедником в Германии был Вальтер Гропиус, основатель школы «Баухауз»— Высшей школы строительства и художественного конструирования. Основанный в 1919 г., Баухауз просуществовал до 1933 г., попеременно находясь в Веймаре, Дессау и Берлине. Его программа уточнялась. Так, если в 1923 г. девиз Баухауза был «Искусство и техника — новое единство», то в 1928 г. Ганнес Мейер, один из руководителей Баухауза, писал: «Все вещи на земле являются произведением от перемножения функции на экономичность». Если архитектор, по словам Мейера, раньше был в основном художником, то теперь он стал специалистом по организации строительства — социальной, технической, экономической.

После ста лет поисков и экспериментов в 20-х годах нашего столетия был создан новый стиль архитектуры, который быстро распространился во всем мире и получил название «всемирный» или «интернациональный». Историк строительства Генри Дж. Коуэн отмечает: «Трудно сказать, чему более обязан новый стиль, экономической необходимости или новым теориям архитектурного проектирования». Создателями нового стиля были архитекторы Германии, Голландии и Франции. Наиболее выдающиеся из них — В. Гропиус (1883—1969 гг.), Л. Мис ван дер Роэ (1886—1969 гг.) и Ле Корбюзье (1887—1965 гг.).

Постройки Гропиуса, повлиявшие на архитектуру 20-х годов, отличаются упрощенностью, экономичностью. По его проекту в 1927—1928 гг. близ Карлсруэ был построен поселок Доммершок, получивший на конкурсе первую премию. Это был, по замечанию Юргена Едике, «образец рационального осуществления четко разработанной программы, полностью удовлетворяющей требованиям экономики».

Вальтер Гропиус придавал исключительно важное значение вопросам экономики. Он выступал против ошибочного мнения, будто художественные способности студентов — будущих архитекторов — могут пострадать от обострения у них чувства экономии времени, материальных ресурсов. Гропиус утверждал, что архитектор должен развивать в себе профессиональное представление об экономическом процессе в массовом производстве. Согласно концепции Гропиуса, «архитектор нового типа считается координирующим организатором, чье дело состоит в решении и одновременно в разумном объединении всех формотворческих, технических, социологических и экономических проблем».

Примером стиля Миса ван дер Роэ может служить проект здания универмага с железобетонным каркасом, в котором выдвигались принципиальные для новой архитектуры решения. Особенностью проекта было использование железобетонных опор, при которых стены в качестве несущих конструкций не нужны, поэтому в зданиях можно обходиться без внутренних стен. Этот принцип нашел широкое применение при строительстве таких объектов, которые в силу особенностей функции не требуют разделения внутреннего пространства на отдельные помещения (универмагов, контор, проектных бюро, промышленных предприятий). Сооружения Миса ван дер Роэ также оказали влияние на формирование новой, экономичной архитектуры.

Наибольшей известностью пользуется Ле Корбюзье, творчество которого отличалось непрестанным новаторством. Он выступал не только как архитектор-проектировщик, но и как крупный теоретик новой архитектуры. В своей лекции «Новый дух в архитектуре», прочитанной в Сарбонне в 1924 г., Ле Корбюзье говорил: «Простота — это результат экономии. Я придаю последнему слову очень большое значение, поскольку оно содержит в себе глубокий смысл». В своем творчестве Ле Корбюзье уделял экономике строительства особое внимание, утверждал, что «великое искусство творится самыми простыми средствами». Применительно к своему времени Корбюзье считал возможным соединить вопросы экономики и красоты сооружения следующим образом: «Поскольку цена на здание вчетверо возросла, необходимо наполовину сократить прежние архитектурные притязания и по меньшей мере вдвое кубатуру дома; это задача творческого порядка; нужно призвать на помощь достижения индустрии и радикально перестроиться внутренне. Ну, а красота? Красота является всегда, когда есть намерение ее ввести и средства к тому — пропорции. Пропорция ничего не стоит владельцу дома, она приходит от таланта архитектора». Корбюзье многому научил архитекторов, а сам он был достойным учеником великих античных мастеров.

Для понимания взглядов Корбюзье на проблемы экономики строительства важны следующие его постулаты: «Прежде чем приступить к проблеме совершенства, нужно установить стандарты». По утверждению Корбюзье, «план с самого начала должен предусматривать строительные методы; на начальном этапе архитектор выступает как инженер». В то же время Вальтер Гропиус считал, что, «если стандарты не контролировать и не обновлять, они закосневают».

Впервые в истории архитектуры создатели «всемирного стиля» осознали, что архитектор может и должен серьезно заниматься не только возведением уникальных престижных сооружений, но и массовым строительством. При этом неизбежно должны были возникнуть экономические ограничения. Архитекторы сознательно ограничивали себя как художники во имя требования экономичности зданий. В 1926 г. в статье «Новая архитектура» И. Г. Эренбург писал о парижских постройках: «Зачем доказывать, что новая архитектура прекрасна? Достаточно сказать, что она отвечает требованиям комфорта и экономии».

«Всемирному стилю» свойственен рационалистический подход к разработке объемно-планировочных построений. В своей практической деятельности представители этого архитектурного направления высоко ценили экономичность решений. Архитекторы, отдающие предпочтение техническим факторам строительства, придавали облику построек «всемирного стиля» деловитость, строгость. Вслед за Витрувием и великими мастерами Возрождения Вальтер Гропиус так формулировал общий принцип: «Всякая вещь должна служить своей цели совершенно, т. е. практически выполнять свое назначение, быть прочной, экономичной и красивой». Как видим, в известный античный постулат о пользе, прочности и красоте добавлено четвертое слагаемое — экономичность.

Проповедуя эстетику функционализма, руководители Баухауза стремились к созданию зданий, «заранее спроектированных для промышленного производства». В связи с этим изыскивались новые материалы и конструкции, вводились новые стандарты и индустриальные методы. Все это нашло широкое применение в массовом жилищном строительстве 20—30-х годов.

В принятой в 1933 г. международной организацией архитекторов «Афинской хартии» была выдвинута идея жесткого функционального зонирования городских территорий, а в качестве основного городского жилища — «многоквартирный блок». Прогрессивные социально-функциональные принципы, выраженные в пяти основных разделах этого документа («Жилище», «Отдых», «Работа», «Транспорт» и «Историческое достояние городов»), в условиях капиталистического общества получили весьма ограниченное применение.

Исследования французских демографов Виктора Познера и Пьера Бурде, а также главы французской санитарно-гигиенической школы М. Коше открыли дорогу многоэтажным домам башенного типа, расположенным на большом расстоянии один от другого. Однако при этом эффективность застройки снизилась.

По сведениям Коуэна, всего за один год, между апрелем 1919 и апрелем 1920 г., появилось 88 различных конструктивных строительных систем, в которых использовались дерево, сталь, бетон. Однако рекомендации по массовому строительству сборных жилых домов не выполнялись. По мнению Р. Б. Уайта, послевоенное сборное строительство по стоимости редко оказывало серьезную конкуренцию традиционным методам. К концу первого послевоенного десятилетия начал ощущаться промышленный спад, и цена на землю упала. Если в 1919 средняя цена жилого дома, определенная по 6 тыс. домов, составляла 704 фунта стерлингов (без земли, дорог и инженерных сетей) и поднималась в 1920—1921 гг., то к концу следующего десятилетия эта цена примерно вдвое меньше без заметного увеличения индустриализации в жилищном строительстве. Как отмечает Уайт, это происходило, главным образом, под влиянием мировой экономики, но отчасти и из-за жесткой коммерческой конкуренции и общего падения уровня качества. Стоимость здания в середине 30-х годов была значительно ниже ее уровня в 1911 г.

В 20-х годах уже широко применяются унифицированные строительные элементы, изготовляемые вне строительной площадки. Массовой продукцией становятся окна и двери. Это позволило получить дополнительный экономический эффект. Было подсчитано, что наиболее дорогостоящими частями квартиры и одноквартирного дома являются кухня и ванная. В 1937 г. некто Бакмистер Фуллер предложил штамповать целиком ванные из металлического листа, но, к сожалению, в то время это новшество не нашло широкого распространения.

Фактор экономии становится одним из решающих не только в практике строительства, но и в теории архитектуры. «Функционализм же, проповедовавший абсолютное обнажение зданий,— пишут А. В. Бунин и Т. Ф. Саваренская,— как раз и являлся тем «стилем бедности», который давал количественный выигрыш посредством отказа от дорогостоящих украшений». Экономические преимущества «дешевого архитектурного стиля» позволили ему быстро завоевать популярность во всем мире, сделаться господствующим в архитектуре XX в.

К этому времени относится существенное изменение роли архитектора. Еще недавно он выступал в различных амплуа: составлял проект, нанимал подрядчиков, руководил постройкой, вникал во все мелочи, был полновластным «хозяином» стройки. Теперь же появились строительные конторы и фирмы, проектирующие и осуществляющие строительство, как правило, на коммерческих началах. У заказчика появились широкие возможности выбора архитекторов, как и технического персонала, по своему усмотрению.

Изменилось и само представление о специализации архитектора. По определению Гропиуса, «Баухауз стремится в своих лабораториях создать новый тип мастера — одновременно техника и кустаря, одинаково владеющего и техникой, и формой». В отличии от установившихся академических традиций приглашенные в качестве преподавателей художники разных направлений стремились обеспечить в учебной программе Буахауза неразрывное единство теории и практики. Это позволяло реально оценивать строительную ситуацию и получать экономичные решения.

В то же время средний заказчик, по-видимому, считает профессию архитектора «удобной», а архитекторов, по словам Гропиуса, людьми, которых можно пригласить, если имеются деньги, для «приукрашивания» своей жизни. Подрядчик и инженер до сих пор кажутся более необходимыми фигурами на строительстве. Так, в США более 80% зданий строятся без участия архитектора.

Поиск экономичных вариантов строительства в значительной мере был продиктован быстро растущими ценами на городские территории. Как писал И. Г. Эренбург, «один квадратный метр на Бродвее стоит больше, чем обширное поместье в глухом штате: это самая дорогая земля во всем мире». И действительно, цены на земельном рынке Нью-Йорка сильно колебались в зависимости от местоположения участка. Если на незастроенных пригородных территориях стоимость 1 га земли составляла от 125 до 1250 долл., то в центре города и особенно на Манхэттене участки оценивались в среднем в 250 тыс. долл. за 1 га (в ценах 1923 г.). Максимальные же цены были баснословны: вдоль Уоллстрит, Пятой авеню и в некоторых других районах 1 погонный фут земли стоил более 5 тыс. долл.

Стоимость земли и постройки в пригороде значительно дешевле. Однако возникает другая проблема. По подсчетам директора исследовательского центра гигиены и иммунизации Института кайзера Вильгельма в Берлине профессора Фридбергера, средние транспортные расходы берлинской семьи из четырех полностью занятых на производстве человек, вынужденных жить в пригороде и работать в городе, составляли 139% нормальной квартирной платы; за 25 лет при условии прибыли в размере лишь 3,5% этот транспортный расход достигает двойной стоимости строительства недорогого дома. Для слоев населения с низким уровнем дохода жизнь в пригороде неэкономична. Еще больше тратят времени и денег на каждодневные путешествия, по словам Гропиуса, жители самого большого по площади в те времена города Лос-Анджелеса, состоящего почти исключительно из индивидуальных домов. Гропиус подчеркивает также слова доктора Мартина Вагнера, бывшего члена Строительной комиссии Берлина, страстного защитника высотных домов, который считал, что первоначальная цена и стоимость строительства односемейного дома больше, чем многоквартирного дома того же размера. По мнению Гропиуса, «оптимальная высота многоквартирного дома является чисто экономической проблемой, решение которой, к несчастью, до сих пор не ясно во всех отношениях из-за отсутствия практических экспериментов». В 1930-х годах начались широкие эксперименты.

Размышляя об оптимальной высоте зданий, Гропиус утверждал, что «предел экономических затрат диктуется определенной высотой, после которой дальнейшее повышение стоимости строительства уже не компенсируется накоплениями за счет строительной площадки и магистралей. Наиболее экономичный вариант высоты здания будет найден именно с этой точки зрения; в каждом отдельном случае он зависит от стоимости земли».

Несмотря на поиски экономичных решений, по мере повышения уровня благоустройства возросла и стоимость жилищного строительства. Высокая стоимость строительства определила нерентабельность малоэтажных зданий. Стали строиться более эффективные жилые дома повышенной этажности — до 3—4 этажей, а местами до 5—6 и в отдельных случаях башенного типа.

В качестве примера столкновения частновладельческих интересов с общественными, т. е. города в целом приведен отрывок из статьи члена Парижского муниципалитета К. Рэланда (по книге А. В. Бунина и Т. Ф. Саваренской): «Итак,— говорит этот очевидец,— Парижский муниципалитет вновь приступил к реконструкции района, примыкающего к ратуше. По предварительным подсчетам, нужно было снести 347 домов с населением 12 тысяч человек. Расходы, связанные с этой операцией, исчислялись в 150 млн франков. Но так как эта смета оказалась совершенно непосильной для городского бюджета, то трущобные жилые кварталы были обследованы повторно. В результате более строгого отбора к незамедлительному сносу было предназначено уже не 347, а только 93 дома. Соответственно снизились и расходы до 21 млн франков. Но и это сокращение не удовлетворило муниципальных советников. Из 93 домов они признали полностью непригодными лишь 44 дома, сократив, таким образом, до крайности объем предстоящих работ». Далее началась длительная процедура, связанная с окончательной оценкой стоимости сносимых зданий. Город со своей стороны мог предложить домовладельцам не более 4700 тыс. франков, тогда как собственники требовали за такие дома и участки 11 900 тыс. франков. Для решения возникшего спора были назначены специальные оценочные комиссии, в состав которых входили представители заинтересованных сторон. И, наконец, жюри вынесло решение, которое оказалось выгодным не городу, а домовладельцам, утвердив окончательную смету в размере 9900 тыс. франков.

Как известно, снижения стоимости строительных жилых зданий достигали за счет сооружения простейших коробок стандартных домов. Несмотря на актуальность проблемы строительства дешевых жилищ, такое зодчество считалось «архитектурой второго сорта», поэтому внимание архитекторов больше привлекали общественные здания, при проектировании которых они могли полнее раскрыть свои смелые замыслы и быстрее нажить состояние. К началу 30-х годов в крупных европейских городах появились в большом количестве многозальные кинотеатры, кафе, рестораны, огромные стадионы, плавательные бассейны, крытые рынки, универмаги, авто- и аэровокзалы, университеты, школы, лечебные учреждения и др. К этому времени в Лондоне, например, насчитывалось 262 кинотеатра, 86 театров.

Строительное искусство 30-х годов нашло свое выражение в сооружении небоскребов. Самый высокий в то время небоскреб Эмпайр стейт билдинг в Нью-Йорке имел 102 этажа. Однако вскоре выяснилось, что крупнейшие небоскребы, построенные на рубеже 20-х и 30-х годов, оказались экономически невыгодными, так как превышение уровня в 63 этажа заставляло дублировать дорогостоящий инженерный узел небоскреба. Поэтому их высота в дальнейшем значительно снизилась.

Большое будущее предстояло железобетонным конструкциям, их богатые технические возможности были уже доказаны. Так, максимальный пролет из железобетона был спроектирован инженером Фрейссинэ в 1930 г.: длина мостовой арки коробчатого сечения была 1000 м, высота в самой верхней точке — 15 м. Проект носил экспериментальный характер. Фрейссинэ хотел уточнить границы применения этого перспективного материала. Экономические соображения не позволяли осуществить столь грандиозный замысел.

В 1920—1930 гг. мощная индустрия, освободившаяся от военных заказов, предоставляла строителям возможность широко использовать машины для производства строительных работ, конструкций зданий. Внимание архитекторов сосредоточивается на использовании индустриальных методов строительства, на удешевлении возведения зданий.

Едва минуло полтора десятилетия после окончания первой мировой войны, как Германия начала подготовку к новой мировой войне. Подготовка к войне отразилась на характере сооружений, возводившихся в этой стране в большом количестве во второй половине 30-х годов. Строительство военных заводов, аэродромов, военных баз, автострад, пограничных долговременных укреплений поглощало огромные средства. Одна только система оборонительных рубежей вдоль Рейна — «Линия Зигфрида» — стоила Германии нескольких миллиардов марок. Общие расходы на вооружение Германии с 1933 по 1937 г. составили 43 млрд марок — значительно больше, чем в других странах Западной Европы. Понятно, что при таких колоссальных затратах на военное строительство для гражданского строительства оставалось мало средств.

Австрийский писатель лауреат Нобелевской премии Элиас Канетти отмечает, что в Германии постройки этого периода «предназначались для того, чтобы собирать и удерживать большие массы людей». Канетти пишет: «Для периодического повторения служат постройки культового характера. Образцом их являются соборы. Спроектированный для Берлина «Куппельберг»²⁸ должен был по объему в 17 раз превзойти собор святого Петра». Огромные сооружения предполагалось возвести в Мюнхене: памятник национал-социалистическому движению — высотой 212 м, вокзал — 128 м. Канетти подчеркивает, что Гитлер «испытывал удовольствие от дороговизны берлинских построек и намеренно добивался максимально высокой стоимости... Он представлял себе, как когда-нибудь американские туристы будут изумляться миллиарду, вложенному в берлинский «Куппельберг», и радовался возможности сделать его на полтора миллиарда дороже».

Общеимперские законы, опубликованные в 1935—1938 гг. («Об обеспечении мобилизации рабочей силы», «О трудовой повинности» и др.), предусматривали значительную перегруппировку рабочих кадров. На сооружение стратегических укреплений, аэродромов и шоссейных дорог была переброшена молодежь в возрасте до 25 лет, снятая с производства. Находясь в «трудовых лагерях», молодые рабочие не получали от государства ничего, кроме продовольствия и ночлега. Средства на невоенное строительство были крайне ограничены и расходились главным образом на ремонт и перепланировку старых домов в целях уплотнения населения. В 1933—1936 гг. нацистское правительство израсходовало около 500 млн марок на трансформацию больших квартир в малометражные. Зато строились помпезные сооружения — громадные стадионы, поля для военных парадов, памятники, мавзолеи, разнообразные административные здания.

В то же время жилищное строительство в других странах осуществлялось по бесчисленным индивидуальным проектам, в основном без машин и механизмов. Это приводило к значительным затратам материалов, труда и времени. В массовом строительстве избежать этого можно было только применением стандартных решений, за которые выступали передовые архитекторы. Выдвигая идею экономичных сооружений, эти архитекторы выступали за экспериментальное строительство, которое хотя и требует значительных капиталовложений, но оправдывается сэкономленными впоследствии средствами.

В целях снижения стоимости жилищного строительства в 1920—1930 гг. государства и различные объединения прибегали к всевозможным средствам: использованию эрзац-материалов, ускорению методов строительства и т. д. Однако эти средства не помогли достичь данной цели. Гропиус отмечал, что решение проблемы может быть осуществлено при условии широкого сотрудничества промышленников, экономистов и художников. «Лишь организованное таким образом содружество, а не придумывание эрзац-методов, будет представлять лицо подлинного планирования и экономического предвидения».

Вальтер Гропиус предлагал создать институт интеграции строительства, в котором «федеральные, государственные и муниципальные власти объединились бы с архитекторами, инженерами, подрядчиками, промышленниками, банкирами, профсоюзными деятелями и агентами по продаже, чтобы принять окончательное решение насущной проблемы массового жилища». Концентрация и объединение средств, сбереженных за счет уменьшения стоимости строительства, позволит окупить затраты на создание Института.