Уроки старых мастеров (из истории экономики строительного дела) 2-е издание, переработанное и дополненное

«Нерадивый» архитектор (по Филибер де л’Орму, 1561)

Мудрый архитектор, поучающий юношество (по Филибер де л’Орму, 1561)

Высшая ловкость состоит в том,

чтобы всему дать истинную цену.

Франсуа де Лярошфуко

Экономическое развитие европейских стран и связанное с ним обострение классовых противоречий внутри феодального общества явилось, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, причиной образования крупных феодальных монархий в Западной Европе. Замкнутое натуральное хозяйство феодализма было разрушено растущим городским ремесленным производством и укреплением торговых связей. «Объединение более обширных областей в феодальные королевства являлось потребностью как для земельного дворянства, так и для городов»²¹. Уже в XVI столетии, когда среди западноевропейских стран крупную роль играет абсолютистская Франция, начинают заметно развиваться французские города, главным строителем которых становится государство. В следующем столетии — в правление кардинала Ришелье и Людовика XIV — французское градостроительное искусство достигло своего зенита. Отмечая, что Ришелье «смел в своих замыслах», Лярошфуко писал, что при нем «народ обременен податями». Неограниченно пользуясь налоговым прессом, государство получило широкие строительные возможности и целиком направило их на строительство показных сооружений.

В эпоху, когда феодализм переживает последнюю стадию своего существования, и в его недрах активно развиваются капиталистические отношения, происходит последовательная смена трех основных архитектурных стилей — Возрождения, барокко и классицизма. Смена архитектурных стилей, их развитие и расцвет в различных странах Европы приходятся на разное время.

Истоки стиля барокко, родиной которого стала Италия, восходят к эпохе Возрождения, к творчеству Микеланджело Буонаротти, которого нередко называют «отцом барокко». Расцвет барокко относится к XVII в., но и в XVIII в. этот стиль еще оказывал влияние на другие европейские страны. Первыми произведениями барокко были построенная Микеланджело в 1520—1534 гг. во Флоренции капелла Медичи и проект вестибюля библиотеки Лауренциана, осуществленный позднее. Особенно яркое выражение черты барокко получили в строительстве католических храмов. К числу первых из них относится главная церковь ордена иезуитов Иль Джезу (Иисуса) в Риме, построенная в 1575 г. архитектором Джакомо де ля Порта на основе проекта Виньолы.

Живописность и динамичность дворцов и церквей барокко достигается благодаря роскошной, причудливой пластике фасадов, сложному криволинейному плану и очертаниям. Если в эпоху Возрождения план помещений имел четкую геометрическую форму — круг, квадрат или прямоугольник, то в период барокко это уже эллипс или сложная форма, очерченная изгибающимися линиями, выпуклостями или вогнутостями стен, усложненная примыканиями соседних соподчиненных объемов. Для интерьеров этого стиля характерна неумеренная декоративность, тяжелая роскошь — многоцветная скульптура, лепка, резьба, плафонная живопись, зеркала. Как писал поэт:
Подобны бесплодным колосьям

Завитушки барокко, стремясь перейти в рококо.

Как и раньше, не жилые дома определяли облик городов, а дорогостоящие дворцы и храмы. Так, в Чехии и Моравии в невиданных ранее масштабах строились различные храмы и дворцы знати. Примером такого строительства в Праге может служить церковь святого Микулаша на Малой Стране. Этот храм был построен для иезуитского ордена по инициативе и в основном на средства графа Франтишека Карла Коловратского и его наследников. В пожертвованиях участвовали также ряд крупных феодалов и сам король.

Сложные архитектурные формы барокко потребовали разработки новых инженерных решений, создания механики материалов. Здания сооружались зодчими, пришедшими в архитектуру из науки. Практика и ее запросы явились одной из побудительных причин для теоретических и экспериментальных выводов.

Показательно, что в сборнике задач французкого математика Жана Озанама (1640—1717 гг.), автора четырехтомного пособия «Курс математики», имеется задача, относящаяся к экономике строительства и имеющая чисто практическое значение: «Трое хотят купить дом за 26 000 ливров. Они условились, что первый даст половину, второй — одну треть, а третий — одну четверть. Сколько даст каждый?» Из текста этой математической (а по существу, экономической) задачи можно почерпнуть сведения и о совместном (кооперативном) строительстве, и о долевом (неодинаковом) участии в финансировании строительства.

На всем протяжении XVIII в. во взаимодействии и в полемике с барокко развивается классицизм, который во Франции превращается в целостную стилевую систему, а общеевропейским стилем становится в XVIII — начале XIX в. Архитектуре классицизма присущи геометризм и подчеркнутая статичность форм, логичность планировки. Основой архитектурного языка становится ордер, в пропорциях и формах более близкий античности, чем зодчеству предыдущих эпох.

Вопросы экономики строительства в этом смысле не являются исключением. Стены трактуются как гладкие поверхности, ограничивающие четкие, симметрично расположенные объемы, более сдержанным становится и архитектурный декор. Следовательно, и стоимость строительства снижается по сравнению со зданиями, построенными в стиле барокко.

В связи с усилением государственной регламентации художественной жизни в 1671 г. во Франции возникла первая Академия архитектуры — Королевская академия архитектуры. Академия, директором которой стал видный архитектор и теоретик Франсуа Блондель, оказала большое влияние на развитие архитектуры в этот период. Задача Академии заключалась в выработке эстетических норм и критериев архитектуры классицизма, которыми должны были руководствоваться зодчие.

Самым значительным памятником французского классицизма XVII в. является резиденция короля — грандиозный по масштабам ансамбль Версаля, созданный вблизи Парижа по приказу Людовика XIV — «короля-солнце». Спустя сто лет французский поэт Жак Делиль писал:

В торжественный Версаль, в сияющий Марли,

Что при Людовике свой облик обрели.

Здесь все поистине прекрасно, все помпезно.

Только искусственные насыпные террасы и водоемы огромного парка поглотили сотни миллионов ливров. Общие затраты на сооружение грандиозного дворца Версаля составили примерно столько же, сколько стоила вся реконструкция Парижа, произведенная в XIX в. По этому поводу Вольтер заметил, что если бы Людовик XIV затратил на Париж одну пятую того, что ему стоила победа над природой в Версале, то Париж был бы на всем своем протяжении так же хорош, как хорош он возле Тюильри и Пале-Рояля. В возведении Версаля участвовали лучшие инженеры и техники, тысячи рабочих и ремесленников. Вслед за парижским Версалем многие европейские короли и вельможи помельче стали строить собственные «версальчики», вкладывая в строительство огромные средства.

Король не сразу решился строить Версаль. Сначала довольствовался тем, что пристроил два длинных жилых корпуса с жилыми флигелями по бокам к замку Людовика XIII в глубине Мраморного двора. Но уже эти работы, по мнению министра финансов Ж. Б. Кольбера, обошлись слишком дорого. Но это не остановило короля, а наоборот, 1 января 1664 г. он назначает Кольбера, который почему-то не боится покритиковать короля и считает, что в Версале никогда не смогут сделать дворца, главным управляющим королевских зданий. Однако король, затеявший грандиозное строительство, и его двор должны будут жить в течение сорока лет среди строительных лесов, штукатурки и пыли, грохота молотков и скрипа лебедок — начатые в 1668 г. работы с длительными перерывами из-за войн продолжатся до конца века. В 1682 г., когда еще ничего не было завершено, Людовик XIV окончательно закрепляет двор и правительство в Версале.

Архитекторы (их называют великими), работавшие в Версале,— Лево, д’Орбе, Мансара, де Котта — жили в самом Версале, в предназначенном для них доме, который носит название Главного надзора за королевскими зданиями. Здесь составляют проекты, ведут расчеты, собирают подрядчиков (проектный институт? фирма? управление?). Число служащих относительно велико. Сен-Симон отметил, что король все хочет видеть сам. Требует, чтобы его держали в курсе продвижения работ даже во время самых знаменитых боевых операций своего царствования²². Каждый четверг утром король принимает архитекторов, ему кажется, что работы продвигаются медленно. Он торопит подрядчиков, но умеет и вознаградить. Никаких отступлений от королевских распоряжений не допускается. За этим следят архитекторы Главного надзора.

Издатель Газеты^** Данжо Филипп писал в то время, что в Версале было 38 тыс. рабочих. Однако современный исследователь Ж. Леврон сомневается в этом: «Может быть, 38 тыс. и было занято в Версале в течение сорока лет тяжелого труда, но не более 5—6 тыс. рабочих одновременно». Тоже немало.

Полагают, что рабочие приходили из всех областей Франции, но прежде всего из ближних к Версалю провинций, известных своими строительными традициями — Иль-де-Франса, Нормандии, Пикардии, Лимузена, Ламарша.^*** Это были квалифицированные, известные своим мастерством строители, продолжатели старинной традиции. Они приходили в Версаль сотнями. Чтобы их разместить, построили параллельно один другому просторные деревянные бараки, где каждый рабочий располагал походной кроватью и несколькими полками для своих вещей. Удобства, конечно, посредственные. Этот лагерь, получивший ироническое название «отель Лимож», фигурирует еще на планах Версаля начала XVIII в., затем исчезает.^****

Рабочие зарабатывали мало, в 1698 г. разнорабочий получал один су за час. Работали по двенадцать часов в день весь строительный сезон и зарабатывали три ливра в неделю. За «квартиру» не платили да и пища рабочих почти ничего не стоила. Потому-то они и шли в Версаль.

Стройка была не из легких. Ходили легенды о тысячах погибших рабочих, трупы которых якобы тайно вывозили из бараков. Ж. Леврон утверждает — этого не было, что легко проверяется. Ведь в Версале был налажен учет гражданского состояния (отдел кадров?). Сохранились церковно-приходские реестры того времени, из которых видно, что жертв действительно много (например, упавших с лесов), но не больше, чем на других королевских стройках: сотни за сорок лет. Много было несчастных случаев. Королевской администрации пришлось учредить нечто вроде расчетных таблиц возмещения за понесенный ущерб, которое выплачивалось потерпевшим: от 30 до 40 ливров за сломанную руку или сломанную ногу и до 70 или 80 ливров за несчастный случай, повлекший за собой более длительную нетрудоспособность. По-видимому, большие различия в таксе объясняются различным семейным положением рабочих. Вдовы рабочих, погибших на стройке, также получали пособия, достигающие 100 ливров.

В 1672 г. в доме на площади Марше был даже устроен Королевский лазарет, где монахини Сен-Венсен-де-Поля бесплатно оказывали помощь рабочим, получившим травму на стройке.

Но были во время строительства и праздники — у каждого цеха свои. По случаю каких-либо радостных событий рабочие пировали и развлекались. В день Вознесения каменотесы ставили свое «дерево» в Мраморном дворе, и король выдавал им награду.

Все же рабочих рук не хватало. Для выполнения работ по благоустройству, содержанию дорог или рытья прудов на месте старых болот вызывались полки солдат. Так, берег Пикардии на дороге из Парижа был приведен в порядок солдатами Пикардийского полка, а именем швейцарских солдат назван Швейцарский пруд.

Поскольку все счета королевских зданий сохранились в Национальных архивах, то узнать, сколько стоил Версаль, не представляет труда, можно даже изучить статистику ежегодных расходов, выделяемых Людовиком XIV на строительство своего замка. Эти расходы составляют от 300 до 600 тыс. ливров между 1664 и 1668 гг., затем превосходят 10 млн ливров в момент наивысшего расцвета строительства и снова падают до 300 или 400 тыс ливров между 1700 и 1710 гг. В среднем это составляет около 2 млн. ливров в год, а в целом 80 млн ливров.

Но каков современный эквивалент этих затрат? Курс ливров и покупательная способность сильно колебались. Французский экономист Ж. Фурастье произвел расчет. В качестве эталона сравнения он взял заработную плату разнорабочего во второй половине XVII в. и заработную плату разнорабочего наших дней. Однако, комментирует этот расчет Ж. Леврон, если взять для сравнения не зарплату разнорабочего, а доход главного управляющего XVII в. и нынешний оклад крупного чиновника, то приходим к совершенно другим цифрам, поскольку оклад последнего за три века увеличился гораздо меньше, чем жалованье разнорабочего. Следовательно, надо сделать поправки. Расчеты Фурастье приводят к заключению, что стоимость Версаля равна 1,5—2 млрд франков, что соответствует 150—200 млрд старых франков.

Возможно ли? Сумма баснословная. Но не надо забывать, что она должна быть распределена на сорок лет, так что в среднем на год приходится лишь от 40 до 50 млн нынешних франков в год. А это уже тождественно шестидесятой доле государственного бюджета. Но потратил ли Людовик XIV эти деньги? Скорей создал для Франции настоящий капитал, который, как справедливо полагают, со временем не обесценивается, а дорожает.

Поворот к классицизму в голландской архитектуре происходит начиная с середины XVIII в. Образцом этого стиля является самое крупное здание в республике Соединенных Провинций — монументальная ратуша в Амстердаме. О размерах строительных работ на этом здании можно судить по тому, что для возведения фундамента понадобилось вбить в насыщенную водой почву свыше 13 тыс. свай. Строительство помпезных сооружений производило ожидаемый эффект, но порой вызывало осуждение ценителей искусства. Даже видный представитель итальянского барокко Джузеппе Баттиста назвал один из своих сонетов «Осуждает сооружение роскошных зданий».
Роскошные дома растут все выше,

Все больше заслоняя белый день,—

Вот-вот Юпитер крикнет: «Эй, потише!»

Все выше... А зачем — подумать лень.

Порою царства гибнут из-за крыши.
Огромные средства были вложены в строительство роскошных городских и загородных королевских дворцов, зданий правительственных учреждений, домов губернаторов провинций, казарм, пограничных крепостей. В то же время городские кварталы, населенные ремесленной беднотой, оставались в полном забвении.

Такая картина была типичной как для Франции, так и для всех прочих государств феодальной Европы, причем не только в XVII столетии, но и в XVIII с той разницей, однако, что показное строительство осуществлялось с несравненно большим трудом, так как углубившийся экономический и финансовый кризис подрывал строительные возможности государственной власти.

Великая буржуазная революция (1789—1794 гг.), уничтожившая феодальный режим во Франции, потрясла основы феодализма во всей Европе. Активная экономическая политика революции была направлена на различные стороны хозяйственной жизни страны, в том числе и на преобразование строительной деятельности. Несмотря на крайне тяжелое экономическое и политическое положение, обостренное интервенцией и гражданской войной, уже в правление якобинского Конвента (1792—1794 гг.) были выдвинуты принципиально новые градостроительные мероприятия. Так появился проект планировки Парижа — «План комиссии художников». В отличие от существующего прежде, прекрасно оформленного королевского плана Парижа, новый документ выглядел весьма скромно. Зато в нем содержался ряд практических предложений, направленных на улучшение городского движения, санитарно-гигиенического состояния города и т. п.

По всей Франции широко развертываются градостроительные работы. В большинстве случаев новые города проектируются в виде квадрата или прямоугольника в плане либо в виде более сложных полигональных форм — пяти-, шести-, восьми- и т. д. угольников, образованных оборонительными стенами, рвами, бастионами и башнями. Внутри них планируется регулярная прямоугольная или радиально-кольцевая система улиц с городской площадью в центре (например, города Витри-де-Фрасуа, Саарлуи, Марль, Ришелье и др.).

В этот период возникают специальные промышленные сооружения. В XVII—XVIII вв. шерстяная промышленность была распространена по всей Англии, хотя на востоке и западе более, чем в центре. Почти в каждом деревенском доме раздавался звук прялки и ткацкого челнока. Низкие дома с небольшим числом узких окон состояли обыкновенно из одного помещения, служившего и кухней, и спальней, там же и работали. Но во второй половине XVIII в. имелись уже крупные централизованные мануфактуры (например, производство шелковых материй Вокансона), на которые, правда, современники смотрели как на явление исключительное. Еще бы — 120 станков под одной крышей! Были и другие централизованные предприятия, например в столярном промысле, где изготовлялись дорожные коляски, мебель из ценного дерева. В конце XVIII в., например в Богемии, действовали 44 домны и 150 кирпичных заводов.


Сооружение парижского водопровода. 1733 г.

Заработная плата рабочих, в том числе и строительных, была низкой. Так, в XVI—XVII вв. в Эльзасе и во Франции заработная плата строительных рабочих хотя и возросла на 30—40%, но при этом цены на товары повысились в среднем на 100%. В Англии денежная плата увеличилась на 100%, но и уровень цен — на 150%. Рабочий день продолжался в XVII—XVIII вв. 14 ч и более.

Этот же период характеризуется возникновением и развитием инженерно-строительной науки. Так, в XVIII в. во Франции складывается профессия инженера-строителя, специалиста, имеющего научно-теоретическую подготовку. В 1716 г. во французской армии был создан «корпус инженерных мостов и дорог», а в 1747 г. основано первое учебное заведение, готовившее инженеров,— «школа по строительству путей сообщения». Вскоре после этого Джон Смитон первым назвал себя «гражданским инженером», определяя таким образом новое понятие «инженер», т. е. работающий над сооружением не военных, а гражданских объектов.

Крупнейшим центром научно-технического образования стала созданная в 1794 г. Политехническая школа в Париже. Выпускники этой школы — это совершенно новый тип специалиста — инженера-строителя, имеющего возможность в своей практической деятельности систематически применять точные математические методы для определения размеров конструкций и их элементов. Появилась и специальная научно-техническая литература: пособия, инструкции, содержащие правила строительства, размеры конструктивных элементов и т. п.

Первым примером совместной работы архитектора и инженера над одним проектом является проект Хлебного рынка в Париже.

В XVIII в. механик, воплотивший в одном лице что-то вроде инженера и «ремонтера», хорошо знал арифметику, кое-что из геометрии, иногда имел достаточно глубокие познания в практической математике, умел составить чертеж, построить здание, плотину, мост, провести канал. Все это умел английский и западноевропейский практик-механик; на Руси такой мастер на все руки назывался «розмыслом».

Во Франции строительство и контроль над ним сосредотачиваются в руках государства. Вводится новая должность — «архитектор короля» или «первый архитектор короля». На строительство затрачиваются огромные средства. Государственные учреждения контролируют строительство не только в Париже, но и в провинциях. Изменилась и форма составления архитектурно-строительных проектов, значительную часть которых занимала теперь пояснительная записка, включающая не только инженерные, но и экономические расчеты. Таким образом, облегчились методы производства работ, повышалось качество работ.

Примером новой формы архитектурно-строительной документации могут служить проекты французского инженера Вобана — строителя многочисленных крепостей и гидротехнических сооружений второй половины XVII — начала XVIII в. Проекты Вобана состояли из трех основных частей: пояснительной записки, чертежей и сопроводительного письма. В свою очередь, пояснительная записка, отличавшаяся тщательностью составления, обычно делилась на четыре части: общая часть; детальное описание составляющих частей и расчеты со ссылками на чертеж; сметная стоимость; характерные особенности проекта и его преимущества.

В практику строительства внедрялись новые материалы. Заметный прогресс произошел в развитии конструктивных форм. К концу XVIII в. начинают использовать металл для балок и решетчатых конструкций, строятся мосты с конструкциями из чугуна, а затем из ковкого железа. В 1785 г. во Франции покрытие одного из домов Булонии было полностью сделано из ковкого железа, а покрытие здания французского театра, выполненное в 1786 г. Виктором Луи, «представляет собой сложную систему, состоящую из арок с затяжками и подкосами и из балок, подвешенных к аркам».

Самым дешевым кровельным материалом для массового строительства была солома, ею приходилось покрывать даже крыши церквей. В XVII в., когда английские церковные приходы сделались побогаче, по подписке собирали деньги на замену соломы шифером или черепицей. Если денег на всю крышу не хватало, приходилось оставлять солому в тех местах, где она была меньше заметна для прихожан — черепицей покрывалась только сторона, обращенная к главной дороге. Но уже известны разборные дома. В 1624 г. некий Эдуард Уинслоу привез «Большой дом» из Англии на мыс Эни в штате Массачусетс.

Со второй половины XVIII в. идет усиленное сооружение дорог, хотя начало этому было положено раньше. В Англии еще законами 1530 и 1555 гг. на графства возлагалась обязанность строить и содержать мосты, а на общины (приходы) — дороги, причем последним предоставлялось право устанавливать натуральные повинности и избирать смотрителей дорог. В 1663 г. появились так называемые корпорации доверенных людей, получившие от правительства полномочия использовать займы для постройки дорог, прибегать к принудительному отчуждению земель и пользоваться натуральными повинностями общин. Однако эта система не дала благоприятных результатов: в сети дорог не было единства, возникла раздробленность администрации, увеличились издержки. В течение 1662—1682 гг. одна лишь французская королевская казна израсходовала на мосты и шоссе миллионы ливров. С 1683 по 1700 г. ежегодный расход на мосты и шоссе составлял 771 тыс. ливров, из которых на долю королевской казны приходилось 368 тыс. ливров. При Людовике XV на сооружение мостов и дорог ежегодно тратилось 3—4 млн франков. В то же время правительство прибегало к дорожным и натуральным повинностям. Эти повинности открывали широкое поле для злоупотреблений администрации, непосильным бременем ложились на народ и вызывали всеобщий протест. В 1787 г. они были заменены денежными сборами.

К концу XVIII в. во Франции протяженность важных дорог составляла 25 тыс. км. Этого, однако, было недостаточно. Раздавались жалобы, что при огромных затратах на украшение больших городов совершенно забывают о небольших дорогах, они в таком состоянии, что приходы не могут общаться между собой. Адам Смит утверждал, что французские дороги лучше, чем английские, на которых взимаются специальные дорожные сборы. По ним не в состоянии проехать воз с грузом, даже на лошади опасно ехать, единственный способ передвижения — при помощи мула.

В XVIII в. классицизм пришел к каноническому набору форм и правил. На страже этих правил стояла Школа изящных искусств — парижская художественная академия. Постепенно форма классицизма превратилась в штамп, закоснелый классицизм стали называть академизмом. Казалось бы, канонизированная (или занормированная) архитектура — идеал для решения задач экономики строительства, стоящей на страже рационального использования материальных, финансовых и трудовых ресурсов в борьбе с излишествами в господствующем архитектурном стиле. Однако мы помним, что экономичность архитектурного сооружения не должна противоречить его красоте и прочности, и поэтому закоснелый штамп, осуждаемый историками архитектуры, не может быть приемлем и для экономистов-строителей.

Во Франции законом от 13 января 1791 г. был установлен налог на недвижимость. В то время Франция беспрерывно вела войну с коалициями европейских держав, государству нужны были деньги, а между тем старая система налогов была упразднена, новая же — поземельный налог — не давала достаточных средств для удовлетворения всех государственных нужд. В бюджете не хватало 60 млн франков. Эту сумму распределили по департаментам с тем, чтобы она подвергалась там дальнейшей раскладке на отдельных плательщиков податей, в соответствии с доходами. Для оценки доходов использовался размер квартирной платы, причем было установлено, что чем беднее лицо, тем большую часть его бюджета составляет расход на квартиру. Так, например, при расходе 100 франков весь доход плательщика исчисляется в 200 франков: квартирная плата умножалась, следовательно, на два; с возрастанием цены квартиры общий доход лица определялся путем умножения на 3, 4, 5 и т. д.; при расходе в 12 тыс. франков предполагалось, что на квартиру тратится всего ¹/₁₂ часть всего дохода и, следовательно, цифру этого дохода получали умножением кварплаты на 12. Вычитая отсюда сумму платимого гражданином поземельного сбора, брали 5% с остающейся части дохода. К этому основному налогу присоединили еще несколько, среди которых главное место заняли, во-первых, специальный налог на квартиры в размере ¹/₃₀₀ исчисленного вышеуказанным путем дохода лица и, во-вторых, налог личный, взимаемый в размере трехдневной платы со всех, кроме самых бедных.

В 1798 г., когда были преобразованы личный и квартирный налоги, был учрежден еще особый налог с окон и дверей, выходящих на улицу в жилых помещениях. Для взимания этого налога все города делились по числу жителей на 6 классов: так в 1-м классе были города с населением менее 5 тыс. человек, в 6-м — города, имеющие более 100 тыс. человек.

Владельцы всех зданий, в которых имелось более 5 окон, платили определенный налог в соответствии с числом окон и классом местности. В домах же с большим числом проемов каждая дверь, окно, ворота и прочее облагалось особым налогом, в зависимости от назначения проема, этажа, класса города и т. д. Всего было 48 разновидностей этого налога. Этот налог имел самое непосредственное влияние на архитектуру своего времени. Желание уменьшить платимый налог побудило многих ограничиваться лишь самым необходимым числом проемов, в ущерб свету и воздуху. В результате оказалось, что около 350 тыс. крестьянских домов имеют только один проем — дверной, а около 2 млн квартир — всего только по одному окну.

Кроме того, существовал поземельный налог на всякое жилище в соответствии с размером занимаемого им участка земли.

Особый интерес представляет тема экономики строительства в трудах великих предшественников научного коммунизма — социалистов-утопистов XVI—XVII вв., которые провозгласили идею общности и воплотили ее в систему коллективного производства, жилища, быта, образования. Разрабатывая принципы коммунизма, утописты облекли их в определенную систему строительных городов, даже оставили после себя географические изображения городских комплексов коммун.

Родоначальник утопического социализма Томас Мор (1478—1535 гг.) в своей книге «Золотая книга столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия» (1516 г.) описывает фантастический остров, где на одинаковом расстоянии один от другого расположены 54 города, главный из них — город Амаурот имеет форму квадрата размером примерно 3x3 км. Этот город с населением 240 тыс. человек во времена Т. Мора считался бы очень крупным. По воле автора, он построен весьма рационально. Опоясанный высокой и широкой стеной, город разделен на четыре одинаковых района, каждый на 60 тыс. человек. В каждом районе имеются рынок для бесплатного распределения продуктов и вместительные дворцы для общественного питания. Томас Мор подчеркивал небольшую стоимость городских домов, стены которых «построены снаружи из камня, песчанки или кирпича, а внутри полые места засыпаны щебнем. Крыши выведены плоские и покрыты какой-то замазкой, ничего не стоящей, но такого состава, что она не поддается огню, а по сопротивлению бурям превосходит и свинец. Золото у Томаса Мора предназначалось для общественных уборных.

Создавая свой фантастический Город Солнца, итальянский философ и политический деятель Томазо Кампанелла (1568—1639 гг.) в обобществлении быта пошел еще дальше Т. Мора. Основной ячейкой государства у него является община. Обобществлено все: средства и продукты производства, воспитание детей, питание, дома, инвентарь. Город Солнца расположен на холме, имеет радиально-кольцевую систему, диаметр его около 3 км. «Разделятся город на семь обширных поясов, или кругов, называющихся по семи планетам». В каждом из семи поясов города — однотипные дома. Их первые этажи заняты мастерскими, кухнями, столовыми, магазинами, оружейными складами, мыльнями. Во вторых этажах спальни и помещения для занятий «отвлеченными науками».

Протестанский священник, гуманист и писатель Иоганн Валентин Андреа предложил свое описание воображаемой республики Христианополис. В каждом жилище города Андреа — три комнаты, спальня, кухня, балкон, баня и маленький садик.

В 1775 г. вышла в свет книга Морелли «Кодекс природы, или Истинный дух ее законов». В четвертой части кодекса «Образец законодательства, согласно с намерениями природы», в разделе, именуемом «Законы городского благоустройства», Морелли приводит описание города-коммуны. Основой жизни города являются общественный труд — ремесленный и сельскохозяйственный, общественное и бесплатное распределение сырья, полуфабрикатов и готовых товаров. По представлениям Морелли, «величина каждого города будет приблизительно одинаковой... Вокруг большой площади правильной формы будут построены в одинаковом и правильном стиле общественные магазины для всяких припасов и залы для общественных собраний... Все эти здания будут одинаковой формы...»

Английский философ Фрэнсис Бэкон (1561—1626 гг.) в своей книге-утопии «Новая Атлантида» (1623 г.) описывает идеальное государство Бенсалем, где познание и изобретательство — непосредственный, живой ответ на нужды производства военного дела.

В своей книге «Опыты, или наставления нравственные и политические» (1597 г.) Ф. Бэкон писал: «Богатства существуют, чтобы их тратить, а траты — чтобы делать добро и этим снискать честь. Поэтому чрезмерные расходы должны быть соразмерны важности случая». В одном из разделов этой книге — «О строениях» Ф. Бэкон писал: «Дома строятся для того, чтобы в них жить, а не смотреть на них, поэтому следует оказывать предпочтение пользе перед гармонией, за исключением тех случаев, когда можно достичь и того и другого. Сооружение невиданных домов только для красоты оставь поэтам, которым дешево обходятся заколдованные замки». Эти слова звучат как панегирик экономике строительства всех времен.

Описания некоторых придуманных городов, принадлежащие перу английского сатирика Джонатана Свифта (1667—1745 гг.), также носят черты «идеального» города. Столица Лилипутии, например, которая может вместить до пятисот тысяч жителей, имеет форму правильного четырехугольника, две главные улицы пересекаются под прямым углом и делят город на четыре квартала, в центре города на пересечении главных улиц расположен царский дворец, дома трех—пятиэтажные. Столица Бродбдингнега, в которой свыше восьмидесяти тысяч домов и около шестисот тысяч жителей, расположена по обоим берегам реки, разделяющей город на две равные части. Свифт высмеивает строителей, чьи дома построены очень плохо, стены перекошены, ни в одной комнате нельзя найти прямого угла только потому, что они «глубоко презирают прикладную геометрию».

Свифту кажется невероятной возможность «в какую-то неделю воздвигнуть дворец из такого прочного материала, что он простоит вечно, не требуя никакого ремонта», или идея строительства, начиная с крыши. Высмеивая авантюристические предложения многочисленных акционерных компаний и коммерческих обществ, возникших в Англии 1719—1721 гг., Свифт описывает нелепость их предложений как и никчемность псевдоучений своего времени. Между тем, сам того не подозревая, предвидит открытия будущего, в том числе и очень быстрого строительства, и строительства «начиная с крыши».

Французский писатель Сирано де Бержерак (1619—1655 гг.), написавший утопию-памфлет, полное название которого «Иной свет или Комическая история государства и империи Луны», сделал поразительные естественно-научные и технические предвидения о том, что человек и животные состоят из множества мелких организмов, о полете на Луну с помощью многоступенчатой ракеты и др. Среди прочих фантастических чудес Сирано де Бержерак отмечал: «Среди наших городов есть и подвижные, и неподвижные». Передвигающийся город устроен следующим образом: зодчие строят дворцы из самого легкого дерева, внизу они ставят четыре колеса; в толщу стены помещают десять больших мехов, трубы коих тянутся по горизонтальной линии сквозь верхний этаж от щипца к щипцу; когда хотят увезти город в другое место (ибо их в каждое время года перевозят в другую местность, на свежий воздух), жители развертывают с одной стороны своего жилища, перед мехами, множество широких парусов; потом заводится пружина, которая приводит меха в действие... и меньше, чем за неделю дома переносятся на расстояние в тысячу лье. Неподвижные дома тоже необычны. «Фундамент под ними равен высоте здания, и все построено таким образом, что как только небо начинает тускнеть от морозов, можно опустить дом под землю, где он недосягаем для непогоды. Но едва лишь повеет весенним теплом, дома снова выходят на свет при помощи толстого винта». Таким образом, остроумно решается проблема использования подземного пространства и экономии тепла в зданиях.

Французский писатель Дени Верас Д’Алле (ок. 1630 — ок. 1700 гг.) автор «Истории севарамбов», описывает выдуманное государство счастливых, благоденствующих людей, живущих в городах с благоустроенными жилищами и общественными зданиями. В городе, пишет Верас, имелась «красивая улица, пересекаемая другими совершенно одинаковыми улицами». Амфитеатр в городе, «выстроенный из больших камней, в диаметре имеет не менее пятидесяти шагов, если считать от внешней до противоположной ей стены. Покрыт он сводом необычайной высоты, защищающим его от солнца, дождя и других превратностей погоды. Вокруг него сверху донизу были места для сидения, занимавшие большую его часть, а незначительная часть была занята партером». Город Спорогундо насчитывал 14 квадратных зданий, здесь были удивительные каналы. «По этим каналам при помощи различных перегородок, мостов и шлюзов большое количество воды попадает далеко в глубь равнины. Эти сооружения настолько крепки и такой изумительной работы, что ничего подобного не могло быть создано в Европе и за пятьдесят тысяч ливров; однако все это было совершено искусством этого народа без денег, которых они нигде в своем государстве не применяют, считая их употребление вредным».

Дени Верас предлагает, приступая к сооружению постройки, людей «разделить на дюжины и во главе каждой поставить бригадира, то есть старшего, который бы командовал ими и водил на работу». Описывая процесс работы, Дени Верас писал, что архитектор «дал нашим людям самые разнообразные работы: переносить тяжести, перекатывать камни или же другие подобного рода работы, причем мы ходили работать ежедневно в установленные часы». В городе, придуманном Дени Верасом, 267 квадратных четырехэтажных здания с четырьмя подъездами. В каждом здании размещается более тысячи человек. Стены домов из мрамора или белого камня. На крышах домов — вода, «куда она поднимается для того, чтобы в случае пожара тушить огонь». Над улицами протягивают полотно, дающее тень и прохладу. «На стенах блоки, через которые пропускают веревки, привязанные к тенту, который этим способом поднимается кверху, что мешает лучам солнца падать на стены и их согревать». Описывая законы и обычаи выдуманного города, Дени Верас писал: «Руководители некоторых производств... в большом почете, особенно руководители сельского хозяйства и построек, так как оба эти занятия наиболее полезны, и ими народ больше всего занят».

Утопический роман Луи Себастьена Мерсье, написанный в 1971 г., посвящен не вымышленному городу, а Парижу, каким он представляется Мерсье в 2440 году. Если Париж XVIII в. Мерсье описывает, как город негигиеничный, с загрязненной атмосферой и шумным транспортом, то Париж середины XXV столетия — это город, где «все кварталы, которые мы хорошо знаем сегодня, совершенно другие и гораздо более красивы. Я вижу большие красивые и правильно построенные улицы. Иду по просторным перекресткам, где царит такой порядок, что не возникает никакой толчеи... Город оживленный, но без заторов и тревоги». Вроде бы ничего необычного, но для достижения этого автор отводит семь столетий.

Так в эпоху баснословных трат на показное строительство «версалей» и «версальчиков» гениальные мыслители описали в своих утопических произведениях постройки совсем иного рода. Это были рационально сооруженные города с одинаковыми улицами, типовыми и в то же время благоустроенными и красивыми домами, построенными из недорогих материалов. Были предложены варианты улучшения гигиены городов и сохранения тепла в зданиях. Труд строителей в этих придуманных городах был четко организован и находился в большом почете.

Отсутствие в то время широкой и систематической статистики не позволяет производить экономические рассуждения, опираясь на цифры. Приходится полагаться преимущественно на описания современников, используя также аналитические труды ученых последующих времен. Так, известно, что примерно на рубеже 1740 г. произошел скачок в темпах роста производства, которое до этого почти не увеличивалось. Когда произошел новый скачок — с 1740 по 1770 гг. — сельскохозяйственное и промышленное производство росло в среднем на 1%. Это едва превышало темпы роста населения.

В эти десятилетия, если перевести экономику эпохи Адама Смита на количественный язык экономики XX века, норма накопления поднялась до 5%²³. Поворот начался. Эти 5% годовой продукции, которые шли на накопление, воплощались уже не только в церквях и дворцах знати, но и в фермах, больших мануфактурах, новых дорогах^**.

В капиталистической мануфактуре применялись в основном примитивные орудия труда, нередко те же, что и в средневековом ремесле. Но наступала пора великих изобретений, оказавших огромное влияние на всю экономику своего времени. В 1733 г. двадцатидевятилетний ткач Джон Кей запатентовал свой «летающий челнок»²⁴, который мог ускорить процесс ткачества в несколько раз: изобретатель организовал компанию для продажи челноков, предлагая их для широких шерстоткацких станков, на которых вместо двух ткачей теперь мог работать один. Однако изобретателя преследовали неудачи и спустя три десятилетия он вынужден был писать в Лондонское общество искусств и промышленности: «У меня есть еще изобретения, кроме тех, которые я опубликовал. Единственная причина, по которой я не обнародовал их, — это плохое обращение, которому я подвергся в Англии со стороны ткачей. Тогда я апеллировал к парламенту, но тот не помог в моих делах, и мне пришлось уехать за границу зарабатывать деньги для того, чтобы оплатить мои долги и кормить свою семью». Ответа долго не было, но наконец он пришел: «Общество не знает ни одного человека, который понимал бы, как использовать эти челноки». А спустя сто лет после великого изобретения в городе Бэри воздвигли памятник Джону Кею в полный рост с челноком в руке.

В 1735 г. владелец маленького железоделательного завода Абрэхем Дарби впервые выплавил чугун не на древесном угле, а на коксе. И хотя все годовое производство чугуна в Англии не превышало 18 тыс. т, это новшество имело тогда существенное значение. Ведь для отливки чугунной ограды лондонского собора святого Павла потребовалось надолго полностью загрузить два «крупных» завода. Крупность этих заводов была относительной. Еще в 1720-х годах Даниэль Дэфо был поражен величиной шелковой фабрики около города Дерби, где работало 300 человек. Спустя три десятилетия такая фабрика по-прежнему оставалась редкостью, типичным же были мелкие мастерские, где под руководством хозяина работало 10—20 рабочих. Например, свою книгу «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адам Смит начал с описания именно такой гвоздарни — иголочной мануфактуры в Керколди.

Появлялись новые и новые изобретатели и предприниматели. Неожиданно Джон Меткоф, слепой от рождения, самоучкой сделался крупным строителем дорог, одним из первых дорожных инженеров. Герцоги занялись сооружением каналов. Философы стали экономистами, писали о деньгах, о торговле.

Характерны изменения и в строительстве. В период безудержного накопления купцы и промышленники лишь маленькую толику тратили на себя, в частности, в Глазго почти не строили богатых особняков. Однако во времена Адама Смита эпоха рыцарей накопления отходила в прошлое. Накоплению уже не мешало то, что богачи без ущерба для своих предприятий могли строить особняки. Его величество капитал начинал свое победное шествие и город Глазго стал его экономической лабораторией.

Шотландский экономист и философ Адам Смит (1723—1790 гг.), чье экономическое учение оказало большое влияние на развитие политической экономии, писал и о «экономике» строительства. Эти исследования пространно цитировал в своем труде «Начала политической экономии и податного положения» английский экономист Давид Рикардо (1772—1823 гг.), назвав 14-ю главу своей книги «Налоги на дома».

Адам Смит писал: «Рента с домов распадается на две части, из которых одна может быть вполне правильно названа рентой со строений, а другая обыкновенно называется поземельной рентой». Разделяя эти понятия, Адам Смит считал, что рента со строений представляет процент или прибыль на капитал, затраченный на постройку дома. Чтобы уравнять условия конкуренции строительного дела с другими отраслями промышленности, необходимо, чтобы рента со строений была достаточно велика, во-первых, для возмещения процентов, которые были бы получены предпринимателем с капитала, если бы он отдал его взаймы под хорошее обеспечение, и, во-вторых, для содержания и ремонта дома или — что сводится к тому же — для погашения в течение определенного периода капитала, который был затрачен на постройку дома... Если предприниматель, пишет Смит, в строительном деле получает более значительную прибыль в сравнении с ссудным процентом, то усиленный приток капитала из других отраслей промышленности скоро вернет его прибыль к прежнему уровню. Если же он получает менее значительную прибыль в сравнении с ссудным процентом, то отлив капитала из строительного дела в другие отрасли промышленности, в свою очередь, вызовет увеличение прибыли. Что же касается той части всего дохода, получаемого с дома, которая — как бы она ни была велика — остается за вычетом достаточной прибыли, то она входит в поземельную ренту. Там, где собственник земли и собственник здания — различные лица, эта часть в большинстве случаев уплачивается первому...

Для деревенских строений, пишет Адам Смит, находящихся на далеком расстоянии от крупных городов, в местностях, где много свободной земли, эта поземельная рента представляет ничтожную величину или составляет немногим больше того, что приносила бы земля под строениями, если бы она поступала на обработку. Для деревенских дач, расположенных поблизости какого-нибудь крупного города, эта рента значительно выше, и за какие-нибудь особенные удобства или красивое местоположение приходится платить очень высокую плату. Выше всего поземельная рента бывает в столице, в особенности в тех ее кварталах, где существует самый сильный спрос на дома, причем безразлично, какие причины вызывает этот спрос: потребности торговли и промышленности, потребности в увеселениях и удовольствиях или прихоть моды и тщеславие.

Давид Рикардо отмечал, что налог на дома можно рассматривать как дополнительную ренту, уплачиваемую нанимателем. Поэтому он имеет тенденцию уменьшать спрос на дома, доставляющие одинаковую ренту, не уменьшая в то же время их предложения. Следовательно, рента понижается, и часть налога поэтому будет косвенно уплачена земледельцем. Если налог не особенно велик, если сама страна находится в неподвижном состоянии или прогрессирует, то у нанимателя нет никаких оснований довольствоваться домами худшего разряда. Но если налог высок или какие-нибудь обстоятельства уменьшают спрос на дома, то доход землевладельца падает, так как наниматель отчасти вознаградит себя за налог уменьшением ренты. Однако трудно сказать, в каких размерах эта часть налога, сберегаемая нанимателем путем уменьшения ренты, распределится между рентой со строений и поземельной рентой. Вероятно, что в первом случае уменьшение коснулось бы и той и другой, но так как дома, хотя и медленно, постепенно разрушаются и постройка их прекратилась бы до тех пор, пока прибыль предпринимателя не достигла бы прежнего уровня, то после известного промежутка времени рента со строений вернулась бы к своей естественной цене.

В ту эпоху, когда жил Давид Рикардо, профессии экономиста фактически еще не существовало. В трудах Рикардо нет формул и уравнений. Однако способ его мышления и манера изложения близки к способу математических доказательств, о чем, кстати, говорил в 1838 г. пионер математических методов в экономике француз Курно. Учение Давида Рикардо не только достояние истории. Экономисты конца XX в. отмечают, что некоторые его стороны сохраняют значение на современном этапе развития экономической науки, несмотря на то, что мир сильно изменился за полтора столетия.

...В период, о котором идет речь, еще нередки примеры длительного возведения крупных зданий, но в то же время многие здания возводят с быстротой, неизвестной в прошлые столетия.

	Год начала и завершения строительства
Строительство в XVII в.
Археологический музей (Бельгия, Льеж).....__1697—1760__Дворец_Хонтаун_(Шотландия,_Линлитгоу).....'>.....__1620—1638__Вальдштейнский_дворец_(Чехословакия,_Прага)...'>......__1600—1610__Мясные_ряды,_Нидерланды.........'>......__1659—1664__Церковь_Театинеркирхе_(Германия,_Мюнхен)....'>......__1642—1650__Монастырь_Валь-де-Грас_(Франция,_Париж).....'>...........'>......	1600—1610
Мясные ряды, Нидерланды.......__1751—1755__Собор_(Румыния,_Орадя)...........__1778—1780__Дворец_Брукенталя_(Румыния,_Сибиу).......'>............'>.......__1745—1747__Церковь_Сент-Николас_(Англия,_Абердин).....'>..........__1669—1678__Чернинский_дворец_(Чехословакия,_Прага).....'>...........	1602—1603
Собор Нотр-Дам, Люксембург..........	1613—1621
Западная церковь (Нидерланды, Амстердам).....	1620—1638
Вальдштейнский дворец (Чехословакия, Прага)...	1624—1630
Монастырь капуцинов (Чехословакия, Прага)....	1626—1736
Госпиталь Хериота (Шотландия, Эдинбург).....	1628—1650
Дворец Мезон-Лаффит (Франция, Париж)......	1642—1650
Монастырь Валь-де-Грас (Франция, Париж).....	1645—1710
Королевский дворец (б. Ратуша) — Нидерланды, Амстердам...............	1648—1655
Новая ратуша (Нидерланды, Маастрихте)......	1659—1664
Церковь Театинеркирхе (Германия, Мюнхен)....	1663—1767
Старый собор (Австрия, Линц)..........	1669—1678
Чернинский дворец (Чехословакия, Прага).....	1669—1750
Костел (Польша, Краков)............	1670—1680
Церковь Сент-Мартин-ин-зе-Филдс (Англия, Лондон).	1675—1710
Ратуша (Нидерланды, Эйкхейзен).........	1686—1688
Королевский дворец (Швеция, Стокгольм).....	1697—1760
Дворец Хонтаун (Шотландия, Линлитгоу).....	1698—1702
Строительство в XVIII в.
Монастырь (Австрия, Мельке)..........	1702—1736
Собор св. Микулаша на Малой Стране (Чехословакия, Прага)....................	1704—1755
Семинария, Словения.............	1708—1717
Церковь Сент Мэри-ле-Стрэнд (Англия, Лондон)...	1714—1717
Ратуша (Бельгия, Льеж)............	1714—1718
Комплекс монастыря и церкви Суперги (Италия, Турин)....................	1715—1731
Дворец Верхний Бельведер (Австрия, Вена).....	1721—1722
Охотничий домик Ступиниджи (Италия, близ Турина).	1729—1734
Церковь Санта-Мария дель Карлине (Италия, Турин).	1732—1736
Резиденция лорда-мэра Мэншонхаус (Англия, Лондон).	1739—1753
Паломническая церковь (Германия, Цвифальтен)...	1741—1765
Больница (Франция, Лион)...........	1741—1742
Дворец Сан-Суси (Германия, Потсдам).......	1745—1747
Церковь Сент-Николас (Англия, Абердин).....	1751—1755
Дом областного совета (Венгрия, Эгер).......	1751—1755
Собор (Румыния, Орадя)............	1752—1770
Лицей (Венгрия, Эгер).............	1756—1785
Церковь в Горни-Граде, Словения........	1757—1763
Церковь минаретов (Венгрия, Эгер)........	1758—1773
Пантеон (б. церковь Сен-Женевьев) — Франция, Париж....................	1758—1790
Ансамбль Сан-Суси, Новый Дворец (Германия, Потсдам)...................	1763—1769
Дворец Комменс (Германия, Потсдам).......	1765—1769
Кенвуд-хаус (Усадебный дом) — Англия, Лондон...	1767—1769
Жилые кварталы (Англия, Лондон)........	1768—1772
Ансамбль Сан-Суси. Новые палаты (Германия, Потсдам)...................	1771—1774
Дворец Дзялыньских (Польша, Познань)......	1773—1815
Сомерсет-хаус (Англия, Лондон).........	1776—1786
Театр «Ла Скала» (Италия, Милан)........	1776—1778
Английский банк (Англия, Лондон)........	1778—1833
Театр (Франция, Безансон)...........	1778—1780
Дворец Брукенталя (Румыния, Сибиу).......	1780—1785
Библиотека (Мальта, Ла-Валлета).........	1786—1796
Университет (Англия, Эдинбург).........	1789—1791
Дворец (Польша, Бялучуве)...........	1797—1800

жүктеу/скачать 2.95 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: