синкретизма бытия, мышления и языка

синкретизма бытия, мышления и языка (по Пармениду) к натуроцентризму 

(модисты), далее к логоцентризму (авторы Пор-Рояля), через синтез (с одной 

стороны, В. фон Гумбольдт, А. А. Потебня, И. А. Бодуэн де Куртенэ, с другой — 

Э. Сепир и Б. Ли Уорф, подготавливающие следующий этап) к лингвоцентризму 

(Ф. де Соссюр, Л. Ельмслев и в целом структурализм), наконец к новому синте-

зу во взаимодействии лингвистики с когнитивными науками (Г. П. Мельников, 

А. Д. Кошелев) .

Вполне  закономерно  вторичность  языка  по  отношению  к  бытию  осознается 

раньше, чем его зависимость от мышления, а влияние языка на мышление замети-

ли до того, как утвердилось представление об определяющей роли языка в члене-

нии и восприятии человеком действительности. Не случайно объяснение грамма-

тического строя как основы языка сначала ищут во внешнем мире (модисты), затем 

во внутреннем мире человека (авторы Пор-Рояля, Э. Б. де Кондильяк, В. фон Гум-

больдт) и лишь потом в самом языке (структуралисты).

После  синтезирующей  концепции  В.  фон  Гумбольдта  общая  теория  языка 

приобрела, казалось, статус самостоятельной научной дисциплины. Однако мно-

гие поднятые им вопросы нуждались в дальнейшей разработке. Прежде всего это 

касалось  определения  предмета  языкознания  как  науки.  Чтобы  его  определить, 

на протяжении XIX–XX вв. появляется целый ряд аспектирующих учений, стремя-

щихся постичь язык в отвлечении от человека, от диалектического единства в нем 

и в его языке природного и социального, физического и психического, объективно-

го и субъективного, общественного и индивидуального .

В самой последовательности аспектирующих теорий языка тоже есть своя ло-

гика: сначала в языке усматривают природный организм (А. Шлейхер), затем — 

психофизическое образование (младограмматики) и лишь позднее — чисто психи-

ческое явление (Ф. де Соссюр, Л. Ельмслев).

16

Предисловие

Шумный  успех  идей  Ф.  де  Соссюра  немало  способствовал  интенсивному 

развитию структурализма на протяжении XX в. В то же время долгое господ ство 

структурализма  в  языкознании  отчетливо  обнаружило,  насколько  недостаточно 

огра ничивать анализ структурой языка безотносительно к внешнему и внутрен-

нему миру человека. Явная ущербность узко понимаемого структурного подхода 

с преимущественной ориентацией на формальный метод становится особенно не-

терпимой по мере всё большего осознания первостепенной значимости семанти-

ческой  стороны  языка.  Ведь  ее  постижение  невозможно  без  обращения  к  миру 

внешних явлений и его отражению во внутреннем мире человека. Это понимали 

уже в пражской школе структурной лингвистики. Не случайно в ее концепции ясно 

прослеживаются тенденции синтезирующего толка.

Еще определеннее они дают о себе знать в концепции Н. Я. Марра, нацеленной 

на анализ возникновения и развития языка–мышления, в том числе его содержа-

тельной  (семантической)  стороны,  в  увязке  с  историей  материальной  культуры. 

В своей генетической семантике Марр связывает последовательность осознания 

предметов в процессе творчества человеческой культуры с появлением соответ-

ственных  словесных  знаков,  при  этом  слова  объективного  порядка  возникают 

раньше субъективных, а среди частей речи глагол в силу большей отвлеченности 

формируется позже имен и их заместителей.

Поворот  к  семантике  выявил  свою  плодотворность  в  концепции  Э.  Сепира. 

Утверж дая, что никакое человеческое суждение немыслимо вне связи с конкрет-

ным чувственным миром, Э. Сепир выделял два основных базовых класса язы-

ковых значений — конкретные значения (предмета, действия, качества) и чисто 

абстрактные (чисто-реляционные) значения.

Шагом к синтезу является и предложенная Э. Сепиром и Б. Л. Уорфом теория 

лингвистической относительности понятийных систем. Вопреки Ф. де Соссюру, 

полагавшему, что естественные вещи и их отношения не имеют отношения к дей-

ствительности и ее отражению в мышлении, Сепир и Уорф отнюдь не пренебре-

гают триединством бытия, мышления и языка. Только в отличие от В. фон Гум-

больдта ведущую роль в этом триединстве отводят языку. В частности, Б. Л. Уорф 

исходит из влияния грамматики как на теоретическое мышление, так и на воспри-

ятие и членение реальной действительности. 

Не  вызывает  сомнения  синтезирующий  статус  учения  Г.  Гийома.  Обуслов-

ленное великим противостоянием Универсума и Человека отношение всеобщего 

и единичного в языковом сознании в свою очередь приводит к порождению мате-

рии и формы и далее — к образованию общих и частных грамматических катего-

рий либо в универсуме Время, либо в универсуме Пространство, определяя таким 

образом всю структуру языка.

Исходя  из  малого  противостояния  Человек

 

/

 

Человек,  Г.  Гийом  всесторонне 

обосновывает противоположение языка и речи в речевой деятельности.

Дух синтеза, присущий концепции Э. Бенвениста, предопределяется выделен-

ными  им  детерминантными  свойствами  языка,  в  первую  очередь  тем,  что  язык 

17

Предисловие

имеет знаковую природу, сочетая два способа означивания: семиотический, сво-

бодный и независимый от всякой референции, и порождаемый речью семантичес-

кий, основанный на всех референтных связях.

Благодаря  семантическому  способу  означивания  язык  способен  выполнять 

свою первую (и основную) функцию — воспроизводить действительность. 

На пути к целостной концепции языкового знака особое место занимает синте-

зирующее по сути учение К. Бюлера. 

В сравнении с последовательно синтезирующими теориями языка и лингвис-

тическими концепциями с очевидной направленностью к синтезу завоевавшая мир 

концепция Н. Хомского таковой не является. Знаменитый ученый рассматривает 

язык как биологический объект, биологический орган вне отношения к внешнему 

миру, включая социальный, а потому его теория имеет выраженный аспектирую-

щий характер. 

Тем  актуальнее  становится  задача  нового  синтеза  в  теоретической  лингвис-

тике, о настоятельной необходимости которого уже в 60–70-х гг. прошлого века 

писал Г. П. Мельников. По его заключению, сформулированному им в доктор ской 

диссертации  (1990),  «на  современном  этапе  развития  науки  господствовавшие 

до недавнего времени тенденции ко всё большей дифференциации научных дис-

циплин сменились тенденциями к их интеграции. Лингвистика, с такой ее отрас-

лью, как типология языков, стала важным компонентом нового синтезирующего 

направления, за которым начинает закрепляться название “когнитивные науки”». 

Разработку общих принципов типологии Г. П. Мельников рассматривает в качест-

ве основы для интеграции многообразных типологических концепций [Мельников 

2003: 85].

С 1990 г. прошла еще четверть века. В последнее время с призывом к синтезу 

в теории языка регулярно обращается А. Д. Кошелев. В связи с выделением и раз-

витием когнитивной науки в самостоятельную область знания, вобравшую в себя 

достижения многих смежных с языковедением научных дисциплин, новый синтез, 

согласно А. Д. Кошелеву, должен осуществляться на основе когнитивного подхода 

к языку, тем более что именно языку принадлежит ведущая роль в когнитивной сфе-

ре. Только так удастся преодолеть кризисные явления как в когнитивной науке, так 

и в теоретической лингвистике [Кошелев 2013а; 2013б; 2014а; 2015б] и вновь вер-

нуться к решению задачи, поставленной когда-то В. фон Гумбольдтом, — «рассмот-

реть язык с точки зрения разносторонних связей человека» [Гумбольдт 1985: 348].

Чтобы  преодолеть  кризис  лингвистики,  когнитивной  науки  и,  шире,  кризис 

субъекта  [Гиренок  2015:  12],  программа  нового  синтеза  не  может  не  учитывать 

опыт  предшествующих  синтезирующих  учений  Платона,  В.  фон  Гумбольдта, 

А. А. Потебни, И. А. Бодуэна де Куртенэ, Г. Гийома, Г. П. Мельникова, ибо они 

являются «последовательными стадиями развития системы знаний об объектив-

ных сущностных характеристиках объекта» и, значит, выполняют функцию фор-

мирования методологии данной науки, в частности языкознания [Мельников 1986: 

14–15].