Часть III. Пирс и Поппер — сходство и различия

1. Концепция науки

Нет ни одной идеи в современной философии, которую нельзя было бы проследить вплоть до Древней Греции.

Нетрудно разыскать предшественников той или иной новаторской мысли или доктрины. У всех значительных доктрин такие же давние корни, как у всей нашей интеллектуальной традиции. Вместе с тем разыскать разительное предвосхищение той или иной доктрины или мысли — это совершенно другое дело. Ведь это подразумевает, что два мыслителя независимо пришли к очень схожим позициям. Так, по нашему мнению, обстоит дело с Пирсом и Поппером.

Поппер впервые узнал о работах Пирса в 1952 г. из работы Б. Галли¹⁴. К этому времени философские взгляды самого Поппера практически полностью оформились, так что обнаруживающиеся тут и там поразительные аналогии между его философскими взглядами и взглядами Пирса свидетельствуют о том, что они оба оказались в одной и той же концептуальной сети, и что их философский темперамент был в достаточной степени схож, чтобы на похожие влияния они реагировали одинаковым образом.

Мы уже упоминали некоторые моменты сходства между Пирсом и Поп-пером. Теперь мы подытожим наиболее существенные с этой точки зрения моменты их философии науки. Первый момент — это, несомненно, их концепция науки. В очень нетривиальном смысле они разделяли одно и то же понятие науки: науки, неотделимой от своего роста, которую можно понять в ее росте и через ее рост. Таким образом, это эволюционное, динамическое и историческое понятие науки.

Пирс прямо говорит:

«Не будем забывать, что наукой занимаются живые люди, и что ее самая ярко выраженная особенность — в том, что, когда это истинная наука, она непрестанно находится в состоянии метаболизма и роста... Большинство классификаций науки были классификациями систематизированного и устоявшегося знания — а это не более чем выделения (exudation) живой (living) науки...» (СР, 1. 232; курсив наш. — Ю.Ф., Г.С.).

И в том же ключе:

«Будем смотреть на науку — на сегодняшнюю науку — как на живое существо... (СР, 6. 302) Под наукой мы все обычно подразумеваем живое и растущее тело истины» (СР, 6. 304; курсив наш. — Ю.Ф., Г. С.).

Ключевую роль предположений в науке Пирс подчеркивает в следующем (очень попперианском) замечании: «...наука сама по себе, живой научный процесс, занимается главным образом предположениями, которые либо заключают в рамку и вешают на стену, либо проверяют» (СР, 1. 234).

¹⁴ Галли Уолтер Брайс (Gallic Walter Bryce, 1912-1998) — английский философ, в 1952 г. выпустил книгу «Пирс и прагматизм» («Peirce and Pragmatism»), в которой впервые познакомил английских читателей с философией Ч. С. Пирса. — Прим. перев. и ред.

Поиск объективности у Пирса и Поппера 269

Модное сейчас определение философии как того, чем занимаются философы, когда занимаются философией, Пирс предвосхитил в аналогичных замечаниях, сделанных им при определении науки:

«Если мы должны определить науку не в смысле запихивания ее в некую искусственную нишу, где ее можно было бы снова отыскать по некоторой несущественной отметине, а в смысле характеризации ее как живой исторической сущности, мы должны представлять ее себе как то, чем занимаются такие люди, которых я описал» (СР, 1. 44).

«Я уже говорил, что определение науки вообще, которое выражало бы действительно разумное понятие о науке как о живой исторической сущности, должно рассматривать ее как занятие этого особого класса людей, людей науки» (СР, 1. 99).

А вот что говорит Поппер о природе науки, существеннейшая черта которой заключается в ее росте:

«Я утверждаю, что непрерывный рост является существенным для рационального и эмпирического характера научного знания, и если наука перестает расти, она теряет этот характер» (C&R, р. 215) [ЛиРНЗ, с. 325].

Или, в пока еще не опубликованной лекции в память Герберта Спенсера «Эволюция и древо познания», прочитанной в 1961 г., К. Поппер пишет:

«Все это можно выразить, сказав, что рост наших знаний происходит в результате чего-то вроде естественного отбора гипотез: наши знания в каждый момент состоят из гипотез, проявивших на данном этапе свою способность к выживанию в борьбе за существование; нежизнеспособные гипотезы устраняются в процессе этой борьбы.

Такая интерпретация приложима к знаниям животных, донаучным знаниям и к научным знаниям. Научные знания отличаются следующим: тем, что борьба за существование усугубляется сознательной и систематической критикой наших теорий. В то время, как знания животных и донаучные знания развиваются преимущественно через вымирание тех, кто придерживается нежизнеспособных гипотез, научная критика часто заставляет наши теории погибать вместо нас, уничтожая наши ошибочные убеждения прежде, чем эти убеждения приведут к нашему собственному уничтожению.

В приведенной формулировке я пытаюсь описать, как в действительности происходит рост научного знания» [42].

Эта концепция науки открыто и сознательно противостоит бэконовской традиции, в которой наука предстает как предприятие, основанное на фактах и индукции, где общие законы выводятся по индукции из конкретных частных фактов. Философия науки Джона Стюарта Милля — воплощение бэконианства в XIX веке. По поводу философии Милля Пирс едко заметил:

«Джон Стюарт Милль предпринял попытку объяснить рассуждения науки при помощи номиналистической метафизики своего отца. Благодаря поверхностной понятности метафизики такого рода его логика чрезвычайно популярна среди тех, кто мыслит, но мыслит неглубоко...» (СР, 1. 70).

После этого Пирс переходит к анализу научных результатов И. Кеплера с тем, чтобы показать, как рассказ Милля о Кеплере представляет Кеплера совершенно тривиальным ученым и в сущности делает из него карикатуру:

270 Юджин Фримен и Генрик Сколимовский

«Охарактеризовать работу Кеплера таким образом [как это сделал Милль] — значит, выдать свою полную неосведомленность о ней. Милль, безусловно, никогда не читал De Motu [Motibus] Stellae Martis ("О движении [движениях] планеты Марс") — это не легкое чтение. Не легкое потому, что оно требует самого деятельного участия всех мыслительных способностей от начала до конца книги» (СР, 1. 71).

Пирс тщательно реконструирует работу Кеплера и обращает наше внимание на преисполненные фантазией гипотезы, которые Кеплеру приходилось изобретать в разных поворотных пунктах его великого труда [43]. «Это (труд Кеплера) — величайший из всех образцов ретродуктивного рассуждения» (СР, 1. 74).

Итак, мы видим явное предвосхищение Пирсом Поппера по стилю, духу и языку рассуждений. Для того, чтобы аргументы Пирса стали совершенно попперовскими, не хватает только одного: указать, каким образом в разных поворотных пунктах различные гипотезы опровергались, открывая путь новым гипотезам, которые после дальнейшего устранения ошибок приводили к успешным гипотезам.

Архивраг Поппера — это Фрэнсис Бэкон. Хотя Поппер не был нечувствительным к истории науки и полностью осознавал достижения Бэкона, он никогда не упускал случая раскритиковать бэконовскую индуктивную модель науки. «Догма» о наблюдениях, «миф о научном методе, который исходит из наблюдения и эксперимента» — это обычные выражения Поппера при обсуждении бэконовской концепции науки.

Попперовское воссоздание кеплеровского труда [44] — при всем его постоянном разоблачении мифа о наблюдениях — существенно не отличается от пирсовского. Таким образом, пирсовская и попперовская концепции науки не только поразительно схожи в своих формулировках, но и дают одну и ту же историческую картину науки в применении к важным примерам из истории науки. Это, конечно, объясняется тем, что они оба придерживаются одного и того же представления о логике открытия.

2. Логика открытия

Из исторической — эволюционной — концепции науки следует специфическая методология, логика открытия. Действительно, логика открытия — неотъемлемая часть этой исторической эволюционной концепции науки, и обратно, попперовская логика открытия подразумевает в качестве своего конечного следствия эволюционную концепцию науки. Суть этой логики открытия можно сформулировать словами Пирса: «Не загораживайте дорогу исследованию» (СР, 1. 135). Пирс называл свою методологию абдукцией или ретродукцией, а иногда еще фаллибилизмом. Фаллибилизм — это один из ярлыков, который Поппер также иногда использует для обозначения своей философии. (Что этот ярлык не совсем удачен, мы покажем далее.)

«Ретродукция — пишет Пирс, — это временное принятие гипотезы по той причине, что все возможные ее следствия можно проверить экспериментально, так что можно ожидать, что неуклонное (persevering) применение

Поиск объективности у Пирса и Поппера 271

одного и того же метода обнаружит ее несогласие с фактами, если она действительно с ними не согласуется» (СР, 1. 68).

Ретродукция, узнаем мы в другом контексте, руководствуется надеждой на существование достаточного родства между разумом рассуждающего и природой, чтобы высказывание догадок не было совсем уж бесполезным занятием, — это весьма гармонирует с рационалистической концепцией разума (mind), принадлежащей Хомскому. Пирс далее говорит: «Верно, что согласие не показывает, что догадка верна, но если она ошибочна, это должно в конце концов выясниться» (СР, 1. 121; курсив наш. — Ю.Ф., Г. С.).

Может быть, самая поразительная из формулировок Пирса следующая: «Самая лучшая гипотеза, то есть наиболее привлекательная для исследователя, — это та, которую легче всего опровергнуть, если она ложна» (СР, 1. 120). Можно ли найти нечто более попперианское?

«Он [ученый]... принимает гипотезы, невероятные почти до безумия, и до поры до времени относится к ним уважительно. Почему он так поступает? Просто потому, что всякое научное высказывание всегда можно опровергнуть и тут же отказаться от него» (СР, 1. 129).

Для Поппера, как мы подробно обсудили этот вопрос в части II, фаль-сифицируемость — это критерий разграничения науки и ненауки, основа критерия объективности и рациональности науки, одним словом, это краеугольный камень науки. Метод предположений и опровержений — самый надежный и самый эффективный метод приобретения новых важных истин, хотя мы не должны забывать, что речь идет всего лишь о пробных истинах:

«... когда я говорю о росте научного знания, я имею в виду не накопление наблюдений, а повторяющееся ниспровержение научных теорий и их замену лучшими, или более удовлетворительными, теориями» (C&R, р. 215) [ЛиРНЗ, с. 325].

И еще, в ранее упомянутой лекции памяти Герберта Спенсера Поп-пер говорил: «рост знания идет от старых проблем к новым проблемам посредством предположений и опровержений» [44 а].

И Пирс, и Поппер были воспитаны в большой научной строгости. Вместе с тем оба они считают «буйное воображение» необходимой прелюдией к научному открытию. Пирс замечает, что «самая буйная игра воображения — это, несомненно, неизбежная и, вероятно, даже полезная прелюдия к собственно науке» (СР, 1. 235). И в том же ключе он добавляет:

«Не будет преувеличением сказать, что после страсти к познанию нет качества, столь необходимого для успешных занятий наукой, как воображение. Найдите мне народ, чья ранняя медицина не смешана с магией и заклинаниями, и я покажу вам народ, начисто лишенный всяких научных способностей... (СР, 1. 47) Научное воображение грезит объяснениями и законами» (СР, 1. 48).

А вот Поппер: «История науки, подобно истории всех человеческих идей, — это история безотчетных грез, упрямства и ошибок» (C&R, р. 216) [ЛиРНЗ, с. 327]. «Мы не знаем — мы можем только догадываться» (LSD, р. 278) [ЛиРНЗ, с. 226].

272 Юджин Фримен и Генрик Сколимовский

3. Наука как человеческое предприятие (human enterprise)

Пирс и Поппер согласны в том, что наука — это человеческое предприятие, которое, как и всякое исследование (inquiry), чтобы быть осмысленным, должно преследовать человеческие цели и задачи. Наука — это не мир абстрактных сущностей, обитающих в вышине, за пределами мира людей, а сугубо человеческое предприятие, которое осуществляют человеческие существа для человеческих целей. Пирс пишет:

«Вопрос в том, каких теорий и концепций нам нужно придерживаться. А слово "нужно" не имеет смысла, кроме как по отношению к какой-то цели. Делать нужно то, что ведет к некоторой определенной цели. Следовательно, исследование должно начинаться с поиска цели размышлений» (СР, 5. 594).

Для Поппера наука есть по существу деятельность по решению проблем — не только интеллектуальных проблем, а всякого рода проблем. «От амебы до Эйнштейна рост знаний происходит всегда одинаково: мы пытаемся разрешить свои проблемы и методом исключения получить среди своих пробных решений нечто более или менее адекватное» (лекция памяти Герберта Спенсера) [446].

Традиционно надежность науки достигалась за счет строгого исключения случайности и свободы, за счет строгого детерминизма. Однако для Поппера, как и для Пирса, наука перешла от детерминизма к индетерминизму. Она уже стремится не к достоверности (certainty), а только к пробной надежности (tentative reliability), и потому в мире остается место для свободы, спонтанности и творчества.

При таком множестве фундаментальных моментов сходства между идеями Пирса и Поппера, почему между ними все же существуют такие разительные различия? Ответ отчасти заключается в том, что, невзирая на оригинальность идей Пирса, их не заметил почти никто, кроме Джемса, Ройса и Дьюи. Следовательно, если его философия науки и оказала какое-то влияние на философию первых десятилетий нашего века, в том числе и на Поппера, то только косвенно.

Еще одна важная причина отсутствия преемственности между Пирсом и Поппером [45] кроется в их способе философствования. Поппер с необычайной последовательностью увязывает все аспекты своей эпистемологии и методологии с единой идеей опровержимости (refutability), особенно в свой классический период, связанный с книгами «The Logic of Scientific Discovery» и «Conjectures and Refutations». У Пирса нет такого «центра гравитации». А. Айер предположил, что теории Пирса страдают раздвоением личности, потому что представляют собой неудавшуюся смесь двух соперничающих мотивов его философии: схоластики, плодящей абстрактные сущности, и прагматизма, направленного на их устранение [46]. Вот некоторые из несообразностей пирсовской философии науки:

1. С одной стороны, он придерживался мнения, что всякое знание является пробным, что «всякое научное высказывание всегда можно опровергнуть и тут же отказаться от него» (СР, 1. 120). С другой стороны, он считал, что мы можем прийти и в конце концов придем к абсолютной истине.

2. С одной стороны, он утверждал, что всякое новое знание может быть получено только посредством абдукции: «Все, что является на сегодня установленным в научной теории, своим возникновением обязано абдукции» (СР, 5. 172). С другой стороны, он утверждал, что путь к новому знанию — индукция.

3. С одной стороны, он считал наблюдение не более чем частью процедуры проверки гипотезы, что гармонирует с его идеей погрешимости, а с другой стороны, утверждал, что «всякое исследование возникает из наблюдения...» (СР, 6. 469). «Поэтому представляется, что всякое знание приходит к нам в результате наблюдения» (СР, 2. 444).

Эти несоответствия при внимательном изучении всего контекста оказываются не такими уж серьезными, какими они могут показаться на первый взгляд. Тем не менее у Пирса можно найти прямые высказывания за и против многих классических философских положений. Признак хорошего мыслителя — последовательность, однако можно возразить, что признак по-настоящему оригинального мыслителя — непоследовательность. Труды Пирса как Библия: они столь всеобъемлющи, что допускают диаметрально противоположные толкования. Плодотворность пирсовской мысли видна во всем спектре его философских исследований — от мифов и символов до формальной логики. Вместе с тем нигде его ум не проявляет такой плодовитости, как в философии науки.

Может быть, не совсем удачно, что методологии Пирса и Поппера были названы таким неподходящим термином, как «фаллибилизм». В «Полном словаре Вебстера» («Webster's Unabridged Dictionary») термин «fallibilism» определяется как «теория о том, что невозможно достичь абсолютной уверенности в эмпирическом знании, потому что высказывания, составляющие его, невозможно окончательно и полностью удостоверить, — в противоположность инфаллибилизму (infallibilism)». По этому определению фаллибилизм, или учение о погрешимости, понимается скорее в негативных терминах, как отрицание или отказ от каких-либо претензий на непогрешимость. Термин «fallibilism», очевидно, связан также с прилагательным «fallible» (погреши-мый), которое обозначает человеческую предрасположенность к совершению ошибок или, цитируя все тот же словарь, означает «склонный впадать в ошибку» или «подверженный ошибкам или неточностям».

Если понимать термин «фаллибилизм» в одном из этих двух смыслов, он оказывается исключительно — до карикатурности — неадекватным в качестве названия для научного метода. При использовании этого термина получается, будто коренной смысл учения о погрешимости в любом из этих толкований предполагает, что, когда ученые занимаются наукой, они просто «совершают ошибки», что наука — это предприятие, которое заключается в совершении одной ошибки за другой, что она обречена роком вечно впадать в ошибки и, как Сизиф, осуждена на тщетную вечную борьбу со своей судьбой.

Однако тут упускается из виду главное, чем занимается наука, когда совершает свои ошибки: главное не в том, что она их совершает, а в том,

274 Юджин Фримен и Генрик Сколимовский

что (а) она признает их, (Ь) она устраняет их, (с) она продвигается дальше и, таким образом, асимптотически приближается все ближе и ближе к истине. В соответствии с этим, если бы вдруг кому-то пришло в голову попытаться описать метод ученого исключительно в терминах его ошибок, даже и тогда, очевидно, было бы лучше сказать, что ученый признает и устраняет свои ошибки и продвигается за пределы своих ошибок, чем просто сказать, что он занимается тем, что совершает ошибки.

Как и Пирс, Поппер иногда использовал для обозначения своих философских взглядов термин «фаллибилизм». Вместе с тем куда более удачное обозначение методологии и Пирса, и Поппера содержится в найденном как бы по вдохновению выражении Поппера — «предположения и опровержения», которое гораздо ближе подходит к тому, чтобы уловить сущность Научного метода.

Примечания

1. Так, хотя мы и знаем, что по решениям наших судов иногда вешают невиновных, а иногда отпускают на свободу виновных, каждый вердикт «виновен» объективно (по правилам) справедлив и каждый вердикт «невиновен» равным образом объективно (по правилам) справедлив. Вместе с тем мы знаем, что они не в той же мере (фактуально) объективно справедливы. Случается, например, что за апелляцией следует повторный суд, на котором обнаруживаются улики, доказывающие, что предыдущий вердикт допустил искажение фактов и явился судебной ошибкой. Или бывает, что на фотографии запоздало становится видно, что спортивный арбитр ошибочно вынес решение о том, что игрок в бейсбол находился в ауте, потому что он не достиг второй базы, или что судья на скачках неправильно определил победителя. Короче говоря, присяжные, арбитры и рефери не непогрешимы, и, хотя некоторые из их ошибок возможно исправить, имеющиеся в нашем распоряжении механизмы исправления ошибок сильно ограничены и быстро исчерпывают себя в отличие от почти безграничных возможностей корректировки и пересмотра научных теорий.

2. Все ссылки на работы Ч. С. Пирса в этой статье следуют стандартной практике обозначения томов и номеров цитируемых фрагментов в «Собрании сочинений Чарльза Сандерса Пирса» под редакцией Чарльза Хартшорна и Пауля Вайса (Collected Papers of Charles Sanders Peirce. Edited by Hartshorne Charles and Weiss Paul. 8 vols. Cambridge, Harvard University Press, 1931-58 — в дальнейшем сокращенно обозначается СР).

3. На самом деле Пирс сам отказался от своей «демонстративной теории истины» в своей более фундаментальной метафизике «тихизма» и в своей общей фаллибилистской философии науки.

4. Недавно Поппер предложил следующую схему приобретения (acquisition) знаний:

Р! -+ТТ-^ ЕЕ -» Р₂.

Здесь PI — проблема, с которой мы начинаем, ТТ («пробная теория») — ее первое основанное на воображении и предположительное решение, например наша первая пробная интерпретация. ЕЕ («исключение ошибок») жесткое критическое исследование нашего предположения, нашей пробной интерпретации: оно состоит, например, в критическом использовании документальных свидетельств и — если на этой ранней стадии мы имеем уже в нашем распоряжении несколько предположений — оно будет состоять также в обсуждении и сравнительной оценке конкурирующих предположений. PI — это проблемная ситуация, какой она выступает после первой нашей попытки решить рассматриваемую проблему. Она ведет нас ко второй попытке (и так далее). Удовлетворительное понимание (ничего не говоря о его окончательности) будет достигнуто, если интерпретация — предположительная теория — найдет поддержку в том факте, что она может пролить свет на новые проблемы — на большее число проблем, чем мы ожидали, — или в том факте, что она объясняет многие подпроблемы, которых мы сначала

не видели. Таким образом, мы можем сказать, что мы можем оценить достигнутый нами прогресс, сравнив Р\ с какой-то из наших позднейших проблем (скажем, Р„) (Popper Karl R. On the Theory of the Objective Mind // Proceedings of the Fourteenth International Congress for Philosophy. Vienna, 1968, p. 32. В дальнейших ссылках обозначается как Obj. Mind). Позднее эта работа с некоторыми изменениями вошла в книгу К. Поппера — Popper К. Objective Knowledge: An Evolutionary Approach. London: Oxford University Press, 1972; 2nd ed., 1979 в качестве главы 4. В последующих ссылках эта книга К. Поппера обозначается как ОК. Приведенную цитату см. — OK, pp. 164-165. Русский перевод глав 3 и 6 этой книги К. Поппера в кн.: Поппер К. Логика и рост научного знания. Под редакцией Садовского В. Н. В дальнейшем этот сборник обозначается как ЛиРНЗ. — Прим. перев. и ред.

5. Эти названия дескриптивны, поскольку сущность числа «один» входит как составная часть в понятие «Первости», сущность числа «два» входит как составная часть в понятие «Вторости», сущность числа «три» входит как составная часть в понятие «Третьести».

6. Freeman Eugene. The Categories of Charles Peirce. La Salle, 111., The Open Court Publishing Co., 1934, p. 1. В дальнейших ссылках эта работа обозначается как ССР.

7. Whitehead Alfred North. Process and Reality. New York: Macmilian and Co., 1929, p.4. [Русский перевод части этой книги: Уайтхед А. Н. Прогресс и реальность // Уайтхед А. Н. Избранные работы по философии. М.: Прогресс, 1990, с. 272-303.]

8. Это одна из новейших доктрин Поппера, ее нет в его трудах классического периода (времени книг «The Logic of Scientific Discovery» («Логика научного исследования») и «Conjectures and Refutations» («Предположения и опровержения»)). Г. Сколимовский довольно подробно обсуждает эту теорию в части II настоящей работы.

9 Здесь Пирс сам ставит себя в тяжелое положение, из которого ему трудно (если вообще возможно) выбраться.

10. Murphey Murray G. The Development of Peirce's Philosophy. Cambridge: Harvard University Press, 1961, p. 368. В дальнейших ссылках обозначается как DPP.

11. См. предшествующий раздел «Проблема объективности в философии Пирса».

12. Я лично вполне готов безоговорочно принять оба эти исходные предположения и отложить до другого случая обсуждение вопроса, поднятого мною в одной из предыдущих работ, о том, существуют или нет у Пирса альтернативные категории (ССР, р. 20). В ответ на этот вопрос святой отец У. П.Хаас заметил, что Пирс описывал многие другие категории, которые были «в большей или меньшей степени вариациями трех основных категорий» (Haas William Paul. The Conception of Law and the Unity of Peirce's Philosophy. Notre Dame, Indiana: The University of Notre Dame Press, 1964, p. 33). Это не ответ на мой вопрос, в котором шла речь о возможности существования других первичных (ultimate) категорий, не являющихся вариациями пирсовских трех основных категорий. Как бы то ни было, думаю, что пирсовские категории не должны обязательно быть единственными категориями философии (первичными или нет), чтобы иметь первостепенную важность (а я убежден, что дело обстоит именно так) и служить основанием философии, которая может обеспечить нам объективность по правилам.

13. Аналогичная позиция позднее была выражена в доктрине операционализма Перси Бриджмена.

14. Пирс употребляет термин «интерпретант» в более широком смысле, чем «интерпретатор», а именно — для обозначения контекста, в котором происходит интерпретация, например, контекста правил грамматики и употребления языка, но для наших настоящих задач достаточно и более простого понятия интерпретатора.

15. ССР, р.41.

16 Menger Karl. A Counterpart of Occam's Razor in Pure and Applied Mathematics — Ontological Uses // Synthese, vol.12, №4, 1960, pp.415-429.

17. Fisch Max. Peirce's Progress from Nominalism toward Realism // The Monist, vol.51, №2, April, 1967, pp. 159-178.

18 The Philosophy of Rudolf Carnap / Ed. by Schupp Paul A. The Library of living Philosophers, vol. XL The Open Court Publishing Co., La Salle, Illinois, 1963.

19. Popper Karl R. Conjectures and Refutations. London: Routledge & Kegan Paul Ltd., 1963; New York: Basic Books, 1963, pp. 67, 70, 72, 73. В дальнейших ссылках обозначается как C&R. (Имеется несколько более поздних изданий — см., например, C&R, Routledge, London and New York, 1965, 1969, 1972, 1996. Русский перевод глав 1, 3 и 10 в кн.: Поппер К. Логика и рост научного знания / Под ред. Садовского В. Н. М.: Прогресс, 1983. В ссылках обозначается как ЛиРНЗ. — Прим, перев. и ред.)

276 Юджин Фрымен и Генрик Сколимовский

20. Хотя Поппер всегда настойчиво подчеркивал первичность проблем, не он один среди современных философов осознал значение проблем для философии. Совсем с другой стороны раздается тот же призыв. «Для того, чтобы понять работы оригинального философа, необходимо увидеть — и не только увидеть, но и прочувствовать — логический тупик, в котором он оказался. Мы всегда должны задавать вопрос: какие концептуальные трудности стояли на его пути? В какой дилемме он застрял?» Я еше процитирую другой отрывок из того же философа: «Из заокеанских журналов можно понять, что в этот самый момент в британской философии доминируют люди, которые называются "лингвистическими аналитиками"... Из-за этого создается, во-первых, ложное впечатление, будто всякого рода подробное разъяснение любого рода сложных или тонких идей относится к области философии... Но, что еще хуже, создается впечатление, будто философские проблемы подобны проблемам химика или детектива в том отношении, что их можно решать по кусочкам (piecemeal). Докончить проблему А нынче утром, подбить отсет з пэпку и после обеда перейти к проблеме В. Такое предположение оторасынает тот жизненно важный факт, что философские проблемы неизбежно переплетаются между собой все во i w о. и У чей способами».

Зги мнения зысказы ваг г никто иной, как профессор Гилберт Райл из Оксфорда (в книге Ryle Gilbert. Dilemmas, p. Î23 и ß статье The Theory of Meaning // British Philosophy in Mid-Century. New York: Humanities Press, 1957, pp.263, 264), которого считают архетипом лингвистического философа. Парадокс здесь вот в чем: Поппер, несмотря на свои плодотворные и продолжительные занятия методологией, никогда не колебался, отвергая методы и технические приемы в философии. Райл же, несмотря на то, что в течение всей своей жизни занимался поисками мира, очищенного от не необходимых сущностей (не вызывает сомнений, что почти все философские усилия Райла сводились к одному позитивному пункту, представляющему собой некую разновидность радикального номинализма), без колебаний заявлял: «Об онтологизиро-вании не может быть и речи». Так, с одной стороны, методолог отвергает методы, а с другой, онтолог отвергает онтологизирование.

21. См., в особенности, Popper Karl R. Philosophy of Science: a Personal Report // British Philosophy in Mid-Century. New York: Humanities Press, 1957. Эту статью можно также найти в книге C&R, где ее название несколько изменено: «Science: Conjectures and Refutations».

22. Работы Майкла Полани «Личностное знание» (Polanyi Michael. Personal Knowledge. Chicago: University of Chicago Press, 1958 (русский перевод: Полани Майкл. Личностное знание. На пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1985) и Томаса Куна «Структура научных революций» (Kühn Thomas. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: Chicago University Press, 1962 (русский перевод: Кун Томас. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975; 2-е изд., 1977) отмечают начало периода, когда позиция Поппера была радикализирована его п ос л е до вате л я м и.

Концепция Полани о личностном знании, сформулированная в его книге с тем же названием, — это радикальная субъективизация науки и всего когнитивного знания. Субъективные функции действующего человека в процессе приобретения знаний (как хочет показать Полани) не ограничены никакими общепринятыми критериями межсубъектности. Это подрывает рациональность науки, как ее понимает Поппер. Наука, в представлении Полани, — это субъективное, интимное дело каждого конкретного ученого, и слово «интимное» кажется здесь особенно уместным.

22а. Popper К. R. The Logic of Scientific Discovery. London: Hutchinson, 1959; New York: Basic Books, 1959, p. 44. В дальнейших ссылках обозначается как LSD. Русский перевод большей части книги в ЛиРНЗ. Приведенную цитату см. [ЛиРНЗ, с.68].

23. Popper К. R. The Logic of Scientific Discovery. London: Hutchinson, 1959; New York: Basic Books, 1959, p. 44 [ЛиРНЗ, с. 67-68]. (В последнем предложении этой цитаты Г. Сколимовский убрал кавычки, в которые заключено все это предложение, и слова К. Поппера «пишет Кант», стоящие после слов «Если нечто верно». В результате если у Поппера стоящие в кавычках слова явно принадлежат Канту* то у Сколимовского их можно приписать Попперу. На русский язык переведен оригинальный попперовский текст этой цитаты. — Прим. перев. и ред.)

24. Ibid., р. 47 [ЛиРНЗ, с. 71].

25. Ibid., р. 111 [ЛиРНЗ, с. 147-148].

26. В другом месте в книге «Open Society and Its Enemies». Vol.2. London: Routledge, 1966, p. 225, Поппер пишет:

«Тогда мы сможем сказать, что рационализм — это расположенность выслушивать критические замечания и учиться на опыте. Это, по сути дела, позиция, которая предполагает, что

Поиск объективности у Пирса и Поппера 277

"я могу ошибаться, и ты можешь ошибаться, но совместными усилиями мы можем постепенно приближаться к истине". Это позиция, которая не расстается легко с надеждой, что такими средствами, как аргументация и систематическое наблюдение, люди могут достичь соглашения по многим важным вопросам». (Русский перевод: Поппер Карл Р. Открытое общество и его враги. М., 1992, т. 2, с. 260.)

27. Джон Пассмор пишет в «The Encyclopedia of Philosophy» («Философской энциклопедии») о логическом позитивизме: «Логический позитивизм мертв, он мертв, насколько это возможно для философской доктрины». То, что логический позитивизм исчерпал себя в качестве жизнеспособной и плодотворной доктрины имело, естественно, свои последствия для философии науки.

28. Р. Карнап прямо признавал это в своей автобиографической статье в книге «Философия Рудольфа Карнапа» (The Philosophy of Rudolf Carnap / Ed. by Shttpp P.A. The Library of Living Philosophers, vol. XL La Salle, Illinois, Open Court Publishing Co., 1967), так же, как и К. Гемпель в работе «Аспекты научного объяснения» (Hempel С. Aspects of Scientific Explanation. New York: Free Press, 1965).

28a, Kühn Thomas. The Structure of Scientific Revolutions. Chicago: Chicago University Press, 1962. (Русский перевод: Кун Томас. Структура научных революций. М., Прогресс, 1975; 2-е изд., 1977.)

29. Имре Лакатос в характерном для него цветистом стиле заявил об этом в своей работе «Критицизм и методология научно-исследовательских программ» (Lakatos Imre. Criticism and the Methodology of Scientific Research Programmes // The Proceedings of the Aristotelian Society, 1968, p. 163). На самом деле идея, что теории могут рождаться уже опровергнутыми, — это бессмыслица, и ее невозможно обосновать ни в какой философии науки.

30. Popper Karl. Epistemology Without a Knowing Subject // Logic, Methodology and Philosophy of Sciences III / Ed. by Rootselaar B. van and Staal J.F. Amsterdam, North-Holland Publishing Co., 1968, p. 333. (ЛиРНЗ, с. 439-495.)

31. Popper K. R. Obj. Mind, p. 33. (См. также OK, p. 163. — Прим. перев.) 31а. OK, p. 157. Данные этой сноски указаны переводчиком. — Прим. перев.

316. OK, p. 154. Цитируя приведенное утверждение К. Поппера, Г. Сколимовский приводит не все соответствующее предложение, а убирает из него первые три слова «Yet for Plato» и слово «intelligibilia» выносит за рамки цитаты. Второе, конечно, не существенно, но первое может ввести читателя в заблуждение. Поэтому мы приведем соответствующий полный оригинальный текст и его перевод на русский язык. Оригинальный текст: «Yet for Plato, these intelligibilia are as objective as the visibilia which are physical bodies: virtual or possible objects of sight». Русский перевод: «И одновременно для Платона intelligibilia столь же объективны, как и visibilia, которые суть физические тела — виртуальные, или возможные, объекты зрения». Впрочем, в этом пункте взгляды Платона и Поппера, видимо, совпадают, так что Г. Сколимовский, приписав утверждение Платона Попперу, не очень сильно погрешил против истины. — Прим. перев. и ред.

32. Obj. Mind, p. 29. (См. также OK, p. 159. — Прим. перев.}

32а. OK, p. 161. Данные этой сноски указаны переводчиком. — Прим. перев.

326. Watkins J. W. N. The Unity of Popper's Thought // The Philosophy of Karl Popper / Ed. by

1974, pp. 371-412. - Прим. ред. 32в. Popper Karl R. On the Theory of the Objective Mind // Akten des XIV Internationalen Kongresses

für Philosophie, vol. 1. University of Vienna, Verlag Herder, Vienna, 1968, pp. 25-53.

33. Obj. Mind, p. 26. (См. также OK, p. 155. - Прим. перев.)

34. Obj. Mind, p. 27. (См. также OK, p. 156. - Прим. перев.)

35. Chomsky Noam. Recent Contributions to the Theory of Innate Ideas // Boston Studies in the Philosoph у of Science, vol. HI. New York: The Humanities Press, 1968, p. 81. В дальнейшем обозначается как Theory of Innate Ideas.

36. Chomsky Noam. Knowledge of Language // Times Literary Supplement, May 15, 1969, p. 523.

37. Chomsky Noam. Language and Mind. New York: Harcourt, Brace & World, 1968, p. 81.

38. Все-таки к разгрому психологизма Гуссерлем следует относиться серьезно. Если мы признаем, что в языке имеются межсубъектные смысловые значения, то значит результаты актов мышления — это не ментальные процессы, и, следовательно, не выполняется удивительное

278

утверждение Хомского о том, что «язык не существует отдельно от своего ментального представления*.

39. Глубинная структура — это «абстрактная структура, лежащая в основе предложения и определяющая его семантическую интерпретацию». Иначе выражаясь, «это глубинная структура, лежащая в основе реального высказывания (utterance), чисто мыслительная структура, которая передает семантическое содержание предложения». «Глубинные структуры, — сообщают нам, — в основе своей одинаковы во всех языках, хотя средства их выражения могут быть совершенно различными.» Вполне последовательно Хомский не хочет связывать себя какими-либо более конкретными высказываниями об этих структурах.

40. Theory of Innate Ideas, p. 88.

41. Ibid., p. 89.

42. Авторы ссылаются на предпубликационное издание этой лекции, видимо, препринт, указывая соответствующую страницу приводимой цитаты. Редактор оригинального английского текста в этом примечании пишет: «Теперь это глава 7 книги К. Поппера "Objective Knowledge: An Evolutionary Approach". London: Oxford University Press, 1972». Добавим, что в данном случае цитируется страница 261 этой книги (OK, p. 261). — Прим. перев. и ред.

43. Воссоздание Пирсом труда Кеплера — это такой шедевр демонстрации абдуктивного рассуждения как неотъемлемой части науки, что мы приведем его изложение полностью:

« Кеплер получил обширное собрание наблюдений видимых положений Марса в различные моменты времени. Он также знал, что теория Птолемея в общем согласуется с видимыми данными, хотя приведение их в точное соответствие было связано с разнообразными трудностями. Кроме того, он был убежден, что следует принять гипотезу Коперника. Однако эта гипотеза, как сам Коперник понимал ее первый набросок, всего лишь модифицировала теорию Птолемея ровно настолько, чтобы наделить все тела Солнечной системы единым движением, — это как раз то, что требовалось, чтобы свести к нулю среднее движение Солнца. Поэтому на первый взгляд могло показаться, что эта гипотеза не должна была никак влиять на данные наблюдений. Если бы Милль назвал труд Коперника простым описанием, он был бы не настолько далек от истины, как это получилось на деле. Вместе с тем Кеплер понимал этот вопрос не совсем так, как Коперник. Из-за того, что Солнце так близко к центру системы и из-за его громадного размера (Кеплер уже знал, что диаметр Солнца должен быть по крайней мере в пятнадцать раз больше диаметра Земли) Кеплер, рассматривая вопрос в динамике, предположил, что Солнце должно иметь какое-то отношение к причине движения планет по орбитам. Эта ретродукция, при всей своей расплывчатости, требовала огромных затрат умственного труда и имела величайшее значение для всех трудов Кеплера. Кеплер далее заметил, что линии апсид орбит Марса и Земли не параллельны и при помощи различных, весьма хитроумных наблюдений пришел к выводу, что Солнце, вероятно, находится в точке их пересечения. Следовательно, пришлось предположить, что общее описание их движения будет проще, если принять Солнце за неподвижную точку отсчета, чем если это будет любая другая точка. Отсюда следовало, что правильные моменты для наблюдений Марса — это те, когда Марс оказывается напротив Солнца, — настоящего Солнца, — а не напротив среднего (mean) Солнца, как это было принято в то время. Осуществив эту идею, Кеплер построил теорию движения Марса, которая идеально соответствовала долготам противостояний, полученным по наблюдениям Тихо де Браге и его собственным — обшим числом тринадцать. Однако, к несчастью, эта теория совсем не соответствовала широтам и абсолютно никак не согласовывалась с наблюдениями положения Марса в моменты, далекие от противостояния» (СР, 1. 72).

^На каждом этапе его долгих исследований у Кеплера имелась теория, которая была приблизительно верна, поскольку более или менее хорошо соответствовала результатам наблюдений (то есть в пределах 8'; даже если бы расхождения были большими, в то время это не могло бы считаться ошибкой при всех имеющихся тогда наблюдениях, кроме наблюдений Тихо де Браге), и каждый раз, после тщательного и серьезного размышления, он модифицировал свою теорию таким образом, чтобы сделать ее более рациональной или приблизить к данным наблюдений. Так, обнаружив, что центр орбиты делит эксцентриситет пополам, он воспринял это как указание на ложность теории экванта и подставлял вместо этого искусственного заменителя принцип равных площадей. Затем, обнаружив, что планета в точках, находящихся под углом в 90 градусов от своей апсиды, движется быстрее, чем следовало бы, он задался вопросом, вызвано ли это ошибочностью закона площадей или сжатием орбиты. Ему удалось хитроумным способом доказать, что имеет место второе» (СР, 1. 73). «Таким образом, он ни разу не изменял теорию по своей прихоти, а всегда имел здравую и разумную причину изменять ее именно так, а не иначе, и когда, наконец, он пришел к моди-

Поиск объективности у Пирса и Поппера

279

44. C&R, р. 188 и далее.

44а. OK, p. 258. — Прим. перев. и ред. 446. OK, p. 261. — Прим. перев. и ред.

45. Поппер только недавно открыл для себя Пирса и настолько высоко оценил его, что назвал «одним из величайших философов всех времен» (Popper К. Of Clouds and Clocks. St. Louis, Washington University, 1966, p. 5; см. также (OK, p. 212) [ЛиРНЗ, с. 503]).

46. Ayer A.J. The Origines of Pragmatism. London, 1968, p. 179. Ср. с двумя соперничающими направлениями в философии Пирса, которые впервые выделил в 1934 г. Юджин Фримен как нерешенный дуализм онтологии и феноменологии Пирса (см. ССР, pp. 5-6).