Владимир Майков Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции Том I. Мировой трансперсональный проект

Независимо друг от друга, во всех уголках планеты шаманы открыли это правило. И универсальность шаманской технологии трансценденции и экстаза, универсальность их картографий и путей говорит о том, что оно универсально для человека вообще и универсальным образом проявляется в разных культурах, независимо от того, на каких языках, в каких ментальных и концептуальных схемах люди отображают реальность.

Изучая духовные традиции, мы узнали, что они давно уже используют для восстановления всесвязности сознания особые языки, которые мы долго искали, исходя из задач психотерапии и практической социальной психологии. Эти языки занимают промежуточное положение между нашим повседневным языком и неким изначальным языком переживания, о котором гласят тексты мировых мистических традиций. Они являются языками нашего глубинного опыта, и если мы их знаем и обращаем особенное внимание на этот слой опыта, то тогда у нас намного быстрее происходит интеграция, мы намного полнее включаемся в коммуникативную ткань сознания именно теми гранями, которые необходимы для интеграции, восстановления, самосовер-шенствования.

Сила и интенция шаманской культуры к воспроизводству идеальной реальности была предельно героической. Обряды посвящения, характерные для сибирского и центральноазиатского шаманизма, включают для себя ритуальную последовательность. Сибирские шаманы утверждают, что во время этого ритуала они «умирают» и лежат бездыханными в течение трех или семи дней в чуме или другом изолированном месте. При этом возникают видения того, как тело разрывают на части демоны или духи предков, оголяются кости, очищаясь от плоти, уходят воды, глаза выходят из глазниц (Басилов, 1984).

Вышеупомянутые примеры показывают, что духовное раскрытие обычно вызывает мощное необычное состояние сознания, часто с ярко выраженными чертами архаической матрицы смерти-возрождения, которое, конечно, может быть, а может и не быть сопровождаемым и хорошей интеграцией и стабилизацией на новом эволюционном уровне. Действительно, возможен факт, когда человек имеет сильные мистические переживания, которые не имеют результатов в духовной эволюции. С другой стороны, вызывает сомнения тот факт духовного развития, которое происходит без сильного переживания необычных состояний сознания. Продолжая аналогию с сумасшествием шамана, можно предположить, что духовная эволюция в некотором смысле является движением за пределы нормы человеческого сознания.

Опыты психодуховной смерти и возрождения или «второго рождения», которые близко связаны со спонтанными переживаниями биологического рождения, являются неотъемлемыми в ритуальной и духовной жизни многих культур. Они играют важную роль не только в шаманизме, первобытных ритуалах перехода и в древнейших таинствах смерти и возрождения, но и в христианстве (в этом смысле показателен разговор между Иисусом и Никодимом о важности второго рождения «из воды и духа»), в индуизме (становление архатом или дважды рожденным) и в других великих религиозно-этических и философских системах [180].

Антропологические, исторические и археологические исследования показали, что основные черты шаманизма и его технологий сакрального остались сравнительно неизменными на протяжении десятков тысяч лет. Они пережили миграцию через половину земного шара, хотя многие другие аспекты культур претерпели драматические изменения. Этот факт позволяет предполагать, что шаманизм связан с теми уровнями человеческой психики, которые являются изначальными, вневременными и универсальными.

На протяжении веков шаманами по всему миру было накоплено огромное количество знаний, передаваемых от учителя к ученику и подтверждавшихся снова и снова глубоким персональным опытом этих целителей и теми, кому они помогали.

Переживания шаманского кризиса отличаются в деталях в различных культурах, но в своей сущности они имеют три характерные фазы. Визионерские приключения начинаются с ужасного путешествия в нижний мир, царство мертвых. За этим следует экстатический опыт восхождения в небесные области и обретения там сверхъестественного знания. Финальной стадией является возвращение и интеграция экстраординарного опыта с повседневной жизнью.

Во время визионерского путешествия в нижний мир будущий шаман переживает нападение ужасных демонов и злых духов, которые подвергают его невероятным пыткам и мучительным испытаниям. Злобные сущности срывают мясо с костей своих жертв, вырывают их глаза, выпивают их кровь или варят их в кипящих котлах. Кульминация этих пыток наступает в переживании расчленения своего тела или полного его уничтожения. В некоторых культурах это финальное расчленение тела совершается животными-духами, которые разрывают на части посвящаемого или пожирают его. В зависимости от этнической группы это может быть волк, ягуар, гигантская змея или другое животное.

За этими переживаниями следует возрождение или воскрешение. Новообращенный шаман чувствует, что он обретает новую плоть, новую кровь, новые глаза, становится заряженным некой сверхъестественной энергией и получает связь с элементами природы. Чувствуя себя возрожденным или омоложенным, он или она переживает свое восхождение в верхние миры. Символизм этой фазы также может варьироваться от одной культуры к другой и от одного исторического периода к другому. Человек может чувствовать себя похищенным орлом или иной птицей, которая традиционно ассоциируется с солнцем, или же свое действительное превращение в такое существо. Подъем в верхний мир может принимать форму восхождения по Мировому дереву — архетипической структуре, связывающей нижний, средний и верхний миры визионерских пространств. В некоторых культурах такую же роль может играть гора, радуга или лестница. Кульминацией этой фазы часто бывает достижение области солнца и объединение с его энергией (Уолш, 1996; Харнер, 1996).

Какую бы символическую форму ни принимало шаманское посвящение, его общим знаменателем обычно является чувство разрушения старого чувства идентичности и переживание экстатической связи с природой, с космическим порядком вещей и с творческой энергией Вселенной. В процессе смерти-возрождения шаман переживает свою собственную божественность и достигает глубоких инсайтов в природу реальности. Это обычно дает ему понимание происхождения многих болезней и учит его тому, как диагностировать и лечить их.

Если этот процесс завершен, а экстраординарный опыт хорошо проинтегрирован в повседневном сознании, то результатом этого может быть драматическое эмоциональное и психосоматическое исцеление и глубокая трансформация личности. Индивид может выйти из такого кризиса в несравненно лучшем состоянии, чем то, которое было у него, когда он вошел в него. Происходит не только усиление чувства собственного благополучия, но и улучшение социальной адаптации, что дает возможность шаману функционировать в роли почитаемого лидера своего сообщества (Кенин-Лопсан, 1999).

Несмотря на негативизм и скепсис, который испытывают многие ученые, теологи, философы и психологи современности по отношению к шаманизму, следует признать, что люди еще не прекратили свое существование в той примитивной (на первый взгляд) модели мира, которая была предложена шаманизмом.

Все мировые религии не ушли в картографии реальности «нижних» (ад), «верхних» (рай) и среднего (обыденная юдоль человеческого существования) миров шаманизма. И многие психологические карты также по своей сущности, содержанию и функциям очень напоминают миры шамана (профессиональному психологу или психотерапевту наверняка вспомнится по аналогии Ид, Супер-Эго и Эго З.Фрейда).

Возможно, будет когда-то написана шаманская история европейской культуры, основой которой будут данные о связи необычных состояний сознания и великих поворотных пунктов развития человеческой цивилизации. Обычные состояния сознания служат для поддержания существующего порядка, а необычные состояния — для изменения, для радикальной революционной трансформации. Поэтому для того, чтобы сделать что-то новое, нужно быть мастером измененных состояний сознания, мастером экстаза и трансценденции. По сути дела, вся техника инноваций, преобразования — это техника экстаза, трансценденции. Если мы проанализируем историю духовных движений и науки, то поймем, что все новое входит в наш мир под маской совершенной необычности, в некотором смысле — безумия, в котором всегда есть нечто от шаманских экстазов. Подводя итог, можно отметить, что шаманизм явился исторически первой артикулированной формой трансперсонального проекта в культуре. Независимо друг от друга в несвязанных между собою частях земли шаманы открыли одни и те же психотехнологии трансценденции и экстаза, с помощью которых они начали успешно преодолевать ограничения надличного существования, выходить за рамки сенсорного восприятия и переживать этот новый расширенный опыт в необычных для соплеменников состояниях сознания.

Необычные состояния сознания играли решающую роль в древних религиозных обрядах и практиках. Они повсеместно встречаются в мистериях смерти и возрождения — сакральных таинствах, в которых посвящаемый переживал сильное психодуховное преображение. Эти мистерии были основаны на мифологических повествованиях о божествах, символизирующих смерть и преображение. У древних шумеров ими являлись Инанна и Тамуз, у египтян — Изида и Осирис, у греков — Аттис, Адонис, Вакх и Персефона. Их месо­американскими параллелями были ацтекский Кецалькоатль и близнецы-герои из эпоса майя «Пополь-Вух». Эти мистерии были широко распространены в странах Средиземноморья и на Среднем Востоке, примером чему служат шумерские и египетские храмовые посвящения, мистерии митраизма, а также греческие ритуалы корибантов, вакханалии и элевсинские мистерии.

Впечатляющим свидетельством в пользу силы и воздействия подобных переживаний является тот факт, что элевсинские мистерии проводились регулярно и непрерывно в течение почти двух тысяч лет, не переставая привлекать выдающихся людей всего античного мира. Культурная значимость этих мистерий для Древнего мира становится очевидной, когда мы узнаем, что среди посвященных в них были многие знаменитые и прославленные деятели античности. Список неофитов включал в себя такие имена, как философы Платон, Аристотель, Эпиктет, военный лидер Алкивиад, драматурги Эврипид и Софокл, а также поэт Пиндар (Гроф, 1997).

Необычные состояния также играли важную роль в великих мировых религиях. Визионерские переживания основателей этих религий послужили им источником жизни и вдохновения. В то время как изначальные переживания были в той или иной степени спонтанны и стихийны, многие религии на протяжении своей истории разработали сложные процедуры, специально предназначенные для вызова мистических переживаний. К таким процедурам относятся различные методы йоги, медитации випассаны, дзен и тибетского буддизма, а также духовные упражнения даосской традиции и сложные тантрийские ритуалы. Мы могли бы также сюда добавить различные методы, разработанные суфиями, исламскими мистиками. В своих священных церемониях, или зикрах, они регулярно использовали усиленное дыхание, религиозные песнопения и танец кружения, вызывающий состояние транса.

Из иудеохристианской традиции мы здесь можем упомянуть дыхательные упражнения ессеев и их крещение, где человека пог-ружали в воду и топили до полусмерти, христианскую Иисусову молитву (исихазм), практики Игнатия Лойолы, а также различные каббалистические и хасидские процедуры. Методы, предназначенные для того, чтобы вызывать непосредственные духовные переживания и способствовать их развитию, характерны для всех мистических ответвлений великих религий и их монашеских орденов (Торчинов, 1997)

Но предельно хорошо нужно понимать, что использование методов и техник индукции необычных состояний сознаний в мировых религиях всегда имели чрезвычайно важную функцию – интроекции трансперсонального, надличностного в обыденную и тварную жизнь адептов этих традиций (Козлов,2003).

Сущность любой религии трансперсональна и функция любой религии - обслуживание потребности человеческой личности в трансцендентном.

3. Буддизм

Буддизм трудно назвать религиозной системой. Это, скорее, философско-этическая доктрина и психотехническая система, созданная на основе древних учений Индии (Козлов, 1995).

Сначала Будда проповедовал учение хинаяны, в котором содержатся «четыре благородные истины».

Здесь Будда учил тренировке моральных качеств, чтобы управлять собственной жизнью, т.е. тому, как остановить, предотвратить причины отрицательной кармы. Принцип хинаяны состоит в том, чтобы не создавать осложнений для других. Это путь для людей, обладающих небольшими способностями. Поэтому это называется малой колесницей.

В махаяне главное правило — это Бодхичитта, намерение. Если вы соблюдаете обет или самаю махаяны, то это значит, что вы стараетесь осознанно наблюдать за своими намерениями. Если вы по-настоящему можете это делать, то вы можете управлять своей отрицательной кармой, потому что без дурного намерения вы никогда не сможете создать потенцию дурной кармы. Принцип махаяны — создание наибольшего блага для других.

Суть ваджраяны, или тантрического буддизма, состоит в том, чтобы оказаться в чистом видении.

Различные по сложности учения были даны Буддой на различных уровнях: сутры — на уровне тела, тантры — на уровне энергии и дзогчен — на уровне ума.

Истинный смысл дзогчена — это наше реальное состояние. Это не название какой-то книги, школы или традиции. Учение дзогчен существует для того, чтобы понять это состояние (Намкхай Норбу, 1998).

И хотя в основном считают, что дзогчен принадлежат к традиции Ньингмапа, это не значит, что дзогчен равнозначен Ньингмапа. Он не принадлежит ни к какой традиции, выходит за пределы всех традиций (Рейнольдс, 1999).

Сущность хинаяны изложена в «четырех благородных истинах», дающих онтологию человеческой жизни и обосновывающих необходимость пути к совершенству.

Первая «истина» — истина о наличии страдания — «существует страдание». Его непременно и обязательно испытывает любое живое существо, поэтому всякая жизнь есть страдание. Любому живущему уготованы неизбежные страдания, и никто не в силах избежать их.

Вторая «истина» — истина о причине страдания — «имеются причины страдания». Человек, пользуясь материальными вещами и духовными ценностями, рассматривает их как реальные, постоянные, поэтому он желает обладать и наслаждаться ими, отказываясь от других.

Третья «истина» — истина о прекращении страдания — «можно прекратить страдание». Полное искоренение и добрых, и дурных желаний соответствует состоянию нирваны — конечной цели существования.

Четвертая «истина» — истина о пути — утверждает, что существует путь к прекращению страдания.

Путь к прекращению страдания — это «благородный восьмеричный путь». Он состоит из следующих принципов:

Правильное понимание (свободное от суеверий и заблуждений).

Правильное мышление (высокое и подобающее разумному человеку).

Правильная речь (добрая, открытая, правдивая).

Правильные действия (мирные, честные, чистые).

Правильный образ жизни (не приносящий ущерба или опасности живым существам).

Правильное усилие (в самовоспитании и в самоконтроле).

Правильное внимание (активный, бдительный ум).

Правильное сосредоточение (глубокая медитация на подлинной сущности жизни).

Психотехнологические системы буддизма и по сей день практикуются не только в монастырях, но и многими европейскими холистическими центрами в целях интеграции личности. Практика медитации и соблюдение норм морали, согласно буддийским канонам, позволяют сосредоточить внимание на размышлении о сущности бытия.

Посредством обучения постепенно развивается состояние медитативного сознания в повседневной деятельности, состояние пробужденности.

Все психотехническое пространство буддизма может рассматриваться, прежде всего, как способ создания покоя и ощущения центрированного осознавания, невовлечения в свои мысли, эмоции, желания. Буддизм — это мировоззрение с «открытыми глазами», духовный путь «бодрствования» и сознательного самопреобразования.

В конце концов, не обязательно жить в монастыре и с утра до вечера медитировать на Будду, или читать мантры, или заниматься утонченной випассаной.

Часто мы вспоминаем слова Будды, когда нас посещают мысли об аскезе и удалении от мирского в целях духовного поиска: «Я говорю тебе — оставайся на своем месте в жизни и с усердием занимайся своим делом. Не жизнь, богатство и власть порабощают людей, а привязанность к жизни, богатству и власти» [127].

В конце концов, буддизм — призыв освоить трансперсональные психические состояния, узнать «изначальное» как свою единственную родину и прекратить страдание, возвыситься над полем болезни, старости и смерти (Козлов,1995).

В XIX веке буддизм достиг обоих побережий Соединенных Штатов, и западного, и восточного. На Востоке он привлек внимание интеллектуалов Новой Англии, таких как Генри Дэвид Торо и Ральф Уолдо Эмерсон, а на Западе буддизм школ чань и чистой земли был частью идеологии китайских иммигрантов, приехавших работать на строительстве железной дороги или на золотые прииски. Позднее свои традиции привезли и японские иммигранты. Важной вехой стал мировой парламент религий, созванный в Чикаго в 1893 году. На него приехал дзенский наставник Соен Сяку, а его ученик Д.Т. Судзуки провел в Штатах несколько лет. За ними последовали другие дзенские учителя, прежде всего Нёген Сенсаки и Сокеи-ан Сасаки, в результате чего японский дзен превратился здесь в преобладающую форму буддизма. Тем временем, эмигрировавший в Соединенные Штаты в 1938 году Алан Уотс нашел в восприимчивых американцах, в особенности в приверженцах калифорнийской психоделической контркультуры 60-х годов, аудиторию, внимавшую его ясным и убедительным работам, популяризировавшим буддийские и даосские идеи. В 60-е годы в США стали приезжать тибетские ламы, они также находили у молодых американцев восторженный прием.

Сегодня в Соединенных Штатах довольно распространены дзен и тибетские формы буддизма, но лишь очень немного ортодоксальной тхеравады. Впрочем, развивается новое движение мирян, основывающееся на медитации випассаны и группирующееся вокруг Общества интуитивной медитации в Барре, штат Массачусетс.

Развитие качеств спокойствия и сосредоточенности является необходимым предварительным условием для практики випассаны, которая представляет собой более активный анализ и исследование всех феноменов, попадающих в сферу, доступную сознанию (в некоторых текстах они перечисляются довольно подробно), для того чтобы добиться проницательного постижения их истинной природы.

Обратившись к крупнейшим мировым традициям, аккуму-лировавшим опыт интроспективной работы, психотехнологии, саморегуляции, трансперсональная психология уделила большое внимание буддизму, особенно традиции тибетского буддизма, чья практика постижения глубин сознания наиболее глубока. Не последнюю роль в этом сыграли работы Г. Гюнтера, представившего англоязычному читателю глубокую философскую интерпретацию тибетских учений через сопоставление их с вершинами западной науки и философии (Guenter, 1976).

Тибетцы считают ваджраяну (тантрический путь, алмазную колесницу) наикратчайшей, наиболее прямой дорогой к просветлению. Согласно тибетской метафоре, она стремится достичь вершины горы через прямое восхождение по скале; но, хотя путь и является прямым и быстрым, он также весьма рискован и требует полной отдачи, громадной дисциплинированности и готовности встретиться лицом к лицу с самой неприятной правдой о своей жизни. Таким образом, особенно подчеркивается необходимость в знающем и вызывающем доверие гиде, который проделал подобное восхождение сам. Ваджраяна делает также громадный акцент на упайя — мастерских средствах, и ваджраянистский путь располагает множеством техник для своего прохождения.

Считают, что искусный практик достигает освобождения через те же самые вещи, которые омрачают видение обычного человека, и вследствие этого тантрический путь ничего не отвергает и может использовать все. Тантрические практики задействуют тело, речь и ум и включают распевание мантр, визуализацию, ритуалы, медитацию с формой и без формы, физические упражнения, интенсивное философское обучение и многое другое. Для тибетцев ваджраяна является кульминацией буддистского пути. В отношении к предыдущим янам (колесницам), хинаяне и махаяне, она располагается как плод дерева к его стволу и ветвям. Тибетское слово для тантры означает «непрерывность». Само слово «тантра» происходит от санскритского родственного слова, означающего «ткать», «плести», и тантрический взгляд на жизнь есть таковой, в котором все аспекты жизни сплетены и сращены друг с другом.

Еще более прямым и быстрым путем является Дзогчен, который сами тибетцы считают путем, в котором преодолеваются все ограничения воззрений и практик, характерных для предшествующих путей.

Анализируя публикации, выходившие в начале 60-х годов, можно сделать вывод, что в первые годы своего существования трансперсональная психология в немалой степени выполнила роль переводчика и интерпретатора восточных учений (особенно буддизма) для западного сознания (Майков, 1992). С другой стороны, тибетцам — ламам-изгнанникам — для обоснования в США были очень важны на первых порах помощь и авторитетное посредничество. Чтобы быть услышанным и понятым, тибетскому буддизму необходима была такая мирская ипостась, благодаря которой он вписался бы в американскую культуру и молодежный авангард и смог бы занять со временем более прочную позицию. Далеко не случайно, что американский вариант секуляризации ваджраяны (до середины ХХ века одного из самых эзотерических и неизвестных Западу буддистских учений) осуществлялся в немалой степени через посредничество трансперсональной психологии, причем сам этот процесс был в то же время процессом теоретического обогащения и самоопределения трансперсонологов. Это особенно заметно в развиваемых ими теориях сознания, медитации, человеческого становления и развития (Boorstein, 1980; Welwood, 2000).

Буддистская культура исследовала богатейшие возможности восприятия, не обремененного концепцией о существовании индивидуального независимого я. Буддистское учение о восприятии — Абхидхарма — показало, что, прежде чем проявиться в знакомых нам формах, восприятие проходит семнадцать стадий и только на последних стадиях возникает привычный наблюдатель и его мир. В учении Абхидхармы был досконально описан «атом восприятия», состоящий из великих первоэлементов и органов чувств. Вся совокупность дхарм Абхидхармы может рассматриваться как «алфавит базисных состояний», из которого могут быть составлены любые слова и предложения языка переживаний. Буддистская практика медитации предоставила нам совершенный метод исследования восприятия и изучения его механизмов. В буддизме хинаяны были выработаны точные методы очищения от страстей. В тантрическом буддизме были разработаны методы трансформации страстей в мудрость. В Дзогчене были разработаны методы самоосвобождения от страстей в самый момент их возникновения.

Все базовые традиции буддизма (хинаяна, махаяна и ваджраяна) имеют трасперсональный смысл – выход за пределы привычного профанического Эго. Вне сомнения, все три колесницы имеют различное содержание, модель мира, и ориентированы на различные аспекты функционирования личности и бытия в мире человека. Но всех их объединяет одно стремление – выйти за пределы своих ограничений, развить в себе состояния и возможности, имеющие трансперсональное измерение [135].

Для нас еще важно и то, что буддизм является открытым учением для трансперсонального восхождения – каждый человек в зависимости от интеллектуальной и духовной продвинутости, когнитивных и других способностей, мотивационных особенностей, может найти свою форму буддизма, свой язык рефлексии, свой путь роста к индивидуальному Атману и через него – растворение в Брахмане, в нирване, блаженстве несотворенного – чистого Аллайя – предельном измерении трансперсонального.

4. Индуизм

История индуизма насчитывает пять тысячелетий. Значительные археологические находки были сделаны в 1922 году в Мохенджо-Даро в долине Инда, среди них — отпечатки мужей или божеств, медитирующих в йогических позах. Рисунки, возраст которых не менее четырех тысяч лет, — художественное свидетельство древнейшего происхождения йоги. Художники той далекой эпохи вряд ли бы стали изображать что-то чуждое культуре своего времени или лишь зарождающееся.