Глава 5 БЕЛОВОДЬЕ: ИСТОКИ ЛЕГЕНДЫ

Загадка русской легенды о Беловодье — это загадка Восто­ка. На Востоке, вероятно, были племена, названия которых включали в себя слово «белый». Кажется, к ним можно отне­сти роксоланов. Недалеко от Беловодья, по русским предани­ям, есть озеро Лопон. Созвучно названию озера Лобнор к се­веру от хребта Кунь-Лунь. И поверхность озера покрыта частично легкими кристалликами белоснежной соли. Все совпадает. Маршрут немногих паломников шел через отроги Тянь-Шаня.

История Беловодья, Белых Вод, искажена в устных расска­зах. Не могло быть иначе. Это древняя легенда. Сохранились свидетельства, что она была хорошо известна на территории Греции еще в девятом веке нашей эры, тысячу лет назад. Живший в византийском монастыре славянин по имени Сергий читал древнюю рукопись о Беловодье, потом вернулся на Русь и рассказал князю Владимиру о неизвестной земле добродете­ли и справедливости. Это было накануне решения вопроса о будущей религии Киевской державы.

И вот в 987 году он дал монаху Сергию людей и послал его, искать страну праведных. С нетерпением ждал князь возвра­щения Сергия. По его подсчетам, чтобы достичь Беловодья и вернуться в Киев, нужно было три года. Но вестей не было ни через три года, ни через пять лет. Спустя двадцать шесть лет в Китае появился старец, назвавший себя монахом Сергием. Только семеро людей в столетие могли войти в пределы чу­десной обители мудрых и справедливых, рассказал он китай­цам и иноземным купцам, путь которых пролегал затем и че­рез Византию, близкую Руси по новой для нее религии — христианству. Шестеро из принятых там людей возвращались об­ратно в мир. Седьмой оставался с праведниками, не старея' благодаря потаенным секретам.

Сергий рассказывал удивленным слушателям, что из Кие­ва они шли два года, добрались до пустынной местности, усе­янной скелетами людей и лошадей, а также верблюдов и му­лов. Участники экспедиции отказались идти дальше, настоль­ко пугало всех это зрелище. Только двое пошли с Сергием.

Еще через год они из-за плохого здоровья остались в од­ной из деревень. Сам Сергий княжеское поручение ставил превыше всего, и лишь смерть помешала бы ему выполнить это поручение. Он пошел дальше. Один из проводников убе­дил его, что знает это царство, имя которому Земля Белых Вод и Высоких Гор, другие имена — Охранная Земля, Земля Жи­вого Огня, Страна Чудес, Земля Живых Богов.

Через три месяца они достигли Беловодья. На границе про­водник покинул его, говоря о страхе перед стражами снежных вершин.

Измученный тяжелой дорогой и переживаниями, Сергий остается в одиночестве, но продолжает путь. Внезапно на при­вале появились два незнакомца. Они говорили на своем язы­ке, но Сергий понимал их. Сергия отвели в село. Он отдыхал несколько дней. Потом ему дали работу. Ему показали другое селение, где он был принят как брат. Проходили годы. Он узнал этих людей, терпеливых и добросердечных. Они помог­ли ему собраться в обратный путь. Решение пришло разум­ное — отправиться сначала в Китай, где можно было пристать к торговому каравану. В одиночку идти на запад, в Киев, было равносильно смерти. Конец истории неизвестен. Удалось ли Сергию вернуться домой?..

Царство пресвитера Иоанна — самая загадочная страна Во­стока. Оно вполне может соответствовать многому, расска­занному о Беловодье. Средневековый историк Отто Фрезинг возводил род пресвитера к магам древности. И вот в XII веке, то есть спустя два столетия после путешествия Сергия, в евро­пейских хрониках впервые появилось это имя. Послание от Иоанна получил император Священной Римской империи Фридрих Барбаросса, им заинтересовался Ватикан. Причина проста: царь Иоанн был христианином, и его царство тоже было христианским. Но что за чудеса внесены в хроники со­временников!

У Иоанна был изумрудный скипетр необычайной красоты. А рядом с его дворцом было установлено магическое зеркало, глядя в которое можно было как на ладони увидеть все собы­тия, происходившие в мире и в стране. Одна из главных дос­топримечательностей этой восточной христианской державы — фонтан с живой водой. Сначала нужно было некоторое время соблюдать пост, потом трижды приложиться к сосуду с водой из фонтана. И старец становился молодым, тридцатилетним, сбрасывая с плеч груз прожитых лет. Там же был известен секрет орлиного камня, который делал человека невидимым. Наконец, главное: подданные Иоанна передвигались по воз­духу на крылатых драконах, и не было проблем с полетами в любую из провинций.

В Европе нашелся человек, который предпринял путеше­ствие в это полулегендарное царство. Это был Гильон (или Гийон) Рубрук. Как и все участники его экспедиции, он при­надлежал к ордену минористов и соблюдал его предписания с завидной точностью. Так, например, в Монголии зимой он ходил босиком даже в сильные морозы. До этого Рубрук со­провождал французского короля Людовика IX в его Кресто­вом походе. Королева Маргарита подарила ему Псалтырь с миниатюрами, а мать короля, Бланка Кастильская, провела немало часов в беседах с этим образованнейшим человеком.

Экспедиция состоялась в 1253-1255 годах. Рубрук добрал­ся даже до Каракорума, стольного града Монголии. По пути он расспрашивал о царе Иоанне, которого к тому времени уже не было в живых. Путешественник записал в своем отчете:

«На равнине между гор жил некий пастор-христианин, че­ловек могущественный и владычествовавший над народом найман. Он провозгласил себя королем, и так его называли христиане-несториане».

Найманы жили западнее Монголии, пользовались уйгурс­кой письменностью, и позднее она перешла от них к монго­лам. Этническая принадлежность найманов не выяснена. С этим согласен и историк Л. Гумилев в своей книге «Древние тюрки». Позднее, правда, он написал отдельную работу о зем­ле пресвитера Иоанна, но и там ограничился лишь гипотеза­ми о найманах. (В этой чисто исторической работе Л. Гумилев воздержался высказывать свое мнение о том, что увидел Руб­рук, даже не упомянул об этом.) Рубрук, между прочим, опи­сал удивительный фонтан в Каракоруме. Вот его описание...

При входе в большой дворец парижский мастер сделал боль­шое серебряное дерево, у корней которого находились четыре серебряных льва, имевших внутри трубы, причем все они из­рыгали белое кобылье молоко. Внутри дерева также проведе­ны четыре трубы вплоть до его вершины. Отверстия этих труб обращены вниз, и каждое из них выполнено в виде пасти позо­лоченной змеи, а хвосты их обвивают ствол серебряного дере­ва. Из одной трубы дерева льется вино, из другой — каракосмос, из третьей — медовый напиток бал, из четвертой — рисо­вое пиво террацина... На вершине дерева красовался ангел¹⁰.

Попутные пояснения: каракосмос, по-видимому, напиток из кобыльего молока; рецепт приготовления бала не вполне ясен. Само рождение замысла фонтана тоже осталось тайной. Судя по некоторым данным, особенно относящимся к описа­нию позолоченных змей (золото — металл, символизирующий космос), можно с большой вероятностью утверждать, что сама идея пришла из времен Иоанна или, еще точнее, из глубокой древности через посредство Иоанна. Вот что сообщает путе­шественник о реальной истории царства и самом Иоанне.

Брат легендарного короля (или царя) заставил обратиться в бегство самого Чингисхана, но потом разгромленный хан взял реванш: напав тайком, пленил его дочь, то есть племян­ницу Иоанна, и отдал ее в жены своему сыну. От этого брака родился Мункэ-хан, ставший великим ханом Монголии в стольном городе Каракоруме¹¹. Неудивительно, что мать и жена Мункэ были христианками (Рубрук описал христианский праз­дник в Каракоруме с их участием — в церкви города). Личным секретарем Мункэ тоже был христианин. Внучатый племян­ник таинственного пресвитера Иоанна и руководил создани­ем фонтана.

Выходит, что он продолжал в Каракоруме традицию, сло­жившуюся в самом загадочном из государств Востока. Но фон­тан мог повторить сказочную реликвию двора Иоанна только внешне; об остальном ничего не известно. Думаю, и реликвия самого Иоанна выполнена была по древним описаниям. Только после сопоставления источников мне стало ясно, почему имен­но змеи увековечены в Каракоруме.

Впрочем, слово «увековечены» здесь не вполне подходит: ведь Каракорум просуществовал лишь до XVI века, а затем был разрушен и забыт. О его былой славе вспомнили после путешествии в Гоби уже в новое время; и маршруты этих пу­тешествий были проложены в основном из России.

В древней китайской книге «Дао-дэ цзин» говорится о «пер­воначальных деяниях сына неба Хуан-ди». Место действия — песчаная равнина. «Поставишь ногу — и она тонет в песке; глубину его трудно измерить. Подует сильный ветер — и пе­сок словно туман. Но в этом тумане множество чудесных дра­конов, рыб, черепах, и все они могут летать. Есть там камен­ная корзина — прочная, но чрезвычайно легкая; по ветру она свободно плывет над песками».

Это наводит на мысль о пустыне Гоби. Песок и рыбы, упо­мянутые в источнике, несовместимы, но крылатые рыбы, уме­ющие летать, — это совсем другое дело. Остается согласиться с описанием, учитывая, что только словом «рыбы» и можно передать внешний облик части необыкновенных существ. Воз­можно, что вариант «летающие змеи» был бы не хуже. Но рядом источник называет чудесных драконов, и в это семей­ство, вероятнее всего, включены и крылатые змеи, так что по особому разряду проходят только черепахи, тоже умеющие летать. Все это множество рептилий каким-то образом подчи­нено Хуан-ди и выполняет непонятные древнему автору зада­чи. Непонятно ему и назначение каменной корзины, с нео­быкновенной легкостью плавающей над песками.

Вся эта цивилизация рептилий оказалась на Земле — во главе с «сыном неба» — после того, как в созвездии Ковша (Большой Медведицы) звезда ЦЗЫ была опоясана сиянием великой молнии. Преемник Хуан-ди Шао Хао появился сразу после того, как одна из ярких звезд радугой прилетела вниз. По другой версии, «огромная звезда, словно ковш, опустилась на цветущий остров». Третий «сын неба», Чжуань-сюй, при­ступил к выполнению своей миссии, как только «ослепитель­но сияющая звезда пересекла лунный диск наподобие раду­ги». Так повествуют фрагменты книги «Записи о поколениях владык и царей»; но многое и кануло в Лету, потому что этот древний документ в полном виде не сохранился.

Хуан-ди летал на драконе. Это незаурядное по своим спо­собностям существо (в отличие от девяти видов китайских дра­конов, хорошо известных по литературной традиции: они были синие, красные, черные, белые, иногда с рогами) умело разго­варивать, отвечать на вопросы, имело крылья и усы.

У самого Хуан-ди было четыре глаза, что давало иногда повод отождествлять его с инопланетянином в скафандре. Но вряд ли четыре иллюминатора лучше сплошного прозрачного шлема: ведь времена Герберта Уэллса прошли вместе с техно­логией того времени, и на других планетах наверняка тоже.

Таким образом, сам Хуан-ди остается загадкой. Можно даже предложить гипотезу о роботе под таким именем и его колле­гах той же природы. В таком случае именно дракон являлся главным действующим лицом вместе со своими собратьями; а что касается роботов, то они выполняли функции неких уни­кальных приборов. Впрочем, такая версия сразу уводит нас в инопланетные миры. Если же мы хотим остаться в рамках ги­потезы параллельных миров на нашей Земле, то придется из­рядно поразмыслить над тем, что же записали китайские хро­нисты.

«Хуан-ди, добыв медь на горе Шоушань, отлил треножник близ горы Цзиншань. Едва треножник был готов, сверху за Хуан-ди спустился дракон со свисавшими вниз усами. Хуан-ди взошел на дракона; все его помощники и (члены?) семьи последовали за ним. Взошедших было более семидесяти чело­век. Остальные подданные не могли попасть на дракона и скопом схватились за его усы. Усы оборвались, и они попада­ли на землю».

Живописная картина отлета с падающими кубарем вниз спутниками Хуан-ди не позволяет сохранить к ним серьезное отношение как к гуманоидам, но зато подтверждает мысль о биороботах, помогавших создать некий треножник и затем ставших ненужными.

На юге Китая в те же легендарные времена, то есть не позднее III тысячелетия до н.э., действовала аналогичная группа странных существ. С ними был Чи Ю, тоже «сын неба». Ос­тавленные нам его портреты загадочны. Имя его записано иероглифом-пиктограммой, соответствующей насекомому не то с тремя рогами, не то с трезубцем на голове. Древние книги упоминают его медную голову, по бокам которой, в случае необходимости и риска, выскакивали стержни. Их иногда на­зывают копьями. У него было шесть рук (манипуляторы?); лицо его даже не упоминается. Так же, как у Хуан-ди, у него было четыре глаза, которые при желании можно квалифицировать как фотоэлементы или телекамеры. Чи Ю питался камнями и песком, причем уточняется, что ему приходилось лакомиться и «железными камнями». Он мог летать. После смерти его медная голова была снята с плеч и захоронена отдельно от туловища. В этом месте из-под земли выбивался горячий пар, и местные крестьяне навещали его, чтобы поклоняться.

Чи Ю, скорее всего, принадлежал к племени био- или про­сто роботов, если подходить с мерками техники. Но если сде­лать поправку на разность восприятия тогда и сейчас, то его можно отнести к классу летающих драконов, а детали, не впи­сывающиеся в эту версию, за давностью лет списать.

Отдельно от группы Хуан-ди возвратился в свой мир Фэн-цзы. Любопытно описание этого возвращения: «Фэн-цзы сжег себя в пламени и вместе с дымом вознесся и опустился». Та­ким же образом этот сподвижник Хуан-ди «долетел до зыбу­чих песков». Там, как мы помним, трудилась вся группа зага­дочных рептилий вместе с Хуан-ди.

Отсветы священного огня, подобного этому, мы находим поблизости, в Средней Азии, у зороастрийцев.

Суммируя русские, европейские и китайские источники, можно действительно уточнить географию некоей удивитель­ной страны или древнего царства, отзвуки которого все еще так сильны в памяти, что и Беловодье, и близкая к ней, веро­ятно, Шамбала притягивают как магнит помыслы современ­ников. В сердце Азии происходило нечто из ряда вон выходя­щее — и свидетельства о древних событиях остались, с одной стороны, в китайских хрониках, с другой — в Европе и в Рос­сии.

Женой мудрого и красноречивого аса Браги была Идунн. В ее ларце хранились яблоки, возвращавшие молодость асам. Молодильные яблоки и живая вода русских сказок берут на­чало в древних мифах, некогда расколовшихся на фрагменты (упрощенные, как водится, и искаженные в устной передаче).

Современным геронтологам известно примерно двести ги­потез старения. Однако судя по сокращению продолжитель­ности жизни в России — длительность ее как раз обратно про­порциональна количеству этих гипотез.

Что же за секрет сокрыт в ларце с молодильными яблока­ми? И есть ли основания для попыток разгадать его?..

Знаменитый физик Э. Шредингер считал, что живое по­добно апериодическому кристаллу. И с ним можно согласить­ся — в первом приближении. Этот кристалл жизни, однако, подвергается настоящей бомбардировке: его атакуют атомы внешней среды и внутренней самого организма, и тем силь­нее, чем выше температура. Ведь энергия растет со скоростью атомов, а та, в свою очередь, связана именно с температурой.

Живое противостоит этим ударам энтропии благодаря тому, что ее упорядоченные, почти кристаллические структуры под­чиняются принципам квантовой механики: возмущения не опасны, если они не переходят некоторого предела. Но когда они превышают порог — тогда тот или иной апериодический кристалл переходит в другое состояние. Таких состояний, когда живое еще остается живым, может быть много. Но когда все варианты состояний исчерпаны, приходит конец жизни.

Этот вывод следует из построений Шредингера. Физик ни­чего не сказал, однако, о возможности живого восстанавли­вать свою структуру. Но это слишком сложный вопрос. Толь­ко представим себе пляску мельчайших пылинок среди под­вижных молекул воды. Это броуново движение. Но вместе с тем — и аналог разрушения организма. Попробуйте в этом случае восстановить первоначальный рисунок — в условиях настоящих температурных судорог! Что же делать?

Я пришел к странному выводу: элементы кристалла жизни нужно заменить более тяжелыми, более устойчивыми. И это нужно сделать на уровне молекул и атомов — клеточного уровня здесь недостаточно. И проблема почти целиком перемести­лась в область физики и химии.

По крайней мере, так можно считать, образно говоря, до первого поворота тропы бессмертных. Один из самых актив­ных элементов жизни — сера. Она входит в состав белков. Ее и нужно заменить в аминокислотах. Чем же? Элементом бо­лее тяжелым. Но одновременно таким, чтобы он выполнял функции серы. Подыскать его нетрудно: это теллур. Его ато­мы почти вчетверо тяжелее атомов серы. В то же время, как мне удалось выяснить, он может с успехом заменять серу в аминокислотах. Представим себе здание, выстроенное из кам­ней, соединенных связующим раствором. Камни постепенно выкрашиваются выламываются из стен, которые разрушают­ся. Но стоит заменить камни глыбами — и картина меняется. Недаром циклопические сооружения Баальбека и Древнего Египта сохранились до наших дней. Современные градостро­ители могут лишь позавидовать древним мастерам. Как ви­дим, это сравнение в пользу теллура. Его атомы — сама устой­чивость по сравнению с атомами серы.

Но у этого элемента есть существенный недостаток: он очень ядовит. И все же небольшую часть серы в организме можно заменить теллуром, оставаясь далеко за опасной зоной. Речь может идти буквально о миллиграммах, но и это дает возмож­ность получить поразительный результат: от 160 до 800 лет. Именно такую продолжительность жизни обещают расчеты, если исходить из уравнений квантовой механики.

Присмотримся теперь внимательнее к программам защи­ты, осуществленным самой живой природой. Оказывается, в пшеничном зерне элемента селена в пять раз больше, чем в муке, полученной из этого зерна, кремния — в двадцать раз. А ведь селен тоже подобен сере, хотя и легче теллура, он тоже может выполнять его защитные функции. Кроме того, селен препятствует окислению, медленному сгоранию живого веще­ства, нейтрализует воздействие вредных ионов (радикалов).

Кремний тоже выполняет защитные функции. И вот вместе с оболочкой зерна они буквально выбрасываются на ветер.

Еще разительнее соотношения для овса, риса и других куль­тур. Только крупы, в которых сохраняются целые зерна, дарят человеку свою систему защиты. К сожалению, теллура они практически не содержат.

Могу к этому добавить: не спешите чистить картошку, яб­локи, покупать рафинированное импортное масло вместо оте­чественного с легким осадком. Не злоупотребляйте мылом и особенно так называемыми омолаживающими кремами. В пос­леднем случае уместно пояснение: кожа — это культура кле­ток, изнежить которую — значит уничтожить. Парадокс: че­ловек еще не научился пользоваться даже природными защит­ными механизмами. Он рафинирует, к примеру, сахар, затра­чивая на это средства, и немалые. Но желтый, нечищенный сахар намного полезнее для организма. И с квантово-механической точки зрения — тоже.

Так, изучая реальные живые структуры, убеждаешься, что наряду с теллуром занимают свое закономерное место и дру­гие элементы, экранирующие и защищающие живые клетки. Вместе с тем они расширяют диапазон уровней состояния в кристаллах жизни, удлиняют квантовую лестницу. Это озна­чает замедление старения, уменьшение вероятности необра­тимых изменений. Порой и сами необратимые изменения пре­вращаются в обратимые, возвратные. Такова стратегия борь­бы с энтропией. Подсчет показывает, что количество защит­ных элементов достигает шестидесяти четырех вместе с самим теллуром. Легко запоминается — столько же клеток на шах­матной доске.

Мой долг — предостеречь читателей от всяких эксперимен­тов с теллуром и селеном. И прежде чем перейти к следующе­му разделу, вместе с изложенными выше идеями прошу за­помнить: уже миллиграммы их очень опасны.

Все сказанное не отменяет энтропию. Кристалл жизни все же испытывает ее удары по-прежнему. А его прочность не бес­предельна. Продление жизни — да. Но не бессмертие. Дости­жимо ли оно, хотя бы теоретически? После недавних моих опытов (и снова на себе самом) я готов утвердительно ответить на этот роковой вопрос. Но для этого модель кристалла не годится — она отражает не все процессы. Жизнь намного сложнее. А у природы есть пока неведомые человеку резервы.

Теллур, возможности которого мне удалось открыть «на кончике пера», лишь замедляет ход биологического времени. Человек экономнее и дольше расходует свой биоресурс. Но по сути сама картина остается той же, лишь кадры ее следуют реже, подобно тому, как это бывает при замедленной съемке.

И вот все предстало вдруг в ином свете. Я понял, что тропа бессмертных — это тропа обращенного вспять времени. Но как наделить человека качествами биомашины времени?

Ответ на этот вопрос пришел со стороны. Я знакомился с первыми попытками восстановить нервные клетки человека и животных. Делается это с помощью рибонуклеиновых кислот (РНК), которые участвуют в реализации генетической инфор­мации. Впрочем, после первых скромных успехов наступила пауза, длящаяся по сей день. Никому еще не удалось обрести весь набор утраченных нервных клеток (нейронов) или хотя бы значительную его часть. Более того, есть основания ду­мать, что восстановленные нейроны, по сути, являются как бы мертворожденными. Они с легкостью вымываются из орга­низма вместе со шлаками.

Но сама по себе постановка задачи натолкнула меня на идею биомашины. Для этого мне оставалось лишь уяснить, что все обстоит как раз наоборот. Да, сами по себе нейроны важны и нужны человеку, и потеря их с возрастом весьма ощутима: это они «работают» в головном и спинном мозге, во всей нашей нервной системе. Так к этому и относились энту­зиасты-ученые, пытавшиеся скомпенсировать их утрату, выз­ванную возрастом. Вот здесь и отыскался новый ключ к про­блеме. Я предположил, что не возраст является причиной убыли нейронов, а, наоборот, сама эта убыль — главная причина ста­рения организма. Я был почти убежден, что нейроны — ключ к механизму самовосстановления, и пока их много, они обес­печивают его.

Вот почему для меня проблема нейронов стала главной. Соединились два замысла: тропа бессмертных и биомашина времени. Но для всего этого нужно восстанавливать, возрождать почти все утраченные нервные клетки! А это требует не только новых методов, но и особой программы: массовое рож­дение нейронов создает качественно новые нагрузки на орга­низм.

Как ни пытался я выжать из РНК все достижимое, полез­ный эффект таял на глазах. Только новый подход с использо­ванием динамики биохимических реакций позволил наконец получить результаты. Новый генетический материал я назвал нейрогеном. В него входит и РНК, но он содержит и другие важнейшие компоненты, о роли которых я и не подозревал до поры до времени. Само слово «нейроген» означает: рождаю­щий нейроны.

Только в конце 1997-го я получил возможность проследить его действие. Это было начало пути в новом направлении.

Драма жизни и смерти разыгрывается при главенствующей роли нервной системы, которая постоянно уступает свои по­зиции в восстановлении живого вещества. Так, к тридцати годам у человека в среднем остается лишь половина от перво­начального количества нейронов, данных ему при рождении. Затем возраст измеряется не годами, а запасом этих странных, никогда не восстанавливающихся клеток. Когда их остается двенадцать — пятнадцать процентов, человеку грозит смерть, хотя внешние причины всегда различны: где тонко, там и рвет­ся. Известное с детства «нервные клетки не восстанавливают­ся» скорее подтверждено современной наукой, нежели опро­вергнуто (о чем и шла уже речь). Однако нейроген призван сделать невозможное возможным.

* * *

Само расположение нейронов не случайно. Оно, как мож­но думать, определяется полем. А отсюда — лишь один шаг до невероятной на первый взгляд теории восстановления нейро­нов, утрачиваемых организмом с возрастом. Да, одни нейро­ны не могут порождать другие. Но в энергетических узлах поля даже после гибели нервных клеток остается память о них. И ее нужно материализовать! Теория материализации нейронов в живом организме была создана мной несколько лет назад, но только в 1997 году удалось создать условия для экспери­мента.

Приступая к эксперименту, я знал, что он будет длитель­ным. Ведь за месяц восстанавливается всего один процент общего числа нейронов, которые были даны человеку при рождении. Допустим, вам 55 лет и у вас осталось тридцать процентов нервных клеток. Чтобы, образно говоря, состоя­лось второе рождение такого человека, понадобится семьде­сят месяцев — ведь ему нужно добавить именно семьдесят процентов нейронно-клеточного потенциала. На это уйдет почти шесть лет. Такой ответ давала теория. Но практика пре­поднесла сюрприз. Начиная с декабря 1998-го увеличение, рост нейронов (именно их количества) намного обогнали теорети­чески ожидаемые. Словно закрутился фильм в ускоренном темпе. Это озадачило меня и даже немного испугало. Опыт опровергал теорию. Что же будет дальше? Хотя я работал в новой для меня области исследований (да и не только для меня), по складу интеллекта я теоретик. Окончив в свое время радиофизическую аспирантуру и защитив диссертацию, на­всегда привык к мысли о том, что если теория и практика расходятся, то где-то допущена ошибка. А данные расходи­лись: нейронов прибавлялось как минимум втрое-вчетверо больше, чем следовало. Этот драматический ход событий зас­тавил меня углубиться в тщательное изучение всех опублико­ванных данных — уже вторично я штудировал все, что извес­тно науке на сегодняшний день. Мое внимание привлекли кривые убывания нейронов, полученные еще в начале XX века. Среди них я нашел странные результаты, которые современ­ные исследователи почему-то игнорировали и даже «подкорректировали». По современным данным выходило: нейроны убывают равномерно. По старым результатам, полученным путем исследования кусочков растертой в ступке мозговой ткани, все было не так. Примерно до тридцатилетнего возра­ста нейроны убывали быстро, затем — гораздо медленнее. Помню, я вскрикнул от изумления, когда сопоставил мою кривую роста количества нейронов с той, старой, давно уже исправленной нынешним поколением исследователей. Обе кривые — моя и та — повторяли друг друга, только были слов­но зеркальными. Там время шло к старости, на моем же гра­фике, наоборот, — к молодости.

Да, в тридцать лет с небольшим происходит перелом. Так можно объяснить, что некоторые люди в возрасте от тридцати до пятидесяти лет довольно мало изменяются внешне. Ну а в моем эксперименте все было наоборот. Время было обращено вспять, к началу начал жизни. И вместо ускоренного убыва­ния, гибели нейронов я получил ускоренное их восстановле­ние. Для меня это был самый поразительный этап исследова­ний на себе самом.

Как же события развивались дальше? Я рассчитывал хотя бы частично скомпенсировать гибель нейронов в первые два года. Оказалось: уже в июне 1999 года был восстановлен пол­ный набор всех моих нейронов. Я как бы родился снова имен­но в июне 1999 года. Говорят, что это отразилось на внешно­сти. Так утверждает, например, доктор Б. Лосев, наблюдав­ший за мной все это время. Но внешние изменения не озна­чают, что человек становится ребенком. Происходит нечто более важное: восстанавливается нейронный потенциал и при­мерно в том же отношении — потенциал жизни. Она начина­ется снова!

После того как я разобрался в причинах сюрприза, воз­никла мысль изменить финал эксперимента. Вместо стопро­центного набора нейронов получить несколько большее ко­личество. Удалось определить допустимые границы — боль­шое увеличение сверх данного когда-то природой недопусти­мо, даже крайне опасно, с моей точки зрения. Но если выб­рать оптимальный вариант именно для меня... И я пошел по этому пути. Да, я чуть улучшил мой организм, я подарил ему те немногие проценты нейронов, которые можно подарить с оглядкой на природу-мать. И это тоже не соответствовало пер­воначальному замыслу и теории. Но я пошел на это. Быть может, это второе рождение мифа.