«военное лицо России ХVIII-ХIХ века в воспоминаниях современников. Михаил Богданович Барклай-де-Толли, князь, генерал-фельдмаршал» студента факультета ит, первого курса, гр. Ита-1-10

Главнокомандующий 1-й Западной армии. Война неумолимо приближалась к русской западной границе. К февралю 1812 года Наполеон собрал огромную армию, насчитывающую вместе с контингентами вассальных государств Европы и союзных Австрии и Пруссии 640 тысяч человек. В марте 1812 года главные силы Наполеона находились на Эльбе и Одере, а к началу мая так называемая « Большая армия» развернулась на Висле. Конечной целью похода Наполеона была Москва. Но достичь ее можно было, лишь разгромив русские армии. Русские силы на западной границе развернулись в три армии: 1-ая Западная армия, командовал которой Михаил Богданович Барклай-де-Толли; 2-ая Западная армия под командованием Петра Ивановича Багратиона и 3-я Резервная армия под командованием Александра Петровича Тормасова. 31 марта Барклай вступил в командование. В ближайшие же дни Барклай установил, что Наполеон стягивает войска к границе и что при существующем расположении войск оборона невозможна. Главное, на что обращал внимание царя Барклай,- отсутствие у войсковых начальников единого операционного плана. Перед самым началом войны было решено, что 1-ая армия в случае наступления Наполеона отходит до линии Свенцяны-Колтыняны с целью уплотнения фронта. Командующие запрашивали Барклая-де-Толли, как им поступить в том или ином случае, однако он не мог ответить на эти запросы не только ввиду неясности обстановки, но и в силу собственной неосведомленности в планах и намерениях царя, от которого зависели все решения. Наряду с командованием 1-ой армией Барклай-де-Толли продолжал оставаться на посту военного министра. В Петербурге его заместителем был Андрей Иванович Горчаков. Он вел все текущие дела, но важнейшие дела посылались в Вильно Барклаю. Это создавало задержки в течении дел и мешало Барклаю сосредоточить внимание на оперативно-стратегических вопросах. В ночь на 12(24) июня войска Наполеона начали переправу через Неман близ Ковно. Известие об этом, полученное на балу, который давал царь местной аристократии, вызвало переполох в главной квартир, несмотря на то, что оно не могло быть неожиданным. Главная квартира поспешно выехала на Вильно. Барклай не спешил с отходом, но, получив от разведки подтверждение о движении крупных масс французов к Вильно, Барклай приказал очистить город. Сам Барклай выехал из города в карете, чтобы подчеркнуть неспешный характер своего отъезда. В тот же день Наполеон вступил в Вильно. Корпуса 1-ой русской Западной армии отходили: ни один из них не удалось ни разгромить, не отрезать. На вторую армию Багратиона была нацелена группа Жерома Бонапарта, но Жером, заняв Гродно, задержался здесь. Барклай указывал на Борисов как на пункт отступления 2-ой армии. 19 июня(1 июля) 1-ая армия прибыла в район Колтыняны- Свенцяны. Фронт армии сократился до 100 километров, но расстояние между первой и второй армиями увеличилось до 250 километров. Между ними вклинились главные силы Наполеона. 29 июня(12 июля) армия прибыла в Дриссу. Здесь армия получила первое пополнение в виде 19 запасных батальонов и 20 эскадронов(10 тысяч человек). Теперь особо был необходим дальнейший план действию. Царь настаивал на идее соединения армий в Дрисском укрепленном лагере. Он не слушал не только Барклая, который резко ее критиковал, но и своих приближенных, с которыми обычно считался. Все решилось самим ходом событий. В Дриссу прибыл адъютант Барклая, который привез известие о том, что Багратион вынужден был повернуть на Бобруйск. Это обстоятельство подрывало саму идею Дрисского лагеря: армии не могли взаимодействовать одна с другой. 29 июня (11июля) на военном совете, где рассматривались различные проекты, было принято предложение Барклая оставить Дрисский лагерь и продолжать отход. В первую очередь выдвигалось требование- соединить первую и вторую армии и остановить противника на путях к Москве. У Барклая возник план флангового движения на Витебск, но обстановка и намерения Наполеона были совершенно неясны, и свой план командующий держал в тайне. Во время пребывания в лагере Барклай постарался укрепить свой штаб. Начальник его штаба, престарелый и физически немощный человек, не отвечал требованиям боевой обстановки. 1(13) июля начальником первой армии был назначен командир гвардейской дивизии Алексей Петрович Ермолов. На этом посту он обладал многими положительными деловыми качествами. Заняв Вильно, Наполеон остановился. Движения войск были затруднены из-за испортившихся дорог, сожженных русскими переправ. Армия Наполеона врезалась клином между первой и второй Западными армиями. Не получив желаемого результата у Вильно, Наполеон стремился не допустить соединения русских армий, чтобы разгромить их поодиночке. Особенно трудно пришлось второй армии, но П. И. Багратион, искусно маневрирую, избежал угрозы окружения. 2(14) июля армия оставила Дрисский лагерь. Армия отходила без спешки. 6(18) июля она прибыла в Полоцк, где Барклай намерен был приостановиться. Здесь произошло важное событие: Александр оставил армию после того, как к нему обратились с письмом А. С. Шишков, А. Д. Балашов, А. А. Аракчеев, которые поняли, какую опасность таят в себе фактическое безначалие и безответственность, вызванные пребыванием при армии царя. Уже садясь в карету, Александр сказал Барклаю: « Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не оставляет».⁵ Увы, это была только фраза, рассчитанная на внешний эффект, быть может, на память в истории. Барклай так и не был официально объявлен главнокомандующим. Всю полноту власти он мог осуществлять по отношению к войскам командиром только своей армии. Как военный министр, Барклай мог отдавать распоряжения именем царя, но далеко не во всех случаях. Барклай и Багратион, с которым ему приходилось взаимодействовать наиболее тесно, были в одном чине генерала от инфантерии, но по времени пребывания в генеральских чинах Багратион был старше Барклая. В те времена это было существенным обстоятельством, усложнявшим двусмысленное положение Барклая. 11(23) июля первая армия подошла к Витебску. Здесь Барклай предполагал сделать остановку, чтобы дать войскам отдых, запастись продовольствием из складов в Велиже. В дальнейшем Барклай намеревался перейти в наступление в направлении Бабиновичи-Орша, чтобы облегчит соединение с армией Багратиона и преградить путь французам из Минска на Смоленск. Армия Наполеона продвигалась к Витебску. Получив сведения о движении значительных сил французов вдоль левого берега Двины, Барклай в ночь с 12(24) на 13 (25) июля выдвинул по дороге на Бешенковичи первый пехотный корпус А. И. Остермана-Толстого, усиленный тремя полками кавалерии. Нужно было удержать французов, пока не подойдет вторая армия. Следствием этого решения был бой 13-14(25-26) июля у Островно. Корпус Остермана-Толстого в течение дня оказывал упорное сопротивление. Барклай решил принять сражение под Витебском. Об этом он писал и Багратиону. Решение было обосновано: Наполеон еще не собрал всех своих сил, его корпуса подходили по частям; наступление должно было облегчить Багратиону задачу соединиться с первой армией. Но прибывший поздно вечером адъютант Багратиона Меньшиков привез известие, что Могилев оказался занятым войсками Даву, и что он направил часть своих войск на Смоленск. Полученные известия в корне меняли обстановку. Решительное сражение под Витебском не только теряло свой смысл, но и становилось опасным по своим последствиям для первой армии. Барклай решил отходить на Поречье, но после того, как армия уже вошла в тесное соприкосновение с противником, сделать это было трудно. Барклай приказал начальнику арьергарда Петру Петровичу Палену держаться до последней крайности. Арьергард с честью держался против французского авангарда. Лишь к вечеру, уступая превосходящим силам противника, арьергард отступил за реку Лучесу. Упорный бой русского арьергарда и явственные приготовления войск утвердили Наполеона в мысли, что Барклай намерен дать генеральное сражение. Он стал готовиться к решительной атаке русских на следующий день: торопил и подтягивал войска, лично направлял их на отведенные места. Наполеон был настолько уверен в сражении, что не поверил, когда 16 июля утром ему доложили об уходе русских войск. Он сам поехал на позиции и удостоверился, что бивуаки, только вчера занятые войсками, пусты. Ничто не было оставлено, ничто не было забыто. Наполеон выслал авангарды на Петербургскую и Московскую дороги, сам выехал на Петербургскую, но не обнаружил следов русской армии. 17 (29) июля первая армия прибыла в Поречье и, продолжая отход, 20 июля (1 августа) подошла к Смоленску. Сейчас действия Барклая-де-Толли выглядят совершенно резонными, оправданными обстоятельствами, подчиненными единой стратегической цели-сохранению армии и сосредоточению сил для надежного отпора врагу. Но в те июльские дни двенадцатого года это было понятно далеко не всем. Барклай должен был объяснить свои действия: царю, которого уже беспокоил столь глубокий и непрерывный отход армий; своим ближайшим сотрудникам, которым не были ясны замыслы командующего; Багратиону, с которым Барклай должен был и долго не мог найти общего языка; солдатам, которым было обидно отступать, не подравшись как следует. Натура Багратиона не могла смириться с отступлением; он считал его неоправданным, позорным, вредным в военном и опасным в политическом отношении. 1 (13) июля он из Слуцка докладывает царю обстановку и опять просит приказать первой армии атаковать неприятеля, ручаясь на успех. Багратион был не согласен с решением Барклая оставить Витебск. Он писал Барклаю, что его преждевременный отход облегчил неприятелю способы снабжения, а главное - открыл дорогу к столице. В письмах начальнику штаба первой армии Ермолову он многократно выражал возмущение отступлением первой армии. Насколько твердым было решение Барклая дать сражение у Смоленск, судить трудно. В своих заметках он утверждал, что делает все, чтобы внушить противнику – Наполеону – уверенность, что сражение будет, но что главная цель, которую он преследовал, - сохранение армии, потому что от сохранения армии зависело сохранение государства, как считал Барклай. Даже соратники Барклая не всегда понимали его отдаленные замыслы. Особенно важным для успеха дела было взаимопонимание между Барклаем и командующим второй армии П. И. Багратионом, но его-то и не было. Багратион и Барклай были во многом разными. Но обоих роднило боевое содружество в предыдущих войнах. Багратион признавал за Барклаем образованность и административный опыт. Репутация же Багратиона как храбрейшего генерала суворовской школы, весьма популярного в войсках и особенно среди солдат к 1812 году, была бесспорной. Это понимал и Барклай. Взаимоотношения их к началу войны были даже дружескими. Но с развитием событий они все меньше понимали друг друга. Багратион, как ближайший ученик и соратник Суворова, был сторонником войны наступательной. Для Наполеона как противника он не делал исключения. За неделю до вторжения он предлагал царю « не дожидая нападения, противустать неприятелю в его пределах». Операционный план, предложенный Багратионом перед войной, был также наступательным – вторжение в герцогство Варшавское и Восточную Пруссию. У Багратиона складывалось впечатление, что главные усилия Наполеона направлены против его второй армии и что поэтому святая обязанность Барклая наступать и наступать. Критика действий Барклая, исходящая от Багратиона и подкрепленная его высоким авторитетом, подогревала и без того уже насыщенную атмосферу недоверия, недоброжелательства и интриг против Барклая. Средоточием ее была императорская Главная квартира. Царь, уезжая, оставил ее при армии, как бы демонстрируя этим временный характер своего отъезда. Хотя ее начальник генерал-адъютант П.В. Голенищев-Кутузов и был подчинен Барклаю, но это подчинение было чисто формальным. Недоброжелателей у Барклая было достаточно. Его сравнительно быстрое продвижение при незнатном происхождении, независимом характере, неумении заискивать и вообще держать себя в высшем свете, некоторые разоблачения, касающиеся бывшего военного министерства и командования Дунайской армией еще до Отечественной войны и задевшие некоторых высоких особ, способствовали созданию вокруг него враждебного круга. Особенно усердствовали Беннигсен, явно стремившийся стать главнокомандующим, шведский авантюрист Армфельдт, литовский генерал-губернатор-печально-известный «герой» Цюриха-А.М.Римский-Корсаков и их высокий покровитель великий князь Константин Павлович. В этом кружке открыто и громко критиковали Барклая, сочиняли на его счет эпиграммы, песенки, имевшие хождение среди гвардейских офицеров. Барклай боролся как мог. Он удалил из Главной квартиры наиболее развязных флигель-адъютантов, предложил выехать Бенингсенну, но тот доехал только до Смоленска и здесь дождался прихода армии. Все эти меры, однако, были бесполезны. Оппозиция Барклаю имела более глубокие корни. Характер войны рождал в рядах армии глухое, но явственное сопротивление тактике отступления. Противниками Барклая становились такие уважаемые военачальники, как Д.С. Дохтуров и другие. И командиры и солдаты ждали сражения. Солдаты просто не понимали, почему и зачем отступает армия. Они были полны решимости дать отпор наглому врагу. Они уже и били его в боях у Мира и Романова, у Девельтова и Клястип, у Островно и Какувячина.