Всемирной службе Анонимных Алкоголиков, Инк

все люди важны в равной мере; уверенность, что любовь, которую мы дарим, сторицей возвращается к нам; уверенность, что мы больше не изолирова­ны и не живем в камерах-одиночках, которые мы сами построили для себя; уверенность, что мы не сорвались с резьбы, но занимаем достойное место

в Божьем мироздании — таковы постоянные

законные удовольствия правильного образа жизни,

который нельзя заменить никакой помпезностью

и торжественностью, никаким количеством

материальных благ.

Билл У.

«Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций»,

стр. 140.

МЫ ИДЕМ ЭТИМ ПУТЕМ

И все же, поскольку мой муж присоединился к АА еще до того, как мы встретились, жизнь, казалось, будет полноценной после того как я тоже стала членом Содружества. У меня было три месяца трезвости, когда родился наш первый ребенок. Через год и месяц появился второй. Наш третий «ребенок в АА» родился через год и четыре месяца после второго. Так что мои успехи в АА были отмечены тремя девочками. Наверное, никто не ощущал такого удов­летворения, как я, когда подошла третья годовщина моей трезвости.

Затем произошел резкий поворот. Совершенно неожиданно я по­чувствовала полное разочарование образом жизни АА. Доктор под­твердил наши самые мрачные опасения, когда объявил, что у нашего младшего ребенка серьезные проблемы со здоровьем. Высказьвалось предположение, что у нее мышечная дистрофия, но исследования в больнице не подтвердили этот диагноз. Мы оказались в состоянии неопределенности относительно этой проблемы, консилиум врачей определил ее болезнь как церебральный паралич. У них не было на­дежды на ее выздоровление, а специалист в области ортопедии кате­горически заявил, что наша девочка никогда не будет ходить.

Выслушав одно пессимистическое предсказание за другим, я пала духом. Я, конечно, понимала, что в такой ситуации мать должна отдать все силы заботе о своей дочери. А мне казалось, что сил нет. Муж верил в лучшее — он полагал, что врачи ошибаются. Он ни на минуту не сомневался, что дочь будет ходить.

Наши друзья из АА также верили, что ребенок выздоровеет. Они делали все возможное, чтобы вдохнуть в меня энергию. И именно эти положительные силы, которые давала любящая под­держка, заставили меня пересмотреть то состояние, которого я достигла в Программе АА. Да, я оставалась трезвой, но перепору­чила ли я свою жизнь и волю Богу, как я Его понимаю? Делаю ли я что-либо, чтобы «углубить соприкосновение» с моей Высшей Силой? Практикую ли я ежедневно Десятый Шаг или только од­нажды попыталась выполнить его?

Большинство ответов были отрицательными. Это означало, что в то время как моя дочь будет в тяжелом физическом состоянии, я своим поведением и действиями буду подавлять тот прогресс, которого она может добиться на духовном и интеллектуальном уровне. Другого решения, кроме как освободить дорогу ребенку и работать над собой, не было.

В последующие годы я активизировала свою работу в АА. Я как никогда близко подошла к своей Высшей Силе, к Богу. А затем в один прекрасный день наша дочь пошла! Случайно я отпустила ее маленькую ручку. Наша реакция напоминала реакцию библейских людей, которые увидели, как недвижимый ранее человек начинал ходить, — «удивление и благоговение».

В данный момент ей двенадцать лет, и медики называют дос­тигнутый ею прогресс «беспрецедентным». Я продолжаю помнить заявление невропатолога, что она координирует свои движения умственной деятельностью. Когда она душевно раскрепощена и активна, то и физическая деятельность активна и свободна. Когда дух ослаблен, в действиях появляются сбои. Ну, какой еще урок мне нужен?

Этот ребенок является моим руководством на тему: «Как это работает». С того дня, как я умом отпустила свою дочь, и до того, как сделала это фактически, она преуспела гораздо больше, чем об этом можно было мечтать и на что можно было надеяться. Сей­час, работая по Программе АА, я стараюсь следовать за ней. Один выдающийся мыслитель сказал: «Уверенность в себе — это, в ко­нечном счете, уверенность в Боге». Как можно отрицать справед­ливость этих слов, если они подтверждены собственным опытом?

Филадельфия, Пенсильвания
ОТ ОДИНОЧЕСТВА К УЕДИНЕНИЮ
«Я одинок, я одинок!» — раздается пьяный плач алкоголиков по всей земле: в пустой комнате, в переполненном баре, в много­людном семейном кругу, на улицах среди сотен людей. Затем пря­мо противоположное настроение: люди действуют нам на нервы, и мы уводим себя «подальше от всего этого». Но и это не помога­ет, мы не можем долго выдержать бремя своих черных мыслей.

Мы усиленно стараемся отделаться от одиночества с помо­щью бутылки, и на какое-то время нам это удается, но нена­долго. Когда мы достигаем дна и осознаем, что не можем про­должать так жить, то, по милости Божьей, видим, что завели себя в бездну непереносимого одиночества, что мы оторваны от всего и от всех. Попав в такую изоляцию, мы вынуждены по­смотреть на свою жизнь, на свои проблемы и увидеть безнадеж­ность своего состояния. Только теперь мы можем задавать воп­росы, давать ответы и принимать решения. Теперь мы можем принять решение, что же все-таки нам делать со своим пьян­ством и как жить дальше.

Есть две стороны в одиночестве человека. На нашем языке «оди­ночество» — это болезненное восприятие человеком того, что он один. «Уединение» — это удовлетворенность тем, что имеется воз­можность побыть одному.

Что происходит с нами в АА, что дает возможность не только выдерживать моменты уединения, но и наслаждаться ими? Что — внутри нас — меняет одиночество на уединение?

Любовь и понимание, которые мы находим в АА, — это щит, который защищает нас от болезненного одиночества периода пьян­ства. Первые несколько недель некоторые из нас большую часть времени проводят в клубе АА, подолгу беседуя с другими членами Содружества. Затем становится очевидным, что мы должны идти работать и каким-то образом выполнять требования и обязанности нашей повседневной жизни. Мы боимся. Не захватит ли нас оди­ночество снова, когда рядом не будет членов АА?

Практикуя принципы, заложенные в Двенадцати Шагах, мы рано или поздно находим у себя драгоценное качество, что-то внутри нас, что делает нашу жизнь комфортной независимо от того, находимся ли мы дома или где-то еще, куда нас забрасывает судьба

Члены АА вовсе не эмоциональные калеки, которых непре­менно кто-то должен держать за руку днем и ночью, чтобы они не упали. Мы растем с помощью Бога, как мы Его понимаем, а также с помощью членов группы АА, применяя Двенадцать Ша­гов в своей жизни.

По мере того как проходят неделя за неделей трезвой жизни, мы можем радоваться и дорожить теми редкими моментами уеди­нения, которые выпадают нам в этой бурной и быстротечной жизни. Когда мы перестаем бояться одиночества и начинаем дорожить уединением и использовать его преимущества, это означает, что мы уже прошли большой путь. Мы понимаем, что нам нужны минуты уединения, чтобы подумать, поработать по Шагам. В уеди­нении мы проводим наш самоанализ. В уединении мы признаемся себе в том, какова же истинная природа наших заблуждений. В уединении наш дух ищет Силу более могущественную, чем мы; в уединении мы с помощью молитвы и медитации стараемся узнать волю Бога, которую нам предстоит исполнить.

Уединение можно обрести и прочувствовать по-разному — в тишине на природе, читая стихи, слушая музыку, рассматривая картины и предаваясь раздумьям. Мы одни, но не одиноки. И все же, пользуясь этим состоянием, мы не можем ответить на все возникающие вопросы. Поэтому мы возвращаемся в мир людей.

Некоторые из нас жаждут заняться той или иной творческой деятельностью. Но мы не можем стать творцами или оставаться таковыми без уединения. Один час вдумчивого уединения обога­тит наши творческие возможности гораздо больше, чем часы, затраченные на обучение творческим навыкам.

Не всегда легко отдаться уединению, иногда следует просто помолчать, позволить нашей душе вздохнуть, без слов обращаясь к Богу. Это можно сделать в толпе, в многолюдной комнате и в других сложных условиях. Никто не может отобрать у нас такие моменты. Центр нашего существа, самое сокровенное в нас, явля­ющееся основой нашей уникальности, поднимается к священному центру и принимается там. Только через движение, которое внача­ле поднимается к Богу, а затем от Него возвращается к какому-то другому человеку, можно наладить общение с другими людьми.

Даже любовь может возродиться в уединении, потому что толь­ко в уединении одинокие сердца могут дотянуться до того, с кем они разлучены. Один час уединения может в большей степени приблизить нас к тем, кого мы любим, чем многие часы общения. Мы можем взять их с собой на «холмы вечности».

Во время пьянства мы стремились к эйфории, к освобожде­нию от какой-либо ответственности. Нам хотелось закрыться от окружавшего нас требовательного мира и улечься на мягкой по­стели медленно плывущего облака. И на какие-то короткие мо­менты, перед тем, как опускался занавес провала памяти, мы входили в это «никакое» состояние.

Затем мне сказали: «Приходов АА. Мы поможем тебе сохра­нить трезвость, и ты узнаешь настоящее счастье».

Трезвость была настоящей, но и мир неожиданно оказался та­ким же — грубое, безжалостное место, с которым мы по-настоя­щему раньше не сталкивались. Где эта хваленая штука, которая называется счастьем?

Один современный философ сказал, что счастье — это не то, что мы испытываем, это то, что мы помним. И все же, рискуя показаться немодной, скажу: «Я действительно счастлива». Позвольте сразу добавить, что все, чем я сегодня обладаю, досталось мне нелегко. Для меня все это было и остается трудным делом. Отказ от приобретенных в детстве представлений никогда не бывает легким. Так что прежде всего мне нужно было разобраться с определениями.

«Душевный покой» — это первые слова, которые мы начали употреблять с того момента, как переступили порог комнаты, где проходило первое собрание. Однако они изначально туманны. Они могут означать все, что угодно: от беспрепятственного, свободно­го от неровностей, полностью гарантированного блаженства — до способности поджимать верхнюю губу, когда все идет не так, как нам хочется. Я слышала Молитву о душевном покое, которую про­износили как заклинание, чтобы поддержать дух против искуше­ния, использовали как дубину, чтобы отогнать неприятности. Не знаю, насколько это правильно, но мое определение душевного покоя подразумевает нечто вроде следующего.

Мне кажется, что губительная сумятица в жизни людей, неза­висимо от того, алкоголики они или нет, проистекает из упрямых попыток разрешить неразрешимые проблемы. Вот почему заложен­ная в Молитве о душевном покое философия является одним из наиболее важных руководящих указаний, которое я нашла в АА.

Принять то, что ты не в силах изменить. Очень просто. Если проблема не может быть решена сегодня, почему бы просто не отойти от нее. Я считаю, что это не всегда легко: здесь нужна дисциплина — черта характера, которую не часто можно обнару­жить у новоиспеченного трезвого алкоголика.

С другой стороны, проблемы, которые могут быть решены, — основа истинного удовлетворения в жизни. Ежедневные препят­ствия, которые надо преодолеть, а также конфликты, возникаю­щие с рассвета до заката, стимулируют нас.

Наконец, последняя строка Молитвы о душевном покое дает прекрасное правило: мудрость, чтобы отличить разрешимые про­блемы от тех, которые не поддаются разрешению. Как одна из тех, кто сомневается в своей мудрости (по крайней мере, с началом трезвости), я нахожу, что замена слова «мудрость» на «честность» часто дает ключ к ответам, которые я ищу.

Второй принцип Молитвы о душевном покое частенько сбива­ется. Я постоянно удивляюсь тому, какое огромное количество так называемых препятствий мне приходится преодолевать лишь после второго подхода к ним, мобилизуя те бедные ресурсы, которыми располагаю, а затем беря в руки мотыгу.

Душевный покой для меня, тем не менее, — это отсутствие неразрешимого конфликта. И от меня зависит определить в самом начале, честно оценив себя, смогу ли я справиться с проблемой, а затем решить, следует ли ею заняться сейчас, отложить ли ее на время или отказаться вовсе.

Мы можем ставить перед собой реалистичные цели, если пос­ледовательно и честно смотрим на свои возможности. Преодоление сложностей, возникающих в процессе движения к намеченным целям, дает активное удовлетворение. Это же настоящий кайф!

Дом Чарльза Адамса, который я собираюсь перестроить, ни­когда не станет Тадж-Махалом, но это будет работа моих рук, со всеми последствиями подхода «сделай сам» и всплесков энтузиаз­ма, не обеспеченного каким-либо настоящим талантом в этом деле.

Я никогда не выращу такие крупные помидоры, как у соседа, но мои мелковатые плоды будут для меня вкуснее, чем его.

Впервые я демонстрирую работодателю свой успех и ощущаю тепло и удовлетворение от работы в команде, от того, что внесла частицу своего труда в успешно выполненное коллективом задание.

Единственная галерея, в которой когда-либо будут выставле­ны мои картины, — это пространство от прихожей до входной двери, но побаловаться в какой-то новой сфере — это интересно, и здесь даже наблюдается кое-какой прогресс, хотя его и не видит никто, кроме меня.

Наш проект школьного бюджета не прошел, но я получила удовлетворение хотя бы от того, что мы аргументированно отстаи­вали его. (Представляете меня интересующейся такими вещами в старые времена!) Подождем до следующего года.

Я плохо знала семью, которую потеряла в результате пьянства. Мои нынешние муж и дети, эти прямые дивиденды трезвости, доставляют мне большую радость. Я никогда в своей жизни до АА по-настоящему ничего ни для кого не делала. И даже сейчас я не могу выровнять ситуацию, я все еще больше получаю, чем даю.

Есть только одно лицо более прекрасное, чем у четырехлетнего мальчика, когда им рассказываешь сказку, — это лицо его млад­шей сестры.

Итак, счастье для меня — это исполнение намеченного, удов­летворение, полученное от осознания того, что ты, честно оценив свои скромные возможности, сделал все от тебя зависящее на всех этапах жизненного пути.

Счастье — это благодарность за чудо, что позволило тебе пройти еще один круг по жизни, которая некогда казалась конченной.

Счастье в росте. В растущем понимании того, что у тебя в ре­альности имеется. Счастье не только в памяти, но и в опыте.

Нью-Хартфорд, Нью-Йорк
УРОК СМИРЕНИЯ
У Бога, как я его понимаю, есть чувство юмора. Подтверждаю­щий это случай произошел в мае, когда меня попросили сказать несколько слов во время службы в церкви на День матери.

Как только я начал думать, что мне говорить, «несколько слов» превратились в полноценную проповедь, а несколькими ча­сами позже эта проповедь (которую все еще надо было написать) в моем воображении стала одной из лучших, когда-либо произно­сившихся в нашей церкви. Прошло несколько дней, и когда я стал работать над этой проповедью, она стала, опять же в моем вообра­жении, лучшей из тех, которые слышали в Норд Бей. А по проше­ствии недели появилась вероятность того, что меня попросят прочитать еще несколько проповедей. В результате прихожане дру­гих церквей конечно же придут послушать меня. Я не исключал, что через какое-то время люди даже из отдаленных мест, таких как Солт Ст. Мэри, толпами повалят к нам слушать меня!

Лет пять назад я больше всего на свете боялся, что умру, и на мои похороны никто не придет.

Когда дошла очередь до моей «проповеди», Бог, милосердный и мудрый, своевременно вмешался. Во рту у меня появилась ужас­ная сухость, такая, какой я не испытывал даже тогда, когда накачивался спиртным. Я начал говорить, но после каждого предложе­ния вынужден был останавливаться, чтобы выпить глоток воды. Но вода не утоляла этой жажды. И вскоре, когда жажда стала еще сильнее, я больше пил, чем говорил. Мною овладело всепоглоща­ющее искушение произнести перед прихожанами тост и выплес­нуть на них стакан воды.

И в этот самый момент наступило прозрение. До меня дошло послание. Бог говорил мне: «Ты алкоголик. И ничего больше. Не проповедник, не учитель, не оратор. Просто алкоголик, выздорав­ливающий по моей милости».

Вот и все. Урок был преподан с юмором. Урок, который я никогда не должен забывать. Важно не то, что я делаю, где живу или как меня зовут; важно то, что я, по Божьей милости и благо­даря членству в АА, выздоравливающий алкоголик.

По моему мнению, главное различие между активным и выз­доравливающим алкоголиками может быть выражено через поня­тие грамматического времени. Активный алкоголик склонен жить в будущем или прошлом. Трезвый алкоголик, используя часть ми­ровоззрения, которым он овладел в АА, живет или стремится жить в настоящем.

Непьющий алкоголик открывает для себя в АА, что ты не смо­жешь продвигаться вперед до тех пор, пока не научишься быть здесь. Из Молитвы о душевном покое мы узнаем, что одним из явлений, которое мы не в состоянии изменить, является время. «Здесь и сейчас» — это единственная реальность, в то время как в нереальном мире пьющего алкоголика есть только «вчера и завтра».

Благодать трезвости заключается в принятии того факта, что прошлое уже не существует, а будущее существует только в насто­ящем.

Я вспоминаю одно утро, когда встала и сказала себе, что в этот день я не буду пить. Я делала так уже много раз и каждый раз терпела неудачу. Но этим утром, по совершенно необъяснимой причине, какой-то голос сказал мне, что я лгунья, что я не могу не выпить сегодня. Немедленно была заложена основа для самого необычного дня в моей жизни, того дня, когда тяга к алкоголю была у меня отобрана.

Объяснение простое. Когда я сказала себе: «Ты лгунья», я ду­мала категорией настоящего. Я не говорила: «Если ты перетерпишь утро и выпьешь только во второй половине дня, ты будешь лгунь­ей». Именно тогда мне была дана сила, чтобы что-то сделать с моим затруднительным положением, поскольку я признала, что это затруднение текущего момента, а не будущего. Поэтому я стала искать АА. и нашла необходимую мне помощь. Именно в момент признания себя лгуньей я перестала быть таковой (по крайней мере, именно на этот момент).

С тех пор как я выпуталась из кошмара алкогольной жизни, я стала с интересом размышлять над темой «продвижения вперед». В своей перегретой алкоголем амбициозности я, бывало, представ­ляла, что для того, чтобы продвигаться вперед, надо быть чем-то вроде сверхъестественного бульдозера, прокладывающего себе до­рогу ударами вперед и вверх, непреклонно переваливающего через жизненные препятствия, перемалывающего, давящего, скрежещу­щего, не обращающего внимания на сопротивление, побуждаемо­го амбициями и соблазнами успеха — того успеха, который без всяких усилий приходит к нам в баре из бутылки.

Тогда я не знала, что если ты хочешь мирно и спокойно Про­двигаться Вперед, ты прежде всего должен научиться Быть Здесь. Чтобы Быть Здесь, требуется характер, требуется самодисципли­на, решительность. Любой человек с достаточной энергичностью и узким мышлением может Продвигаться Вперед на манер воров­ских баронов, диктаторов и демагогов. Но чтобы Быть Здесь, ты должен знать, где ты находишься, чтобы знать, куда идти. Чтобы найти, надо искать, а чтобы научиться искать, надо спросить. Чтобы спросить, требуется смирение, и терпение, чтобы дождать­ся ответа, и вера, что ответ придет. Все это вряд ли можно отнести к достоинствам бульдозера.

Я склоняюсь к тому, что Быть Здесь является ключом к Один­надцатому Шагу. Мы не можем укрепить наш осознанный контакт с Богом, как мы Его понимаем, откладывая все на будущее. В конце концов, и слово «грядущее» начинается с «здесь». (Поясне­ние переводчика: в английском языке слово hereafter — «буду­щее», «грядущее» — начинается со слова — here, что значит «здесь»).

Манчестер, Массачусетс
ПРАКТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ
В среде АА я более восьми лет оставалась трезвой. Очень помог­ла в этом практическая философия — способ мышления, дающий реальные результаты.

«Приняли решение перепоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали». Третий Шаг можно понимать как жесткий приказ, особенно если человек не очень религиозен или же у него есть какие-то проблемы с «Богом», как, например, у меня. Мне по­могло то, что я немного перефразировала это положение: «Бог, как я Его не понимаю» и «перепоручить мою волю и мою жизнь Добру». Эти две поправки позволили такой язычнице, как я, убрать религиозный аспект и воспользоваться духовными преимущества­ми АА. Для многих из нас попытка понимания Бога заканчивается разочарующей констатацией, что мы Его не понимаем. Я испытала огромное облегчение, когда осознала, что мне просто и не надо Его понимать. Например, вам вовсе не надо знать, как растет дерево, чтобы построить деревянный забор. В АА практичный подход. Пы­таться понять Бога до того, как вы начали работу по Третьему Шагу, по моему мнению, задача невыполнимая. И непрактичная.

В таком случае, как на практике человек может работать по этому Шагу? Я полагаю, что очень помогает просто перестать пытаться работать над ним. Почему? Да потому, что продолжающееся стремле­ние работать по Третьему Шагу может быть ни чем иным, как еще одной попыткой опять же понять Бога. И снова это непрактично.

Многие люди настойчиво работают над вещами, которые не требуют никакой работы. Мы убеждены, что если не приложишь усилий, то ничего хорошего и не получишь, и что беззаботность чревата отрицательными последствиями. А по-моему, Третий Шаг никакой работы не требует, и воплотить его в жизнь можно имен­но через беззаботность.

Позвольте проиллюстрировать это на примере случая, происшед­шего со мной после года пребывания в АА Мои дела на работе, как я считала, были из рук вон плохи. Моя зарплата едва позволяла сво­дить концы с концами. И вдруг появилась возможность улучшить положение. Но новая работа требовала переезда, и, кроме того, ком­пания, предлагавшая ее, была хорошо известна тем, что частенько принимала на работу и увольняла людей, совершенно не считаясь с их интересами. В то же время, начальная зарплата там была на треть выше той, которую я получала. Старая работа была для меня посто­янным источником беспокойства с того самого момента, как я стала трезвой, а получив новое предложение, я в течение нескольких ме­сяцев днями и ночами терзалась и мучалась по этому поводу.

В сущности, я пыталась изменить ситуацию на работе волевым усилием, для чего писала меморандумы, обращалась с жалобами, стремилась навязать компании свои идеи. Кроме меня в компании работали еще сорок сотрудников. Я не могла изменить всех. Теперь, когда я получила новое предложение, голова у меня совсем пошла кругом. Мне не хотелось переезжать, потому что я стала частью большой группы АА и нашла там много друзей. Я разрывалась меж­ду желанием не упустить более высокую зарплату и сохранить более стабильную работу, между необходимостью переезда в незнакомый город и желанием остаться с друзьями, которых приобрела в АА. Кому-то все это, возможно, и не доставило бы большого беспокой­ства, например, заключенному в тюрьме, но для меня в то время этого с избытком хватало на то, чтобы обращаться к врачу за таб­летками от расстройства желудка, напрочь испортить настроение и полностью нарушить привычный уклад жизни.

Наконец я пошла к другу из АА с большим сроком образцовой трезвости. Он не говорил о Третьем Шаге, по крайней мере, конкретно его не упоминал. Он сказал: «А почему бы тебе не попробо­вать один год просто ничего не делать?» Я переспросила, что он имеет в виду. Он посоветовал мне остаться на прежней работе. Поре­комендовал перестать беспокоиться по поводу размера зарплаты, каждый день просто ходить на работу, получать удовольствие от отсутствия беспокойства за положение моих дел, принимать каж­дый новый день таким, каким он сложится, и заниматься тем, что кажется наиболее интересным и полезным в данных обстоятель­ствах, вести такой образ жизни в течение года. Подумать только! Целый год никакого забот! Лучше чем оплаченный отдых.

Я так и поступила. Я так устала от беспокойства по поводу этой паршивой работы, что испытывала огромное наслаждение просто ходить каждый день на работу и ни о чем не думать. Други­ми словами, я капитулировала, но очень оздоровляющим образом. Настроение у меня поднялось, все стало лучше получаться на ра­боте. В течение года меня дважды повышали в должности, соответ­ственно, выросла и зарплата. Потом я перешла в другую фирму, причем все было сделано по-доброму, я сохранила хорошие отно­шения с бывшими коллегами.

Это был самый полезный год в моей жизни. Я на собственном опыте убедилась в справедливости известного старого клише, что можно изменить только себя, но ни в коем случае не окружаю­щий тебя мир. Я узнала, что можно работать по Третьему Шагу, не работая над ним. Можно работать по нему, освободившись на год от всяких забот. В конце года, если вы получили удовольствие от этой беззаботности, продлите ее еще на год. Каждый из нас ежедневно должен что-то делать: работать в учреждении или на фабрике, нести службу в армии, вести домашнее хозяйство или что другое. Никто из нас не обязан понимать Бога или волноваться по поводу того, что вне нашего контроля. Мы можем позволить себе такую роскошь, как беззаботная жизнь. Каждый из нас мо­жет нормально провести один день, достаточно просто делать свое дело и вести семейную жизнь. Мы не обязаны решать мировые проблемы или стараться понять то, чего до сих пор не может понять ни один богослов ни одного религиозного течения.

Просто надо перестать лезть в дела Бога. И когда мы переста­нем лезть и беспокоиться, вот тогда, по-моему, мы и перепору­чим нашу волю и нашу жизнь Богу (или Добру), как мы понима­ем (или не понимаем) Его.

ЭКСТАЗ
Нам не следует настраиваться на сдержанное участие в АА, на полумеры в работе по Шагам или на слишком застойную и скучную жизнь в трезвости. Не следует, если мы хотим оставаться трезвыми.

Нет, я думаю, нам необходимо постоянно искать что-то более интересное, чем скука, лучшее, чем обычная жизнь, лучшее, чем заурядная духовность. В статье «Поиски экстаза» для «АА Грейп-вайн» философ Джеральд Херд пишет: «Похоже что... никто из нас не живет на таком жизненном подъеме, чтобы быть способ­ным выдерживать стрессы, которым мы в настоящее время под­вержены... Алкоголизм (как и все зависимости) в своей основе не является поиском полного успокоения. Это стремление достичь состояния экстаза, желание вырваться из замкнутых кругов обы­денности и унестись в неведомое открытое море, единственным путеводителем в котором являются усеянные звездами небеса».

Можете представить себе трезвого алкоголика, для которого этот отрывок не имел бы большого значения?

Несколько лет назад я сидел в одном из баров Нью-Йорка и разговаривал с журналистом, который только что в очередной раз из-за пьянства был уволен с работы. Его интересовала моя исто­рия, связанная с АА. Но он горел, как рождественская елка, был зол и совершенно не проявлял интереса к разговорам о необходи­мости переделать себя, по крайней мере, в тот день.

Я подумал и сказал: «Ты знаешь, Г., мне кажется, самым большим удовольствием, получаемым в ходе сногсшибательной пьянки, является ощущение, что ты на многие мили опередил всех этих болванов. Ты бежишь по другой дорожке. В другом вре­менном измерении. Слышишь другую музыку. Настоящий кайф. На грани между удовольствием и болью, успехом и крушением». И много другой подобной ерунды.

Наконец-то я встретил внимательного собеседника. Г. сказал, что все именно так. Ему нравится жизнь в бесшабашном пьянстве, а ведет ли это к катастрофе или нет, ему все равно. Жить как все эти кретины, — это же скука, обуза, гнусная опустошенность.

Сейчас я думаю, что эта абсолютно безуспешная попытка работы по Двенадцатому Шагу (молю Бога, чтобы Г. попал все-таки в АА) помогла мне. С тех пор я раз и навсегда усвоил, что мне как алкоголи­ку лучше не выставлять себя таким, как все, обычным человеком, не подверженным алкоголизму. Ведь я уже и не знаю, что такое быть обычным, то есть неалкоголиком, так что мне не следует впускать себе в голову фальшивую идею о «нормальной» жизни. Нет уж, по­звольте мне пока что придерживаться подхода, изложенного госпо­дином Хердом. То, на что он указывает, как раз для меня.

Если мне как алкоголику надо «вырваться из замкнутых кругов обыденности» и оставаться трезвым, то как мне это сделать? Всту­пить в революционную группу? Податься в хиппи? Заняться йогой?

О, да, у меня есть ответ. Мне надо заняться Двенадцатью Ша­гами. Скучно? А я пробовал? Конечно, но за первые два года в АА я не пошел дальше первых трех Шагов. Мне казалось, что осталь­ные Девять Шагов были включены в Программу лишь для завер­шения картины, они скорее религиозные, чем практичные. Чело­веку вряд ли надо заходить так далеко... и так далее.

Но вот на моем пути возникли неприятности. Я вошел в штор­мовую полосу: работа, здоровье, семья — кажется, все сразу нача­ло разваливаться несмотря на трезвость. Таким образом я был подведен (сейчас я рассматриваю это как духовный толчок) к тому, чтобы заняться Четвертым и Пятым Шагами, анализом и испове­дью. Не очень-то у меня получилось. Я подготовил инвентариза­цию, но не всю, не полную. Я признал некоторые недостатки, самые очевидные, но не все. И тем не менее, год получился инте­ресным, я добился значительного духовного прогресса. В каком-то значимом смысле я изменился.

Затем произошло замедление, как, вероятно, и должно быть. Я начал думать, что надо бы поработать по Шестому и Седьмому Ша­гам. Интересные. Трудные. Экзистенциальные. На грани между успе­хом и крушением. Новое и какое-то странное осознание Бога и себя.

Я увидел, что у человека, который окажется лицом к лицу со своим характером, признает и объективно оценит его, проявит желание изменить его и попросит Бога помочь ему в этом, не будет никаких «кругов обыденности».

Динамит! Осмелюсь ли я взорвать его? Не стоит ли мне просто оставить все это и начать скромную, спокойную, среднюю, не очень духовную, обычную жизнь? В конце концов, может же Икс, может же Игрек, может же Зет!

Они алкоголики? Нет. Знаю ли я что-либо об их духовной жизни? Тоже нет.

Теперь обо мне. Мне хотелось быть другим. Поэтому я пил. Но я все еще хочу быть другим. Я попробовал жить жизнью с возбуж­дающим воздействием наркотических средств и всяких злоупот­реблений. Теперь же я попробую «жизненный подъем» (выражение Херда) на пути выполнения Шагов — здоровый и радостный образ жизни. Шаги — это специфическое лекарство от неприемле­мой (или приемлемой — не имеет значения)'для меня вещи — алкоголизма. Они — путь к тому, чтобы быть другим, ну, еще и здравомыслящим впридачу.

Я пришел к следующему — теперь я знаю, что полноценная работа по Программе не означает, что я постепенно превращусь в нечто похожее на противного ханжу. Это скорее вызов к тому, что я стану по-настоящему живым, осознающим себя и, возможно, даже обрету экстаз. Я прихожу к пониманию, что если не приму всего того, что предлагает (требует?) эта Программа, а вместо этого ук­лонюсь, как я было нацелился, то, возможно, запью.

Другими словами, если я не приму всерьез и во всей полноте Двенадцать Шагов АА, то не могу рассчитывать на то, чтобы «быть в Программе».

В АА я стала трезвой, и теплая волна реальности, которой я так боялась, как какое-то чудо окатила меня. В результате все страхи прошли. Я стала думать, почему. Вместе с трезвостью в мою жизнь вошло что-то новое.

Я начала проявлять заботу о других. Слова «забота» вместе с родственной ему «предупредительностью» были для меня чужими. Я верила в то, что способна влюбиться, верила, что являюсь любя­щей матерью, но эти чувства, как я теперь понимаю, были отраже­нием моего самолюбия. Ничего не проникало внутрь моего «я». На ранней стадии трезвости я стала проявлять сострадание к пьяницам, затем к собственным детям и бывшему мужу. Это сострадание, за которым последовала любовь, открыло ворота огромной внутрен­ней крепости, которые ранее были наглухо закрыты.

Странное дело — будучи трезвой, я не вернулась в прежнее состояние, в то «хорошее» состояние, которое потеряла, когда на­чала пить как алкоголик. Мне стало, как кто-то выразился, «луч­ше, чем хорошо». Исследуя собственную личность (по Четвертому Шагу), я нашла внутри себя нечто новое. Раньше там этого никог­да не было, даже в детстве. На этом месте был то ли камень, то ли пустота.

Теперь во мне что-то укоренилось. Я начала проявлять чувства по отношению к другим, обретала способность хотя бы на корот­кое время ставить себя на их место. Открылись новые миры. Я начала понимать окружающий мир. Я не являлась центром Вселен­ной. (Ну, прямо беда!) Я была частью гигантской, замечательной тайны. Я не могла исследовать ее, поскольку ничего не знала о ней. Я могла только кружиться вокруг нее с детским любопытством. И я все еще продолжаю делать это. Я никогда, так же как и другие, не разгадаю секретов Вселенной. Но мы можем принять тайну этих секретов, нашу часть во всем этом, нашу жизнь и нашу смерть как что-то духовное, находящееся за пределами нашего понимания.

Я стала присматриваться к своим детям. Это были маленькие, но очень важные люди. Я осознала, что в период пьянства обраща­лась с ними, как с какими-то созданными мною маленькими ма­шинами, как если бы я соорудила башню из детского конструктора и гордилась этим. Я увидела, как они начали расцветать, когда я стала проявлять заботу о них. Я кому-то протянула руку помощи, иногда просто выслушав, и почувствовала удовлетворение от того, что способна помочь, — потрясающее открытие для меня!

Я познала собственную версию того, что такое духовность. Это не значит, что я стала кем-то вроде тех святых, которые получают прямые советы и видения от Бога. Это означает, что я должна проявлять заботу о людях и только через это я смогу получать милость Господа, моей Высшей Силы, потому что пока, как ска­зал Джон Донн задолго до АА, «Человек — не остров».

Я начала ощущать себя в безопасности со своими новыми ду­ховными чувствами, и это продолжалось до тех пор, пока однаж­ды одна из моих подруг в АА не сказала: «Хорошо, теперь ты можешь применять Третий Шаг и веру в Бога к своей личной жизни, но как ты воспримешь все те ужасные беды, которые ежедневно случаются вокруг нас?»

Передо мной вновь встали опасные вопросы моего религиозно­го, но бездуховного детства — как я могу принять веру в Бога, который позволяет такие чудовищные преступления против чело­века, как Бухенвальд, Дахау, Хиросима? Со страхом я начала думать о смерти и страданиях — не о своих, а о страданиях челове­чества. У меня возникла масса вопросов в связи с моей новой верой, и я запаниковала. В поисках ответов я начала читать и дру­гую, кроме публикуемой в АА, литературу.

К счастью, прочтя совсем немного по предмету духовных ве­рований (область знаний, которая только еще больше запутала меня), я поняла, что хочу получить слишком много за слишком короткое время. Я поступила разумно, оставив философские кни­ги для более сильных умов. Я не могла рисковать, внося еще боль­шую неразбериху в свою голову. Я вернулась к идеям АА, которые уже спасли меня от прежней мучительной жизни.

Мне не надо заглядывать далее Двенадцати Шагов и сильней­шей формулировки Молитвы о душевном покое «принять то, что мы не в силах изменить». Мой личный ответ заключен в слове «принять». Принять место человека во Вселенной. Принять свою жизнь как крошечную частицу целого. Никто из нас никогда не сможет даже представить себе величие и границы Вселенной. Но мы можем жить на земле и любить друг друга. Мы можем по мере возможности проявлять заботу, сострадание, сочувствие и видеть свой духовный рост. Наш путь к духовности — это тот драгоцен­ный подарок, который мы получаем, применяя идеи и образ жиз­ни Анонимных Алкоголиков.

1. 
   «Мы признали свое бессилие перед алкоголем, призна­ли, что мы потеряли контроль над собой».
   
2. 
   «Пришли к убеждению, что только Сила более могу­щественная, чем мы, может вернуть нам здравомыслие».
   
3. 
   «Приняли решение перепоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали».
   
4. 
   «Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения».
   
5. 
   «Признали перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений».
   
6. 
   «Полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог изба­вил нас от всех наших недостатков».
   
7. 
   «Смиренно просили Его исправить наши изъяны».
   
8. 
   «Составили список всех тех людей, кому мы причинили зло, и преисполнились желанием загладить свою вину перед ними».
   
9. 
   «Лично возмещали причиненный этим людям ущерб, где только возможно, кроме тех случаев, когда это мог­ло повредить им или кому-либо другому».
   
10. 
    «Продолжали самоанализ и, когда допускали ошибки, сразу признавали это».
    
11. 
    «Стремились путем молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, мо­лясь лишь о знании Его вола, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого».
    
12. 
    «Достигнув духовного пробуждения, к которому при­вели эти шаги, мы старались донести смысл наших идей до других алкоголиков и применять эти принципы во всех наших делах».