Ю. В. Иванова и М. В. Шумилин Научная монография

Другой пример более древний и более «наукообразный» – алфавит из «Книги о страсти неистового энтузиаста разобраться в загадках древних письмен» (Kitab Shawq al Mustaham fi ma'rifat rumuz al-aqlam) Ибн Вахшии (рубеж IX–Х вв.), по Fol. 92v–93v рукописи Paris, Bibliothèque Nationale, MS Arabe 6805:

звук	предлагаемые иероглифические соответствия	должно быть
– (алиф)		(?)
b
t	(ср. иероглиф , альтернативный знак для w)
θ		–
g/ʤ		(?)
x (велярный)	(ср. начертание соответствующей арабской буквы خ, а также иероглиф ʤ/ʦ)
r	(?)
z
s
ʃ	(ср. иероглиф «звезда»)
s‛ (сад)		–
d‛/zʕ (дад)		–
t‛ (та)		–
z‛/ð‛ (за)		–
ʕ	, (?) (ср. иероглиф «одежда, ткань»)
ɣ		–
q
l
w
j

Так или иначе, некоторые важные вещи, необходимые, хотя и не достаточные для дешифровки иероглифов¹⁵⁷³, арабы, как мы видим, сделали:

1. 
   предположили, что часть иероглифов имеет фонетическое значение;
   
2. 
   поняли, что для понимания языка иероглифов может быть полезен коптский.
   

Что же мы обнаружим, если теперь обратим свой взгляд на латиноязычную Европу (ведь Эль Дали, конечно, имеет в виду, что арабы во всех этих отношениях «обскакали» европейцев Средних веков и эпохи Возрождения, которые не видели в иероглифах ничего кроме аллегорических картинок)?

звук	предлагаемые иероглифические соответствия	должно быть
a	ибис (= L?)	(египетский коршун)
b	овца
g	серп	(подставка для сосудов)
d	D? (= три звезды?)

звук	предлагаемые иероглифические соответствия	должно быть
a
g
d
y		–
ŏ	,
l
ch		–
s/ō		/
q (коптская Ϭ)		(коптская буква на самом деле восходит к иероглифическому k)
b
z
th		–
ph
m
ks
n
r
s
t

Идея, что для понимания египетских иероглифов могут быть полезны другие языки, в Европе XVI в. тоже была. Иосиф Юст Скалигер (как в XVIII в. Жозеф де Гинь) считал таким языком китайский¹⁵⁷⁸; Атанасиус Кирхер, главный «дешифровщик» египетских иероглифов XVII в., параллельно с этим изучал одновременно и китайские иероглифы, и коптский язык, считая первые производными от египетского письма, а второй – от египетского языка¹⁵⁷⁹. Когда стали известны «мексиканские» (т. е. ацтекские) письмена, в качестве типологического аналога стали привлекать и их¹⁵⁸⁰.

Более того, так вышло, что европейцы даже знали через коптский значение одного египетского слова¹⁵⁸¹. В начале главы про знаки «образования» (institutio) у египтян (2 глава 38 книги), Валериано пишет: «Определенно у египтян образование, если имеющиеся у нас рукописи исправны, называлось SBO». Эти сведения он почерпнул из «Иероглифики» Гораполлона (1.38). Таким словом (sbō) действительно называлось обучение в коптском, и оно правда восходит к египетскому слову sb3 «обучать»¹⁵⁸².

Итак, что же у нас выходит? Что «подготовительный этап» дешифровки иероглифов и арабами, и европейцами XVI–XVII в. был в общем пройден – ведь «формальные показатели» примерно те же, что и накануне открытий Янга и Шампольона? Что, появись у тех или тех Розеттский камень, и они могли бы и расшифровать иероглифику?

Именно на Розеттском камне мы привыкли фокусировать наше зрение. «В XVII в. еще не был известен Розеттский камень», – пишет Умберто Эко, оправдывая Кирхера¹⁵⁸³. Подразумевается, что для расшифровки нужна была билингвическая надпись. Но так ли мы уверены, что у них не было своего «Розеттского камня»? Про арабов говорить сложнее (где был Розеттский камень, не очень понятно – в стену крепости вблизи Розетты он был вмонтирован в конце XV в.¹⁵⁸⁴, – но обелиск острова Филы, второй билингвический текст, использованный Шампольоном, был в 1815 г. явно найден Джованни Бельцони на поверхности, а не раскопан¹⁵⁸⁵, хотя к нему, конечно, нужно было плыть 900 км по Нилу на юг из Каира). Но когда европейцам впервые стал доступен египетский текст вместе с переводом, мы можем точно сказать, и это совсем не такая поздняя дата – уже в 1589 г., когда в Риме был извлечен из земли и установлен на Пьяцца дель Пополо обелиск, получивший название «Фламиниева» (по своему новому расположению – на Пьяцца дель Пополо начинается Фламиниева дорога), некогда поставленный Августом в Большом Цирке.

Этот обелиск не двуязычный, но греческий перевод его египетского текста, составленный неким Гермапионом, приводит Аммиан Марцеллин, рассказывая о втором обелиске Большого Цирка, установленном в 357 г. императором Констанцием II (История 17.4). Описываемый Аммианом в новонайденном обелиске опознали сразу же¹⁵⁸⁶; более того, можно предполагать, что и ранее было в общем понятно, где он находится. В описании Рима XII в. (Чудеса города Рима 25 Jordan) о Большом Цирке говорится следующее: «Цирк Тарквиния Древнего был удивительно красив… Посередине было два обелиска (agulie), меньший размером в 87 футов, больший – более 122 футов». Это может значить, например, что обелиски в XII веке лежали на земле. А в 1575 г., незадолго до извлечения и установки обоих обелисков, Этьенн Дюперак отмечал на своем рисунке, изображающем место Большого Цирка, точку «С. Здесь под землей лежит сломанный обелиск, который стоял посередине указанного Цирка»¹⁵⁸⁷. Скорее всего это значит, что работники сада, расположенного на месте Большого Цирка, периодически натыкались на куски ушедших со временем в землю обелисков, и скорее всего известно об их местонахождении было и между этими двумя временными точками¹⁵⁸⁸. Текст же Аммиана стал распространяться по Италии с 1420-х гг. Конечно, извлечь из земли города обелиск, даже если ты знаешь о его местонахождении, не так просто, но в XVI в., при условии заинтересованности Папы Римского, это было технически вполне возможно. Часто этой возможностью просто пренебрегали.

Греческий перевод Гермапиона, конечно, не совсем буквальный, хотя конкретных соответствий между текстами все-таки достаточно много¹⁵⁸⁹. Возможно, информации все же оказалось бы недостаточно для дешифровки, и наши претензии некорректны. Но пытались ли европейские ученые того времени хотя бы это проверить?

Реакция Атанасиуса Кирхера на эту идею просто полярно противоположна тому, что мы бы ожидали от исследователя иероглифов. В 1633 г. Никола-Клод Фабри де Пейреск (1580–1637) послал ему текст Аммиана, указывая в прилагаемом письме на значение перевода Гермапиона¹⁵⁹⁰. Кирхер, по-видимому, ничего не ответил Пейреску, а спустя 17 лет написал в своем «Памфилийском обелиске»: «Аккуратно сопоставив перевод Гермапиона с иероглифами, изображенными на Фламиниевом обелиске, я обнаружил только то, что давно подозревал, – что перевод этот совершенно не выдерживает никакой критики»¹⁵⁹¹.

Еще в середине XV в., на заре интереса к иероглифам, Леон Баттиста Альберти писал: «Египтяне… говорили, что каждый народ знает только свои письмена, и когда-нибудь знание о них будет утеряно: так произошло с нами этрусками <Альберти отождествляет этрусков с тосканцами>. Я видел могилы, раскопанные среди развалин городов или на кладбищах по Тоскане, на которых были надписи, по общему мнению, этрусскими буквами. Эти буквы похожи на греческие, похожи и на латинские, но вот что написано, никто не понимает. Вот египтяне и считали, что и с прочими народами произойдет то же самое, а их египетское письмо ученые мужи всего мира – а ведь только до таких имеет смысл доносить самые ценные знания – всегда смогут легко разобрать»¹⁵⁹². Две сотни лет после этого изучением столь «легкой для понимания» иероглифики занимались фактически лучшие умы Европы, а этрускологией – весьма сомнительные персонажи. И все равно даже этрускологии удалось сделать за это время несколько пусть небольших, но явных шагов вперед в дешифровке забытой письменности¹⁵⁹³, а вот специалисты по иероглифам, несмотря даже на перечисленные выше «формальные показатели», оказались настолько неспособны выработать хотя бы однозначный способ читать египетские тексты, что распространившиеся на рубеже XVII в. скептики вроде Микеле Меркати уже переворачивают вверх ногами тезис Альберти: в принципе, иероглифы – особенно простой для понимания род письма, но вот египетские иероглифы, наоборот, – особенно сложный¹⁵⁹⁴. Как так должна была развиваться эта наука, чтобы даже не опознать свой «розеттский камень»?