Жан Бабтист де Лойбель – учитель немецкого и латинского языков. «Венский уроженец»

Жан Бабтист де Лойбель – учитель немецкого и латинского языков. «Венский уроженец».

После преобразования Воронежского главного народного училища в гимназию и уездное училище в старом здании на Большой Девиченской улице осталось училище, а гимназия своего помещения не имела.

Сразу была предпринята попытка построить для гимназии и уездного училища отдельное здание. В Воронежском областном музее истории народного образования хранится фотокопия проекта, который называется «План нижнему и верхнему этажу Губернской гимназии, предполагаемой к построению в городе Воронеже». Автором проекта является архитектор Луиджи Руска – итальянец по национальности.

В то время на линии Большой Дворянской улицы располагались 5 двухэтажных каменных корпусов, возведенных с 1788 по 1795 г. В них помещались: в первом – Губернское правление, Губернаторская и прокурорская канцелярии, Приказ общественного призрения и чертежная губернского землемера; во втором – Палата гражданского и уголовного суда, архив этой палаты и Совестный суд; в третьем – Казенная палата, врачебная управа, Уездное казначейство и Уездный суд. Четвертое и пятое здания находились в ветхом состоянии, поэтому только некоторые комнаты занимали воспитанники военно-сиротского отделения.

Три корпуса (третий, четвертый и пятый) предполагалось отремонтировать и перестроить следующим образом: два дома соединить встроенным между ними зданием, украшенным портиком с колоннами. На плане это строение обозначено как главный корпус гимназии. По своим архитектурным линиям оно удивительно напоминает здание Смольного института в С.-Петербурге. На нижнем этаже хотели разместить сени и парадную лестницу, классы Воронежского уездного училища, кабинет с библиотекой, библиотеку гимназии, магазин книг и учебных пособий, квартиры для учителей, помещения для сторожей; на верхнем этаже – зал для собраний и публичных испытаний, классы для гимназистов, кабинеты физики, естественной истории и технологии, директорскую контору и учительские квартиры.

Третий, отдельно стоящий корпус, также использовался для учебных целей и жилья.

В гимназии предполагался обширный двор с ледниками, сенями, кладовыми, людскими комнатам. На черном дворе размещались сараи и конюшни.

План был тщательно подготовлен и утвержден в 1811 г. но через год началась война с Наполеоном, которая, естественно, потребовала огромных затрат. Средства на реконструкцию здания не были выделены, и проект остался нереализованным.

Кстати, в войне 1812 г. принимали участие и учащиеся Воронежской гимназии. Н.Н.Пантелеевский в очерке «Гимназисты-волонтеры» писал, что «гимназии в этот год пришлось недосчитаться многих своих питомцев, переменивших школьную скамью и букварь на поле брани и бивуачную жизнь волонтера». Ученик 1 класса Павел Канищев добровольно записался в Волынский уланский полк и успешно воевал с французами. В делах гимназического архива хранилось прошение ученика 2 класса Луки Александровича Прибыткова, где он заявлял: «Находясь в оной гимназии во 2 –м классе, а ныне, по случаю надобности по военным обстоятельствам в людях, вознамерился вступить в военную Его Императорского Величества службу, о чем Вашему Высокоблагородию через сие объявляя, прошу из числа учеников оной гимназии исключа, о науках моих снабдить меня свидетельством».

«Кто знает, – пишет Н.Н.Пантелеевский, – быть может, немало таких волонтеров-подростков легли на полях Смоленска, Бородина, Тарутино, Красного, отдав не задумываясь свои молодые жизни за Веру, Отечество и Царя! Мир праху вашему, вечная память вам, хорошая, славная, доблестная русская молодежь двенадцатого года».

Воронежская гимназия по-прежнему оставалась без своего здания, поэтому жители Воронежа обещали нанимать помещение за свой счет. Сняли на три года дом купца Молоцкого на Большой Дворянской. Он был мало приспособлен для учебного заведения, но тем не менее гимназия размещалась в нем до 1817 г., когда городом ей было подарено каменное двухэтажное здание на Торговой или Хлебной площади. Но это здание нужно было отремонтировать, а средств найти не могли. Тем временем дом купца Молоцкого, занимаемый гимназией с 1817 г., продали с аукциона капитану Мушанову, а последний дал доверенность на него майору Арапову, который начал хлопотать о выселении гимназии из этого дома. Нужно было переселяться, но переселяться было некуда. В отчете губернской гимназии за 1821 г. сказано: «Воронежская гимназия не имеет доселе собственного дома, помещается весьма тесно по отводу города в каменном доме, коего деревянные потолки пришли в крайнюю ветхость, в принадлежащем майору Арапову, стоящем на Большой Дворянской улице. В нем, кроме четырех классов, два занимаются библиотекою и кабинетом, а два – учителем, имеющим сей дом в своем смотрении. Из прочих учителей одни живут в своих домах, другие в нанимаемых квартирах».

Между тем подаренное здание на Торговой площади еще не было отремонтировано. В 1832 г. оно упоминается как «… ветхий каменный дом принадлежащий Воронежской гимназии, который находится в Воронеже на Торговой площади на линиях Большой Ново-Московской и Публичной улице».^ Но этот дом не пустовал, т. к. сдавался в аренду. На его верхнем этаже находился городской театр, на нижнем гауптвахта и квартира для сдачи в наем. Аренда оплачивалась городом. В архивном документе записано, что «13 января 1823 г. было получено от Воронежского гражданского губернатора Сонцова за январскую треть 1823 г. за помещение в верхнем жилье старого гимназического дома театра, в число годовой пятисотрублевой суммы, 167 рублей серебром по курсу, полагая серебряный рубль в четыре рубля». Хотя этот дом еще в 1821 г. был выставлен на продажу, в театре шли представления, на гауптвахте сидели нарушители закона, а в квартире жил иностранец.

В 1822 г. для гимназии купили каменный дом гражданского губернатора, действительного статского советника П.А.Сонцова. Было заплачено 35 000 рублей серебром. Дом находился на Большой Девиченской улице, в 3 квартале под №79.^ Здание представляло собой трехэтажный корпус. Фасад дома украшал портик с четырьмя колоннами и балконом. По обеим его сторонам размещались два флигеля, во дворе находились прачечные, коровник и два сарая. Дальше, на гору, тянулся большой сад. Но и этот дом находился в неприглядном состоянии, а его внутренние помещения не были приспособлены для учебного заведения.

В 1826 г. училища Воронежской губернии инспектировал член Комитета об устройстве учебных заведений полковник, граф Строганов. При осмотре дома гимназии он отметил «наружность оного в крайне ветхом виде» и указал директору принять меры «к упреждению такового ветхого положения». Позже внутренние помещения дома были перестроены по проекту архитектора Харьковского учебного округа Е.А.Васильева. В верхнем этаже разместились квартиры для педагогов и служащих, а два нижних отвели под гимназические классы.

В 1831-1833 гг. здесь учился будущий русский и украинский историк, этнограф, писатель Николай Иванович Костомаров.

Из учеников этой гимназии можно отметить и Льва Федоровича Змеева – известного врача, историографа русской медицины, библиографа, учившегося здесь в 1847-1852 гг.; Александра Николаевича Афанасьева – российского этнографа, фольклориста и историка, который прошел полный курс обучения в 1837-1844 гг.; Михаила Федоровича де Пуле, краеведа, литератора, общественного деятеля.

Частым гостем гимназии был и А.В.Кольцов. Он поддерживал тесные отношения с педагогами И.С.Дацковым, И.А.Добровольским, директором гимназии З.И.Трояновским, а затем П.И.Севостьяновым.

В июле 1837 г. Воронеж посетил будущий император, великий князь Александр Николаевич. В его свите находились известный русский поэт В.А.Жуковский и историк, статистик, автор школьного учебника «Краткая всеобщая география» К.И.Арсеньев. Петербургские гости посетили гимназию, где Жуковский выступил с речью. В ней он тепло отозвался о творчестве Алексея Кольцова, просил местных педагогов поддержать поэта.

Между тем здание гимназии на Большой Девиченской постепенно разрушалось, приходило в запустение. Постоянный мелкий ремонт не мог изменить жалкий вид дома. В январе 1842 г. директор В.А.Виноградский писал попечителю учебного округа о «черезвычайных неудобствах во внутреннем расположения здания, не говоря уже о наружности, нисколько не соответствующей учебному заведению». Необходимо было искать другое помещение.

Наиболее подходящим оказался трехэтажный дом дворян Дебольцовых, которым владел гвардии поручик Николай Ильич Дебольцов. В 1840 г. он был почетным смотрителем Воронежского уездного училища. Его отец Н.И.Дебольцов, известен как один из самых образованных воронежцев конца XVIII в., член кружка Е.А.Болховитинова.

Почетный попечитель гимназии Н.И.Тулинов договорился с Н.И.Дебольцовым о приобретении его дома для учебного заведения. Трехэтажный особняк с флигелями находился вблизи Митрофановского монастыря на углу улиц Ново-Московской и Пятницкой.^ В начале 1870-х гг. дом продали военному ведомству, затем здесь находилась «Калашниковская гостиница», а с 1901 г. – гостиница «Франция».

«Дебольцовский» дом был куплен для гимназии в 1842 г. за 115 000 рублей ассигнациями. На верхнем этаже предполагалось разместить Благородный пансион, в среднем гимназические классы, в нижнем – квартиры учителей и служащих. В это время здание занимал военный госпиталь, который согласно договора, должен был его освободить. Но в силу разных причин, госпиталь оставался там еще пять лет и превратил здание в ужасающие развалины. В начале 1847 г. были составлены сметы на ремонт и отделку дома. Но летом этого года в Воронеже началась эпидемия холеры и в гимназическом доме временно разместили холерную больницу.

С 1848 по 1851 год шла канцелярская переписка по утверждению смет, определению способа постройки и т.д. Затем начались передряги и письменные препирательства между новым попечителем гимназии С.Е.Лачиновым и директором В.А.Виноградским. Они не могли договориться по кандидатуре подрядчика на капитальный ремонт здания. Наконец, в 1852 г. началась реконструкция «злосчастного дома», как назвал его летописец гимназии Н.Н.Пантелеевский. Через год она закончилась и обошлась в 9880 рублей. В декабре 1853 г. гимназия и Благородный пансион переехали в обновленный особняк, где и находились до 1859 г.

Тем временем, 3 июня 1855 г. на Большой Дворянской улице была совершена торжественная закладка нового корпуса для губернской гимназии.^ Проект здания выполнил профессор Харьковского университета Андрей Андреевич Тон.

В августе 1859 г. состоялась официальная церемония открытия и освящения дома мужской гимназии. Гимназическая домовая церковь была окончательно отделана к августу 1860 г. и освящена митрополитом Иосифом. Иконостас, стоимостью около 3000 рублей, установил на свои средства почетный попечитель гимназии Н.М.Корсун. Большой вклад в организацию строительства помещения гимназии внес ее директор Михаил Алексеевич Карпинский (1853-1862).

Усадьба гимназии занимала склон горы, между улицами- Б.Дворянская и Б.Девиченская. Она раскинулась на огромной для Воронежа территории в 5 гектаров. Вдоль Б.Дворянской, с юга на север, усадьба протянулась на 356 метров. С востока она выходила на Б.Девиченскую улицу, где размещалось старое здание гимназии (бывший дом Сонцова). На склоне горы, между прежним и новым помещениями, находился старый парк, а слева от построенного здания был посажен новый.

Нижний этаж губернской гимназии занимали: пансионерская пекарня и кухня, квартира эконома, приемный покой и больница с аптекой, гардероб, а также различные подсобные помещения и кладовые.

Средний этаж: по правую сторону коридора располагались классы, учительская комната, квартира инспектора, кабинет инспектора, передняя, приемная и др. По левую сторону коридора: канцелярия и архив гимназии, кабинет директора, гимнастический зал, который также использовался для заседаний, собраний, репетиций.

Верхний этаж: учебный зал пансиона (здесь же проходили торжественные и музыкальные собрания, любительские спектакли, уроки хорового пения), классы, музыкальная комната, буфет пансиона и обеденный зал, физический кабинет, церковь, пансионерская спальня, умывальная комната и теплый ватерклозет.

Всего в здании находилось пять теплых ватерклозетов. Помещение отапливалось голландскими печами. Вода подавалась из городского водопровода.

К концу XIX в. и в этом доме учебному заведению стало тесно. Но предполагаемые перестройки, по большому счету, небыли осуществлены.

В открытой в 1809 г. гимназии 3 и 4 классы бывшего Главного народного училища стали заниматься по программе 1 и 2 гимназического классов. В 1 классе изучали: алгебру, геометрию, плоскую тригонометрию, логику и всеобщую грамматику, латинский, французский и немецкий языки, древнюю историю, географию, мифологию, рисование. Во 2 классе – психологию и нравоучение, окончание общей математики и начала прикладной, французский и немецкий языки, историю, новую и отечественную географию, рисование. В 3 классе – эстетику и риторику, общую статистику, общую историю, физику и прикладную математику. Продолжали курс латинского, французского, немецкого языков, рисование.

С 1811 г. в Воронежской гимназии было уже четыре класса. В 4-м изучали технологию, науку о торговле, право естественное и народное, статистику России, политическую экономию. Продолжали учить французский, немецкий и латинский языки, прикладную математику, естественную историю и рисование.

В 1809 г. учителями гимназии был открыт так называемый повторительный класс. Ученики, поступившие в это класс, должны были четыре раза в неделю под руководством учителей повторять пройденный по разным предметам учебный материал. Плата составляла 60 руб. в год.

Потребности купечества и мещанства, желавших подготовить своих детей к практической деятельности, обеспечивались открытием специальных классов, где преподавались науки, имеющие отношение к местной торговле и промышленности. В 1817 г. учитель естественной истории Алексей Сухомлинов открыл при Воронежской гимназии экономический класс, который посещали желающие обучаться сельскому хозяйству ученики 3 и 4 классов. Занятия проходили четыре раза в неделю. Плата составляла 30 руб. в год. Некоторым прилежным, но бедным ученикам разрешалось посещать класс бесплатно.

В 1818 г. старший учитель губернской гимназии получил разрешение Училищного Комитета Харьковского университета на открытие в Воронеже пансиона «для благородных детей мужского пола». 13 марта 1823 г. он просил разрешения Воронежского гражданского губернатора разослать объявление об открытии пансиона «к тем лицам Воронежской губернии, кои имеют средства известить благородных отцов семейств, что в Воронеже устраивается пансион, могущий приблизить к цели доброго воспитания их сыновей сколько в учебном, не менее и в нравственном отношении».

В 1821 г. было открыто обучение греческому языку в двух старших классах. Оно составляло 4 часа в неделю. Преподавал бесплатно священник Покровской церкви Василий Успенский.

В 1824 г. по инициативе директора гимназии Буткова был открыт танцевальный класс. Занятия проходили два раза в неделю (среда и суббота) по 2 часа.

После выхода ряда распоряжений Министерства народного просвещения из учебного плана гимназий были исключены начальный курс философии, эстетика, всеобщая грамматика, метафизика, нравоучение, психология, начальные основания политэкономии, науки, относящиеся к торговле и технологии. В 1819 г. было предписано изучать Закон Божий. 14 августа 1824 г. предложено «право естественное и науки политические исключить из числа предметов, преподаваемых в гимназиях, а вместо того умножить число уроков для преподавания языков латинского, греческого и российского».

В 1829 г. в Воронежской гимназии изучались следующие предметы: Закон Божий, греческий и латинский языки, Евангельская история, физика, математика, российская словесность, история, немецкий и французский языки, рисовальное искусство. В гимназическом образовании намечался крен в сторону классицизма.

Мы имеем возможность последить социальный состав и число учащихся Воронежской губернской гимназии по состоянию на декабрь 1826 г.

«Всего учеников в 1 классе – 29 человек: дворян – 24. мещан – 2. отпущенник – 1, обер-офицеров – 1, иностранцев – 1.

2 класс – всего 15 человек: дворян – 6, обер-офицеров – 5, войсковых жителей – 2, иностранцев – 1, отпущенник – 1.

3 класс – всего 13 человек: дворян – 4, обер-офицеров – 3, мещан – 4, однодворец – 1, купец – 1.

4 класс – всего 6 человек: дворян – 5. обер-офицеров – 1.

Женского пола – нет во всех классах».

Эти данные были приведены в донесении директора гимназии училищному комитету Московского университета. Из них видно, что основной контингент гимназии составляли дети дворян и обер-офицеров – 50 человек, остальные представляли различные сословия, но все были детьми людей «свободного состояния». Таких насчитывалось 13 человек.

Всего в Воронежской гимназии обучалось 63 человека, что для единственной в губернии средней школы выглядит мизерным числом. В чем же была причина такого положения?

По идее организаторов реформы 1803-1804 гг. каждый крупный город должен был иметь университет, губернский – гимназию, уездный – уездные училища, а села – приходские. В действительности же из 553 губернских и уездных городов 131 город не имел ни одной школы. В селах, как правило, училища отсутствовали. Многие губернские города гимназий совсем не имели. Серьезной проблемой была нехватка учителей, низкая оплата труда. Денежное содержание преподавателей в гимназиях и уездных училищах не покрывало даже уровень прожиточного минимума. С этим были согласны все: от министра до простого учителя. Престиж педагогического труда падал, резко снижалось качество обучения. Очевидной была несоразмерность учеников в старших классах гимназий и в низших классах. Большее число младших школьников и полупустые старшие классы свидетельствовали о стремлении родителей как можно раньше забрать детей из гимназии и определить их на службу. Мальчики должны были помогать семье, «научившись читать и писать столько, чтобы уметь вести торговые счета».

Директор училищ Воронежской губернии, он же директор Воронежской гимназии В.И.фон Галлер, в 1824 г. писал в училищный комитет учебного округа, что некоторые из учеников гимназии «не окончив курс учения, по прихоти своих родителей, или перестают ходить в класс, или совсем оставляют оные…» и самовольно определяются в «приказнослужители по судебным местам, другие же берут свидетельства под предлогом вступления в военную службу, определяются по статской». Далее директор приводит пример: Николай Рыкунов – сын надворного советника А.А.Рыкунова, служащего в Воронежской казенной палате ассесором, окончил Воронежское уездное училище и 1-й класс гимназии, где и продолжал по спискам числиться, хотя отец записал его в число «приказнослужителей той же палаты еще со времени вступления в уездное училище». В августе 1824 г. Рыкунов самовольно оставил гимназию по причине «что произведен же в классный чин со старшинством срока».

Таким образом, гимназия с трудом решала поставленные перед ней задачи – «готовить учащихся к слушанию академических или университетских курсов наук». Общество не было заинтересовано в среднем образовании, для большинства многопредметная программа гимназий казалась излишней роскошью. В таком виде гимназия была обречена на вымирание. Ее реформирование стало насущной необходимостью.

Глава II

1. Устав гимназий и училищ 1828 г.
Наступившая эпоха Николая I выдвинула новые задачи внутренней политики и определила другие приоритеты в различных областях развития страны, в том числе и в просвещении. Учебная система должна была подчиниться прежде всего целям политического воспитания общества. «Во главу угла положено было убеждение о необходимости давать каждому сословию просвещение в такой мере, чтобы не развивалось надежд и стремлений возвыситься из одного сословия в другое» – писал историк.

В 1826 г. создается Комитет устройства учебных заведений. Председателем был назначен министр просвещения А.С.Шишков (1824-1828). На одном из заседаний Комитета он изложил план общей реформы, которая строилась на двух основных идеях. Первая – вместо одной бессословной школы с одинаковой программой для всех ее типов (Устав 1804 г.) предлагалось создать несколько сословных школ с различными программами. Вторая заключалась в том, что школа должна не только учить, но и воспитывать. А это воспитание должно всецело находиться в руках государства.

При обсуждении проекта нового устава А.С.Шишков отстаивал свою точку зрения. Так, встретив серьезные возражения императора по поводу увеличения числа гимназий, он привел доводы не только в пользу их роста, но и по поводу предоставления гимназиям дополнительных прав, увеличения жалования учителям.

Рассматривался вопрос о наказаниях и наградах. Мерами исправления провинившихся определялись: выговоры, пристыжения, лишение высшего места в классе и т.д. В случае недействительности этих мер назначалось наказание розгами.

Отличные по прилежанию ученики награждались книгами или похвальными листами. Наиболее отличившиеся – золотыми и серебряными медалями.

Но Шишкову не пришлось довести проект реформ до конца. В апреле 1828 г. он был отправлен в отставку.

Его место занял Светлейший князь К.А.Ливен, который сначала вошел в состав особого Комитета по пересмотру уставов и программ начальных и средних училищ, а затем занял должность министра народного просвещения. Самым крупным результатом деятельности К.А.Ливена на посту министра (1828-1833) был новый «Устав гимназий и училищ уездных и приходских», утвержденный 8 декабря 1828 г. В полемике с Государственным советом он отстоял меры по увеличению числа гимназий, изъятию у некоторых из них права на производство в классные чины, прибавке жалования учителям.

Устав сохранил три ступени общеобразовательной школы – приходское училище, уездное училище и гимназию. Но нарушилась связь между уездными училищами и гимназиями. В новом уставе наблюдается стремление из каждого типа школ сделать самостоятельное учебное заведение, дающее законченное образование. Только перед гимназиями по-прежнему ставилась двойная цель: «доставить способы приличного по званию их воспитания тем из молодых людей, кои не намерены или не могут продолжать учение в университетах, и готовящихся вступить в оное снабдить необходимыми для сего предварительными знаниями». Уездные училища, «открытые для людей всех состояний, в особенности предназначенные для того, чтобы детям купцов, ремесленников и других городских обывателей, вместе с средствами лучшего нравственного образования, доставить те сведения, кои по образу жизни их, нуждам и упражнениям могут быть наиболее им полезны». Приходские училища предназначались для людей «самых нижних состояний».

В приходских училищах дети обучались один год. Здесь проходили Закон Божий, чтение по книгам, церковной и гражданской печати, чистописание, четыре первых действия арифметики. Училища имели «законченный характер» и были школой грамоты для «низших сословий».

Уездные училища, которые раньше готовили к поступлению в гимназию, теперь предоставляли законченное образование детям городских обывателей. Их учебный план включал Закон Божий, Священную историю, русский язык, арифметику, геометрию (до стереометрии и без доказательств), географию, сокращенную всеобщую и русскую историю, чистописание, черчение и рисование. Срок обучения стал трехлетним, но многие училища долгое время оставались двухгодичными.

Гимназии по Уставу 1828 г. стали средними общеобразовательными учебными заведениями для дворян с курсом обучения семь лет. В учебный план входили Закон Божий, грамматика, словесность и логика, математика, физика, латинский, немецкий, французский и греческий языки, география и статистика, история, чистописание, черчение и рисование.

На преобразование гимназии в новом уставе было обращено особое внимание. По мнению правительства ранее здесь сосредоточилась «роскошь полузнаний», которую хотели заменить основательным изучением отдельных предметов. Увеличив срок обучения, предполагалось выпускать юношей в жизнь не в 16, а, по крайней мере, в 18 лет. Для поступления в гимназию необходимо было знать курс приходской школы. Преподавание велось сначала параллельно с курсом уездного училища.

Служебные привилегии, как и прежде, были признаны одним из важных средств привлечения молодежи в гимназии. Успешно окончившие курс определялись на гражданскую службу канцелярскими служителями высшего разряда с сокращением на один год сроков производства в чин. Обучавшиеся греческому языку определялись на службу сразу 14-м классом.

Работа школ по уставу 1804 г. обнаружила крайний недостаток материального обеспечения гимназий. Поэтому их штаты по уставу 1828 г. предполагалось удвоить. Значительно увеличилось финансирование учебных заведений, в том числе, жалование педагогического персонала. В гимназии директор стал получать от 2 000 до 3 000 руб. в год, инспектор – от 1600 до 2500 руб., старший учитель – от 1375 до 2250 руб., младший – 1200 руб. Штаты и оклады назначались в зависимости от экономического положения губерний, т.к. городские думы и приказы общественного призрения обязаны были кроме казны, отпускать деньги на содержание гимназий и уездных училищ.

Значительно расширились пенсионные права учителей в сравнении с положением 7 сентября 1805 г.

Вместе с тем устав 1828 г. насаждал в учебных заведениях муштру, вводил в начальной и средней школе телесные наказания. Установилась система строжайшего надзора за учащимися и преподавателями, придирчивая регламентация условий их жизни, учения и поведения.

Так, чиновники гимназий и уездных училищ должны были периодически давать подписки о непринадлежности к масонским ложам и другим тайным обществам. Подписки составлялись по установленному образцу, а их авторы заносились в отдельную ведомость.

Было предписано «для соблюдения порядка на экзамене» в гимназию из городской полиции направлять чиновника со служителями и жандармами. Для регистрации опозданий учителей к началу занятий в каждом учебном заведении заводилась книга «для записывания позднего хождения в классы учителей» и др.

На основании распоряжения правительства с 1831 по 1835 г. все учебные заведения были распределены по восьми учебным округам. Воронежские школы еще в 1824 г. были из-под ведомства Харьковского университета причислены к Московскому учебному округу. 12 января 1831 г. Воронежская гимназия с подведомственными ей учебными заведениями снова перешла в Харьковский учебный округ.

По новому положению округом управлял попечитель при помощи особого совета. Ему были подчинены все учебные заведения округа, инспектора частных училищ и пансионов. Попечитель имел право назначить директоров гимназий, инспекторов, смотрителей и учителей.

С января 1836 г. при гимназиях было учреждено новое звание почетных попечителей, которые выбирались из дворян, исполняющих должности не ниже уездного предводителя дворянства. С 1839 г. вводится звание почетных попечителей городских приходских училищ, которые избирались из лиц преимущественно купеческого сословия и утверждались губернатором. Директор гимназии был начальником всех училищ губернии. В целях усиления надзора и контроля учреждается так называемая дирекция училищ, которая должна была заниматься всеми уездными, приходскими училищами, частными пансионами и домашними учителями.

По Уставу 1828 г. в помощь директорам гимназий назначаются надзиратели гимназий и комнатные надзиратели при пансионах (по одному на 15 учащихся). В 1840 г. в пансионах гимназий вводятся еще и старшие комнатные надзиратели – по одному на 45 воспитанников.

Как видим, Устав 1828 г. затронул огромный круг вопросов образования в России. До 1860-х гг. он постоянно дополнялся. Вводились новые типы учебных заведений, изменялись учебные планы гимназий, уездных и приходских училищ, частных пансионов. Запрещались и вновь утверждались различные учебники, менялись методики преподавания и нагрузка учащихся, росла плата за обучение. Различные комитеты и комиссии издавали массу инструкций, положений и предписаний. Но число школ и учащихся в них росло очень медленно.

Учебные заведения Воронежской губернии были преобразованы по новому уставу только в августе 1834 г. Это были гимназия; Воронежское, Острогожское, Валуйское, Задонское, Бирюченское, Бобровское, Павловское уездные училища. Подготовлено к преобразованию в уездное – Новохоперское малое народное училище. В отчете Воронежской дирекции за 1834 г. сказано: «По случаю преобразования Воронежской гимназии в августе месяце сего года на основании Устава учебных заведений, в 8-й день декабря 1828 года Высочайше утвержденного, происходил торжественный акт в присутствии Его Высокопреосвященства Антония, Архиепископа Воронежского и Задонского, их Превосходительств, господина Гражданского Губернатора и кавалера Дмитрия Никитича Бегичева, Вицегубернатора и кавалера Николая Федоровича Смирнаго, почетного дворянства, духовенства, купечества, чиновников и городских жителей; а в уездных училищах по тому случаю при многочисленном собрании дворянства, духовенства, военных и градских чиновников, родителей, учащихся и прочих особ и посетителей».

Губернская гимназия в 1834 г. состояла из пяти классов. В ней учились 119 мальчиков, в том числе детей дворян – 70, обер-офицеров – 28, купцов – 6, мещан – 5, однодворцев – 3, иностранцев – 3, войсковых обывателей – 4.

Население Воронежской губернии на 1 декабря 1834 г. составляло 683 321 чел. В том числе дворян – 4 045, чиновников – 4 138, мещан – 10 902, купцов – 1 988, однодворцев – 381 330, крестьян – 215 689, войсковых обывателей – 23 107, удельных крестьян – 13 745, духовенства – 13 596, разночинцев – 11 953, ямщиков – 2 378, цыган – 450.

1. Закон Божий, Священная история, пространный Катехизис, церковная история, черты деятельного учения веры.

2. Русская словесность. Русская грамматика, славянская грамматика, логика, риторика, пиитика, сочинение.

3. История.

4. Статистика – российская всеобщая.

5. Искусства: рисование, черчение, чистописание.

6. Французский, немецкий языки.

7. Латинский язык.

8. Математика: арифметика, алгебра, геометрия. Тригонометрия, приложение алгебры к геометрии, начертательная геометрия.

9. География. Математическая (космография), физическая, политическая и Российского государства.

Согласно новому уставу прекращалось преподавание греческого языка, но в Воронежской гимназии он изучался еще несколько лет.

В 1836 г. открываются все семь классов. После этого выпускники стали поступать в высшие учебные заведения – Московский и Харьковский университеты.

Для поступления в гимназию можно было готовиться дома самостоятельно или брать самые различные частные уроки. Например, в феврале 1844 г. в «Воронежских губернских ведомостях» было опубликовано извещение о частных уроках, которые предлагал воронежский коллежский асессор Н.В.Баталин. Он приглашал детей для подготовки «к какому угодно классу гимназии и кадетского корпуса». Минимальная цена за обучение – 100 руб. серебром в год. Плату предлагалось вносить по 50 руб. за каждые полгода и непременно вперед. Баталин не брал обязательство предоставлять ученикам у себя квартиру и стол, но обещал «приискать им вблизи от себя дешевую квартиру с годовым содержанием не более как 25 руб. ассигнациями в месяц». Каникулы полагались два раза в год – на время святок (10 дней), на страстную неделю и неделю св. Пасхи.

Кроме того, ловкий асессор уведомлял, что желающие учиться танцам и музыке должны за это платить отдельно.

В начале 30-х гг. следует и первое повышение платы за обучение в Воронежской губернской гимназии. С 2 руб. 86 коп. серебром она вырастает до 5 руб. серебром в год. Министерство просвещения объясняло это так: «плата за учение, должна быть употребляема на поощрение достойных учителей, на вспомоществование бедным ученикам и на усиление способов содержания гимназии».

До этого распоряжения учителя иногда награждались чинами и орденами, а ученики вообще не имели пособий и стипендий. После данного указания трое учителей гимназии как «отличноусердные, способные и полезные» получили в награду по 90 руб. 25 коп., а четверо сирот-гимназистов – пособия по 20 руб.

В августе 1839 г. директор гимназии В.И. фон Галлер написал, а затем представил на утверждение в училищный комитет Харьковского университета «Правила поведения ученику …-го класса Воронежской гимназии». Это наиболее старые из сохранившихся до наших дней правила, составленные именно для учеников Воронежской гимназии. Они гласили:

«1-е. В воскресенье должен приходить перед литургиею в гимназию, а оттуда, в сопровождении инспектора и надзирателей, идти в церковь, где стоять благочинно. Если живет у родственников и очень далеко от гимназии, то может ходить с своими родными в ближайшую церковь; но не иначе, как с письменного разрешения инспектора.

2-е. Должен иметь форменное платье по образцам, выставленным на рисунках, как-то: шинель серого сукна с таким же воротником, мундир синего сукна с двумя серебряными петлицами и сюртук с плоскими пуговицами герба Воронежской губернии; брюки синие, а летом белые; фуражку синюю с красным околышем и черный шелковый галстук. Все отступления строго запрещаются.

3-е. В классы должны приходить постоянно поутру между 7 и 8 часами, а после обеда между 1 и 2-м.

4-е. В случае болезни должен прислать к инспектору от родственника или хозяина квартиры о том извещение (на полулиста); в противном случае отсутствие его будет отнесено к лености, за что по предписанию высшего начальства велено исключить из гимназии без свидетельства.

5-е. Приходить в классы имея при себе чернильницу, чиненые перья, перочинный ножик и прочие принадлежности, перья во футляре, а письменные тетради в картоне. Должен иметь книги…

Примечание. Исправность книг и всех учебных принадлежностей будет ежемесячно свидетельствуема надзирателем.

6-е. На улицах вести себя чинно, то есть не останавливаться, не заходить в лавочки, не носить ничего, кроме учебных принадлежностей, не ходить с людьми непристойного вида и быть застегнутым на все пуговицы. При встрече с начальниками кланяться и пред всеми быть учтивым.

7-е. В квартире вести себя благородно, быть послушным хозяину, выходить с квартиры с его ведома и к 9 часам вечера быть всегда дома, квартиру занимать и переменять не иначе как с письменного разрешения инспектора; курение трубки, игра в карты и другие занятия, не приличные благородным детям, строжайше запрещаются.

8-е. Ни в какое время не читать книг, не принадлежащих к учебным или не одобренных инспектором. Такие книги, найденные надзирателем, отбираются, представляются инспектору и не возвращаются.

9-е. В публичных местах, как-то: гулянья, театры, различные представления, можно появляться, но всегда с позволения инспектора и в мундире, а в сюртуке быть не позволяется.

10-е. На купание дозволяется ходить не иначе как в 5 часов вечера, приходя в гимназию, оттуда в сопровождении надзирателя и солдат идти на реку, где приготовлена будет купальня.

11-е. В июле и январе должен вносить 5 рублей за учение, под опасением, в случае невзноса этих денег, исключения из гимназии, на основании предписаний высшего начальства.

12-е. Ни в коем случае не должен отлучаться за город без письменного отпуска начальства и без уважительных причин прежде определенного времени для вакаций не проситься в отпуск и являться из оного непременно на срок, означенный в билете, представляя оный инспектору. За ослушание или за малейшую просрочку на следующую вакацию отпущен не будет.

Правила сии должен хранить в целости и к 1 числу каждого месяца представлять инспектору для месячных отметок; показывать их лицам, под надзором коих находится и просить расписываться в назначенном месте».

Как видно, правила были чрезвычайно строгие, там не оставалось места детскому восприятию мира и обычным ребячьим забавам.

Быт и нравы Воронежской гимназии того времени прекрасно изложил бывший ее ученик, крупнейший фольклорист XIX в., составитель собрания русских народных сказок А.Н.Афанасьев. «Я убежден, – писал он, – что записки частного человека могут быть весьма любопытны, если он умеет представить характеристичные черты того общества, какое в разное время окружало его детство, юность и старость».

В 1837 г. одиннадцатилетнего мальчика отец отдал в Воронежскую гимназию, где тот провел семь лет и прошел семь классов.

Основным способом учения в младших классах, пишет Афанасьев, являлась зубрежка, «учение наизусть, слово в слово, буква в букву». Толку, конечно, от такой учебы не было. Другим главным способом наставления школьников служила целая система наказаний, на которые учителя не жалели фантазии. Например, учитель латинского языка. «Какие мерзости позволял себе делать этот господин, трудно теперь поверить, но увы! я был живым их свидетелем и дивлюсь только одному, как могли подобные поступки оставаться безнаказанными».

Учитель заставлял детей стоять согнувшись дугою, выщипывал пробивающиеся усы, ездил на них верхом. И это был молодой выпускник Харьковского университета.

Другой учитель латинского языка ставил на колени и заставлял бить поклоны. Но при этом Афанасьев пишет, что «латинский язык был единственным, который преподавался в гимназии сносно».

Хуже всего велись французский и немецкий языки: «весь труд заключался в бесплодном заучивании фраз». Учитель-немец был случайным человеком в школе, не имел никакого образования и приходил на уроки непременно с палкой, которой бил учеников. Учитель-француз «любил выпить и посещал гимназию весьма редко; случалось, целые месяцы не показывал глаз, и мы посвящали это время играм или расходились по квартирам».

Хорошо преподавалась математика, а вот рисование и чистописание «успехом у воспитанников не пользовались».

Учителя гимназии снимали для себя квартиры и несколько комнат сдавали, в свою очередь, иногородним ученикам. В комнатах было тесно и всегда шумно. Уроки учили вслух. «Один заглушал другого, и каждый мешал всем другим. Надзора за ученьем никакого не было; никто нам не объяснял уроков; мы зубрили их, выкрикивая разные фразы из учебных книг и тетрадок… Мы, не зная другого общества, кроме школьного, дичали и грубели не по дням, а по часам».

Каждый день в гимназии было четыре урока: два утром и два после обеда. На уроке продолжительностью полтора часа педагоги опрашивали учеников. Новый материал, за исключением учителей математики, не объясняли. «Нередко учителя оставляли класс и уходили в другой повидаться с другим своим товарищем и по получасу разговаривали о вчерашней игре в карты или о каких-нибудь сплетнях», – с горечью замечал Афанасьев.

В конце каждого месяца гимназический совет определял, кого из учеников записать на красную доску (отличников и хорошего поведения) и черную (ленивых и слабоуспевающих), а также меры наказания отдельным школьникам.

В конце года проводились экзамены (по билетам). На них присутствовали директор, инспектор и назначенные учителя. По итогам испытаний учеников переводили из класса в класс и отпускали на июль по домам. Были каникулы и на Рождество (с 23 декабря по 7 января).

После окончания учебного года проходил публичный акт, на котором учениками читались приветственные и благодарственные речи, а учителя говорили свои речи. Затем архиерей раздавал похвальные листы и книги лучшим ученикам.

Зимой гимназисты играли в снежки, летом бегали и дрались на кулачках. Враждовали с учениками уездного училища, неприязненно смотрели на семинаристов и кантонистов (воспитанников Батальона военных кантонистов). Кантонисты дразнили гимназистов за красные воротники красной говядиной, а самое обидное слово, сказанное в адрес гимназиста, было – «лягушка в кармане!» Но что значило это выражение, никто не мог объяснить.

В 1844 г. Александр Афанасьев закончил Воронежскую губернскую гимназию и с величайшим трудом, по его словам, поступил в Московский университет на юридический факультет.

С 1846 г. начинаются изменения в учебных планах Устава 1828 г. Было отменено преподавание начертательной и аналитической геометрии, затем сокращается курс математики. Взамен логики увеличивается количество часов по русской словесности, а затем начинаются сплошные нововведения. «В конце сороковых годов изменения в учебном строе воронежской гимназии сыпались как из рога изобилия, не было и тени какой-либо устойчивости курсов, все менялось, как в калейдоскопе: одно вычеркивалось, другое вводилось вновь, преподавание одних предметов усиливалось за счет других, происходила какая-то толчея», – писал Н.Н.Пантелеевский.

В 1849 г. вводится новый предмет – законоведение, в результате чего система обучения в гимназиях, предусмотренная Уставом 1828 г., была окончательно разрушена.

Курс обучения в гимназических старших классах начиная с 4-го распался на отделения. Те, что были с курсом законоведения, готовили будущих гражданских чиновников. Дело в том, что не все юноши, окончившие гимназию, поступали в университет. Многие шли на гражданскую службу, совершенно не зная законов. Для них и вводилось законоведение.

Отделения с более углубленной программой по математике и естественным наукам должны были готовить будущих военных.

А отделение с курсом древних языков (греческий и латинский) готовило юношей к главной цели гимназии – поступлению в университет. Но количество часов по этим предметам было небольшим.

Для преподавания законоведения в Воронежскую гимназию был приглашен специальный преподаватель с повышенным жалованием – 500 руб. серебром в год.

Таким образом, семилетний курс обучения разделился на общий (начальный) и специальный.

Специальный курс начинался с 4 класса. До него дети изучали Закон Божий, русский язык, математику, географию – всеобщую и русскую, французский и немецкий языки, чистописание, черчение и рисование.

В четырех старших классах, предназначенных для специального образования, обучались Закону Божьему, физике и математической географии, истории – всеобщей и русской, немецкому и французскому языкам. Кроме того, проходили «общий курс русского и славянского языка, а также математики, за исключением особых уроков для воспитанников, желающих прямо из гимназии поступить на службу».

Для учеников, поступающих после гимназии на службу, преподавались:

а) по русскому языку кроме общего курса два отдельных урока в 4 классе – для практических занятий;

б) по математике кроме общего курса два урока в 4 классе с арифметическими задачами для применения на практике;

в) законоведение в трех старших классах.

Для гимназистов, которые собирались продолжить обучение в университете, с 4 класса преподавались латинский и греческий языки, для тех, кто желал поступать на словесный факультет университета, нужен был именно греческий язык.

Такова была громоздкая, вызывающая много недоразумений система обучения в гимназии начала 50-х гг.

В Воронежской гимназии законоведение популярностью не пользовалось, и с каждым годом желающих слушать этот курс становилось все меньше. Например, в 1861 г. из 379 воспитанников гимназии (119 в старших классах) законоведение слушали только 24. Наконец, в 1865 г. законоведение было исключено из гимназического курса.

В 1851 г. греческий язык заменяется естественными науками, что наносит еще один удар по классическому образованию.

Курс обучения в различных гимназиях становится все более обособленным. По усмотрению местных реформаторов вводятся и отменяются учебные предметы. Министерство просвещения вынуждено было указать директорам гимназии, что дети, по различным обстоятельствам переехавшие с родителями в другой город, часто не могут начать заниматься в местном учебном заведении, так как курс обучения совершенно отличается от предыдущего.

В 1851/52 учебном году в Воронежской гимназии вводятся новые правила поведения учащихся.

Директор поручил инспектору гимназии следить, чтобы учащиеся:

1. 
   строжайшим образом соблюдали форму в одежде;
   
2. 
   имели непременно портфели или сумки для книг, тетрадей и других учебных пособий;
   
3. 
   стоя в рядах при проходе мимо их начальника или проходя мимо него рядами, всегда смотрели ему прямо в глаза, с видом веселым;
   
4. 
   отправляясь в церковь, на гулянье, в классы, в столовую, всегда шли стройными рядами и притом в ногу;
   
5. 
   было объявлено сперва поодиночке каждому ученику, а потом, собрав поклассно, как должны они прилично стоять, ходить, кланяться, и отвечать на предлагаемые им вопросы: вежливо, громко и с открытым видом;
   
6. 
   было строго внушено учащимся, чтобы, встречаясь в гимназии или в постороннем доме с кем-либо из начальствующих и вообще со старшими, они всякий раз соблюдали следующее: должны, несколько приостановясь, поклониться, а если встретятся на улице, то снимали бы фуражку и проходили без поклона, не накрывая головы, пока не пройдет начальствующее или другое лицо, объяснив притом им, кого они должны разуметь под словами «начальствующий» и «старший»;
   
7. 
   если начальник приветствует воспитанников, стоящих в рядах, то они должны отвечать словами: «здравия желаем», а если хвалит их успехи и поведение, то отвечать: «рады стараться»; если же дает им наставление, делает замечание или выговор, то должны стоять скромно, слушать почтительно и ничего не отвечать. Для научения всему этому, проводить с ними, до начала уроков в классе, репетицию.
   

В Воронежской гимназии наряду с дежурством учеников вводится и дежурство надзирателей. Они были обязаны являться в гимназию в мундирах, а в пансион – в форменных фраках. Дежурные следили за чистотою и порядком, докладывали начальству о происшествиях.

Хотя многочисленные предписания, направленные на укрепление дисциплины, содержали благие намерения, рекомендовали педагогам и ученикам быть взаимно вежливыми, следовать «собственному внутреннему убеждению в необходимости исполнения обязанностей», учителя и школьники находились в состоянии непреходящей вражды.

Среди невинных шалостей воронежских гимназистов была, например, такая. Перед уроком в классе плотно закрывались внутренние ставни на окнах. В комнате воцарялась кромешная тьма при полном молчании учеников. Преподаватель, приоткрыв двери, не решался войти в такой класс и, конечно, спешил с жалобой к инспектору. Когда начальство являлось для разбирательства, ставни были уже открыты и ученики с невинным видом заявляли, что знать ничего не знают.

Были и более серьезные проступки. В 1859 г. 18-летний ученик 5 класса, живший на квартире у учителя естественных наук В.А.Юркевича, однажды вечером напал на него и успел два раза ударить. У гимназиста был нож.

Другой, ученик 2 класса, убежал из квартиры и был найден в 9 верстах от Воронежа, где пьянствовал на пасеке.

Естественно, что педагоги применяли испробованные методы воспитания, которые заключались в разнообразных наказаниях.

А.Афанасьев писал по этому поводу: «Следуя старине, гимназическое начальство крепко верило в спасительную силу розги, хотя частый опыт и должен бы, кажется, в том его разуверить. Это наказание приносило одни пагубные плоды: раздражая одних до неестественного в ребенке ожесточения и ненависти и пробуждая в нем отчаянную решимость, оно в других подавляло всякий стыд и очевидно развращало их нравственное чувство. То же должно сказать и о других наказаниях, придуманных хотя близорукими, но зато длиннорукими педагогами».

Дети оставались беззащитны перед системой наказаний. Очень немногие решались на протест, а основная масса школьников терпеливо ждала окончания учебы.

Известный воронежский педагог, директор 2-й мужской гимназии Г.И.Недетовский (1846-1922), который публиковал свои произведения под псевдонимом О.Забытый, так же писал об этом: «Молодые педагоги… развитые и гуманные, ласточки новой весны – шестидесятых годов – и те… секли учеников. Против страданий мальчиков от телесных наказаний и издевательств со стороны учителей никаких мер не принимало начальство (ни ближайшее, ни дальнейшее, высшее), не выражалось никаких протестов или жалоб со стороны родителей; о мрачных явлениях школьной жизни молчала печать (до Помяловского).

Среди учащихся никакого бунта, никакого сопротивления».

По свидетельству Н.Н.Пантелеевского, в кондуитном журнале Воронежской гимназии за три года (1850-1853) отмечено 100 случаев наказания розгами. Вот выписка из штрафного журнала учеников гимназии и воспитанников пансиона, где указаны лишь виды взысканий, наложенных в 1851 г.

присвоение чужих вещей;

мена книг без дозволения;

леность, слабые успехи в науках;

уклонение от классов, отлучка из классов;

курение табака;

пьянство;

драка в классе, драка с учениками уездного училища на улице;

обман отца;

нескромность в классе, свист на уроке.

неаккуратное исполнение обязанностей старшего (на 3 дня);

неточное выполнение обязанностей ученика;

леность, упорная леность (на праздник);

грубость учителю, дерзость (на хлеб и на воду на 3 дня);

курение табака (на 1 день), изготовление папирос, имение в кармане табака и трубки (на 1 день), нахождение в квартире табака;

неприличное и дерзкое обращение с учениками младших классов;

злоба против сотоварища;

поздние прогулки, самовольная отлучка в город (на 1 день и на колени на 3 дня); будучи наказан, ушел, будучи отведен в карцер, сказал, что ушел бы, если бы был не заперт (на целый день);

несознание в проступке, шум и пр.; вынув билет, сказал другой номер;

посылка за вином и питье вина в пансионе, распитие водки в пансионе;

нехождение в церковь к обедне;

сделание неприличного изображения на книге;

затвор ставней в классе, чтение романа в классе (на праздничный день);

брошение шинели в грязь и отказ ее поднять, изрезание скамьи (до 6 часов вечера);

несоблюдение формы в одежде.

леность (на 3 часа), упорная леность (в низший класс);

за французский урок (на 6 уроков), за немецкий урок (выдержать на коленях);

единица в поведении (на 6 дней);

ослушание инспектора (на 4 дня, по 3 часа).

Без места:

леность (на 3 урока);

был в театре в сюртуке, а не в мундире (на 4 урока);

шум (до прощения учителя).

леность.

леность – на хлеб, на воду; без ужина и тюфяка на ночь;

за немецкий язык – без обеда, без тюфяка на 2 ночи.

Увольнение из гимназии: вопреки запрещению был в театре, в маскараде замаскированным, он же усмотрен за доской пьющим лекарство от болезни, неодобрительной для юноши (предложено родителям взять его из заведения)».

Какой-либо шкалы взысканий, в зависимости от проступков, не существовало. Мера и степень наказания определялись учителем по его усмотрению и немедленно.

Учебное начальство пыталось как-то приостановить поток телесных наказаний в школе. 17 октября 1846 г. на имя директора училищ Воронежской губернии поступил документ, подписанный попечителем Харьковского учебного округа, князем Н.А.Долгоруковым. В нем говорилось, что инспектор казенных училищ при осмотре учебных заведений в этом году заметил, что в одной гимназии «ученики оной весьма часто подвергаются телесному наказанию… без определения Педагогического Совета», что противоречит п.205 Устава учебных заведений, утвержденного Высочайше 8 декабря 1828 г.

«Сделав за сие Директору означенной гимназии строгий выговор, со внушением, чтобы телесные наказания употребляемы были с особенною разборчивостью, по самом точном рассмотрении вины и отнюдь не иначе, как по определению Педагогического Совета, дабы наказание это оставляло в наказываемом более моральное впечатление, нежели одну только телесную боль».

Документ был набран типографским шрифтом, а значит, поступил во все школы учебного округа в виде инструкции.

Но, как хорошо известно, наказания учеников, в том числе и телесные, не уменьшались, а только увеличивались. Грубые нравы, царившие в обществе, одинаково были присущи и учителям, и учащимся, вызывали взаимное озлобление.

«В виде общей характеристики гимназий пятидесятых годов, писал Н.Н.Пантелеевский, можно сказать, что все они пришли в большой упадок в дисциплинарном и в учебных отношениях. Даже сроки учебного времени и каникул соблюдались настолько мало, что это вызвало особое распоряжение нового министра просвещения Е.П.Ковалевского (1858-1861), заметившего, что в ущерб преподавания вакации начинаются ранее и оканчиваются позднее назначенных сроков; экзамены начинаются слишком рано, ученики во множестве опаздывают являться в училища после вакаций, и уроки начинаются не во время за необходимостью длить приемные испытания. По собранным сведениям оказалось, что из 365 дней года лишь с небольшим 1/3 сего времени употребляется на учение. Попечитель округа, подтверждая о необходимости строгого соблюдения сроков начала и окончания классного учения, просил известить об этом родителей и учеников».

Со всех учеников Воронежской гимназии были взяты расписки о своевременном прибытии после каникул в учебное заведение и извещении родителей о содержании этой расписки.

В Воронежской гимназии царила мрачная и тяжелая атмосфера. Даже стихи, которые писали юноши для чтения на торжественных актах или для публикаций, были в основном посвящены Богу и смерти, а не любви, юности и весне. Например, в №12 «Воронежских губернских ведомостей» за 1847 г. опубликовано стихотворение гимназиста 6 класса Николая Скворцова «Лучшая смерть»:
Уж ночь, и в деревне все пусто, как будто никто не живет в ней;

Нигде огонька уж не видно: все в тихом и сладком покое;

В одной лишь избушке свет тускло на пыльную улицу льется

И длинною, бледной полоской ложится на мертвую землю.

И грустно взглянуть было в эту избушку; в ней все было бедность:

Там стол о трех ножках, казалося только волшебною силой

Держался на месте, нагнувшись на мокрый и низкий прилавок.

Там печь наклонилася набок, того и глядишь распадется;

А с верху черневшие капли стучали, на пол упадая.

Лучинка, меняя свой розовый свет, беспрестанно трещала

И с грустью, казалось, светила на эту живую картину.

Три мальчика тихо сидели у печки и грели ручонки;

А старый с седыми усами солдат говорил им про битвы,

В которых он был, про французов, с которыми дрался когда-то,

И долго он им говорил, знать, отрадно ему было вспомнить

Про прошлые годы: он будто моложе тогда становился,

Тогда забывал он и горе, и мрачную бедность, нужду.

Вдруг дверь распахнулася настежь и ветер ворвался в избушку.

И бледные дети в испуге забились подальше на печку.

Солдат же, взглянувши в окошко и дверь затворивши, сказал им:

«Не бойтеся дети!.. Погодка-то, вишь, разыгралась на диво…

Гроза, кажись, будет… знать дожжичек Бог милосердный шлет нам;

Знать, наши молитвы дошли до Него, а давно уж пора бы.

Весь хлеб как в желтухе стоит, словно плачет, головкой поникнув».

И сел у окна он и снова рассказывать начал про битвы;

А дети со страхом взглянули на дверь, и опять стали слушать.