А демоны души людей обожают… (с) Варп смеялся

Варп смеялся.

Эхо тысяч одинаковых голосов. Или все таки разных?..

Реальность ускользала, расползаясь под пальцами подобно ветхой холстине.

Всплеск света – силуэт гигантской птицы. Пронзительно желтое зарево.

Крошево бесчисленных отражений, раскаленным дождем пролившимся-просыпавшимся вертикально вверх.

Искаженное, безумно (или бездумно?) смеющееся лицо, в котором не было ничего человеческого…

А потом он проснулся.

Смотритель кивнул.

- и вы сразу же обратились к арбитрам?

Еще один кивок:

- Да, господин. Сразу после того, как увидел что ее нет.

Уммидий только вздохнул. Раскрытие пропажи экспоната могло протянуть хоть какую-то ниточку к скрывавшемуся где-то в глубинах улья культу, а могло и не дать.

В любом случае, его долг требовал от Уммидия хотя бы попытаться. Инквизитор Видий Стронца не любил долго ждать, а все улики, которые уже удалось собрать на этой забытой Императором планете, были слишком косвенными, чтоб по ним можно было очертить хотя бы примерную зону дислокации культа.

Но что-то подсказывало сейчас Уммидию, что здесь далеко не все так чисто. Наверно, сны?

Дознаватель на миг прикрыл глаза, рассеяно смотря на пустые крюки, торчащие из стены там, где висела картина. Сны… но в них он тоже видел пустую раму, темную и мертвую, обрамляющую собой безумное многоцветие, нестерпимо яркий фрагмент (лоскут, образ, частица), заключенный в ее условный прямоугольник. Многоцветия, слишком похожего на цветовое безумие варпа…

В картотеке музея Уммидий сумел найти по пропаже лишь самый минимум информации.

Антиквариат, чей приблизительный возраст был равен порядка пятисот лет. Художник неизвестен, откуда и как она попала в музей – неизвестно. Только это, а так же то, что на древнем холсте, размером где-то метр на полтора, было запечатлено нечто, имевшее не слишком оптимистичное название «Последний миг».

Сам музей, основанный наследниками на собрании давно умершего коллекционера, по большей части не представлял из себя чего-то особенного: образцы замысловатой керамики, примитивное оружие средневековых миров, несколько полотен, достойных внимания, но гораздо больше весьма посредственностях холстов, с точки зрения псайкера, судившего о картине по тому, насколько сильный эмоциональный отпечаток был заложен в ней.

- У вас нет пиктов этой картины?

Старик пожевал губами, сосредоточено припоминая. Пока смотритель думал, Уммидий разглядывал его, гадая про себя, сколько тому может быть лет. Обилие дешевой аугметики делало смотрителя похожим на сервитора. Оно уже заменило старику оба глаза, одну руку, и, судя по издаваемому человеком скрежету и характерным шумам при ходьбе, также были аугметированы обе ноги, и, предположительно, часть туловища.

Смотритель наконец, вынырнул из своей задумчивости и покачал головой. Неяркий свет от плафонов на потолке скользнул по тусклой металлической пластине на лбу старика, отразился в гротескных оптических линзах.

- Нет, господин.

- мм, а иные описания? Как она хоть выглядела?

Новая пауза, еще длиннее предыдущей.

Уммидий уже начинал терять терпение. И уже подумывал о том, чтоб плюнуть на приличия и, соблюдая предельную осторожность, залезть смотрителю в память (сэкономив время и, соответственно, запас терпения), как старик неожиданно подал голос, бывший таким же бесцветным, как и его лицо, и это еще больше усилило сходство с сервитором:

- Н-нет. Я не помню,- казалось, если б он мог, старик бы очень хотел сейчас растерянно сморгнуть.

- То есть?- Уммидий недоверчиво посмотрел на него.

«В каком смысле – не помню? У него испортились банки данных? Или… значит, мое предчувствие меня не обмануло»- но, почему-то от этих мыслей он не почувствовал сколько-нибудь заметного облегчения.

Растерянность смотрителя ощущалась почти физически.

- Я… я не знаю. Из головы вылетело, наверно…- пауза.

- А как же вы тогда давали показания арбитрам?- не удержавшись, переспросил Уммидий, сдерживая улыбку. На секунду он представил себе лица тех арбитров, которых в первых часах утреннего цикла сорвали срочным вызовом, а встретили объяснением: «пропало вот это. Ну… это, которое тут всегда висело».

- Н-не знаю.

Дознаватель вздохнул. Он с самого начала не рассчитывал, что будет легко.

- Хорошо. Давайте тогда сейчас пройдемте к системам наблюдения и посмотрим, что запечатлели они.

Этот улей был достаточно молод, насчитывая меньше тысячелетия истории и совсем небольшое число нижних уровней подулья.

Дознаватель шел вслед за смотрителем, размышляя над всем тем, что привело его сюда.

Ничем не примечательный имперский мир Сегментум Обскурус, исправно плативший свою десятину, не замеченный ни в чем особо предрассудительном, что могло бы привлечь явное внимание святых Ордосов. Да, нижние уровни ульев контролировали криминальные структуры, и нередки были случаи пропажи людей с тех ярусов. Но где такого нет? Большие скопления людей уже из самого этого факта склонны к проявлениям агрессии. И в особенности это проявлялось в тесных и малопригодных для полноценной жизни условиях подавляющего большинства человеческих ульев.

Но благодаря расположению Императора, и Его воли, желавшей, чтоб все Его враги были уничтожены, около двух месяцев назад астропату (также бывшему на службе милорда Стронца, как и сам Уммидий) удалось перехватить некое сообщение, после расшифровки которого открылась ужасающая правда о существовании на этой планете культа, посвященного Повелителю перемен.

Едва поняв это, крейсер инквизитора по имени «Сокрушающий» спешно сменил курс, и спустя полтора месяца уже был на орбите планеты.

Ход работы планировался как обычно – несколько аколитов прибудут в главный улей планеты, дабы собрать информацию для своего господина, и прошерстить оный улей снизу доверху.

На такую незначительную вещь, как исчезновение одного-единственного экспоната из маленького, позабытого Императором дома-музея (что, кстати, и вполне могло оказаться обычным ограблением с целью наживы, а не каким-то оккультным замыслом), скорее всего не обратили бы внимания, просто не заметив за громадами более значимых объектов и событий.

Если бы не сны Уммидия, снившиеся ему несколько дней кряду, туманные, как и все провидческие видения, но с одним повторяющимся из раза в раз элементом. Переходы улья, здание (как две капли воды походившее на то, в котором сейчас стоял дознаватель, надо сказать, найти его тоже стоило некоторого труда), и дальше, дальше, дальше по коридорам, деталей которых он не мог даже и различить… к мертвой черной раме, словно бы заключившей внутри себя варп.

Едва оказавшись на планете, и заручившись разрешением инквизитора на высадку, псайкер-сновидец поспешил проверить свои подозрения, и был ничуть не удивлен, убедившись в полной их достоверности.

«Если б мне только чаще виделись хорошие сны, и добрые знаки…»

Теперь предстояло разобраться, какую именно роль все это могло играть в происходящем.

- посмотрите сюда,- проскрипел над ухом смотритель.

- Да?- Уммидий сморгнул, выныривая из своих размышлений.

Черный бионический палец старика указывал на небольшой экран, вмонтированный в стол.

- Вот все записи с той камеры, что стояла в том же коридоре что и картина.

Дознаватель благодарно кивнул. Склонился над монитором, и недоуменно воззрился на запись.

Изображение было нечетким – видимо, камера висела довольно далеко от самой картины, и потому чтобы что-то разглядеть в нужном отрезке коридора, приходилось изрядно напрягать глаза.

Картины – не было. Чувствуя все большее возбуждение, он промотал файл, но везде было одно и то же: на стене висела пустая черная рама. Просто рама – и все. А несколько дней назад пропала и она.

- варповщина какая-то,- пробормотал он, чувствуя, что сказанное находится совсем не далеко от истины.

Смотритель стоял рядом, терпеливый как сервитор.

- Вы показывали эту запись арбитрам?

Тот отрицательно покачал головой.

- А они спрашивали?

- Да.

- я сказал, что духам машины чем-то не угодила эта запись, а камер возле той картины не было ни одной. Вы же сами видели, в каком закутке она висела.

Уммидий медленно кивнул. С одной стороны сказанное стариком-смотрителем вполне можно было принять за правду. Но с другой…

Дознаватель подозрительно посмотрел на него. Он мог тоже состоять в секте.

В любом случае, это дело стоило того, чтоб немедленно им заняться.
Поиски последних недель ничего не дали. Картина как в варп провалилась. Как обстояли дела у других, дознаватель не знал: как правило, его не привлекали непосредственно к деятельности других аколитов, все сомнений, более благонадежных, чем отмеченный хаосом мутант. Даже если это прирученный и известной своей безукоризненной службой… мутант.

Уммидий остановился на перекрестке улья, подался к ближайшей стене, чтоб не мешать людскому потоку, и огляделся. Охваченный своими невеселыми мыслями, он шел, куда несли ноги. Но сейчас внутренний голос требовал, чтоб он остановился, повернул назад, и свернул… куда-то, варп знает куда. Но Уммидий и на аквиле мог поклясться, что, если он окажется на месте, то сразу поймет – куда.

Темный поток спешащих по своим делам ульеров, грязно-серого цвета стены, уродливые, неправильных очертаний строения, лепившиеся к стенам купола, и тусклое, мертвое «солнце» этого мира – гигантские шары люминосфер на потолке. Его передернуло.

Как и всегда, впрочем. Даже будучи самому уроженцем улья, и прожив в них большую часть своей жизни, он никак не сумел привыкнуть к этому, хотя, кто-то мог бы его спросить, а знал ли он иного? Нет, да и откуда бы?...

Воспоминания начинались со средних уровней его родного улья. В мертвом… уже много тысяч лет как мертвом мире, исполинском городе, по правде говоря, никогда по больше части и не бывшем по-настоящему живым... А древние коридоры и переходы улья хранили слишком многое, казавшегося юному, тогда еще недавно пробудившемуся псайкеру одним нескончаемым темным кошмаром. (Скрытый ужас и незримые шрамы смертей, пятнавших стены, на которое было щедро злое сердце Мордии, славившееся даже по иным мирам субсектора разгулом своей преступности и их жестокостью, слишком часто остававшейся безнаказанной. Казалось, что милосердие Императора возможно там лишь в одной форме – добивающего удара). И потом, на Терре…

Уммидий сглотнул, привалился к стене, чувствуя, как предательски дрожат колени, а воля дала трещину, наводняя разум образами прошлого.

Помотал головой, явственно ощущая на себе скользившие по нему взгляды прохожих. Гул их мыслей стал отчетливей: некоторая часть из них стала направленной исключительно на него.

И стоило Уммидию обратить на это свое внимание, как голоса людей в его голове зазвучали громче, отчетливей:

«астропат? Да не, глаза вроде на месте – вот как зыркает»

«псих варпов… куда арбитры смотрят?..»

«…ого!»

«такого в салун Кривого Боба коктейли охлаждать! Коктейли они ж Императору угодны, так пусть послужит Его делу. И в варп, что псайкер…»

Это подстегнуло лучше всяких увещеваний. С трудом, но он вернул себе полный контроль над телом, и выпрямился, отшагнув от стены с той легкостью, словно не было проклятого приступа. Косо взглянул на давшую ему опору стену здания, желая узнать, что так привлекло внимание ульеров, хотя уже догадывался: что.

Иней. Полоса проступившей на металле изморози словно по трафарету оставила его силуэт на металле в том месте, где псайкер прислонился к ней. Метка варпа.

Странно что никакой фанатик не напал. Побоялись, или же пересилило извечное «моя ячейка с краю»?..

Скорее последнее.

Уммидий снова сглотнул, отгоняя приступ тошноты, и зашагал прочь.

Почему почти всегда, когда он пытался послушать мысли в ульях, он чувствовал себя настолько грязным?..

Император, как мало здесь тех, кто думает о чем-то большим, нежели о вкалывании на фабриках, потом набраться, убить или же обкуриться!..

Уммидий прошел еще некоторое время, пока что-то опять не заставило его остановиться. Этим что-то оказался врезавшийся в него громила, перекаченные стероидами мускулы которого перемежались с дешевой аугметикой.

На его фоне фигура дознавателя казалась еще тщедушной, чем обычно. А его длинный кожаный плащ если и придавал псайкеру некоторой солидности, то ненамного. Уммидий знал, что ранняя седина, обесцветившая его коротко стриженные волосы, и взгляд телепата (по словам всех, кого он знал, словно бы видящий всех насквозь), заставляли посторонних обращать на него внимание.

- Сдурел, да?!- мгновенно набычился ульер, и в его налитых кровью маленьких глазках, почти терявшихся на фоне деформированной злоупотреблением химией плоти, Уммидий прочел только одно желание, вполне достойное какого-нибудь берсерка хаоса: убивать, отщелкивая проломленные головы как орешки.

Его воля оказалась слаба.

- иди своей дорогой, куда шел,- быстро вымолвил псайкер, своей волей задавая направление чужому разуму, пойманному своим взглядом. И также быстро отшагнул в сторону.

Громила с секунду потоптался на месте.

- ага…- краем уха услышал Уммидий. И ульер пошел дальше, рассекая толпу с легкостью ледокола Механикумов в каком-нибудь холодном мире.

Проводив его мимолетным взглядом, Уммидий огляделся, пытаясь сориентироваться на местности и… замер.

Взгляд его сам собой зацепился за вывеску салуна «Веселый гвардеец» на другом конце улицы. Там, на втором этаже, в одной из комнат есть… что-то. Или кто-то, дознаватель не мог сказать точнее, как и не мог назвать, что же указало ему путь.

Провидение Императора?

Или… или это какая-то задумка Великого Врага?

Вечные терзания. С его даром, или проклятьем – как он был скорее склонен считать – никогда нельзя было быть полностью уверенным ни в чем. Даже в себе.

Уммидий попытался еще раз прислушаться к себе, мучительно решая, чем же было вызвано его озарение.

Но, наконец, он решился, и пересек улицу. Так, впрочем, и не найдя ответа…

Впоследствии он еще долго вспоминал об этом, не раз возвращаясь в мыслях к событиям, увиденным им в номере этого ничем не примечательного салуна. Ничем, кроме того, свидетелем чего он стал.

Он помнил, каким шумным показался ему общий зал этого заведения. Кричаще-яркая мазня на стенах, чьим назначением, вероятно, было создавать оригинальный дизайн. Только приглядевшись, дознаватель смог опознать в исчертивших стены линиях и пятнах, чьи очертания скрадывались цветомузыкой, силуэт полуголой девицы в камуфляже на «Химере», точно сошедшей с какой-нибудь вульгарной агитки гвардии.

В какой-то момент Уммидию даже показалось, что он вернулся на Мордию (полузабытое ощущение), а там даже на средних ярусах хватало подобных заведений, словно бы задавших себе цель скопировать манеры и публику притонов нижних уровней.

Едва войдя в зал, он вынужден был окунуться в странную, своеобразную, но восхитительно живую атмосферу этого места. На периферии зрения тут же замелькали образы, в которые он даже не хотел всматриваться – псайкеру хватало и общего ощущения от них.

По мере того, как Уммидий пробирался через помещение, ощущение погружения во что-то мерзостное усиливалось. Дознаватель не мог точно подобрать имя тому, что ощущал, но мысли и чувства собравшейся здесь публики явно не отличались чистотой. Помыслов ли, душ…

Вспышки света выхватывали из дымного полумрака (казавшегося сейчас темнее черноты) лица, плечи, руки… гротескные прически, светящиеся неоном пряди, татуировки, аугметику, причем некоторая – очень хорошего качества…

Завеса лхо, запах дешевого амасека и желудочно-очистительного сока, и еще чего такого, едва уловимого. «Только обскуры тут не хватало»,- подумал он. Но, хвала Императору – даже намека не было.

Дознаватель прижал ладонь к лицу, жалея, что у него нет при себе респиратора. Половину своей сознательной жизни он провел на закрытых ярусах Псайканы, а потом в изолированной каюте «Сокрушающего». Возможности привыкнуть к сомнительным предпочтениям подавляющей части Империума у него не было. Да и откуда бы?..

Снова замутило.

Конечно, здесь не было ничего такого запредельного и необычного,- мрачно думал Уммидий, отвоевывая себе каждый шаг через переполненный зал:- всего лишь еще одно заведение, куда честные ульеры могут придти выпить, да раскурить в компании пару палочек лхо, под грохот и завывание музыки (ужасающе негармоничной. Но что еще можно ожидать встретить в улье?), а особо желающие – и станцевать под одобрительные крики публики.

Сравнивая свои ощущения, псайкер не смог не отметить факт того, что хоть с момента окончания Схолума и прошло всего ничего, но сейчас он намного острее и тоньше мог ощущать малейшие оттенки в настроениях и сознаниях людей. И тем сложнее ему было заставлять себя находиться среди них. Да и зачем, если заранее можешь сказать, что тебя встретит? А печальный опыт подтверждал, что ничего хорошего от людей не могло придти просто по определению.

Он мельком взглянул на извивавшуюся в многоцветных вспышках прожекторов на невысокой сцене ульерку: ее лицо скрывала гротескная маска птицы. Роскошный плюмаж из синте-перьев, странный, облегающий костюм, полностью имитировавший фактуру перьев, по всему телу. Что-то в этом всем было неправильное, но полуоглушенный обрушившимся на него потоком образов, дознаватель затруднялся так сразу назвать что. Передвижение по залу было ограниченным – большинство присутствующих собрались вокруг сцены, наблюдая за экзотичным представлением.

«Так дело не пойдет»,- подумал Уммидий, и постарался выкинуть на время из головы все эти странности и сосредоточиться на формировании отвода глаз. Приоткрыться варпу – так, на чуть-чуть, едва касаясь обостренными чувствами всебесцветия моря душ…

Сперва ничего не было, и преодоление завесы, отделявшей Материум от Имматериума оказалось на удивление затруднено, хотя, по скромным прикидкам Уммидия, в таком заведении обращение должно было пройти намного легче обычного, учитывая сколько народу тут побывало, и сколько грезило, навряд ли при этом задумываясь о светоче Имперских истин.

Все это время он шагал к едва видневшейся за людскими головами двери на противоположном конце помещения, за сценой. Судя по уловленным образам, через нее можно было попасть наверх.

А завеса – как желе. Растянутое, до положения «лежа» движение, задумывавшееся как прыжок. Но в какой-то момент, Уммидий сам не заметил какой – преграда исчезла. Внезапно. Словно никогда и не было ее. И только тренированный разум псайкера позволил ему удержаться на самом краю, а не ухнуть в сине-фиолетовую бездну.

Благословляя про себя рефлексы, отточенные душегубкой Псайканы, Уммидий с трудом, но подался назад, закрывая «щель».

Псайкер открыл глаза. Закашлялся, хватая ртом сладковатый, буквально пропитанный лхо воздух. Кажется, все это время он не дышал. Кашель потонул в музыке, отзывавшейся противоречивым резонирующим эхом. Показалось, или действительно на несколько секунд, все голоса и другие звуки оставили это эхо, шедшее вразрез с окружением?..

Оглянувшись, он отметил, что стоит практически перед сценой, но, как и задумывалось, на него никто не обращал внимание, маленькая хитрость, надежный как лазган фокус отвода взглядов. Несколько секунд псайкер отстраненно наблюдал за мерцавшими в свете прожекторов перьями на костюме танцовщицы, отдавая должное ее варварскому, но странно притягательному танцу. Восприятие все еще царапало ощущение неправильности в ней, чего-то, в этом гвалте, толпе и переменчивому освящению, упрямо ускользавшему от его внимания, но дознаватель быстро отвернулся, вспомнив о своей первоочередной цели.

Хоть отвод глаз удался,- признал он, с некоторым отвращением вспоминая, какое представление только что устроил. Придержал плащ, что не зацепиться за чью-нибудь аугметику, и пошел дальше сквозь толпу, мысленно коря себя за неосторожность.

«Никогда еще со мной такого не было,- мрачно думал псайкер.

Кто-то задел его рукой по лицу. Уммидий отшатнулся. Тактильный контакт всегда причинял ему боль, а в этом месте… усилием воли, он успел по большей части заблокировать ощущения, успев только мимолетно удивиться – окружавшие его люди находились словно бы под каким-то воздействием. Экстаз, отметивший их души, был таким ярким, что наводил мысли о наркотическом опьянении.

«Хочется надеяться, что это не какой-то побочный эффект от сыгранной со мной шутки варпа»,- думал он, пробираясь вперед еще решительней, выставив перед лицом руки в перчатках, чтоб не дай Император, его еще кто-нибудь коснулся.

Сквозь голоса и музыку донесся чей-то искаженный пощелкиванием, заразительный смех.

Уммидий рефлекторно обернулся.

Смеялась танцовщица, прекратив свой танец. Ее вычурная птичья маска была направлена в его сторону. Псайкер мог поклясться на аквиле, что его варповство действует, и ближайшие полчаса или около того, его присутствие будет неощутимо, но…

Дознаватель не смог отделаться от неприятного ощущения, что смотрят – на него.

Стиснув зубы, Уммидий развернулся, и ускорил шаг.

«Наверно, обкурилось чем-то,- с неприязнью подумал он.- Вот кто настоящие психи...»

Наконец, не без приключений, но он достиг границы занятого людьми пространства, и вывалился прямо перед заветной дверью. Рядом с ней никого не было.

Напоследок оглядевшись, Уммидий отметил, что вокруг все без изменений, а девушка на сцене по-прежнему развлекает публику, только уже начала что-то петь, Уммидий быстро шагнул к двери. Дернул за ручку.

Заперто.

Приложил устройство к замку, подождал, пока на темной поверхности не загорится огонек. Убрал мультиключ, и открыл дверь, так же быстро проскользнув внутрь.

Надо заметить, что еще когда он начал свое продвижение сюда, его не отпускали сомнения в правильности происходящего. Очень уж хотелось надеяться, что потом не придется о чем-то пожалеть.

Второй этаж встретил Уммидия пустым коридором, вереница дверей по обеим его сторонам, ведущих в отдельные кабинеты и спальные ячейки для постояльцев. Подтверждая первое впечатление, его разум не смог ощутить на этаже чье-либо присутствие. Похоже, все были внизу. Даже в том самом номере (чем ближе Уммидий подходил к нему, тем отчетливей осознавал, где его цель): никого.

Все складывалось просто идеально. Даже слишком. Случайность, удача, благоволение Императора… или чересчур откровенная ловушка.

Рука псайкера сама собой потянулась к горошине вокса в ухе. Насколько Уммидий знал, Стейнар – кадианец (и этим про него все было сказано) – пребывал сейчас в том же подсекторе яруса, что и он.

Но все объяснения случившемуся, которые Уммидий так сходу мог озвучить – шел по улице, внезапно свернул в салун, там затронул варпом всех вокруг, ну а в довершении всего вломился в чужую ячейку – выглядело как-то совсем неподобающе. Вернее, очень даже подобающе. Для варпового психа, каким тебя по факту все считают!

Уммидий вполголоса помянул варп и яйца ксеносов.

Самый тот раскладец, чтоб вызывать, прося о помощи! Хорошо хоть не взывать…

Ему пришлось еще раз воспользоваться мультиключем, чтоб открыть дверь. Но то, что псайкер увидел за ней…

Без колебаний, он протянул руку к воксу.

Томительные секунды ожидания. Хриплый голос, невнятно буркнувший что-то.

- Стейнар? Это Уммидий. Я нашел подтверждения моральной угрозе. Нет, активных проявлений нет. Адрес…
Как и следовало ожидать, кадианца как варпом подхватило. Нет, совсем не в том смысле, что унесло в неизвестно направлении, но на хроно Уммидия не прошло и одиннадцати минут, как с того конца коридора, откуда и пришел псайкер, послышались тяжелые шаги. Но еще раньше Уммидий смог ощутить знакомое присутствие кадианца. Точнее, звуков его разума, но не тела: ветеран многих боев, экс-гвардеец, а ныне доверенный боевик своего господина, он все же не смог избежать также и множества ранений, в итоге сделавших Стейнара (на скромный взгляд псайкера) слишком похожим на киборга. Насквозь боевого и опасного, что твой маленький дредноут.

- контактов нет?- металлические нотки синтеголоса.

Уммидий кивнул. Все это время он стоял в коридоре, у приоткрытой двери и сканировал окружающее, стараясь уловить даже самые смутные отголоски. В коридоре было множество следов-отражений – в особенности от пола – но не в комнате. Ячейка в этом плане была девственно пуста. И неестественно: словно бы подчистил кто.

- Ни души. Император смотрит на нас. Но посмотри, что я нашел,- псайкер отошел в сторону, махнул рукой:- здесь, судя по всему, хотели провести вызывание…- тут мордианец запнулся на полуслове.

«Своя свояка…»- по-машинному четкая мысль Стейнера.

Уммидия передернуло. Но он взял себя в руки и привычно сделал вид, что ничего не слышал. Отвел взгляд: привычно, не значит легко…

- Нда? И как же ты обнаружил это?- кадианец смерил его снисходительным взглядом.- Туда заходил?..

Говоря это, Стейнер прошел мимо него, заглянул в комнату. Уммидий заметил дуло одной из многочисленных пушек кадианца, торчавшее из рукава его плаща.

- провидение Императора направило меня,- псайкер решил ответить кратко.- Нет, я ждал тебя.

Кадианец хмыкнул. Уммидий знал о той неприязни, что Стейнер испытывал к нему. А также то, что его считают бесполезным, и даже опасным придатком к устоявшейся за десятилетия свите инквизитора, понимал прекрасно. Даже не слыша их мысли, догадаться по всему остальному не составляло труда.

- Тогда иди сюда. Посмотрим, что ты тут нашел.

Под его взглядом (и дулом автостаба) Уммидий послушно направился к нему, прошел внутрь.

На первый взгляд, спальная ячейка не представляла из себя ничего особенного, стандартная конструкция, стандартный же набор обстановки, но… Пол ячейки был исчерчен сложным узором, выполненным чем-то темным, наводя мысли на засохшую кровь. Даже особо не приглядываясь, Уммидий смог узнать подрагивающие от скрытой мощи символы, обращенные к кому-то из владык варпа.

Любопытно, к какому?- подумал псайкер, не без дрожи отводя взгляд. Особой силы в узоре не чувствовалось, не считая напряжения в ключевых его точках, но даже с такими незаконченными структурами шутки могли быть ой как плохи.

Но в остальном ячейка как ячейка,- Уммидий скользнул взглядом по не заправленной кровати, темному силуэту шкафа в углу… Стол у окна, занятый сейчас какими-то тряпками, пара стульев…

Он двинулся к окну, аккуратно обходя темные линии на полу. Подошел к столу, чья поверхность была полностью скрыта ворохом темной, с металлическим отливом синтеткани. Приглядевшись, он заметил маленькое черное, с синим отливом перо, лежавшее поверх складок, почти полностью терявшееся на фоне материи. Немного поколебавшись, и поразглядывав находку еще несколько секунд, псайкер все же протянул руку, и осторожно взял перо за стержень. Черная синтекожа перчаток почти полностью сливалось с цветом оперения. Это ли, или что иное, но тут Уммидию почему-то вспомнился костюм танцовщицы внизу. Может, это комната принадлежала ей?

Где-то за его спиной послышались шаги – увидев, что псайкер вошел, и с ним ничего не случилось, кадианец прошел следом.

Уммидий покрутил перо в пальцах, размышляя. Эту догадку следовало проверить, особенно учитывая то, насколько подозрительно вела себя та ульерка.

Но риск, риск, риск…

Псайкер вздохнул, слушая, как Стейнер перетряхивает что-то за его спиной. Сдвинул ткань. Чистая пластиковая поверхность. При более пристальном рассмотрении оказалось, что в руке псайкер держал какую-то накидку. Когда же дознаватель поднял ее, желая повнимательней рассмотреть, из кармана вывалился серый прямоугольник инфопланшета.

- Снейтер..- осторожно позвал он.- Посмотрите сюда…

Шаги. Обжигающе яркая мысль: «Благословлен будь Император, любимый всеми.

Да направит рука Его нас и впредь против еретиков и врагов Его»

Уммидий, не глядя, положил накидку обратно на стол. Мысли метались в его голове вспугнутыми крысами: «Инфопланшет? Да еще с данными?! Удача ли от Императора? Или оставлен специально?! Но… но как они могли знать?! я же сам и не предполагал, что окажусь тут! Да и вокруг все как вымерло… подозрительно. Или же это просто потому что нам везет?!.»

- Уммидий!- его резко тряхнули.

Псайкер сфокусировал взгляд, отстраненно думая о том, что если сейчас будет нападение, он же не сможет даже никак ответить. Из всех сил, которыми он располагал, на эту цель годились разве что использование прорицания, то есть банальное убегание от опасности за секунду до нее, или же психический крик, могущий как оглушить все вокруг, так и в редком, но от этого не менее невероятном случае – и его самого.

- Я в порядке,- пробормотал Уммидий, отстраняясь.- Прости, задумался.

«Знаю, как вы, варповы отродья, думаете. Сперва стоите, столбами, о высоком мыслите. Пока какая погань с высокого не вылезет, и не устроит локальный п..ц всем и вся»

- нам пора уходить,- тем не менее, сухо сказал Стейнер, прожигая стоявшего перед ним псайкера подозрительным взглядом.- Давай, пошевеливайся, пока нас никто не засек. Не гоже испытывать милость Императора дольше его терпения.

Псайкер кивнул, и поспешил к выходу. Он не оглядывался, зная, что кадианец намного лучше его представляет что делать, и если сказал «уходить», то явно уже сделал тут все, что возможно.

- быстрее!- не замедлил окрикнуть его Стейнер, когда Уммидий опять замедлился, осознав, что до сих пор сжимает в правой руке перо, теперь изрядно помятое…
Нормально рассмотреть находку он сумел только потом, когда они (четверо дознавателей) уже сидели на корабле, ожидая, пока тот довезет их до дрейфовавшего на орбите крейсера инквизитора.

Как и обычно, Уммидий сидел чуть в стороне от остальных. Вытащил из кармана потрепанное перо, положил его себе на колено. Оно было где-то сантиметров пять длиной, с черным мягким оперением, не утратившее и сейчас своего пронзительно-синиего блеска. Уммидию не терпелось раскрыть тайны «безликой» комнаты, но ни смотря на это, псайкер медлил, помня о том, где было найдено это и, соответственно, той опасности, кою могла принести эта затея.

- Стейнер…- нерешительно позвал он.

- Чего тебе?

Кадианец приподнял голову от очередной своей пушки, которую сосредоточенно разбирал, шепча под нос соответствующие литания. Псайкер некоторое время с любопытством разглядывал вороненый корпус ствола, украшенный аквиллой и черепом, гадая, как оно могло называться. В оружие Уммидий разбирался плохо.

- Я хочу провести одну вещь. Посмотреть в память предмета. Последи за мной, если что, ладно?

Подумав, Стейнер кивнул. Уммидию не понравились кровожадные нотки, мелькнувшие в мыслях боевика.

«Очень надеюсь, сейчас не произойдет ничего такого, за что бы ему пришлось меня убить»,- попытался утешить себя псайкер. Нервно усмехнулся.

И снял перчатку, осторожно коснувшись самыми кончиками пальцев пера.

На мгновение Уммидию показалось, что сквозь его пальцы прошла молния. Образ, настолько великий, что заполнил собой все. Его разум, его душу, кораблик, всю эту вселенную…

Слова, произнесенные вкрадчивым шепотом со странными, пощелкивающими нотками в нем, едва проскальзывающие на периферии чувств: «ты же, кажется, хотел узнать этого бога?»…

И образ принял форму, словно вода заданный ей объем: форму исполинской спирали, странно распятый на плоскости завиток с каплей-точкой на нем.

Незримые скрепы разума псайкера затрещали, угрожая выплеснуть охватившее его психическое безумие наружу, и неизвестно, чем бы закончилась эта история, если бы не Стейнер, все это время краем глаза наблюдавший за странно притихшим псайкером. С его точки зрения ничего хорошего из этой затеи не могло было выйти принципиально. Он толком не знал даже, что задумал Мозг, да и не хотел, по большей части, знать. И когда Уммидий начал странно дергаться, а вокруг него в воздухе поплыли призрачные голоса, своим шепотом вселяя иррациональный ужас, кадианец больше не стал ждать.

В конце концов, он давно уже лелеял в мыслях сделать это, а тут как сам Император подгадал! Прицельный удар прикладом по черепу отправил Уммидия в нокаут: псайкер только всхлипнуть успел.

- Видий недоволен тобой,- стало первым, что услышал псайкер, когда очнулся. Словно говоривший все это время терпеливо дожидался того момента, когда его слова стали бы услышаны.

«Варпого отродье! Пристрелил бы, да не мое ведь, и патронов жалко…»

Чужая бессильная злость обожгла сильнее удара.

Уммидий застонал. Его голова раскалывалась, кость от кости, и каждый нерв горел, как в огне…

Веки псайкера дрогнули. Он тут же зажмурился: по зрачкам резанул показавшийся нестерпимо ярким тусклый корабельный свет.

- Очнулся, вы только посмотрите на него!

«Жаль что не сдох. Ничего, Император мне даст второй шанс на него»

Уммидий попытался сосредоточиться на медитации, но получалось с трудом: было нелегко одновременно и преодолевать боль, и отгораживаться от ярости кадианца.

Император, неужели я настолько в его глазах заслуживаю смерти? Я же не сделал ничего…

Псайкер попытался сосредоточиться на тех последних мгновениях в своей памяти, перед тем как ослепляющая боль не затопила сознание уступая после себя место беспамятству. Но ничего не выходило.

-… не выходи из каюты, это приказ инквизитора. А будешь выеживаться…

«…пристрелят, как варпового выблядка,- заученно додумал псайкер, и отважился на то, чтоб осторожно кивнуть, показывая что все запомнил, понял и осознал.

Стейнер хмыкнул, это и эхо от его тяжелых сапог еще надолго оставили Уммидия морщиться от спазма, заново простраивая хрупкие заслоны своей медитации.

Прошел час или больше, но постепенно боль сдала свои позиции, ушла. Он кропотливо восстанавливал свою энергетику и думал, думал, думал…

Милорд Видий был пуританином, и порой любил с гордостью упомянуть о том, что он никогда не запятнал себя использованием псайкеров «в деле». Астропат, доверенный навигатор, и… сам Уммидий, не столь давнее «приобретение» инквизитора. Сила его дара, равно как и рекомендации наставников Схолума обратили тогда внимание милорда Стронца на только-только закончившего свое обучение телепата. Инквизитору тогда нужно было Великое гадание, а ответы, которые должны были раскрыть Имперское Таро, он желал, чтоб исходили из рук человека, с одной стороны, не посвященного в дела Ордосов, с другой – которого не жалко было пустить в расход в случае чего.

Санкционированный псайкер в этом смысле идеальный вариант: ревностное служение Императору – хорошо, а его смерть – так еще лучше.

Слухи о методах инквизиции ходили разные, страшные в основном. Уммидию не нужно было много времени, чтоб понять отношение Стронца к себе подобным. Смерти (и неизбежного за ней перехода в варп) он боялся, но, пожалуй, еще больше, чем даже варпа, Уммидий боялся стирания. И два года назад, хотя порой псайкеру казалось, что эти годы растянулись на вечность, Уммидий постарался сделать все, чтоб доказать инквизитору свою полезность.

Даже получилось – если учесть то, что он еще жив. Смотреть ближайшие вероятности, связаться с кем на расстоянии, с тем же астропатом на орбите – всегда пожалуйста, и даже немного больше.

Но Уммидий знал: случись что, и им пожертвуют без зазрений совести. Боялся, хоть и стыдился своего страха. Бесспорно, смерть за Империум почетна, но…Еще больше дознавателю хотелось жить. Просто жить, без вечной подозрительности, косых взглядов и плевков в спину, ненависти, инквизиторским мечом нависшей над ним… и еще многого, многого другого.

Иногда Уммидий позволял себе помечтать, что было бы если Империум был иным. Среди послушников Псайканы шепотом переходили из уст в уста легенды, услышанные кем-то и когда-то, что тысячелетия назад, в эпоху Технологий, псайкеры обладали равными правами с остальными гражданами государства Терры.

Дознаватель усмехнулся в темноту. «Вот уж действительно,- подумал он,- это были воистину темные времена с точки зрения сегодняшнего имперца. Подумать только – доверять опасным мутантам жить не в резервациях и без расстрельной команды за спиной! Ай-яй-яй… как можно-как можно.»

Мечты – утешения слабых, говорила одна из догм экклезиархов. Да и сам Уммидий прекрасно осознавал всю иллюзорность своих мечтаний. Сегодняшнее отношение к псайкерам было ожидаемым последствием эпохи Раздора, и тех ужасов, что творились в то время их руками.

Но как ни старался Уммидий заглушить этот голос, порой он не мог хоть немного не помечтать на тему «ах если бы…»

Если бы он родился «глухим», без проклятого дара… или не было предубеждений, превративших почти всю его сознательную жизнь в ад. Или…

На такой мысли он уснул.
«Это сон, всего лишь страшный сон,- как мантру, повторял про себя сновидец, склонившись над небольшой металлической раковиной в гигиенической комнате.- В конце концов, должны же у меня быть просто сны?»

Но липкий ужас возвращался, не отпуская, всякий раз, когда он невольно касался в мыслях образов приснившегося. Раза два или три, пока Уммидий, наконец, не подставил голову под струю холодной воды, надеясь, что это возвратит ему ясность мыслей (вода… истинная роскошь на космическом корабле, но ничуть неудивительная для корабля инквизиторского).

Уммидий потер виски, пытаясь вернуть себе душевное равновесие.

Перья,- вдруг вспомнил он,- там было много перьев, и… глаз.

Перед глазами снова промелькнули образы того жуткого места: открытая галерея, узкая и длинная, с потолком, теряющимся в высоте. Радужное, мягкое мерцание покрытия стен, многочисленная инкрустация вкраплениями – драгоценных камней, чаще всего круглой формы.

Привлеченный блеском, Уммидий подошел к ближайшей стене, протянул руку, гадая, что это могло было тут пущено на декор. Пальцы потонули в мягком, пушистом… оперении?

Псайкер в ужасе отдернул руку. Отшатнулся.

Тысячи зрачков перекрестили на нем свои взгляды, из тысяч камней-украшений, изучая, насмехаясь и угрожая…

Уммидий резко откинул назад голову, перестарался: затылок ожгло ударом.

Перед глазами поплыло, проявились, кружась, белые искры.

Псайкер протянул пальцы к затылку, морщась от боли. «Это ж надо так было…»- подумал он, отстраненно удивляясь своей неуклюжести. Прежде за собой такого он припомнить не мог.

Осторожно обернулся, чтоб посмотреть, обо что же его приложило.

Полка. Широкая, стальная, со многими креплениями. Стопки чистой одежды на ней. И темное пятнышко крови, на углу, в том месте, где он приложился затылком.

Псайкер застонал, не в первый раз уже за сегодня думая о том, что день определенно не задался. И уже собирался пойти до аптечки обработать ссадину, как взгляд его зацепился за что-то темное на полу.

Он наклонился, борясь с головокружением, поднял.

Маленькое черное перышко, совсем как то, что он нашел в ячейке. Перепачканная в крови ость.

Уммидий тупо посмотрел на находку, соображая, как это могло тут оказаться. Мысли путались. Перо выскользнуло из пальцев, словно его и не было.

Он сморгнул, посмотрел на запачканную в крови ладонь.

- Это мне сниться,- пробормотал Уммидий.- Наверно, да…

Псайкер пошатнулся, и направился прочь.

-Это все от усталости,- продолжал думать он.- Когда проснусь, мне станет легче…

С такими мыслями Уммидий добрел до койки. Аптечка так и осталась лежать в углу, рядом с осколками стеклянной подставкой для Таро, ненароком разбитой им сразу при пробуждении.
Телепат и провидец, он не был боевиком. Скорее сновидец… лучше всего ему давалась именно эта грань искусства, да еще филигранно точное умение «духовного выстрела», позволявшего, если взглянуть в варп, в краткие мгновение инстинктивно нащупать из миллионов вероятностей ту единственную связку последовательности возможного, нужного ему. Но Уммидий не любил пользоваться этим даром: ведь всякий раз, когда он применял это и всматривался в варп, его не оставляло чувство, что и варп смотрел на него.

Как и тогда… как и сейчас.

И потому, когда ему приказали сопровождать ударную группу, он сперва даже опешил от неожиданности. Не надо было быть телепатом, чтобы суметь прочесть в голосе милорда Видия, и во взглядах остальных дознавателях, расчетливость и равнодушие к тому, кого видят в последний раз. Сомнения в том, что Воля Императора позволит навлекшему на себя подозрения псайкеру жить завтра, тогда как уже сегодня Ему угодна героическая смерть своего слуги.

Но это понимание, против ожиданий, принесла Уммидию скорее облегчение, нежели что иное.

«Все, отмучился,- думал он,- Больше не придется трястись за свою шкуру, выслуживаться перед инквизитором, и мучительно думать: как расценят остальные твои поступки, не сочтут ли подозрительными, со всеми вытекающими с того последствиями?..»

В какое-то мгновение Уммидий даже поймал себя на мысли, что неплохо было бы и дальше не тянуть с приговором. Но в следующее же мгновение он устыдился. Не гоже сдаваться заранее, а смерть здесь и сейчас вряд ли даст что-то, кроме бездарно потраченных патронов. И одной-единственной жизни, служившей Императору абы как, без должного рвения, а затем канувшей в тот же варп, откуда пришла.

Усилием воли Уммидий подавил новый тяжелый вздох, и с тоской уставился на экран ауспекса, наполовину скрытый сейчас широкой спиной сидевшего впереди аколита. Прибор, а так же его чувства, подсказывали псайкеру, что цель их полета уже близко. Скоро, совсем скоро они покинут тесную кабину флаера, и спустятся вниз. В самые глубины улья, к галереям старого перерабатывающего завода, где, по тем сведениям, которые удалось собрать, притаилось само зло этого мира.

Уммидий прикрыл глаза. Черное, и, вне сомнений, страшное зло, искоренить которое – долг каждого верного гражданина империи. Но почему-то сейчас псайкер не чувствовал в себе никакого вдохновения на этот счет. Вообще ничего – кроме тоскливой уверенности в том, что ему совсем не хочется в ближайшие часы умирать в темных, зловонных переходах подулья.

Прозвучал сигнал высадки. И вместе со всеми, дознаватель отстегнул ремни, встал, выражая общую готовность служить Императору, охраняя Его Трон…
«Ошибка, здесь точно закралась какая-то ошибка,- повторил мысленно Уммидий, оглядываясь.- Лицееда мне на голову, если я не прав!»

Всплеск злости, вызванной накатившим отчаянием. Снова коротко окинул взглядом замкнутые, суровые лица бойцов прикрытия. Прикрытия, ха!.. Свет Золотого Трона, расстрельная команда была бы и то искренней, чем они!

«Мы не выживем»,- снова шевельнулась в голове трусливая мысль. Их слишком много, нас мало, так же, как малочисленно и наше оружие. Но кто-то все равно должен первым вызвать на себя огонь.

Псайкер сглотнул, повторяя мысленно литанию Спасения. Обычно, это придавало уверенности. Обычно – но не сейчас. Даже привычные слова молитвы не смогли прогнать темное предчувствие из его мыслей.

Собравшись с волей, Уммидий посмотрел на кадианца, на его людей – еще четыре человека за ним, у стены. Тот повернул голову, почувствовав взгляд.

Псайкер отрывисто кивнул ему, показывая, что готов.

«Ну, наконец-то,- подумал кто-то из аколитов.- а то у меня спина устала стенку тут полировать».

«Слава Императору, надерем еретикам их задницы, самое то время обмыть новую пушечку, духи оружия любят кровь врагов Императора, а я хочу, чтоб моя девочка служила мне вечно».

Все это Уммидий слушал краем уха, заворожено наблюдая за тем, каким уверенным жестом Стейнер выдернул чеку из гранаты, высунулся на мгновение из-за угла, швырнул. Мучительно медленно протекли, отсчитывая последние мгновения затишья, секунды…

Взрыв. Уммидий отлепился от стены, развернулся, побежал, туда, где колебаниями в варпе, расходились отголоски чьих-то смертей, на ходу собирая свою волю в незримый, отточенный клинок.

Он не хотел умирать, но и свою жизнь не собирался отдавать задаром даже соратникам.

То, что последовало после – слилось в памяти в сплошную череду взрывов, криков боли умиравших еретиков, и общего ощущения непрекращающегося кошмара: чужие ощущение всегда воспринимались телепатом совсем как свои собственные, а в условиях боя, это оказалось особенно невыносимым. Приходилось собирать всю волю, чтоб не поддаться опалявшим сознание всплескам агонии, и действовать, игнорируя то, от чего он не мог отгородиться, хоть и старался сделать это всей душой.

По плану, им нужно было сыграть отвлекающую роль, и в лоб атаковать собрание культистов, пока Видий с остальной своей свитой заходил с тыла. А что может привлечь внимание хаоситов больше, нежели отданный им на поживу псайкер?

Пока что Уммидия спасало только то, что он мог избегать опасности, уходя в сторону за секунду до выстрела, но это не могло продолжаться долго.

Звуки боя с той стороны древнего купола показали, что инквизитор так же включился в охоту, сразу перевесив чаши весов на сторону лоялистов.

В идеале, их часть операции должна была перекрыть (взорвать) все коридоры с этой стороны, отрезая еретикам путь к отступлению. Но за прошедшие минуты Уммидий мог насчитать уже несколько вариантов того, что способно было помешать выполнить им поставленную свыше задачу. «Сейчас или никогда»,- подумал псайкер, отчетливо ощущая, как дрожат, посекундно меняясь, вероятности.

К нему уже приближалась, размахивая оружием, группа культистов. У одного из них он заметил что-то подозрительно смахивавшее на огнемет, что еще более добавило псайкеру прыти.

Уммидий отшатнулся, заблаговременно пропуская мимо себя выстрел из лазгана. Бросил последний взгляд на таймер прикрепленного им только что к стене устройства взрывателя. И кинулся прочь, на ходу устремляя свое сознание в варп, позволяя своему телу инстинктивно подстраиваться к наилучшей вероятности для выживания.

«Только бы уцелеть…»

Взрыв.

Снова прогремел взрыв, прокатившись дальше, по обширной галерее старого купала. Уммидий еще успел запоздало подумать, как бы это не вызвало ульетрясения, как прозвучавший где-то над ним голос вымел из его головы все мысли:

- Так, говоришь, ты был бы не прочь изменить Империум?

А теперь,- подумал псайкер, в панике пытаясь как-то собраться:- молюсь. Спешно молюсь Императору.

Его мысли заглушил смех существа. Заразительно громкий, с отчетливыми пощелкиваниями

Уммидий несколько секунд смотрел на спину девушки – черное шелковое оперение, ниспадавшие на плечи лазурно-синие головные перья, широкие, с фиолетовой «сердцевинкой», чем-то напоминавшие павлиньи. И быстро отвел взгляд.

Когда-то – еще совсем недавно – он думал, что жизнь прирученного мутанта инквизиции невыносима, он не знал с чем сравнивать. И как ошибался.

Оказалось, что хуже роли прирученной имперцами твари варпа, может быть только участь имперца, прирученного мутантами хаоса. Хотя следовало бы догадаться. Вот только о таком Уммидий никогда как-то и в голову не приходилось задуматься. И прирученным он себя не считал. Но и не видел пока способов вырваться из лап культа, к сожалению.

- Ну что опять не так?- певучим голосом осведомилась Дженна, повернувшись ко мне. Она всегда говорила таким голосом, чем-то похожим на птичий щебет, всегда, пока не начинала говорить от лица Шауга, мерзостного демона хаоса.

Смуглая кожа, «птичий» греческий профиль, темные глаза, яркий блик радужки.

Псайкер сглотнул, снова отвел взгляд. Откуда он мог тогда знать, что танцовщица, встреченная им в «Веселом гвардейце» окажется одной из верхушки культа, если не сказать чем похуже?.. Где вообще были его глаза, если там он смог проглядеть то, что ее костюм был вовсе не костюмом, а отметены варпа на заведении – это не просто отпечаток сильных эмоций, и долгая память строения, а нечто много большее?

Они все еще находились в подулье, хотя сейчас это никак не ощущалось – этот сокрытый купол, был переоборудован по последнему слову (кхм, если это можно так сказать) имперской техники, и пригоден для жизни так же, как и шпили высоко вверху.

Дженна подошла: невысокая, гибкая. Минимум одежды, пурпурный платок, повязанный на манер тоги, полупрозрачный, он скрадывал ее фигуру, волочился по полу вторым шлейфом. Роль первого играл веер ее хвоста, сейчас сложенного: расширявшийся книзу неправильный прямоугольник из громадных прочных перьев того же «павлиньего» окраса, что и оперение ее хохолка.

Уммидий не знал наверняка, но, по своим наблюдениям, осмелился сделать предположение, что эта культистка не была псайкером в том классическом понимании этого слова, скорее всего какая-то младшая сила хаоса, одно из многочисленных отродий своего хозяина, по неизвестной причине сумевшее занять это тело. Хотя тут у псайкера были подозрения, что тварь могли впустить и добровольно. С этих культистов станется провернуть и не такие безумства, находящиеся за приделами понимания, да и просто немыслимые с точки зрения любого нормального человека.

Псайкер сидел, ссутулившись, на полу у стены. После боя на старой фабрике от его плаща остались одни лохмотья, вместе с ним погибло и кое-что из его снаряжения. Он молчал уже об оружии. Да и не было у него ни серебра, ни знакомого механикума под рукой, чтоб можно было отлить пулю с литаниями изгнания, единственное, способное сразить эту тварь.

- Уммидий, ты нахохлился сейчас, как маленький совенок,- мягкий, располагающий к себе голос.- Может ты что-то хочешь? Скажи, возможно, я сделаю это.

Дженна присела на пол перед ним, подобрав под себя покрытые серой с фиолетовым отливом чешуей, голени. От ее бесстрастного лица веяло дружелюбием, но псайкер знал, что на самом деле это ложь. Очередная коварная уловка врага, для того что б завладеть его душой, и свести с ума, или сделать еще что-то не менее противоестественное. Уммидий прекрасно понимал, что она знает про его страх, который псайкер испытывал по отношению к ней. Знал так же и то, что это ее забавляло.

Но, тем не менее, он не мог найти объяснения некоторым странностям ее поведения. Иногда его не отпускало ощущение, что Дженна… опекает его? Или играет?

Его Пси не было заблокировано, и благодаря тому Уммидий всегда знал, в каком настроении его тюремщица.

Отодвинулся ближе к стене, смотря на нее с холодным презрением. «Еще издевается…»

- Мне не нужно от тебя ничего, мерзость варпа,- процедил негромко сквозь зубы. Это был не первый подобный диалог за последние дня два:- Но если ты настаиваешь… В таком случае, отпусти меня.

Насмешливый взгляд.

- Я птенец нашего господина, а не мерзость,- терпеливо объяснила она. Протянула руку, желая коснуться его головы своей серой чешуйчатой рукой, больше напоминавшей сухую птичью лапку, нежели человеческую кисть. Уммидий попробовал увернуться – пальцы Дженны только скользнули по его волосам. Та рассмеялась, совсем по-птичьи сощуривая глаза:- и ты им станешь. А возможно, если Варп будет благоволить к тебе, побываешь даже в Соколином гнезде, владении нашего господина, что в Великом Оке.

Уммидия от описанной ему перспективы передернуло.

«Ни за что».

- Ты повторяешься. Все вы повторяетесь…

Следующие дни Дженна почти не трогала его, занятая своими делами. Судя по данным, показываемым чудом уцелевших хроно на руке Уммидия, нередко покидая его на срок больший, нежели полдня. В его распоряжении оказалась эта ячейка и смежные помещения. Кладовка, жилая комната, пара пустых, но носивших след явного варповства.

Первое время он едва ли не на зуб попробовал, простучал и прощупал чувствами все, что мог, и до чего удалось дотянуться, но… Кем, а дурой Дженна не была. И не оставила своему пленнику ни малейшей возможности для побега. Обстановка жилой комнаты из стандартного набора, пустые контейнеры, и контейнеры, ни к чему не годного, для нужд Уммидия, хлама. Контуры заклинательных комнат были запечатаны надежней литаний закрытия варпологов, а незримая стена, преграждавшая ему выход через единственный коридор, ведший отсюда, осталась неповрежденной, ни смотря на все его ухищрения.

Уровень и мастерство, с которым были сплетены потоки в этом варповстве, были таковы, что о каком-либо противостоянии с этим можно было разве что мечтать.

Оставшееся время псайкер либо проводил в размышлениях, пытаясь отыскать хотя бы намек на возможность вырваться из этого кошмара, либо спал, но в этом случае сны его были темны и лишены привычного многоцветия провидческих грез варпа, или же наполнены фрагментами из событий недавнего прошлого. Проклятый демон с повадками попугая, в них снова смеялся над ним.

- Уммидий,- кто-то тряс его за плечо:- бессовестный совенок, кто позволил тебе лежать на моей кровати?

Он нехотя приоткрыл глаза.

Дженна. Ну кто еще?

- Что тебе надо?- псайкер сел, отодвинулся подальше от сидевшей почти вплотную к нему колдуньи.

Та ласково пожурила, погрозив чешуйчатым пальчиком.

- Совенок, если тебя оставили одного, то не из расчета, что ты будешь наглеть. А я-то думала вас в Псайкане учат вежливости в первую очередь. Да и… не только тому.

Псайкер вскочил, отступил на шаг, набирая дистанцию.

- Тебя это не касается, отродье! Что тебе от меня надо?!

Дженна непринужденно рассмеялась. Провела руками по покрывалу, расправляя ткань.

Как ни прискорбно, но про себя Уммидий вынужден был признать, что да, перепутал. Стандартные конструкции на то и стандартные, что дизайн у них абсолютно одинаков. Мысль о том, что он лежал на месте этого, заставила его передернуться от отвращения.

Культистка неторопливо поднялась.

- Я? Я хочу, чтоб ты сейчас посмотрел для меня в варп, сновидец. Не бойся, просто скажи мне, что ты там видишь?

Уммидий отступил на шаг.

- Я не стану…- сглотнул,- я не стану вам подчиняться, и что-либо делать.

Движение, с которым она оказалась напротив него, он не успел уловить. Рука колдуньи мимолетно коснулась его лица, мазнув по переносью и рефлекторно сомкнувшимся векам.

На мгновение, ему показалось, что в голове взорвалась бомба, всплеском жгучей боли пройдясь по нервам, оставившей его оглохшим и ослепшим.

Уммидий упал на колени, схватившись руками за лицо.