Туменбаши Аттила встречает караван с данью

58.Туменбаши Аттила встречает караван с данью

Снега в этом году было мало, на полях и лугах виднелась во многих местах прошлогодняя жухлая трава. Постоянно дул холодный ветер с запада, нагоняя густые облака. Скоту здесь, в левобережной пойменной низине Танаиса, было очень хорошо, не требовалось даже разбивать тонкую снежную корку. Третий день подряд с утра туменбаши Аттила вместе со знахарем Айбарсом уезжали на север, где через один конский перегон нес свои неспешные воды левый приток многоводного Танаиса – стремительная Сакмара³⁹². На берегах этой речки двое гуннских сенгиров искали и никак не находили в тальниковых зарослях гибкие нетолстые стволы для изготовления тренировочных луков для маленьких сыновей хана, семилетнего Эрнака от средней жены Сванхильды и шестилетнего Денгизиха от старшей ханыши Эрихан.

Это были одни из тех редких спокойных дней для хана-соправителя Аттилы, которые не были заполнены повседневными заботами по управлению и поддержанию порядка в огромной восточной части степной державы.

Оставив охранную десятку поодаль, оба высокопоставленных родственника: дядя сабир Айбарс и племянник хуннагур Аттила – спешивались и, стреножив своих подседельных иноходцев, удалялись в сторону берега Сакмары к виднеющемуся безлиственному зимнему тальнику. Но в дороге останавливались, увлеченные беседой. Шаман Айбарс обычно размахивал руками, утверждая свою точку зрения. Сегодня оба высокородных собеседника избрали темой разговора немаловажный вопрос «что есть богатство?», видимо, навеянный ожиданием каравана с драгоценностями.

– Конечно, настоящее богатство для степного гунна – скот. И чем его больше, тем кочевник богаче, – убеждено говорил опытный сабирский шаман, – но вот беда, это зажиточное состояние преходяще, скот стареет, мы его забиваем и поедаем, его могут задрать хищники, он служит у нас средством для обмена и для покупки, к примеру, жены, и потому его количество может уменьшаться. А золото же, тенге и тийины³⁹³ можно сохранять вечно и покупать на них все необходимое себе. Но вот еще беда, если не будет скота, то на эти тенге ничего нельзя будет приобрести. Ведь само золото и тийины не годятся для еды. Значит, около золота должен быть обязательно скот, который можно покупать. А иначе и тенге не надо нипочем.

– Мне, однако, рассказывали в Руме, что во время единственной его осады германцами-вестготами во главе с их ханом-конунгом Аларихом свыше тридцати лет тому назад там за городскими стенами был такой большой голод, что даже поедали мертвечину. И в это же время предприимчивые германцы предлагали для продажи голодающим зерно, но по очень высокой цене. Много богатых румийцев предпочло голодную смерть, лишь бы не платить лишние тенге и тийины за такое продовольствие. Значит, для людей, а именно, для румийцев, золото значит больше, чем даже собственная жизнь, – хан Аттила от негодования даже сплюнул на землю вправо от себя и растер плевок носком правой чисмы³⁹⁴, чтобы не оставлять свою частичку (а ведь плевок – это часть человека) злым духам – албысам.

– Да, Рум очень богатый город, – согласился старый знахарь сабиров и главный шаман восточного крыла Айбарс, – но именно там это проклятое золото имеет огромную власть над людьми, которая простирается до того, что алчный человек добровольно лишает себя жизни, предпочитая умереть от голода, но лишь бы сохранить и владеть этим желтым металлом. Еще два поколения тому назад наши благородные гунны были полностью свободны от ужасной власти золота и тенге, а сейчас я такое утверждать не могу, так как наши кочевники уже втянулись в накопление круглых металлических золотых и серебряных тийинов. Но в любом случае, у нас никогда не может быть своего драгоценного металла. Ведь мы его сами из земли не добываем, а обмениваем на скот или же захватываем в боевом походе – это все же накладно, и потому у нас не может быть много золота. Мы – кочевые люди.

На третий день, возвращаясь к себе в орду, хан Аттила и шаман Айбарс снова проезжали верхом около небольшого роксоланского кочевья, в котором насчитывалось не более двадцати тютюнов. В предзакатных зимних сумерках несколько тепло одетых женщин и молодок готовили в казанах, поставленных перед юртами на кострах на железные треноги, вечернюю еду. Группкой на пригорке стояло с десяток мужчин в высоких черных бараньих папахах, все они были вооружены и насторожены. Но, вероятно, сегодня они прознали про хана гуннского левого восточного крыла Аттилу, так как один из них вскочил на скакуна и помчался, радостно размахивая снятой с головы шапкой, к проезжающим всадникам. Резко остановив коня перед гуннским отрядом, прискакавший чернявый и горбоносый, как большинство предгорных кавказских жителей, молодой джигит от имени старейшины кочевья пригласил высокородного хана и прославленного шамана к огням своего костра. От любезного приглашения в степи отказываться никак нельзя, можно нанести оскорбление отказом. Поехали к маленькому стойбищу, спешились, поздоровались в соответствии со степным этикетом. Благообразный высокорослый старейшина огладил свою абсолютно белую бороду, резко контрастировавшую с его черной каракулевой папахой на голове, и пригласил путников в свою юрту. «Каракуль у роксолана на голове – это признак тарханского сословия», – вспомнил сенгир Аттила. Обтерли ноги о циновочную половицу при входе и вошли, склонив голову в проеме двери-эшика, в жилище. Сели. Их было четверо на толстой кошме: сам белобородый хозяин, его сын, мужчина лет около пятидесяти с пока еще темной бородой, и гости – второй гуннский правитель Аттила и главный шаман восточного крыла Айбарс. Разговорились о зимней погоде, о будущем разливе Танаиса и о видах на приплод. В это время миловидные черноглазые роксоланки подавали на скатерть-дастархан необходимый степной набор блюд для угощения почетных гостей-конаков: пенистый кобылий кумыс (большая редкость в конце зимы), разведенный в коровьем молоке вареный далган, маслянистую шурпу³⁹⁵, дымящееся мясо барана свежего забоя и крепкую араку.

– Почтенный хозяин, – обратился к роксоланскому аксакалу хан Аттила, – мы с моим абой Айбарсом уже третий день не можем прийти к единому мнению, что есть богатство и кто есть богатый человек; у нас возникают различные табуны мыслей, которые без знающего, умелого и ловкого духовного пастуха-оберегателя разбегаются во все стороны. Ты прожил долгую и, видно, хорошую жизнь, коли мы угощаемся вкусными яствами в твоем теплом шатыре, а рядом с тобой сидит твой старший сын.

Немного помолчал благородный роксолан, протер платочком слезящиеся красные веки глаз и неторопливо ответствовал:

– Да, мой хан Аттила, ты прав, я прожил долгую и счастливую жизнь. Маленьким ребенком я видел багатура – кагана Баламбера, юношей сражался в войске его наследника, смелого кагана Ульдина, зрелым воином участвовал в походах удачливого кагана Ругилы и дослужился до звания минбаши гуннских войск. Я сам живу не здесь, а в отдалении одного конского перехода на север за рекой Сакмарой. Это мой младший сын позвал меня с утра сюда, чтобы я своей белой бородой способствовал бы приглашению вас на угощение.

«Так это, оказывается, не старший, а младший сын старика», – подивился гуннский соправитель Аттила.

– И я сам поспешил сюда, чтобы увидеть самого молодого гуннского кагана, – продолжал надтреснутым старческим баритоном роксоланский аксакал, протягивая сыну опорожненную чашу из-под араки.

– Мой ага, – возразил ему тридцатидевятилетний хан Аттила, – я еще не каган, а лишь второй и младший хан, соправитель.

– Ты будешь еще каганом, какие твои годы, ты ведь еще юноша, – твердо заявил белобородый старец, – два дня, как мне сказали, ты и этот молодой человек, – и он указал кивком головы на пятидесятисемилетнего темнобородого знахаря Айбарса, последнему даже стало немного тепло в груди и в печени, – ездите верхом к реке Сакмаре, и мы все подумали, что вы поедете сегодня и в третий раз. Так оно и случилось, хвала небесам, и мне удалось пригласить тебя и твоего товарища отужинать с нами. А что касается предмета ваших разногласий, если таковые возникают, то я имею свое мнение. Понятие богатства не связано с отдельным человеком, а со всем народом, со всей страной. Под этим вечно синим небом расположились лишь две страны – богатая и бедная. И народа всего два. Богатая страна разбросана небольшими островками по земле вдоль Теплого Внутреннего моря. В ней жить очень удобно: там удивительно хороший климат, уютно и тепло, там вкусно кормят и мягко стелют. Люди в богатой стране не работают. Но там живет мало народа. Это малое количество жителей не хочет пускать к себе людей из бедной страны, которых великое множество. Богатая страна нанимает себе вассальное воинство, изгоняет и убивает переселенцев из бедной страны. А бедная страна огромна, в ней живут тумены туменов добрых, работящих и хороших людей, но их тяжелая жизнь жителей из богатой страны никак не интересует. И поскольку федеративное разноплеменное воинство на службе у богатой страны отменно оплачивается, снабжается сытным продовольствием, ладно одевается и крепко вооружается, то оно не пускает в богатую страну желающих туда попасть, и среди них зачастую даже прочих своих соплеменников. И потому большинство людей в этом поднебесном мире живет в бедной стране.

– Интересно ты рассуждаешь, – заметил немолодой знахарь Айбарс, все еще довольный тем, что с позиции прожитых роксоланским старцем годов он был определен в разряд «молодых людей», – и из твоих умозаключений вытекает, что мы, гунны, да и вообще все степные люди, живем в стране бедных.

– Это соответствует действительности; ты, шаман Айбарс, правильно меня понял, – закивал головой роксоланский старейшина, – мы, степняки, живем в бедной стране. Зачастую главным богатством у нас оказывается миска разведенного в воде (даже не в молоке) далгана. И нынешние зима и весна не располагают к благоденствию, ведь прошедший год был сначала очень дождливым, а потом сильно засушливым. И вскоре, ранней весной, всем степным людям придется подтянуть пояса, поскольку мы похудеем, сберегая наш отощавший скот, да и к тому же закончатся зимние припасы, нельзя будет в соответствии со степным адатом охотиться, а до первых ранних лесных плодов будет еще далеко.

Всю дорогу назад в свое временное орду второй гуннский хан Аттила ехал задумчивый. В этот же вечер он вызвал обитавшего поблизости роксоланского хана минбаши Каракончара и велел ему незамедлительно послать нарочных в город Тану, находящийся в трех конских переходах от Баты, и обеспечить поспешное прибытие сюда пребывающего там купеческого старшины Вариния Пизона.

Через два дня пополудни почти одновременно в ставку-орду хана Аттилы в урочище Бата на Танаисе с двух сторон вступали две процессии. С юга в ставку по зимней укатанной дороге входили передовые вьючные животные каравана с драгоценной добычей из восточных провинций Византии с усиленной охраной под водительством двух боевых минбаши: гунна Стаки и славянина Онегизия. С запада в это же время в орду по холму поднимался небольшой отряд, сопровождавший купца Вариния Пизона. После традиционных степных приветствий при столь важной встрече и полагающегося по сему случаю обильной торжественной трапезы в шатыре у хана Аттилы, приступили к рассмотрению образцов драгоценных камней, украшений и металлических монет. Цвет золотых тийинов, на которых были выбиты профили всех мыслимых императоров обоих Румов, колебался от светло-белого до темно-красного. Серебряные же тенге имели изображения не только румийских императоров на аверсе, но и эмблемы городов на реверсе, на монетных дворах которых они были отчеканены. Золотые женские украшения – брошки в форме цикады были большей частью схожи с такими же, которые изготавливали поштучно алтын темирши³⁹⁶ в гуннских землях. Карнеолы и рубины, сапфиры и топазы, золотые и серебряные тарелки, чаши, кубки, подносы – все это радовало взгляд.

– Мой Вариний-аба, – повернулся хан Аттила к умудренному годами купеческому старшине, намекая обращением «аба» на свое дальнее родство с ним по материнской линии, поскольку жена торговца сабирка Айхыс и ее родной брат шаман Айбарс были родственниками его матери, – я знаю, что во всех твоих многочисленных караван-сараях, разбросанных от низовий могучего Эделя и до верховий многоводного Рейна, имеется необходимый запас зерна. Возьми из этих драгоценностей столько, сколько потребуется, и взамен раздай простым гуннам-харахунам (не тарханам) по одному мешку зерна на одну семью-тютюн во всех гуннских племенах. Если зерна не хватет, то прикупи из этих денег у румийцев в портовых городах. Также все остальные драгоценности и золото я доверяю вам с сыном Эскамом. Но определи их на хранение так, чтобы они оберегались в различных потайных местах, но никак не в одном.