Письмо дяди Хрисафора к племяннику Адабурию

63.Письмо дяди Хрисафора к племяннику Адабурию

Ты мне пишешь о, якобы, недостойных делах легатариев Эпигена и Плинта. Но я хочу поведать тебе предысторию этого вопроса.

Когда в начале последней трети прошлого столетия гунны впервые появились на горизонте цивилизованного мира, то вначале слухам о них не придавали особого значения в тогда еще единой Римской империи. Купцы, путешественники и послы из варварских племен при дворах римских августов-соправителей Валентиниана и Валента привозили известия, что некоторый народ под названием гуннов прикочевал из глубин бескрайних степей за Танаисом и разгромил гордый народ аланов. Потом через несколько лет пришло новое сообщение о том, что гунны наголову разбили войско очень сильного германского готского короля Эрманариха. Вскоре они погнались за другим германским народом вестготов, которые в диком ужасе перебрались через Дунай под защиту римских войск. А ведь римляне некогда даже опасались этих воинственных германцев и император Валент несколько раз встречался на переговорах с вестготским королем Атанарихом как с равным по достоинству. И коли в диком ужасе побежали такие храбрые германские воины, стало быть, они столкнулись с воинством, превосходящим их по мужеству, отваге и умению сражаться. И ты, возможно, хорошо знаешь, что впоследствии вестготы восстали, разбили римское войско и даже убили несчастного и доброго императора Валента, имевшего неосторожность протянуть в тяжелую минуту руку помощи этим неблагодарным германцам.

А в то время в огромной Римской империи шла внутренняя духовная борьба. Императоры Рима насаждали новую религию – христианство, многие же свободные граждане не желали расставаться со своими любимыми старыми богами во главе с Зевсом и Юпитером. И государственные христианские духовные наместники-епископы начали распространять такое учение, согласно которого господь бог наслал на людей за их неверие и прегрешения этих гуннов. Они, гунны, есть, якобы, Бич Божий. А ведь ты понимаешь, мой дорогой племянник, что такое толкование внезапного появления какого-то неведомого народа представляет собой не что иное, как духовную капитуляцию: мол, гунны есть посланцы небес (самого Бога-отца, Бога-сына Христа и Святого духа) и потому всякое сопротивление им бесполезно. Во всех христианских храмах начали проповедовать смирение и покорность небесам и гуннам. Дело дошло до того, что на папертях святых храмов горожане собирали непорочных дев для пожертвования в жены этим гуннам.

Спору нет, гунны оказались смелыми и умелыми воинами. Римские войска, привыкшие сражаться, преимущественно, в пехотном строю на широком поле, столкнулись совсем с другой боевой тактикой, при которой невесть откуда и неожиданно появляющиеся конные гунны раз за разом по команде своих офицеров обстреливали издали из луков пеших легионеров и также внезапно исчезали, чтобы вынырнуть с тыла или с флангов построившегося для битвы римского войска. Особый страх у легионеров вызывали их дальнобойные луки, которые по дальности стрельбы и по убойной силе в три раза превосходили таковые у римлян. Без особого опасения за свою жизнь эти дисциплинированные и послушные командам своих начальников гуннские воины методично метали издали свои стрелы и выбивали насмерть из солдатских шеренг сотни и тысячи легионеров, которым, в конце концов, приходилось отступать, а нередко даже и бежать.

Неистребимый ужас распространился по всей Римской империи. А здесь наши доблестные мастера благозвучного письменного слова вместо того, чтобы подбодрить свободных граждан, сами начали писать и раздувать огромный страх перед пришельцами. И этих господ-писателей я лично знавал и выпивал с ними не одну амфору вина.

Самым первым расписал всякие нагоняющие боязнь сведения о гуннах некий эллин Аммиан Марцеллин, он умер в 399 или же в 400 году от рождества Христова. Когда я встречался с ним в Константинополе, то я еще был совсем молодым учеником академической высшей школы. Это был уже глубокий старик лет около восьмидесяти, проживший славную походную жизнь, он участвовал в качестве солдата, центуриона, трибуна и легата во многих римских войнах в Галлии, Германии и на Востоке. И этот геройский военачальник и очень грамотный эллин посвятил в своем многотомном труде «Римская история» почти всю последнюю книгу гуннским пришельцам, где представил их как жестоких, свирепых, закаленных, физически крепких, бесстрашных и непобедимых людей. Из его книги, однако, вытекает, что гунны есть будущие повелители мира и им надо безропотно подчиняться.

Далее страх перед гуннами раздувал христианский епископ из города Гиппона из африканской провинции Нумидия по имени Аврелий Август. Он умер совсем недавно в 430 году по христианскому летоисчислению в возрасте также около восьмидесяти лет. Он неоднократно приезжал к нам в Константинополь. Он написал за свою долгую жизнь 93 труда в 232 пергаментных книгах. Тот труд из трех частей, в котором он описывает гуннов, называется «О граде божьем». Суть этих трех книг заключается в следующем: гунны насланы на христиан за их различные грехи, а на нехристиан за их заблуждение и неприятие истинной веры. И потому этих пришлых воинов надо бояться, покоряться им, даже тогда, когда они учиняют смертоубийства, а за это впоследствии на небесах бог-сын Христос откроет перед мучениками врата рая, и будет для них компенсацией за такие кратковременные земные мучения вечное блаженство в райских кущах господа бога.

А в народе с неимоверной быстротой распространились слухи о беспощадности и жестокости этих новых пришельцев-варваров, которых никто и никогда не сможет одолеть, поскольку они – божьи посланники. Ужас, страх и боязнь парализовали волю граждан в огромном государстве. Никто уже и не помышлял о сопротивлении. Наши отцы-императоры безропотно и покорно согласились выплачивать гуннским вождям постыдную дань золотом, которую, правда, замаскировали в формы годовой помощи федеративным воинским степным конным отрядам. Молва разносила весть о гуннах, которые, якобы, уже не имеют облик людей, но подобны страшным первобытным зверям, восседающим на таких же звероподобных лохматых лошадях. И, будто бы, и своих едва народившихся младенцев гунны подвергают особым обрядам, чтобы они не были похожи на прочих людей, прорезая малышам-мальчикам глубоко щеки острым орудием для задержания появления волос, и потому все эти гунны не имеют до самой старости ни бороды, ни усов.

Но смею тебя уверить, мой дорогой племянник Адабурий, что это никак не соответствует действительности, да это ты и сам без моих слов прекрасно знаешь! Я имел возможность некогда в свои ученические годы, когда обучался в Константинопольской академической высшей школе, жить рядом, учиться вместе и дружить крепко с двумя молодыми людьми из гуннского варварского народа. Мало того, я скажу больше, я вместе с ними участвовал в некоторых походах на Балканах, в Иллирике и в Италии. Ты спросишь, на чьей стороне? Я отвечу: на их, гуннской, стороне против Западного Рима. Это были мои верные и надежные друзья, ханский сын Мундзук (кстати, отец нынешнего второго правителя гуннов Аттилы) и также ханский сын Гостун, правда, он из гуннских славян. Недавно я получил прескверное известие, что этот Гостун, являющийся вождем у гуннских славян, отошел в мир иной в возрасте шестидесяти трех лет. Царство ему небесное! А хан Мундзук умер лет пятнадцать-двадцать тому назад, я точно не знаю, когда. И ему тоже царство небесное!

Какие были это молодцы – хан Мундзук и хан Гостун! Я с ними прожил бок о бок около четырех лет в Константинополе в одном доме, даже комнаты были рядом. Мы обучались в одних и тех же аудиториях, в одной и той же группе, у одних и тех же профессоров. А также вместе ходили по кабакам, тавернам и харчевням, когда у нас заводились денежки. А когда заводилось много золотых монет, то сообща посещали термы, где можно было купить опытных и искусных проституток.

Так что, мой единственный племянник, мы с тобой отлично знаем, что гунны такие же люди, как и мы с тобой, только лучше организованны и более дисциплинированны.

Да и к тому же сейчас, после разделения некогда единой Римской империи на два самостоятельных государства, идет скрытое противостояние между двумя императорами: с одной стороны, выступает наш восточный император великий Феодосий II, который затмевает своими величайшими деяниями и своей огромной славой всех своих предшественников, и, с другой стороны, ему противодействует не всегда последовательный западный правитель Валентиниан III, за спиной которого на самом деле руководит государственными делами его матушка августа Галла Плацидия. Дело все в том, что до сих пор не отрегулированы споры по пограничным территориям на Балканах, на Дунае и в Северной Африке. Ну, и разумеется, своим властителям помогают в их скрытном противостоянии и руководители церквей. Наш патриарх Константинопольский Евтихий, прошедший весь свой святой путь от самых низов (был послушником, священником, монахом, архимандритом, епископом и архиепископом) стоит, по моему глубокому убеждению, на правильном и славном пути постижения веры в бога. Римский же папа Лев, как главный духовный наставник всех христианских граждан Западной империи, в противовес ему распространяет везде свое неправильное и бесформенное учение о раздельнооформленной сущности нашего единого бога.

Недавно мне попался труд епископа Викториана из провинции Африка, в котором я нашел ответ на интересующий меня вопрос о сущности разногласий между патриархом Константинопольским Евтихием и папой Римским Львом. Оказывается, главные различия касаются трактовки Троицы. Обе церкви считают, что Бог един и в то же время триедин. Он проявляется в трех лицах или ипостасях. Однако, в то время как последователи Евтихия справедливо признают, что Дух Святой – одна их ипостасей Троицы – исходит лишь от Бога Отца, приверженцы же папы Льва добавляют в заблуждении: и от Сына.

Если последователи патриарха Константинопольского правильно крестятся сверху вниз и справа налево в знак почитания троичности Бога тремя перстами: Бога Отца, Бога Сына и Бога Духа Святого, то приверженцы же папы Римского неправильно крестятся сверху вниз и слева направо пятью перстами – в знак воспоминания о пяти язвах Христовых, которые он получил, когда был схвачен и затем распят на кресте.

Далее: духовенство в Восточной римской империи делится на «белое» (которое может вступать в брак) и «черное», не вступающее в брак. А в католицизме всё духовенство является монашествующим, поскольку дает обет безбрачия.

И последнее: в наших церквях и храмах во время литургии хор поет без музыкального сопровождения. А в храмах и монастырях Западного Рима такое пение сопровождается музыкой.

И вот в таких условиях, когда степные гунны нависли темной и страшной колоссальной массой над нашими границами, вместо того, чтобы объединить наши силы вместе, Западная и Восточная римская империи погрязли в такого рода светских и духовных междоусобицах. И потому засланные со стороны папы Римского Льва тайные люди распространяют в наших землях различные порочащие слухи о недостойном поведении (и чуть ли даже не о преступлениях) наших уважаемых, почтенных и убеленных сединами долгих и безупречных годов жизни легатариев Эпигена и Плинта. Ты, мой любимый племянник Адабурий, таким слухам не верь.

Кстати, недавно я получил интересное известие, что весной после дележа гуннами золота добычу кагана Беледы от берегов Понта Эвксинского в Паннонийскую степь сопровождал большой воинский отряд под началом некоего высокопоставленного гуннского вельможи Атакама, при котором неотступно находился молодой писарь из западных римлян-перебежчиков по имени Константин. При повороте около города Сингидуна на север в Паннонию этот Константин бежал, прихватив с собой трех верблюдов с золотой поклажей. Гунны послали за ним погоню вдогонку, но он как будто сквозь землю провалился. А через несколько месяцев, уже летом, у римского банкира Сильвана, державшего солидный банк на Палатинском холме около Бычьего Форума, обнаружился большой золотой кувшин (из которого, якобы, обмывали тело апостола Петра). Гуннский хан Беледа сразу направил посла к императору Валентиниану с требованием выдать Сильвана с этим кувшином и Константина с украденными драгоценностями. Флавий Аэций полюбовно договорился с гуннами; банкира Сильвана, разумеется, не выдали, а перебежчика Константина нашли, схватили и закованного в цепи передали на реке Саве в руки гуннам. Драгоценностей и золота при нем уже не было, а где он их спрятал, он говорить отказался. Алчность оказалась сильнее собственной жизни. Патриций Аэций, говорят, обещал ходатайствовать перед гуннами о сохранении его никчемной жизни, если он отдаст сокровища. Но этот жадный молодой человек Константин ответил отказом. Его казнили лютой смертью там же, на месте передачи, посадив на кол около моста. А теперь гунны требуют от западных румийцев возмещения своего краденого добра.

P. S. У нас в имперской канцелярии, как ты, вероятно, уже осведомлен, появился новый главный министр, евнух по имени Хризафиус, ему около сорока лет, он ранее был начальником дворцовой стражи, затем руководителем тайного сыскного ведомства при августейшей особе самого императора. Я нашел с ним общий язык. Он оказался очень умным, добрым и хорошим человеком. Я уже начал ходатайствовать за тебя. Здесь открываются две хорошие вакансии: одна должность префекта диоцеза Дакия (куда входят провинции Верхняя Мезия, Прибрежная Дакия, Внутренняя Дакия, Дардания и Превалитания), а другая – пост начальника управления над всеми конными войсками империи. Обе они равнозначные, обе очень престижные и очень доходные. Кстати, за назначение надо будет отблагодарить евнуха Хризафиуса, он просит ни много ни мало, как пятьдесят манускриптов (он очень любит читать пергаментные рукописи). Остальное на словах передаст тебе мой верный гонец. Твой дядя Хрисафор. 24 декабря 442 года по христианскому счислению лет».

Завершив чтение пергаментного свитка, моложавый племянник сорокадвухлетний Адабурий откинулся в походном кресле-качалке и при свете неяркого пламени от переносного железного круглого очага с длинной керамической трубой-дымоходом, поставленного в холодную малоазийскую ночь в центре командирской палатки, пристально посмотрел на переминающегося на ногах гонца в полном зимнем воинском одеянии, с теплым красным плащом поверх, в утепленном металлическом шлеме с плюмажем на голове и спросил его, прищурив глаза:

– А что за такие манускрипты для чтения?

– Аа, – сообразил немолодой курьер, переступая с ноги на ногу, – один манускрипт – это один фунт золота, или пять фунтов серебра.