Детские и взрослые сказки семьи Бианки
жүктеу/скачать 180.25 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Внук (1926 г.р.)
- Дача, охота и познание леса
- Счастье семьи Бианки
|
Александра Горяшко Детские и взрослые сказки семьи Бианки Бианки – фамилия сказочная. Будто и не фамилия вовсе, а имя волшебного героя – Карлсон, Хоббит, Бианки. Отчасти это связано с непривычностью ее звучания для русского уха, но больше – с обилием сказок и рассказов Виталия Валентиновича Бианки. А поскольку узнаем мы их в детстве, когда слово еще - чудо, то вся необыкновенно увлекательная жизнь лесов, морей, рек, зверей, птиц и насекомых, которую он нам открывает, все это становится одним огромным миром, имя которому – Бианки. И, как часто бывает, пришедшее в детстве наивное понимание оказывается самым верным. Бианки – действительно огромный мир. «Бианки никогда не бывают в единственном числе», – говорил Виталий Валентинович. Случайное совпадение итальянской фамилии с русским множественным числом как нельзя более справедливо для этой большой семьи окруженной к тому же множеством друзей и коллег. Широкой публике, между тем, известен только один Бианки – автор приведенного высказывания, известный детский писатель-анималист. Нисколько не ставя под сомнение заслуженность такой известности, я хочу восстановить справедливость, рассказав и о других Бианки. Потому что чудесный писатель возник не из пустоты и не в пустоту ушел. Потому что Бианки – это семья, более того – династия, что встречается теперь достаточно редко. Династия, в которой из поколения в поколение передается не просто знание биологии, как ремесло, не просто романтическая любовь к природе, но прямая физическая невозможность жить в отрыве от природы. У главных героев моего рассказа совпадают не только фамилии и область интересов, но даже инициалы. Поэтому я буду называть их просто: Дед, Отец, Внук. Да простится мне фамильярность подобного обращения (Деда и Отца давно нет в живых, а Внуку уже 75 лет), но это единственный способ не запутать читателя. Дед (1857 - 1920) Валентин Львович Бианки был профессиональным зоологом. При этом, как ни странно, собственно биологического образования он не получил. Правда, с раннего детства интересовался естествознанием, в гимназии все каникулы посвящал сбору зоологических и ботанических коллекций. Но поступил в Военно-Медицинскую академию и окончил ее в 1883г. со званием лекаря. Два года Валентин Львович работал по специальности: состоял ординатором при клинике внутренних болезней и дежурным врачом в Мариинском родовспомогательном доме. В 1885г. занял должность земского врача в Старицком уезде Тверской губернии. Было ему в это время уже 28 лет – зрелый, сложившийся человек с хорошей специальностью. Однако, как и в гимназические годы, больше всего в жизни влекла его зоология. Первая публикация в списке научных трудов В.Л.Бианки («Гнезда и яйца Acrocephalus dumetorum Blyth.») датируется 1984 годом – время активной врачебной работы. При первой же представившейся возможности Валентин Львович перешел на должность ассистента при Кафедре зоологии и сравнительной анатомии в Военно-медицинской академии. Первый шаг на пути любимому делу, хотя еще и очень далекий от того, что интересует более всего – орнитологии, возможности самостоятельных научных исследований. К этой возможности приблизился он еще через два года, в 1887г., когда поступил на должность ученого хранителя Энтомологического отделения Зоологического музея Академии Наук. Правда, очень низкое жалованье не позволяло окончательно оставить педагогическую работу. Правда, заниматься пришлось не любимыми птицами, а насекомыми. Но все, за что брался Дед, он делал хорошо. Работы Бианки за этот период (а он опубликовал несколько обзорных статей, обработал коллекции полужесткокрылых, хранящиеся в ЗИН) оставили серьезный вклад в энтомологии и, по словам специалистов «дают нам право поставить имя В.Л. наряду с лучшими гемиптерологами того времени». Орнитологией, которая была его страстью всю жизнь, Валентин Львович смог заняться официально лишь в 1895г., в возрасте 38 лет, когда был избран Физико-математическим отделением Академии Наук на должность старшего зоолога. С этого момента и до своей смерти он занимал пост заведующего Орнитологическим отделением Зоологического музея Академии Наук. Дед с семьей жил на Университетской набережной Санкт-Петербурга, в квартирном флигеле Российской Академии наук. Работа его во многом определяла жизнь всей семьи, хотя «он существует где-то сам по себе, живет отдельной от нас и неведомой нам жизнью. Мы его мало видим» (Сын). В городе он – всегда в Музее или в своем домашнем кабинете, на даче – он всегда в лесу. Но работа и жизнь сплетались неразрывно. В большой академической квартире - вольеры и клетки с птицами, аквариумы с рыбами, террариумы с черепахами, ящерицами, змеями. Когда на Дальнем Востоке нашли мамонта и привезли его в музей для изготовления чучела, Дед принес домой кусочек мамонтятины, – его сварили и все отведали экзотического супа. Сыновья Валентина Львовича часто бывали в Музее. Наверное, Музей виделся им продолжением дома, только более интересным и таинственным. Один из сыновей, вспоминая детские посещения музея, рассказывает, как не верил объяснениям о том, что застывшие вокруг звери и птицы – это чучела. «Они нарочно так заколдовались, потому что люди кругом», – думал он. И мечтал узнать заветное слово, которое всю эту живность расколдует. А всего было у Валентина Львовича, как в сказке, три сына. Старший - Лева, средний – Анатолий, младший - Виталий. Мы и будем, как в сказке, рассказывать о младшем. Именно он мечтал расколдовать неподвижных зверей. Впоследствии ему это блестяще удалось.
Виталий Валентинович Бианки родился в той самой академической квартире при Зоологическом музее. И, если не считать таинственных отношений с музеем и супа из мамонтятины, жил, в общем, как все мальчишки. Ходил в гимназию, играл в футбол. Валентин Львович сердился: «Головой работать надо, а не ногами! Тогда не будешь по математике тройки хватать…» Но сын хватал тройки все равно. Просто его не интересовала математика. Интересовало другое – живое. Страсть к живому вполне удовлетворялась только летом, в деревне, а когда стал постарше – во время совместных поездок с Валентином Львовичем в экспедиции. А природа, как и у Деда, на всю жизнь стала главным – профессией и душой. Специального образования у Отца тоже не было. Он не успел его получить. По окончании гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петроградского университета, но началась война. В 1916 году Виталий был призван в армию, после окончания ускоренного курса Владимирского военного училища в чине прапорщика направлен в артиллерийскую бригаду. Недолгий период 17-18гг. оказался наполнен событиями и невольными путешествиями. Повороты войны и перемещения армий бросали от Поволжья до Алтая. Он успел пережить недолгое увлечение эсерством и мобилизацию в Колчаковскую армию. Но вскоре дезертировал оттуда и был вынужден жить под чужой фамилией. Это было на Алтае, в Бийске. По документам он значился Виталием Беляниным, студентом Петроградского университета и орнитологом-коллектором Зоологического музея Российской Академии наук. Настоящую свою фамилию скрывал вплоть до изгнания колчаковцев. А двойная фамилия: Бианки-Беляни осталась в его паспорте до конца жизни Из воспоминаний дочери Елены: «Больше всего поразила, прямо потрясла отца природа Алтая. Там он прожил четыре трудных, но счастливых года. Жил в Бийске, преподавал биологию в школе. Тяжелые были условия жизни в то время – плохо с питанием, с дровами, подстерегали страшные болезни. Но была молодость, энергия, «ощущение огромности окружающего мира и неизведанности его тайн, которые можно открывать всю жизнь». Эти тайны открывал он вместе со своими первыми учениками, устраивая для них экскурсии за город. А кроме того с жаром участвовал в создании краеведческого музея (теперь это музей его имени), для сбора материала в который также совершал летом длительные экспедиции. Читал лекции по орнитологии на учительских курсах, участвовал в работе местного Общества любителей природы, работал инструктором-музееведом в уездном земстве, изредка публиковал в местной газете «Алтай» небольшие заметки о жизни птиц, подписывая их инициалами: В. Б. или В. Б-н. Счастлив оказался Алтай во многих отношениях. Там встретил Виталий свою будущую жену, «самого близкого человека на всем свете» - Веру Николаевну Клюжеву, преподававшую французский в той же школе. Там начал писать ставшую столь знаменитой впоследствии «Лесную газету». Тогда – в виде заметок о природе в местной газете. Мечтал, вернувшись в Петроград, окончить Университет и стать биологом. Но вместо этого оказался в литературной студии, почувствовал, что искусство ему ближе, чем наука. «Вчера прилетели грачи. Весной прямо безумие какое-то меня охватывает. Не могу я слышать, когда свистят, крякают, гогочут, трубят над головой перелетные птицы. Сам не свой становлюсь. Вот если бы научиться хоть сотую долю этого чувства передавать в своих книжках!» Внук (1926 г.р.)«О чувствах я рассказывать не умею и никогда, наверное, толком не рассказывал, так что вряд ли что-нибудь у меня выйдет», – так сказал Внук, у которого, в живом разговоре, я рассчитывала узнать куда больше, чем из письменных рассказов Отца. У Отца тоже было трое детей. Дочь Елена и два сына – Валентин и Виталий. Нарушив на этот раз сказочные каноны, мы будем говорить о старшем.Из письма Отца: «Старший сын теперь с головой ушел в орнитологические наблюдения и нашел уже с полсотни гнезд. Он уже готовый орнитолог – и со страстью. Третьего дня проводили его в военную морскую спецшколу… Я лишился в нем уже настоящего друга, товарища в орнитологических занятиях и охоте, первого помощника дома». Так же, как у Отца, в судьбу его вмешалась война. Школу он закончил в 1943 году и сразу же был отправлен в училище. Но обучение затянулось и в военных действиях участвовать не пришлось. Однако еще несколько лет он был связан с армией, доучивался, дослуживал при училище и демобилизовался лишь в марте 50-го. От военной службы остались выправка, да любовь к рубашкам цвета хаки (впрочем, очень удобным в работе полевого биолога). Все остальное, видимо, от семьи, ибо главным делом жизни Виталия Витальевича Бианки стала опять же биология, а в биологии – орнитология. Внук: «Птицами я начал заниматься с отрочества, примерно с 8-9 лет и птицы всю жизнь для меня были основным объектом, с которым я хотел работать и работал. Почему именно птицы? Теперь уже трудно сказать. В семье вообще был какой-то культ зоологический и орнитологический, в частности. А вот то, что запомнилось. Во время одной из поездок в начале лета в деревню мы остановились в пути, и меня заинтересовало, что отец называет пролетающих птиц. Вот, наверное, с этого начался сознательный интерес к птицам. Ну а в 10 лет я уже начал самостоятельно искать гнезда. Это было под наблюдением отца, хотя помощи, в которой я уже нуждался, он оказать не мог. Отец хорошо знал птиц, но он же не был ученым. Его научные знания базировались на юности, проведенной со специалистом-орнитологом, отцом. И потом поддержанные и развитые в какой-то мере книгами. Так возник интерес к птицам, который был монопольным. Потом уже через птиц меня стало интересовать и другое».Внук первым из семьи получил специальное образование – закончил биологический факультет Ленинградского университета. Еще во время учебы случайно оказался на практике в Кандалакшском заповеднике. Тогда было просто интересно поездить, посмотреть новые места. Мог ли он представить, что в этом заповеднике проведет всю дальнейшую жизнь? «После окончания Университета на меня было две заявки. Из Зоологического института Академии наук и из заповедника. Я разрывался. Потому что институт с детства для меня был родной организацией, там еще дед мой работал. И в то же время мне очень нравилось в заповеднике. А когда я пришел на распределение, то распределительная комиссия сказала: «На Вас есть заявка из Кандалакшского заповедника». Я спросил: «А другая заявка?» - «Нет, больше никакой нет». Для меня, честно говоря, свалилась гора с плеч. Вот так, пусть и невольно в какой-то мере, но выбор свой сделал. Не скрою, что первые годы я смотрел на Питер, но в Зоологический институт меня не приглашали, там мест не было, ехать куда-то еще я не хотел. А потом, когда начали приглашать, я уже не хотел. Ни в Зоологический институт, никуда в другое место. Я очень доволен, что так сложилась судьба». Ему первому удалось то, о чем всю жизнь мечтали, к чему всю жизнь стремились и Дед, и Отец – никогда не расставаться с природой. Дача, охота и познание лесаОни очень похожие и очень разные, эти Бианки. Этому не устаешь поражаться, читая воспоминания Отца о Деде, слушая воспоминания Внука об Отце. Не оставляет ощущение, что судьба семьи ходит по спирали. Но закручена спираль всегда вокруг одного – природы. Каждую весну Дед перевозил все семейство на дачу. Отец: «Величайшим праздником для меня всегда был переезд из города в деревню». Величайшим праздником он был и для всей семьи, невзирая на бытовые сложности. Ехали подводами, вместе со всем зверьем за 60 км, за Ораниенбаум, в Лебяжье. «Дача Бианки недалеко от моря, - в штормовую погоду в комнатах слышен гул прибоя, и в любую погоду целый день звенят там птичьи голоса. Птицы местные, за исключением нескольких привезенных из города кенаров. Живут в клетках во всех помещениях и в вольере на веранде, огороженной сеткой от пола до потолка. Во дворе дачи много ящиков и клеток. Там ежи, лисенята и прочая лесная живность. Громко просят есть птенцы ястреба. В большой притененной клетке круглые светятся глаза филина. Помню, как он дробно щелкал клювом, когда ему приносили кусок мяса или мышь. Над двором, на вершине сосны, сидит ворона. Сидит и не улетает, хоть палкой на нее махни. Это свой вороненок-выкормыш. Пугая всех дерзкими наскоками и трескотней, вокруг дома летает ручная сорока. Мохнатая аршинная морда тыкается вам в спину. Стойте смирно! Это не страшно, это свой – лосенок» (из воспоминаний соседа по даче А.Ливеровского) Дед на даче продолжал сбор материала для музея. Командированный препаратор там же снимал шкурки для будущих чучел. Сборы на специально нанятых финских парусниках перевозились по заливу и Неве прямо к музею. При каждой возможности Валентин Львович брал с собой в лес Виталия. Показывал и учил всему, что знал сам. «У меня надолго создалось убеждение, что мой отец – что-то вроде какого-то лесного духа, маленького, но могущественного… Он знает в лесу все тайные тропинки, все скрытые роднички, знает всех лесных птиц и зверей, понимает их язык и распоряжается ими». Учил Дед и охоте. «Когда мне исполнилось 13 лет, отец подарил мне двустволку. Из настоящих охотничьих ружей я стрелял и раньше, но это было – собственное, новенькое, только что из магазина». Нынешние профессионалы, возможно, воспринимают скептически подобное увлечение, но раньше охота почти всегда была второй специальностью зоологов. «Охота – это совсем не только убивать зверей и птиц. Это, прежде всего, - сильное желание, страстная любовь. Охота – целыми днями, выбиваясь из сил, бродить с ружьем по лесам и болотам, или часами терпеливо сидеть с удочкой над рекой, или, встав чуть свет, по холодной росе идти брать грибы». Все, заложенное Дедом, осталось на всю жизнь. И страстный интерес к охоте, и ежегодные поездки на лето в деревню, без которых Сын, став взрослым, не мог жить так же, как не мог Дед. Рассказ Внука кажется прекрасным знакомым мотивом: «Отец всегда старался увезти семью из города, это и ему очень нужно было, и нам всем было хорошо. Лебяжье, где вырос Виталий Валентинович, на южном берегу Финского залива, стало закрытой пограничной зоной, туда было не проехать. Но без выездов из города Отец существовать не мог. Новым местом отдыха семьи стала с 1928 года Новгородчина». Так же, как когда-то Дед, выбирал Отец места поглуше, поближе к дикому лесу. Так же, как Дед, вез большую семью со всем имуществом: «Ехали с железнодорожной станции на нескольких подводах, везли очень много вещей - и продукты все, кроме самых деревенских, и книги отцу нужны были, чтобы работать». Так же, как Дед, стремился Отец передать Внуку все, чем владел сам. Но не во всем нашел отклик: «Охотником он был и меня хотел сделать охотником, но вот охотника из меня не получилось. Да, с отцом охотился, он меня научил, но интереса особого никогда не было. Помню, что даже во время охоты - ведь охотники расходятся, не идут вместе - я в некоторых случаях играл в ножички или еще во что-то… А отец был всю жизнь охотником, настоящим, хотя любил, естественно спортивную охоту, а не профессиональную». Но было еще одно дело, которым со страстью занимались все Бианки. «Переводчики с бессловесного» Так навал Виталий Валентинович рассказ о своих друзьях, писателях-анималистах. «Растения и животные, леса, и горы, и моря, ветра, дожди, зори – весь мир вокруг нас говорит с нами всеми голосами. Но мы ему не внемлем. …Есть среди нас редкие люди: широко раскрытыми глазами ребенка смотрят они на мир, чутко внимают всем его голосам – и все, что он рассказывает им о себе, переводят для нас на наш, человеческий язык – язык любви к полной красоты и чудес нашей вселенной». С полным правом эти слова можно отнести ко всем Бианки. Обучение не было их главной целью. Но все они им занимались и весьма эффективно. Как истинно увлеченные своим делом люди они притягивали и заражали им окружающих. Нет лучше способа обучить и воспитать. Их обучение, как круги по воде, расходилось все шире и шире. Валентин Львович был главным лесным учителем Виталия. «Отец рано начал брать меня с собой в лес. Он каждую травку, каждую птицу и зверюшку называл по имени, отчеству и фамилии. Учил меня узнавать птиц по виду, по голосу, по полету, разыскивать самые скрытые гнезда. Учил по тысяче примет находить тайно от человека живущих зверей». Еще в Бийске, работая преподавателем биологии в местной школе, Виталий Валентинович устраивал для учеников экскурсии в лес. Ученики той школы вспоминают: «Свои лекции он читал с воодушевлением, с любовью. Он прививал нам любовь к жизни, к природе. Мы стремились к нему, как пчелы к цветку». Когда он начал писать – охват вырос в тысячи раз. Все дети становились его учениками. «Я с жадностью читаю и перечитываю книги Бианки. Они для меня самые счастливые» (из письма школьника). Юннаты приезжали к нему в гости на дачу. Студенты-зоологи традиционно раз в год посещали его в городской квартире. Учениками становились и взрослые – начинающие писатели, которые приносили ему свои первые литературные опыты. Некоторые из них, как, например, Николай Сладков, стали впоследствии писателями не менее известными. Отец учил других всю жизнь той удивительной науке, которую преподал ему Дед. «В лесу надо только громко не разговаривать, не шуметь, не делать резких движений и научиться неожиданно исчезать у всех их глаз… Тогда остается Вам только хорошенько запастись терпением – и Вашим глазам предстанет многое из того, о чем рассказано в этой книге, а может быть и такое, чего не видел ни один человек на свете». Отец передал Внуку не только начальные знания по орнитологии, не только бесконечное терпение и внимание ко всему живому, но и талант заражать этим интересом других. Все Бианки собирали вокруг себя интересных людей, притягивали их, а во многом, видимо, и формировали. Может быть наиболее очевидно, зримо это прослеживается в деятельности Внука в Кандалакшском заповеднике. Остров Ряшков – один из сотен заповедных островов. Кордон на нем – один из десятков кордонов заповедника. Но и остров, и кордон эти – совсем особые, у них свое лицо, которое ни с чем не перепутаешь. Это остров и кордон Виталия Витальевича Бианки, работающего здесь с 55 года. Отличается кордон редкой добротностью построек, любовностью даже, с которой они сделаны, и концентрацией интересных людей. Почти все нынешние научные сотрудники заповедника, начинавшие свой путь к профессии юннатами или студентами (а их около половины всего штата) прошли именно через Ряшков, а значит – через Бианки. Всего за 45 лет работы в Кандалакшском заповеднике под его руководством прошли практику более тысячи студентов и школьников. История Ряшкова, как никакого другого кордона заповедника, богата легендами, имеет свою мифологию и историографию. Для давних друзей и коллег несомненно – Ряшков сделал Бианки. Но сам он об этом не говорит, заслуг своих не признает. Ни в строительстве и порядке на острове («просто я, как человек активный, обращал на это внимание»), ни в концентрации интересных, талантливых людей. Как ему это удалось? Производил ли он сознательный направленный отбор или само его присутствие выполняло роль отбирающего фактора? Отвечая на мой вопрос о причинах притягательности заповедника для молодежи, он отвел себе последнее место (и даже на этом последнем месте укрылся за безличным «мы»): «Я думаю, что это в первую очередь - море, потому что такого моря никто больше нигде не увидит. Это и, мне кажется, очень красивые пейзажи. В какой-то степени, очевидно, и те порядки, которые мы стараемся здесь выдерживать. А мы стараемся поддерживать определенные принципы работы, отношения к людям, к природе... Это, прежде всего, отношение и к школьникам и к студентам как к взрослым людям. Меня раздражает, когда старшеклассников называют детьми. Я с этим никак не могу согласиться и думаю что это большая ошибка. Это не дети, это взрослые люди. Да, у них нет опыта, у них много чего еще нет, но это уже взрослые люди. А вообще со стороны надо смотреть, Бог его знает какие принципы. Ведь это все делаешь не потому, что это обдуманно и сформулировано, просто так получается. Все, что сейчас есть, делалось десятилетиями. А формулируют и оценивают пусть другие. Но, когда удается что-то дать, это очень приятно. И я думаю, что, давая другому, человек получает и сам». Счастье семьи БианкиМожет быть в этом и состоит секрет счастья всех Бианки? В этом простом, веками известном рецепте, который так редко удается осуществить на практике? Ни один из них не повторил путь другого след в след. Но в главном они делали одно дело. Отец: "Вот соловьи: известно, что старые и опытные соловьи обучают пению молодых. Как говорят птицеловы - "ставят их на хорошую песню". Но как ставят! Не тычут носом, не принуждают и не заставляют. Они просто поют. Изо всех своих птичьих сил стараются петь как можно лучше и чище. Главное - чище! Чистота свиста ценится у них превыше всего. Старики поют, а молодые слушают и учатся. Учатся петь, а не подпевать! За это соловьиная песня и ценится, на этом она и держится». Дед умер 10 января 1920г. в Петрограде. Ему было 64 года. В 1917-18гг. он заведовал Зоологическим музеем Академии Наук, но в 1919г. сдал заведывание А.А.Бялыницкому-Бируле и умер на своем старом посту заведующего Орнитологическим Отделением Музея. Причиной смерти явилось воспаление легких, вызванное теми условиями, в которых жили в те годы ученые даже в Академии Наук. В квартире Бианки температура всю зиму была не выше +3. Стены покрылись плесенью от сырости. Не хватало еды. Этим было вызвано общее истощение организма, определившее исход болезни. Не будь их, В.Л., по мнению близких ему лиц, мог бы прожить еще долго, так как до последнего дня сохранял большой запас жизненной энергии. Он остался в памяти как уникальный зоолог. Зоолог, который одновременно написал две монографии – про птиц и про стрекоз. Научное наследие его очень значительно. Он опубликовал около 120 работ, не считая ряда статей в энциклопедиях и популярных журналах. Еще несколько больших работ осталось в рукописях. Им переведены и снабжены примечаниями книги Г.Дункера «Перелет птиц» и В.Кобельта «Географические распределения животных». Он перевел и (совместно с Н.М.Книповичем) редактировал «Жизнь животных» Брема. В честь Валентина Львовича носят названия две птицы: саянская белобрюхая оляпка (Cinclus leucogaster bianchii) и верхнебухарский фазан (Phasianus chrysomelas bianchii). Он состоял действительным членом Петроградского общества естествоиспытателей и Русского энтомологического общества, почетным членом Германского Орнитологического общества. В работах о нем постоянно встречаются слова «добросовестность его работ известна всякому орнитологу», «работа выполнена с характерной для него тщательностью», «некоторые из монографий по своей обоснованности и тщательности выполнения вполне могут называться образцовыми», «один из лучших представителей русских орнитологов». Отец умер в 65 лет. Умер известным и любимым писателем. За свою жизнь он написал более 300 рассказов, сказок, повестей. Одних только сборников его произведений только при его жизни вышло около 40. Он переведен и издан почти на всех языках и во всех странах мира. Но, при всеобщей известности доброго лесного сказочника Бианки, мало кто знает, какой дамоклов меч всю жизнь висел над ним. Советская власть так никогда и не простила ни кратковременного увлечения эсерством, ни столь же кратковременного и невольного пребывания в Колчаковской армии. "В 1921 году, в Бийске, был дважды арестован ВЧК, - пишет он, - и раз сидел вместе с 79 другими "заложниками" в тюрьме недели три". В сентябре 1922 года он от кого-то узнал, что ему грозит новый арест. Не желая больше испытывать судьбу, Бианки продал любимое ружье, добыв таким путем денег на дорогу, и выехал в Петроград, навсегда простившись с Бийском. Но Петроград, естественно, не был спасением. В декабре 1925 года Виталий Валентинович вновь был арестован. Он ждал ареста еще в начале года, после того как узнал, что органами ОПТУ взяты два его бывших товарища. По надуманному обвинению в причастности к какой-то подпольной организации Бианки был приговорен к трем годам ссылки. О его освобождении ходатайствовали многие, в том числе и Максим Горький. Весной 1928 года Бианки разрешили переехать в Новгород (за пресловутый 101-й километр), а в начале 1929 года вернуться в Ленинград. В ноябре 1932 года - вновь арест, но вскоре Бианки освобожден "за отсутствием улик". В марте 1935 года, при очистке Ленинграда от "социально опасного элемента" (после убийства Кирова), Бианки был опять арестован как "сын личного дворянина, бывший эсер, активный участник вооруженного восстания против советской власти". Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к пяти годам ссылки, вместе с семьей, в город Иргиз Актюбинской области, по ходатайству жены Максима Горького Екатерины Павловны Пешковой, ссылка отменена. Не эти ли многолетние несправедливые преследования так губительно отразились на его здоровье? В последние годы он тяжело болел. Системное заболевание сосудов вызывало постоянные сильные боли в ногах, почти полностью лишавшие невозможность ходить. Он, всю жизнь живший лесом, больше не мог выбираться в лес. «У меня уже был инфаркт (в 1949 году) и два инсульта. Правая рука так и осталась парализованной наполовину, писать пером почти не могу (тоже мне - "писатель"!), все стучу вот на машинке. Не пускает "ad patres" (к праотцам) работа: так мало в жизни сделано, так много еще надо сделать! Я не чиновник, своей работой увлекаюсь до чертиков, работаю с утра до ночи (стучу на машинке одним пальцем) - и вполне счастлив» (из письма). В больнице, за день до смерти, он слушал «Вести из леса» – радиопередачу, которую сам придумал, собрал авторов. И очень радовался, что удалось записать на магнитофон и включить в передачу настоящие голоса птиц. А еще один из его друзей вспоминает, как, незадолго перед смертью, глядя на кусочек моря, видный из окна санатория, Отец говорил: "У большой воды приходит равновесие, тут обретаешь свой ритм". Внук прожил у большой воды Белого моря всю свою жизнь ученого. «Условия работы здесь как раз соответствуют и моему желанию и, видимо, моему характеру, и стремлению так вести научную работу, как мне хотелось бы. Здесь я все полевое время - а это несколько летних месяцев - самостоятелен. Надо мной нет непосредственной руки руководства и это очень ценно. И еще - меня привлекает многолетняя стационарная работа». Все годы работы в заповеднике Виталий Витальевич, ведущий научный сотрудник, доктор биологических наук, Заслуженный эколог Российской Федерации, работает в одном районе, на одних островах, живет в небольшой квартирке бревенчатого дома на острове. Вся его жизнь связана с исследованием птиц Мурманской области и Кольско-Беломорского региона в целом. По мнению многих зоологов, на сегодняшний день никто не знает птиц этого района так хорошо, как В.В.Бианки. Его монография “Кулики, чайки и чистиковые Кандалакшского залива ” стала классической, переиздана на английском языке. Он участвовал в написании многотомных сводок «Птицы СССР», «Миграции птиц Восточной Европы и Северной Азии», издаваемых АН России. Есть у него любимые виды – полярная крачка, гоголь. Благодаря ежегодному кольцеванию самок и птенцов гоголя на протяжении 30 (!) с лишним лет Виталий Витальевич получил уникальный материал о династиях. Всего Виталий Витальевич опубликовал более 150 научных работ и более 400 научно-популярных статей об охране природы, по экологическим вопросам. Но еще огромное количество уникального материала не опубликовано, хранится в его полевых дневниках, черновых записях. Все, знающие его, в один голос жалеют, что он мало пишет. Но он предпочитает полевую работу. - Наверное, с какого-то момента Вы уже и не смогли бы вернуться к кабинетной работе? - Не знаю, не берусь сказать. Зимой я с удовольствием сижу за письменным столом. - Но Вы знаете, что будет лето... - Да, я знаю, что будет лето. А вот без лета… Я никогда не был в таком положении, чего же гадать. - Наверное, Вы счастливый человек… - Конечно, счастливый. Я достаточно прожил так, как мне хотелось, в общем, удовлетворен тем, что мне удалось сделать, ну а разве это не счастье? Зарабатываю я на жизнь тем, что мне очень нравится, работаю с людьми, с которыми мне нравится работать, что же еще лучше может быть? Боже мой, конечно! P.S. Сестра Виталия Витальевича, Елена Витальевна Бианки – художник, она иллюстрирует книги о природе, в том числе и отцовские. Его двоюродный брат - Всеволод Львович Бианки, также был биологом, профессором Ленинградского университета. А сам Виталий Витальевич сейчас собирает материал и пишет книгу о замечательном орнитологе – своем деде, Валентине Львовиче Бианки. жүктеу/скачать 180.25 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|