Е. П. Блаватская разоблаченная изида том II

Это повествование, в котором упоминается самый ранний аватар Матсья — относится к другой юге, не нашей, к юге первого появления животной жизни; может быть, кто знает, к Девонскому периоду наших геологов? Оно, безусловно, лучше отвечает последнему, нежели 2348 году до Р. X.! Кроме того, само отсутствие всякого упоминания об этом потопе в старейших книгах индусов выдвигает мощный аргумент, когда мы предоставлены одним только выводам, как в данном случае.

“Веды и “Ману””, — говорит Жаколио, — “это памятники древнеазиатской мысли, существовали намного раньше дилювиального периода; это неопровержимый факт, обладающий всею ценностью исторической правды, так как за исключением предания, в котором показано, как Вишну сам спасает Веды от потопа, — предания, которое, несмотря на свою легендарную форму, несомненно должно покоиться на реальном факте, — отмечено, что ни одна из этих священных книг не упоминает катаклизма, тогда как “Пураны” и “Махабхарата” и большое количество других, более недавних трудов, описывают его с мельчайшими подробностями, что является доказательством первенства первых. Веды, несомненно, отметили хотя бы несколькими гимнами ужасное бедствие, поразившее воображение людей, его наблюдавших”.

“Также и Ману, который дает нам законченное повествование о творении с хронологией от божественных и героических веков до появления на земле человека, — не обошел бы молчанием такое значительное событие”.

“Ману” (кн. I, шлока 35) дает имена десяти выдающихся святых, которых он называет прадьяпати (правильнее — праджапати), в которых брахманистские теологи видят пророков, предков человеческой расы, а пандиты считают их просто десятью могущественными царями, которые жили в Крита-юге или в веке добра (в золотом веке греков).

Последний из этих праджапати — Бригху.

“Перечисляя последовательность этих выдающихся существ, которые, согласно Ману, правили миром, древний брахманистский законодатель называет следующих потомков Бригху: Сварочика, Оттами, Тамаса, Райвата, прославленный Чакчуча, и сын Вивасвата, причем каждый из этих шести сделался достойным титула Ману (божественного законодателя), титула равно принадлежавшего Праджапати и каждому великому персонажу первобытной Индии. Генеалогия на этом имени обрывается.

Согласно “Пуранам” и “Махабхарате”, при царствовании одного из потомков этого сына Вивасвата по имени Вайвасвата, произошел великий катаклизм, память о котором, как будет видно из дальнейшего, перешла в предание и была разнесена эмиграцией по всем странам Востока и Запада, которые Индия с тех пор колонизировала...

Так как генеалогия, данная Ману, как мы видели, обрывается на Вивасвате, то из этого следует, что этот труд (“Ману”) ничего не знает ни о Вайвасвате, ни о потопе” [593, с. 170, 171].

Аргумент этот неопровержимый, и мы его рекомендуем тем официальным ученым, которые, чтобы угодить духовенству, оспаривают каждый факт, доказывающий чрезвычайную древность Вед и “Ману”. Полковник Вэнс Кеннеди уже давно заявил, что Вавилония с самого ее происхождения была оплотом санскритской литературы и брахманистской учености. А как или почему брахманы проникли туда, как не в результате междоусобных войн и эмиграции из Индии? Полнейшее описание потопа Ведавьясой мы находим в “Махабхарате”, поэме в честь астрологических аллегорий о войнах между Солнечными и Лунными расами. Одна из этих версий сообщает, что Вивасвата стал отцом всех народов на земле через свое потомство, и эта форма была приспособлена для повествования о Ное; другая версия сообщает, что — подобно Девкалиону и Пирре — ему нужно было просто бросать камешки в тину, оставшуюся после отступления волн потопа, чтобы производить людей когда угодно. Эти две версии — одна еврейская, другая греческая — не оставляют нам выбора. Мы должны или поверить, что индусы заимствовали от языческих греков, также и от монотеистических евреев, или же — что значительно более вероятно — считать, что версии обоих этих народов суть производные от ведической литературы через вавилонян.

История говорит нам о потоке иммиграции через Инд, и о том, как она впоследствии наводнила Запад, и как народы индусского происхождения вышли из Малой Азии, чтобы колонизировать Грецию. Но история не говорит ни единого слова об “избранном народе” или о том, что греческие колонии проникли в Индию до 5-го и 4-го века до Р. X., когда мы впервые находим смутные предания, в которых говорится о каких-то загадочных утерянных племенах Израиля, направившихся из Вавилонии в Индию. Но даже если бы повествование о десяти племенах заслуживало доверие, и сами эти племена оказались бы существующими как в светской, так и в священной истории, то это вовсе не помогло бы разрешению. Колбрук, Уильсон и другие выдающиеся индологи показывают, что “Махабхарата”, если не “Шатапатха-брахмана”, в которой также приводится это повествование, намного предшествовала веку Кира, следовательно — возможному времени появления каких-либо израильских племен в Индии.⁵⁰³

Востоковеды приписывают “Махабхарате” древность от двенадцати до пятнадцати веков до Р. X.; что касается греческой версии, то у нее так же мало доказательств как у другой, и попытки эллинистов в этом направлении явно провалились. Само повествование о победоносной армии Александра, проникнувшей в Северную Индию, с каждым днем становится все более сомнительным. Никакая индусская национальная летопись, даже самые незначительные исторические воспоминания по всей длине и ширине Индии не дают ни малейшего следа о таком вторжении.

Если даже такие исторические факты, как теперь оказалось, все время были выдумками, что же мы тогда должны думать о повествованиях, которые на самом лице своем носят клеймо выдумки? Мы не можем не сочувствовать в сердце профессору Мюллеру, когда он замечает, что кажется “кощунством рассматривать эти выдумки языческого мира как искаженные и неправильно истолкованные фрагменты божественного Откровения, когда-то данного всему роду человеческому”. Только может ли этот ученый считаться совершенно беспристрастным и справедливым к обеим сторонам, если он не включит в число этих выдумок также и выдумки Библии? Да и чище ли, нравственнее ли язык Ветхого Завета, чем книги брахманов? Кощунственнее и смешнее ли какие-либо выдумки языческого мира, чем беседа Иеговы с Моисеем [Исход, XXXIII, 23]? Показаны ли языческие боги более жестокими, чем тот же самый Иегова во многих местах? Если чувства благочестивого христианина шокированы нелепостями о поедании Отцом Кроносом своих детей и изувечении Урана; или о сбрасывании Юпитером с небес Вулкана, поломав при этом ему ногу, — то с другой стороны, он не должен обижаться, если нехристианин смеется при мысли о Иакове, боксирующим со своим Творцом, который, “видя, что он не может одолеть его”, вывихнул Иакову бедро, причем этот патриарх по-прежнему крепко держал Бога и не отпускал Его, несмотря на Его просьбы.

Почему сказание о Девкалионе и Пирре, бросающих камни позади себя и творящих таким образом людскую расу, должно считаться более смешным, чем сказание о жене Лота, превратившейся в соляной столб, или о Всемогущем, сотворившем людей из глины, и затем вдохнувшем в них дыхание жизни? Расхождение между последним способом творения и способом египетского барано-рогого бога, создающего человека на гончарном колесе, едва ощутимо. Сказание о Минерве, богине мудрости, начавшей свое существование после некоторого периода роста в мозгу своего отца, по крайней мере наводит на размышления и поэтично в качестве аллегории. Ни один древний грек никогда не был сожжен за то, что не принимал это в буквальном смысле; и, во всяком случае, “языческие” выдумки в общем намного менее нелепы и кощунственны, нежели выдумки, навязанные христианам с тех пор, как церковь признала Ветхий Завет, и римско-католическая церковь открыла свой счет тауматургических святых.

“Многие из туземцев Индии”, — продолжает профессор Мюллер, — “признаются, что их чувства восстают против нечистот, приписываемых богам теми писаниями, которые они называют священными; все же имеются честные брахманы, которые будут утверждать, что эти сказания имеют более глубокое значение; что, поскольку безнравственность несовместима с божественным существом, то надо полагать, что какая-то тайна скрыта в этих временем освященных сказаниях — тайна, которую может надеяться раскрыть почтительный и любознательный ум”.

Это как раз то, что утверждает христианское духовенство в своих попытках объяснить непристойности и нелепости Ветхого Завета. Только вместо того, чтобы предоставить истолкование тем, кто обладают ключами к этим кажущимся нелепостям, они приняли на себя обязанность и право, по божественному уполномочию, толковать их по-своему. Они сделали не только это, но постепенно лишили еврейское духовенство средств, чтобы истолковать свои Священные Писания так, как это делали их отцы, так что в нынешнем веке найти среди раввинов сведущего каббалиста — почти невозможно. Евреи сами забыли ключ! А как они могли избегнуть этого? Где подлинные рукописи? Самой древней из ныне существующих еврейских рукописей, говорят, является “Бодлейский Кодекс”, который не старше восьмисот-девятисот лет.⁵⁰⁴ Разрыв между Ездрой и этим “Кодексом”” таким образом, составляет пятнадцать веков. В 1490 году Инквизиция заставила сжечь все еврейские библии, один только Торквемада уничтожил 6000 томов в Саламанке. За исключением нескольких рукописных “Тора Кетубим” и “Небиим”, употреблявшихся в синагогах, и происхождение которых весьма недавнее, — мы не думаем, что еще осталась хоть одна рукопись, которая не была бы пунктирована, следовательно — совершенно неправильно истолкована и переделана мазоретами. Если бы не своевременное изобретение “Мазоры”, ни одного экземпляра Ветхого Завета не потерпели бы в нашем веке. Хорошо известно, что мазореты во время переписывания старейших рукописей поставили себе задачу удалить, за исключением некоторых мест, которые они, вероятно, проглядели, — все неприличные слова, заменяя их своими собственными, часто совсем изменяя смысл стиха.

“Ясно”, — говорит Дональдсон, — “что Мазоретская школа в Тиверии была занята налаживанием или разлаживанием еврейского текста до окончательного опубликования самой “Мазоры”.

Поэтому, если бы мы обладали подлинными текстами, то — судя по теперешним копиям Библии, имеющимся у нас — было бы действительно очень поучительно сопоставить Ветхий Завет с Ведами и даже с брахманистскими книгами. Мы поистине верим, что никакая вера, как бы слепа она ни была, не могла бы устоять перед такой лавиной грубых нечистот и выдумок. И если последние не только приняты, но навязаны силой миллионам цивилизованных людей, которые находят их заслуживающими почитания и поучительными настолько, что верят в них как в божественное откровение, то почему нам удивляться, что брахманы верят, что их книги равно являются Шрути, откровением?

Конечно, поблагодарим мазоретов, но в то же время будем изучать обе стороны медали.

Легенды, мифы, аллегории, символы — если только они принадлежат к индусской, халдейской или египетской традициям — все бросаются в одну и ту же кучу выдумок. Они едва заслуживают чести поверхностного обследования их возможной связи с астрономией или с половыми символами. Те же самые мифы — когда (и потому что) они искажены — принимаются как священные писания, даже больше — как Слово Божие! Разве это беспристрастная история? Справедливо ли это по отношению к прошлому, настоящему и будущему? “Вы не можете служить Богу и Мамоне”, — сказал Реформатор девятнадцать веков тому назад. “Вы не можете служить истине и общественным предрассудкам”, — было бы более применимо к нашему веку. Однако, наши авторитеты претендуют на то, что они служат первой.

Действительно, во всех религиозных системах почти нет мифов, достойных этого термина, которые не имели бы исторической и научной основы. Мифы, как Покок талантливо выразился,

“принимаются сейчас за вымыслы как раз пропорционально тому, насколько мы их не понимаем; и за истины пропорционально тому, как они были когда-то понимаемы. Именно, наше невежество из истории сделало миф; и наше невежество есть эллинское наследие, во многом — результат эллинского тщеславия” [418, Предисловие, с. IX].

Бунзен и Шампольон уже доказали, что священные книги Египта намного старше самых старейших частей “Книги Бытия”. А теперь более тщательные исследования, кажется, подтверждают подозрение, — которое у нас равняется с уверенностью — что законы Моисея являются копиями кодекса брахманистского Ману. Таким образом, по всей вероятности, Египет обязан своей цивилизацией, своими гражданскими институтами и своими искусствами — Индии. Но против этого предположения выстроилась целая армия “авторитетов”, и какое это имеет значение, если последние в настоящее время этот факт отрицают? Рано или поздно, но им придется признать его, принадлежат ли они к германской или к французской школе. Среди ученых — но не тех, кто легко идут на компромисс между интересом и совестью — имеется несколько бесстрашных душ, которые могут вынести на свет неопровержимые факты. Примерно двадцать лет тому назад Макс Мюллер в одном письме редактору лондонской “Times”, в апреле 1857 г., весьма яростно утверждал, что нирвана означает уничтожение — в полном смысле этого слова. (См. [47, т. I, с. 287], о значении нирваны.) Но в 1869 году в лекции перед общим собранием Общества германских филологов в Киле “он отчетливо заявляет о своем убеждении, что нигилизм, приписанный учению Будды, в самом деле, не входит в его доктрину и что совсем неправильно полагать, что нирвана означает уничтожение”. (Трюбнер, “Американские и восточные литературные записки”, окт. 16, 1869; также Инман [424, с. 128].) Однако, если мы не ошибаемся, профессор Мюллер был настолько же авторитетен в 1857 году, как в 1869 году.

“Будет трудно установить”, — говорит (теперь) этот великий ученый, — “являются ли Веды самыми древними книгами, или же некоторые части Ветхого Завета могут быть прослежены назад к той же самой или даже еще более древней дате, нежели старейшие гимны Вед [47, т. I].

Но его отказ от предыдущего мнения о нирване позволяет нам надеяться, что он еще может изменить свое мнение подобным же образом по вопросу о “Книге Бытия”, так что публика сможет одновременно получить пользу от истины и санкцию одного из величайших авторитетов Европы.

Хорошо известно, как мало востоковеды приблизились к чему-либо похожему на согласие по поводу времени Зороастра, и пока с этим вопросом не покончено, может быть, разумнее будет безоговорочно положиться на брахманистские вычисления Зодиака, чем на мнения ученых. Оставляя в стороне светскую орду непризнанных ученых, которые еще только ждут своей очереди быть избранными для общественного поклонения в качестве идолов, олицетворяющих водительство наукой, — где мы найдем среди признанных авторитетов сегодняшнего дня двух, мнения которых по поводу этой даты совпали бы? Вот Бунзен, который помещает Зороастра в Бактрии, и относит эмиграцию бактрийцев к Инду к 3784 г. до Р. X. [74, т. V, с. 77], а рождение Моисея к 1392 г. [74, т. V, с. 78]. Надо сказать, что довольно трудно поместить Зороастра раньше времени создания Вед, принимая во внимание, что вся его доктрина представляет собою доктрину ранних Вед. Правда, в течение какого-то более или менее неясного периода он пребывал в Афганистане, прежде чем переселиться в Пенджаб, но Веды были начаты в последней стране. Они указывают на прогресс индусов так же, как “Авеста” указывает на прогресс иранцев. А вот другой ученый — Хауг, который приписывает “Айтарейя-брахмане” (брахманистскому комментарию к “Ригведе”, гораздо более позднего происхождения, чем сама Веда) давность между 1400 и 1200 гг. до Р. X., тогда как Веды помещаются им между 2000 и 2400 гг. до Р. X. Макс Мюллер осторожно указывает на некоторые затруднения в этом хронологическом вычислении, но все же не совсем отрицает его.⁵⁰⁵ Однако, как бы то ни было, и предположив, что Пятикнижие было написано самим Моисеем, — несмотря на то, что этим он будет заставлен дважды записать свою собственную смерть, — все же и тогда, если Моисей родился, как пишет Бунзен, в 1392 году до Р. X., “Пятикнижие” не могло быть написано раньше Вед. Особенно, если Зороастр родился в 3784 г. до Р. X. Если, как говорит нам Хауг,⁵⁰⁶ некоторые гимны “Ригведы” были написаны до того, как Зороастр завершил свою схизму, что-то около тридцати семи веков до Р. X., и Макс Мюллер сам говорит, что “зороастрийцы и их предки вышли из Индии в течение ведического периода”, то как могут быть некоторые части Ветхого Завета прослежены назад к той же самой или даже еще “более древней дате, чем старейшие гимны Вед?

Среди востоковедов установилось общее мнение, что арийцы за 3000 лет до Р. X. все еще находились в степях к востоку от Каспия и были объединены. Раулинсон предполагает, что они “хлынули к востоку” из Армении как из общего центра, тогда как два родственных потока потекли — один на север через Кавказ, другой — на запад через Малую Азию и Европу. Он находит, что арийцы в периоде, предшествовавшем пятнадцатому веку до нашей эры, “поселились на территории, орошаемой Верхним Индом”. Отсюда ведические арийцы переселились в Пенджаб, а зендские арийцы двинулись на запад, основывая исторические страны. Но все это, как и остальное — только гипотеза, и приведена как таковая.

Опять, Раулинсон, очевидно, следуя за Максом Мюллером, говорит: “Ранняя история арийцев за многие века — абсолютный пробел”. Но многие ученые брахманы, однако, заявили, что они обнаружили след существования Вед еще в 2100 году до Р. X. И сэр Уильям Джоунс, руководствуясь астрономическими данными, отнес “Яджурведу” к 1580 г. до Р. X. Это все еще “раньше Моисея”.

Основываясь, именно, на том предположении, что до 1500 г. до Р. X. арийцы еще не ушли из Афганистана в Пенджаб, Макс Мюллер и другие оксфордские ученые предположили, что части Ветхого Завета могут быть прослежены назад к той же самой или даже еще более древней дате, нежели старейшие гимны Вед. Поэтому, до тех пор, пока востоковеды не будут в состоянии указать нам правильное время жизни Зороастра, ни один авторитет по вопросу древности Вед не может считаться выше самих брахманов.

Так как признанным фактом является то, что большинство своих законов евреи заимствовали у египтян, то давайте рассмотрим, кто такие были египтяне. По нашему мнению — которое обладает, разумеется, малым авторитетом — они были древние индийцы, и в нашем первом томе мы приводили цитаты из трудов историка Колука-Батта, которые подтверждают такую теорию. Что мы подразумеваем под древней Индией, так это следующее:

Ни одна область на карте — за исключением древней Скифии — не установлена так неопределенно, как та, которая носила название Индии. Эфиопия представляет, быть может, единственную параллель. Это была колыбель кушитов или хамитских рас и находилась к востоку от Вавилонии. Это было когда-то названием Индустана, когда темнокожие расы, поклонявшиеся Бала-Махадеве и Бхавани-Махидеви, главенствовали в этой стране. Индия ранних мудрецов представляется как область у истоков Окса и Джаксарта. Аполлоний Тианский пересек Кавказ, или Гиндукуш, где он встретился с царем, который направил его к обители мудрецов — возможно, к потомкам тех, кого Аммиан называет “брахманами Верхней Индии” и которых Гистасп, отец Дария (или, более вероятно, Дарий Гистасп сам) посетил, и, получив от них наставления, внедрил их обряды и идеи в магианские ритуалы. Это повествование об Аполлоний, кажется, указывает на Кашмир как на ту страну, которую он посетил, и на нагов — после их обращения в буддизм — как на его учителей. В то время арийская Индия не простиралась за Пенджаб.

По нашему мнению, наиболее смущающим препятствием на пути развития этнологии всегда было тройное потомство Ноя. В попытке согласовать послепотопные расы с генеалогическим происхождением от Сима, Хама и Иафета, придерживающиеся христианства востоковеды поставили себе задачу, которую невозможно выполнить. Библейский Ноев ковчег стал ложем Прокруста, к которому им приходилось все приспосабливать. Поэтому внимание было отвлечено от достоверных источников информации относительно происхождения человека, и чисто местная аллегория была ложно принята за исторический факт, исходящий из вдохновенного источника. Странный и неудачный выбор! Изо всех священных писаний народов, ответвившихся от первоначального человеческого рода, христианство должно было избрать себе для руководства национальные летописи и священные писания народа, возможно, наименее духовного из человеческой семьи — семитического. Это та ветвь, которая никогда не была в состоянии развить из своих многочисленных языков язык, способный воплощать идеи нравственного и интеллектуального мира; чьи формы выражения и направление мысли никогда не могли подняться выше чисто чувственных и земных образов речи; чья литература не оставила ничего оригинального, ничего, что бы не было заимствовано от арийской мысли, и чьей науке и философии совсем не хватает благородных черт высоко духовных и метафизических систем индоевропейских (Иафетских) рас.

Бунзен показывает хемизм (язык Египта) как весьма древний вклад от Западной Азии, содержащий зародыши семитического языка, и носящий в себе, таким образом, “свидетельство первобытного родственного единства семитической и арийской рас”. Мы должны помнить в этой связи, что народы Юго-Западной и Западной Азии, включая мидийцев, все были арийцы. Далеко еще не доказано, кто были первоначальные хозяева Индии. То обстоятельство, что этот период лежит вне документально устанавливаемой истории, еще не исключает вероятной правильности нашей теории, что ими была могущественная раса строителей, назовем ли мы их восточными эфиопами или темнокожими арийцами (это слово означает просто “благородный воин”, “храбрец”). Одно время они правили безраздельно над всей древней Индией, обозначенной впоследствии Ману как владение тех, кого наши ученые называют санскритоязычными народами.

Эфиопов в целом причисляют к семитической группе, но мы должны разобраться, насколько они могут претендовать на такое причисление. Мы также рассмотрим, насколько они имели отношение к египетской цивилизации, которая, как один писатель выразился, кажется, была такою же совершенною уже в самые древние времена, не имея подъема и развития, как в случае других народов. По причинам, которые мы теперь приведем, мы готовы утверждать, что своею цивилизацией, общим благосостоянием, искусствами — и в особенности искусством строительства, Египет обязан доведической Индии, и что именно колония темнокожих арийцев или тех, кого Гомер и Геродот называют восточными эфиопами, т. е. обитателями Южной Индии, — принесла египтянам свою уже готовую цивилизацию в дохронологических веках, которые Бунзен называет до-Менитской, но тем не менее эпохальной историей.

В труде Покока “Индия в Греции” [418] мы находим следующий многозначительный абзац:

“Незамысловатый отчет о войнах, какие велись между солнечными вождями, Усрас (Озирис), князем Гуклас, и “ТУ-ФУ”, есть простой исторический факт войн апийцев, Солнечных племен из Уде, с народом “ТУ-ФУ” или ТИБЕТА, которые, в сущности, были лунной расой и большею частью буддистами,⁵⁰⁷ им противостояли Рама и “АИТЬО-ПИАС” или народ из Уде, следовательно, АИТ-ИО-ПИАНС Африки” [418, с. 200].

В этой связи мы хотели бы напомнить читателям, что Раван, гигант, который в “Рамаяне” ведет войну против Рама Чандра, представлен как царь Ланки, что было древним названием Цейлона; и что Цейлон в те дни, возможно, составлял часть материка Южной Индии и был населен “восточными эфиопами”. Побежденные Рамой, сыном Дасараты, Солнечным Царем древнего Уде, часть их эмигрировала в Северную Африку. Если, как многие предполагают, гомеровская “Илиада” и многое из его повествования о Троянской войне заимствовано из “Рамаяны”, тогда предания, послужившие основой для последней, должны обладать огромной древностью. Таким образом много времени остается в запасе у дохронологической истории для того периода, в течение которого “восточные эфиопы” могли основать гипотетическую Мизраическую колонию с ее высокой индийской цивилизацией и искусствами.

Наука все еще остается в неведении насчет клинописных надписей. До тех пор, пока они не будут окончательно расшифрованы. В особенности высеченные на скалах, так обильно встречающиеся в пределах старого Ирана, — кто может сказать, какие тайны они еще могут раскрыть? Нет санскритских надписей на памятниках старше Чандрагупты (315 г. до Р. X.), и Персеполитанские надписи оказались на 220 лет старше. Даже теперь еще имеются рукописи с письменами, совершенно неизвестными филологам и палеографам; одна из них имеется или недавно имелась в Кембриджской библиотеке в Англии. Писатели-лингвисты классифицируют семитические языки как относящиеся к индоевропейскому, обычно включая сюда также эфиопский и древнеегипетский. Но если некоторые из диалектов современной Северной Африки и даже современный гхиз или эфиопский настолько дегенерировали и выродились, что позволяют делать ложные выводы по поводу генетических связей между ними и другими семитическими языками, то мы вовсе не уверены, что последние имеют право на такую классификацию, за исключением старого коптского и древнего гхиз.

Что имеется больше кровного родства между эфиопами и арийскими темнокожими расами, и между последними и египтянами, это нечто такое, что еще может быть доказано. Недавно было обнаружено, что древние египтяне были людьми кавказского типа, и форма их черепов — чисто азиатская.⁵⁰⁸ Если они были менее медного цвета, чем эфиопы современности, то сами эфиопы в старину могли обладать более светлым цветом лица. Тот факт, что у эфиопских царей корону наследует племянник царя, сын его сестры, а не его собственный, — чрезвычайно многозначителен. Это старинный обычай, до сих пор преобладающий в Южной Индии. Наследниками раджи являются не его собственные сыновья, а сыновья его сестры.⁵⁰⁹

Изо всех диалектов и языков, считающихся семитическими, только эфиопской пишется слева направо подобно санскриту и письму индоарийских народов.⁵¹⁰

Таким образом, против того, чтобы приписать происхождение египтян древней колонии индийцев не имеется никакого более серьезного препятствия, как только непочтительный сын Ноя — Хам — сам являясь мифом. Но самая ранняя форма египетского богослужения и правления, теократического и жреческого, и их привычки и обычаи — все говорит об индийском происхождении.

Самые древние легенды из истории Индии упоминают две династии, теперь потерявшиеся во тьме времен; первая была династия царей “солнечной расы”, царствовавшая в Айодхье (теперь Уде); вторая, династия “лунной расы”, в Праяге (ныне Аллахабад). Пусть тот, кто желает осведомиться о религиозном культе тех ранних царей, читает “Книгу Мертвых” египтян и все своеобразия, присущие солнце-поклонству и солнечным богам. Ни Озирис, ни Гор никогда не упоминаются без того, чтобы не связывать их с солнцем. Они суть “Сыны Солнца”; “Господь и Обожатель Солнца” — его имя. “Солнце есть создатель тела, порождатель богов, которые являются наследниками Солнца”. Покок в своем весьма проникновенном труде сильно ратует за эту же самую идею и старается еще более убедительно доказать тождественность египетской, греческой и индийской мифологии. Он показывает главу Солнечной расы раджпутов — фактически великого Кукло-поса (циклоп или строитель) — называемого “Великим Солнцем”, в древнейшей индусской традиции. Этот Гок-ла, князь, патриарх многочисленных объединений инахиенсов, говорит, “это Великое Солнце было обожествлено при смерти; и, согласно индусской доктрине метемпсихоза, считалось, что его Душа перешла в быка “Апис”, Сера-пис греков, и СУРА-ПАС, или “Солнечный Глава” египтян... Озирис, правильнее Усрас, означает и “бык” и “луч света”. Сурапас (Серапис) — солнечный глава”, так как Солнце по-сакскритски — Сурья. Шампольон в “Manifestation to the Light” в каждой главе напоминает о двух Династиях Царей Солнца и Луны. Позднее все эти цари были обожествлены и превращены после смерти в солнечные и лунные божества. Поклонение им явилось самым ранним извращением великой первоначальной веры, которая справедливо считала Солнце и его огненные жизнь-дающие лучи наиболее подходящим символом, чтобы напомнить нам о всеобъемлющем невидимом присутствии Того, кто является владыкою Жизни и Смерти. А теперь это можно проследить по всему земному шару. Это была религия самых ранних ведических брахманов, которые в старейших гимнах “Ригведы” называют Сурья (Солнце) и Агни (огонь) “правителем вселенной”, “владыкой людей” и “мудрым царем”. Это было поклонение магов, зороастрийцев, египтян и греков, независимо от того, называли ли они его Митрой или Ахура-Маздой, Озирисом или Зевсом, почитая, как его ближайшего родственника Весту — чистый небесный огонь. И эта религия опять обнаруживается в перуанском поклонении солнцу; в сабеизме и гелиолатрии халдеев; в Моисеевой “неопалимой купине”; в наклонении голов старейшин народа по направлению Господа, “Солнца”, и даже в Авраамовых построениях алтарей огня и в жертвоприношениях монотеистических евреев Астарте, Царице Небесной.

Доныне, несмотря на все противоречия и все исследования, история и наука остаются в том же неведении относительно происхождения евреев. Они могут с таким же успехом быть признаны племенем Чандала, изгнанным из древней Индии; “каменщиками”, которых упоминают Вина-Свати, Веда-Вьяса и Ману, как и финикийцами Геродота или же гиксосами Иосифа, или потомками палийских пастухов, или же смешением всех этих народностей. Библия называет тирян народом родственным и претендует на владычество над ними. Они также могли быть, как думает Покок, просто племенем из “Окса” — название, происшедшее от “Укшас”, т. е. люди, богатство которых заключается в “быках”, так как он доказывает, что “Укшан” есть грубая форма от “Укша”, бык (в санскрите “окс” имеет такое же значение как в английском языке). Он думает, что именно они, “повелители Окса”, дали свое имя морю, вокруг которого они правили во многих странах — Евксин или Укш-ин. “Пали” значит пастух, а “с'тан” — земля. “Воинственные племена из Окса проникли в Египет и двинулись вперед на Палестину (ПАЛИ-СТАН), на землю пали или пастухов и создали там более долговечные поселения” (“Индия в Греции”). Но даже если и так, то это еще более подтверждает наше мнение, что евреи представляют гибридное племя, ибо Библия указывает на легкость, с какою они вступили в матримониальные связи не только с ханаанетянами, но и с любой народностью или расой, с которой они приходили в соприкосновение.

В Библии имеется не одна только значительная фигура, чья биография доказывает, что он — мифический герой. Самуил явлен как персонаж еврейского государства. Он — двойник Самсона из “Книги Судей”, как будет видно, являясь сыном Анны и ЭЛЬ-КАИНА, как Самсон был сыном Мануа или Маноах. Оба — как они теперь представлены в “Откровении” — выдуманные герои; один был еврейский Геркулес, а другой — Ганеша. Самуилу приписывают учреждение республики, упразднение поклонения ханаанетян Ваалу и Астарте, или Адонису и Венере, и установление культа Иеговы. Затем народ потребовал царя, и он помазал Саула, а после него — Давида из Вифлеема.

Давид — это израильский король Артур. Он совершал великие подвиги и установил правление по всей Сирии и Идумее. Его владения простирались от Армении и Ассирии на севере и северо-востоке; Сирийской пустыни и Персидского залива на востоке; Аравии на юге и Египта и Леванта на западе. Только Финикия была исключением.

Его дружба с Хирамом, кажется, указывает, что он совершил свою первую экспедицию из этой страны в Иудею; его долгое пребывание в Хеброне, городе кабиров (Арба или четыре), кажется, также дает понять, что он установил новую религию в своей стране.

После Давида пришел Соломон, могущественный и окруженный роскошью, стремившийся укрепить царство, которое Давид завоевал. Так как Давид поклонялся Иегове, то храм Иеговы (Тукт Сулейма) был построен в Иерусалиме, тогда как святилище Молоха-Геркулеса, Хемоша и Астарты были воздвигнуты на горе Оливет. Эти святилища оставались там до Иосии.

Возникли заговоры. Восстания произошли в Идумее и Дамаске, и Ахия, пророк, возглавил народное движение, закончившееся свержением дома Давида и воцарением Иеровоама. Впредь пророки главенствовали в Израиле, где преобладало поклонение тельцу; жрецы управляли слабой династией Давида, и сладострастный местный культ существовал по всей стране. После свержения дома Ахава и неудачи Иеху и его потомков в объединении всей страны под одним главою, была сделана попытка в Иуде. Исайа оборвал линию прямого наследования в лице Ахаза [Исайя, VII, 9] и посадил на трон принца из Вифлеема [Михей, V, 2, 5]. Это был Езекия. По восшествии на трон он призвал глав Израиля объединиться в союзе с ним против Ассирии [2 Паралипоменон, XXX, 1, 21: XXXI, 1, 5; 2 Царей, XVIII, 7]. Кажется, что он учредил духовное училище [Притчи, XXV, 1] и совсем изменил культ. Даже до того, что разбил на куски медного змия, которого возвел Моисей.

Это делает повествование о Самуиле, Давиде и Соломоне мифическим. Большинство пророков, которые были грамотны, кажется, начали около этого времени писать.

Эта страна была наконец завоевана ассирийцами, которые нашли тот же народ и учреждения, что и в Финикии и в других странах.

Езекия не был наследственным сыном Ахаза, а только получившим титул. Пророк Исайя принадлежал к королевской семье, а про Езекию говорили, что он его зять. Ахаз отказался войти в союз с пророком и его партией, говоря: “Не буду искушать (зависеть от) Господа” [Исайя, VII, 12]. Пророк перед этим заявил: “Если ты не будешь верить, не будешь ты прочен”, — предвещая свержение его рода. “Ты истощаешь терпение моего Бога”, — ответил пророк, и предсказал рождение ребенка от одной алма, или женщины храма, и прежде чем тот достигнет возмужания [Евреям, V, 14; Исайя, VII, 16; VIII, 4], царь ассирийский победит Сирию и Израиль. Это то пророчество, которое Ириней так силился увязать с Марией и Иисусом, и которое послужило причиной, по которой мать назаретского пророка представлена принадлежащей храму и с детских лет посвященной Богу.

Во второй песне Исайя прославлял нового главу, занявшего трон Давида [IX, 6, 7; XI, 1], который должен возвратить домой евреев, уведенных конфедерацией в плен [Исайя, VIII, 2-12; Иоиль, III, 1-7; Авдий, 7, 11, 14]. Михей — его современник — возвещал то же событие [IV, 7-13; V, 1-7]. Спаситель должен был появиться из Вифлеема; другими словами, — из дома Давида; и должен был сопротивляться Ассирии, которой Ахаз присягнул на верность, и должен был также совершить реформу религии [2 Царей, XVIII, 4-8]. Езекия это сделал. Он был внук Захарии, провидца [2 Паралипоменон, XXIX, 1; XXVI, 5], советника Узии; и как только он взошел на трон, он восстановил религию Давида и уничтожил последние остатки религии Моисея, т. е. эзотерическую доктрину, объявив — “отцы наши поступали беззаконно” [2 Паралипоменон, XXIX, 6-9]. Затем он совершил попытку воссоединения с северной монархией, так как в Израиле было междуцарствие [2 Паралипоменон, XXX, 1, 2, 6; XXXI, 1, 6, 7]. Попытка была успешна, но имела результатом вторжение ассирийского царя. Но это был новый режим; и все это показывает течение двух параллельных потоков в религиозном культе израильтян; один принадлежал государственной религии и был принят ввиду политической необходимости; другой представлял собою чистое идолопоклонство, являющееся результатом незнания истинной эзотерической доктрины, проповедуемой Моисеем. Первый раз с тех пор, как Соломон их построил, “высокие места были убраны”.

Именно Езекия был тем ожидаемым Мессией экзотерической государственной религии. Он был тем побегом от ствола Иессеева, который должен был вызволить евреев из прискорбного пленения, о котором еврейские историки, кажется, очень молчали, тщательно избегая любого упоминания этого особенного факта, но который вспыльчивые пророки необдуманно раскрывают. Если Езекия и сокрушил экзотерическое поклонение Ваалу, то он также насильно оторвал народ Израильский от религии их отцов и тайных ритуалов, учрежденных Моисеем.

Дарий Гистасп был первым, кто основал персидскую колонию в Иудее, и, возможно, Зоро-бабель был вождем.

“Имя Зоро-бабель означает “семя или сын Вавилона”, так же как Зоро-астер, , есть семя, сын или принц Иштар” [