I прикладные аспекты иностранных языков

Квантитативный подход к морфологической типологии языков

В лингвистике второй половины XX в. Гринберг занимает особое место. Один из самых известных результатов Гринберга – классификация африканских языков, разработанная им в 1950-х годах и опубликованная в виде журнальной статьи в 1955 г. и в виде книги «Языки Африки» (Languages of Africa) в 1963 г. Тремя десятилетиями позже аналогичная работа (с использованием тех же методов) была завершена им для языков Америки. Книга «Языки Северной и Южной Америки» (Languages in the Americas) увидела свет в 1987г. и вызвала еще более бурную дискуссию. В 2000г. Гринберг опубликовал первый том книги «Индоевропейский язык и его ближайшие родственники: евразийская языковая семья» (Indo-European and Its Closes Relatives: The Eurasiatic Language Family). Второй том был завершен ученым за полгода до смерти.

Квантитативная типология, предложенная Гринбергом, стала одним из наиболее заметных вкладов, внесенных в морфологическую типологию языков после Э. Сепира.

В основу классификации Гринберга положено пять признаков, и устанавливается ряд из одного или более индексов для определения места того или иного языка в отношении каждого из них. Первый из этих параметров – степень синтеза или общая сложность слова. Например, англ. sing-ing "пение" содержит две морфемы, но образует одно слово. Отношение M/W, где М – число морфем, a W – число слов [ср. англ. word «слово»], является мерой синтеза и может быть названо индексом синтетичности.

Второй параметр относится к способам связи. На одном полюсе здесь находятся языки, в которых значимые элементы, соединяясь, не изменяются совсем или изменяются незначительно. Таково классическое определение агглютинации. Явление, противоположное агглютинации, – взаимная модификация или слияние элементов. Используя современную терминологию, можно сказать, что имеется в виду степень морфофонематических альтернаций. Значимые отрезки, реально обнаруживаемые в высказывании, называются «морфами». Ряд сходных морфов подводится под одну основную единицу – морфему. Различные морфы, следовательно, находятся в отношении альтернации. Например, в английском языке мы связываем морфу lijf (leaf «лист») с морфой lijv-, которая встречается только в сочетании с морфой множественного числа -z и образует lijvz (leaves «листья»). Lijf и lijv- – это морфы, альтернирующие в пределах одной и той же морфологической единицы. Правила констатации подобного альтернирования относятся к морфофонематической части описания английского языка. В тех случаях, когда среди морфов, составляющих морфему, варьирования не наблюдается или когда варьирование происходит автоматически, о самой морфеме говорят, что она автоматична. Под автоматической альтернацией понимается такая альтернация, при которой все альтернанты можно образовать от основной формы, зная ряд правил сочетаемости, сохраняющих в данном языке силу для всех аналогичных случаев. Если оба морфа в какой-либо конструкции относятся к морфемам, являющимся автоматическими, конструкция называется агглютинативной.

Индекс агглютинации – это отношение числа агглютинативных конструкций к числу морфных швов. Число морфных швов в слове всегда на единицу меньше, чем число морфов. Так, в leaves два морфа, но только один морфный шов. Индекс агглютинации – A/J, где А равно числу агглютинативных конструкций, a J – числу швов между морфемами [англ. juncture, «стык, шов»]. Язык с высоким индексом агглютинации является агглютинирующим, а язык, имеющий малый по величине индекс, – фузионным.

Третий параметр – это наличие или отсутствие деривационных и конкретно-реляционных понятий. В настоящем исследовании мы исходим из существующего деления морфем на три класса – корневые, деривационные и словоизменительные. Каждое слово должно содержать, по крайней мере, одну корневую морфему, и многие слова во многих языках больше ничего и не содержат. Наличие в слове более чем одной корневой морфемы называется словосложением (compounding). Это важный признак, благодаря которому языки существенно отличаются друг от друга. В некоторых языках словосложение либо вообще отсутствует, либо встречается очень редко. Другие, напротив, широко используют словосложение. Однако большинство языков занимает в этом отношении промежуточное положение. Указанное явление можно легко измерить при помощи структурного индекса (compositional index) R/W, где R равно числу корневых морфем [ср. англ. root «корень»), а W равно числу слов. Второй класс морфем – деривационные морфемы. Примерами деривационных морфем в английском языке могут служить re- в re-make «пере-делать», -ess в lion-ess «льв-ица», -er в lead-er «предводи-тель». Деривационный индекс D/W – отношение числа деривационных морфем [ср. англ. derivational "словообразовательный, деривационный". – перев.] к числу слов. Языки с высоким D/W принадлежат к сложным. Словоизменительные морфемы образуют третий класс. Примеры из английского языка: -s в eats «ест» и -es в houses «дома». Словоизменительный индекс I/W есть отношение числа словоизменительных морфем [ср. англ. inflectional «словоизменительный»] к числу слов.

Четвертый параметр – это порядок следования подчиненных элементов по отношению к корню. Основным различием здесь является различие между использованием префиксов и суффиксов. Префиксальный индекс P/W представляет собой отношение числа префиксов к числу слов, а суффиксальный индекс S/W – отношение числа суффиксов к числу слов. Существует неопределенное число и других возможных типов положения подчиненных элементов по отношению к корню, например обрамление (containment), как у арабского имперфективного префикса второго лица женского рода, который окружает глагольную морфему в taqtuli' «ты (ж. р.) убиваешь», где морфемой второго лица женского рода является ta- – -i-, в то время как «убивать» передается при помощи -q-t-l, а «имперфектное время» – через -u-. Точно также существует и вставка (intercalation), обнаруживаемая опять-таки в семитских языках, при которой часть подчиненного элемента предшествует корню или следует за ним, а другая часть вставляется внутрь. Все эти способы, встречаются настолько редко, что, по крайней мере, для изученных нами языков, вычислять их индексы не имело смысла.

Последний параметр имеет дело со способами, используемыми в различных языках для установления связи между словами. Он, следовательно, вводит критерии как синтаксического, так и морфологического порядка. Существуют три способа, которые языки могут использовать: словоизменение без согласования, значимый порядок слов и согласование.

Языки, применяющие первые два способа, принадлежат к чисто реляционной категории, в то время как языки, применяющие согласование, являются смешанно-реляционными. Словоизменительный индекс, рассмотренный выше, будет включать как несогласуемые, так и согласуемые словоизменительные морфемы. Существует, однако, ряд осложнений, препятствующих осуществлению этого параметра. Во многих языках, в частности в латыни, согласуемые и несогласуемые явления сливаются в одной и той же словоизменительной морфеме. Так, -um латинских прилагательных мужского рода винительного падежа единственного числа имеет два согласуемых признака – род и число – и один чисто словоизменительный – падеж. В подобных случаях наша методика заключается в том, что одну и ту же морфему мы считаем обычно несколько раз, т.е. столько, сколько в ней дифференциальных признаков. Другая трудность возникает в связи с порядком следования элементов. Порядок, по-видимому, всегда имеет известное значение для установления связи между элементами даже там, где существует словоизменение. Мы связываем винительный падеж с ближайшим глаголом даже при наличии нефиксированного порядка слов. Порядок может быть фиксированным даже тогда, когда в наличии имеются и другие средства, указывающие на то, какие слова входят в конструкцию. В целом это, например, справедливо в отношении немецкого языка. Значимый порядок придется ограничить такими случаями, при которых изменение порядка элементов вызывает изменение значения конструкции. Использованный здесь критерий ближе всего к этому последнему, но более легко применим. Отсутствие словоизменительной морфемы в том или ином слове принималось за указание на то, что связь осуществлялась при помощи порядка. Если назвать каждый случай использования того или иного принципа указания отношений между словами в предложении нексусом (nexus), то можно вычислить три индекса – О/N, Pi/N и Co/N, где О – порядок (order), Pi – чистое словоизменение (pure inflection), Co – согласование (concord) и N – нексус.

Таким образом, в общей сложности были охарактеризованы следующие типологические индексы:

1) M/W – индекс синтеза.

2) A/J – индекс агглютинации.

3) R/W – индекс словосложения.

4) D/W – индекс деривации.

5) I/W – индекс преобладающего словоизменения.

6) P/W – индекс префиксации.

7) S/W – индекс суффиксации.

8) О/N – индекс изоляции.

9) Pi/N – индекс словоизменения в чистом виде.

10) Co/N – индекс согласования.

Ценность данных индексов заключается в том, что с их помощью мы можем определить использованные величины последовательно и таким образом они окажутся применимыми ко всем языкам. В действительности почти все величины, употребленные в приведенных выше формулах, допускают несколько определений. Предпочтение, оказанное здесь тем или иным определениям, обусловлено конкретными задачами исследования. С помощью данного метода можно изучить общее направление исторических изменений в языке за длительный период времени. Совпадения, наблюдаемые в санскрите и англосаксонском языках, с одной стороны, и персидском и английском – с другой, поразительны: направление изменений при переходе от более древнего языка к современному буквально для каждого индекса одно и то же. Может быть, при выборе более консервативных индоевропейских языков, например славянских, результаты были бы иными.