I прикладные аспекты иностранных языков

Грамматические категории на этнокультурном фоне в русском и башкирском языках

«Грамматика русского языка» под редакцией В.В. Виноградова дает традиционную характеристику данной категории. Здесь говорится о несоответствии различения предметов живых и неживых с категориями одушевленности и неодушевленности. Например, в науках о природе упоминание таких слов, как дуб, липа, растение является именами существительными неодушевленными. С другой стороны, названия умерших людей – мертвец, покойник – имеют грамматические признаки категории одушевленности. Различение одушевленных и неодушевленных имен существительных всех родов получает грамматическое выражение в форме винительного падежа множественного числа, которая бывает одинакова с формой родительного падежа у существительных одушевленных и с формой именительного падежа у существительных неодушевленных.

У имен существительных мужского рода, кроме имен на -а, это различение последовательно проводится и в единственном числе. Напротив, у одушевленных имен существительных женского и среднего рода в единственном числе форма винительного падежа с формой родительного падежа не совпадает.

В данной грамматике указывается на случаи колебания и отклонения в отнесении существительных к именам существительным одушевленным и неодушевленным. Так, существительные бактерии и микробы могут быть отнесены или к существительным одушевленным или к существительным неодушевленным. В силу этого винительный падеж подобных существительных может совпадать и с родительным, и с именительным падежом. Существительное среднего рода лицо в значении «человек» также употребляется двояко [1].

Категория одушевлённости и неодушевлённости в разных языках имеет свои особенности. Исследователи признают, что языковая категория одушевленности / неодушевленности связана с разделением человеком окружающего мира на живое и неживое. Однако деление существительных на одушевленные и неодушевленные не соответствует полностью существующему в биологии делению на живое и неживое.

В нашей работе затрагивается лишь часть сравнительных признаков данной категории в двух языках.

Названия растений и животных в башкирском языке относят к одушевлённым, хотя семантика употребляемых с ними глаголов используется со словами одушевленными. Например: ағас үÇə – дерево растет, һыйыр ашай. Тем не менее, можно отметить пограничность некоторых групп. Многие глаголы, относящиеся только к растениям, используют и с упоминанием человека. Например, Кеше кипкан (кипкан – высох) – Человек высох (стал бессильным). Так же, как и в русском языке, в башкирском языке встречаются названия кукол и игровых фигур, относящиеся к одушевлённым существительным. Они выступают с глаголами, и ассоциации, возникающие при анализе семантики, относятся лишь к живому. Например, Айгөл kурсаk менəн уйнай (нимə менəн уйнай?) – Айгуль играет с куклой (с чем играет?).

Рассмотрим названия игровых фигур, кукол в свете этнокультурной специфики в русском языке. Слова, относящиеся к данной группе, выступают с одушевленными глаголами, что выявляет семантику живого, то есть «функциональное подобие живого». Например: На столе лежала кукла. Аня покормила и уложила спать свою куклу. Также Нарушевич [2] выделяет мнение Ю.С. Степанова, связывавшего специфику рассматриваемой категории с антропоцентрической установкой мышления. Ю.С. Степанов отмечает, что основанием номинации в грамматике служит сравнение внешнего мира с человеком, отождествление одних («активных») предметов с человеком и отрицание этого тождества за другими («неактивными») предметами.

Существительные, мысленно представляемые носителями башкирского языка живыми, также относят к одушевленным существительным (шайтан – русск. черт, шүрəле – русск. леший, йан – русск. дух и т.д.). Различие можно найти в сравнении существительных, мыслимых как совокупность живого. Здесь срабатывает тот же принцип «человек /не человек».

В случае упоминания большого количества народа, например, халыk, сират, йəмəғəт относят данные слова к одушевлённым существительным.

В башкирском языке само деление слов на одушевлённые и неодушевлённые происходит по принципу «человек /не человек». К одушевлённым относятся только названия людей. Например: мəрхүм – умерший относят к категории одушевлённости, а слово мəйет – труп – к неодушевлённым [3].

В русском языке существуют слова, имеющие пограничную одушевленность. В разряд существительных одушевленных относятся названия мертвых людей: суффиксальные – мертвец, покойник, утопленник, субстантивные – умерший, мертвый, покойный, усопший, почивший, погибший, убитый, казненный и др. Исключением являются лишь слово труп. Понятия о смерти и умерших неразрывно связаны с осмыслением человеком живой природы, поскольку «умерший» – это всегда «бывший живой», ранее обладающий жизнью. Таким образом, наличие промежуточных явлений в данном аспекте обусловлено контаминацией признаков живого и неживого в понятиях предметов на гносеологическом уровне.

Рассмотрение отдельных семантических групп показывает их обусловленность ассоциативными механизмами мышления и другими особенностями человека, например: мыслимый как бывший живым (мертвец, покойник); мысленно представляемый живым (русалка, леший, кукла и др.); мыслимый как совокупность живого (народ, толпа, и др.).

На основании выделенных аспектов можно сделать следующий вывод: деление существительных в русском и башкирском языках на одушевлённые и неодушевлённые связано с семантической нагрузкой слов и представляемыми ассоциациями, связанными с «наивными» представлениями о мире, то есть отражает этнокультурный фон в характеристике грамматических категорий.

Изучение этнокультурных традиций, их отражение в языковой картине мира особенно актуально в полиэтнических регионах, где широко распространен билингвизм, то есть большинство населения является носителями двух языков (например, башкирского и русского, татарского и русского и т.д.), а иногда и трех (например, чувашского, башкирского и русского).
ЛИТЕРАТУРА

1. 
   Грамматика русского языка. Под ред. В.В. Виноградова. – Т. 1. – М., 1953, – С.104-107.
   
2. 
   Нарушевич А.Г. Категория одушевлённости / неодушевлённости и языковая картина мира //Русский язык в школе. – 2002. – №3. – С. 70.
   
3. 
   Ураксин З.Г. Табу на личные имена в речевом этикете у башкир //Русский язык в полиэтнической среде: Социокультурные проблемы лингвистического образования. – Уфа, 2006. – С. 430-432.