Исследование мотивации: точки зрения, проблемы, экспериментальные планы

Иван Петрович Павлов (1849— 1936) и Владимир Михайлович Бехте­рев (1857—1927) — основоположники учения об условных рефлексах и рефлексологии, позднее получивших распространение в связи с концеп­цией классического обусловливания. Взгляды Павлова формировались под, воздействием Нестора русской психо­логии Сеченова (1829—1905), опубли­ковавшего в 1863 г. свой главный труд «Рефлексы головного мозга», посвященный тормозящему влиянию коры мозга на субкортикальные центры. Уже на рубеже столетий Пав­лов экспериментально показал на ма­териале «пищеварительных рефлек­сов», что вызывающие реакции безус­ловные раздражители (врожденные стимулы) могут замещаться выучен­ными, условными. Для этого послед­ние должны несколько опережать во времени (приблизительно на полсе­кунды) появление первых. Если такая последовательность раздражителей повторится несколько раз, то появле­ния нового, условного раздражителя будет достаточно для актуализации соответствующей реакции. Классиче­ским примером этому может служить изучавшаяся с помощью вшитой в пищевой канал фистулы реакция слю­ноотделения у собаки. Если появле­нию пищи (непосредственному раз­дражителю) несколько раз предше­ствует нейтральный раздражитель (скажем, звуковой или световой сиг­нал, или механическое раздражение кожи), то этот раздражитель уже сам по себе вызывает реакцию слюноот­деления. Таким образом, безуслов­ный раздражитель «подкрепляет» связь нейтрального раздражителя с соответствующей реакцией.

Павлов дал строгое определение понятия подкрепления, наполнив его еще и физиологическим значением. Подкрепление аналогично тому, что Торндайк в те же годы имел в виду под удовлетворением (satisfaction, sa­tisfying state of affairs), объяснявшим закон эффекта (при инструменталь­ном обусловливании). Однако Павлов и другие русские физиологи сделали следующий шаг, показав, что услов­ный раздражитель также приобрета­ет способность к подкреплению, т. е., в свою очередь, может обусловли­вать раздражитель, выступавший до сих пор как нейтральный. Вызыва­емые таким раздражителем реак­ции—это уже реакции более высоко­го порядка. Павлов рассматривал этот механизм как основу всей «выс­шей нервной деятельности» [см. бо­лее подробно: И. П. Павлов, 1951].

На первый взгляд от исследования рефлекторного поведения, при кото­ром движения подопытных животных резко ограничены, не приходится ждать значительных результатов для изучения проблем мотивации. И тем не менее Павлов явился основателем и вдохновителем исследования моти­вации в психологии активации, что объясняется двумя особенностями его экспериментальных работ. Будучи физиологом (в 1904 г. он получил Нобелевскую премию за исследова­ния по физиологии пищеварения), Павлов пытался объяснить наблюда­емые феномены научения, во-первых, с точки зрения нейрофизиологии моз­га, во-вторых, с точки зрения взаимо­действия двух основополагающих процессов возбуждения и торможе­ния. Возбуждение выполняет функцию активации поведения, т. е. энергетическую функцию в традици­онной терминологии мотивации. Кро­ме того, Павлов подчеркнул роль так называемых ориентировочных реак­ций, сопутствующих состоянию акти­вации и решающим образом участву­ющих в построении условного реф­лекса. Проблема ориентировочных реакций стала центральной в русской ветви психологии активации (см. ниже изложение взглядов Е. Н. Соколова).

Благодаря выступлению Павлова в 1906 г. в США и сделанному позднее Иерксом и Моргулисом [R. M. Yerkes, S. Morgulis, 1909] обзору его работ американские исследователи науче­ния познакомились с его трудами. Как и Павлов, американские ученые не считали перспективными работы по выявлению с помощью интроспекции мельчайших нюансов душевной жиз­ни. Он стремился исследовать преж­де всего динамическую сторону явле­ния, его интересовал вопрос о при­чинно-следственных связях, то, на­сколько при изучении душевной жиз­ни можно руководствоваться «факта­ми» внешнего поведения. Идеи Пав­лова оказали большое влияние на взгляды Джона Б. Уотсона (1878— 1958), ставшего впоследствии выра­зителем и пропагандистом движения бихевиоризма. Эксперименты этого ученого по выработке методом клас­сических условных рефлексов эмоци­ональных реакций избегания у 9-ме­сячных детей приобрели большую из­вестность [J. В. Watson, R. Royner, 1920].

Вначале представлялось не совсем ясным соотношение условных реф­лексов с законом эффекта Торндай-ка, который считался основным прин­ципом всякого научения. Скиннер [В. F. Skinner, 1935] первым предло­жил разделить все поведение на два типа: смена реакции, по Торндайку, и смена раздражителя, по Павлову. Первый тип поведения Скиннер на­звал оперантным. Это понятие, как и «инструментальное поведение» у Торндайка, подразумевает воздействие на окружающую ситуацию, «опериро­вание» ею, ее изменение. Те из эф­фектов реакций, которые повышают частоту появления последних, Скин­нер назвал подкрепителями. Он вос­пользовался павловским понятием «подкрепление», которое тем самым окончательно утвердилось в амери­канской психологии научения. Однако для Скиннера это понятие лишено физиологического смысла, оно указы­вает лишь на увеличение вероятности появления некоторой реакции. Второй тип поведения Скиннер назвал респондентным. В этом случае уже име­ющиеся реакции вызываются новыми раздражителями. Научение новым раздражителям происходит на основе классического обусловливания в смысле Павлова.

Вклад Скиннера в теорию научения позволяет отнести его работы к области исследований, пограничной с ис­следованиями Торндайка и Павлова, хотя в дальнейшем все его усилия были направлены на детальный эмпи­рический анализ условий оперантного поведения [В. F. Skinner, 1938; 1953] и на создание методов практического изменения поведения, таких, как программированное обучение [В. F. Skinner, 1968]. Ставшая столь влиятельной поведенческая терапия также во многом опирается на выяв­ленные им условия оперантного обусловливания.

Не совсем правильно было бы при­числять Скиннера к числу исследова­телей проблем мотивации, ведь он не считал возможным применение каких бы то ни было гипотетических пере­менных, теоретических конструктов, которые выходили бы за рамки фак­тических причинно-следственных от­ношений. Для него неприемлемы да­же такие мотивационные обозначе­ния, как голод, вместо этого он пред­почитает говорить о депривации, об операционально определяемой (т. е. задаваемой экспериментатором или устанавливаемой через уменьшение веса животного) продолжительности лишения пищи. Конечно, понятие «депривация» и соответствующее ему, противоположное по значению, понятие «подкрепление» описывают те же мотивационные явления, кото­рые реконструируются теоретиками научения и мотивации с помощью таких промежуточных переменных, как потребность, влечение, или удов­летворение, вознаграждение, «ожида­ние».

Миллер [N. Е. Miller, 1959] указал на то, что антитеоретическая позиция Скиннера оказывается плохо приме­нимой к объяснению поведения, опре­деляемого более чем двумя независи­мыми и зависимыми переменными. Скажем, на поиски крысами питья могут влиять следующие независи­мые переменные: длительность деп­ривации, сухой корм, инъекции соле­вого раствора. В качестве зависимых переменных при описании этого пове­дения можно привлечь три различных показателя: силу нажатия на рычаг, количество выпитой воды, количе­ство хинина в воде, которое приводит к прекращению питья. Если отказать­ся от гипотетического конструкта «жажда», промежуточного между тре­мя независимыми и тремя зависимы­ми переменными (см. рис. 2.3), то тогда придется строить (3x3) различных причинно-следственных зависимостей. Нерационально и не­экономно рассматривать взаимодей­ствие каждой независимой перемен­ной с каждой зависимой.

Однако вернемся к линии психоло­гии активации. Как уже сказано, Скиннер к ней не относится, но его работы объединяют две исследова­тельские традиции, одна из которых восходит к Торндайку, а другая — к Павлову. Общими для всех предста­вителей линии психологии активации являются четыре принципа постро­ения теории. Во-первых, ориентация на данные нейрофизиологии и теории мозговой деятельности. Их гипотети­ческие объяснительные конструкты не нейтральны, а имеют физиологиче­ский смысл. Центральную роль игра­ют активирующие системы подкорко­вых образований мозга. Во-вторых, разработка предельно общих положе­ний об активации и управлении пове­дением. Широкую применимость вы­являемых закономерностей эти ис­следователи предпочитают детально­му выяснению детерминации поведе­ния в каждом конкретном случае. В-третьих, аффекты и эмоции играют здесь более значительную роль, чем в большинстве других теорий мотива­ции. Наконец, в-четвертых, выявление тех характеристик и особенностей раздражителя, которые активируют поведение вообще, направляя его на поиск или избегание.

Два открытия в области физиоло­гии мозга оказали особое влияние на работы по психологии активации. Пер­вое—это открытие восходящей акти­вирующей ретикулярной системы (ВАРС). Как показали Моруцци и Мэгоун [G. Moruzzi, H. W. Magoun, 1949], электрическое раздражение ретикулярной формации ствола мозга ведет к появлению «паттернов акти­вации» в картине изменений потенци­алов мозга. Состояния активации ме­няются от сна и сонливости до край­них степеней возбуждения. На приме­ре различных видов деятельности бы­ло показано, что в соответствии с уровнем активации меняется и рабо­тоспособность, причем зависимость эта имеет вид перевернутой U-образной функции. Кроме того, была выяв­лена связь уровня активации с эмоци­ями и аффектами.

В естественных условиях ВАРС подвергается неспецифическому воз­буждающему влиянию двух видов: первое связано с афферентными сен­сорными путями, которые отдают в ретикулярную формацию большое ко­личество коллатералей, второе—с многочисленными импульсами коры мозга. На роль данных физиологии мозга в психологическом объяснении поведения указывал Линдсли [D. В. Lindsley, 1957; см. также: H. Schmidtke, 1965].

Другое открытие—это обнаружение в головном мозге крысы (септум в гипоталамусе) центра «подкрепле­ния» или «удовольствия». Если раз­дражать его с помощью вживленных электродов, то крысы без предвари­тельной депривации и редукции вле­чения научаются реакциям, вызыва­ющим такое раздражение мозга [J. Olds, P. Milner, 1954; J. Olds, 1955; 1969]. Эта линия исследований была начата Олдсом, учеником Хебба.

Сам Хебб является наиболее значительной фигурой, в чьих работах павловская физиологическая тради­ция сочетается с исследованием проблем мотивации в рамках совре­менной психологии активации. В своей книге «Организация поведения» [D. О. Hebb, 1949] этот канадский психолог сводит проблему мотивации к объяснению направления и дли­тельности поведения. По мнению Хеб­ба, энергетизация поведения не тре­бует специального рассмотрения, пос­кольку организм всегда активен и постоянно преобразует энергию. Но за счет чего энергия по мере надоб­ности освобождается в определенных частях организма в строго необходи­мой временной последовательности? Хебб объясняет это существованием так называемых клеточных ансам­блей (cell assemblies), которые посте­пенно складываются на основе повто­ряющейся стимуляции, образуют за­мкнутые системы и облегчают проте­кание моторных реакций. Подобный клеточный ансамбль возбуждает (ча­сто совместно с притоком сенсорных импульсов) другие клеточные ансам­бли, в результате чего организуются так называемые фазовые последова­тельности. Для Хебба они являются физиологическим эквивалентом уп­равляющих поведением мыслитель­ных процессов.

Игрой слов Хебб [D. О. Hebb, 1953] в более поздней работе превратил центральную (central) нервную систе­му в «концептуальную (conceptual) нервную систему». Под влиянием ре­зультатов исследований ВАРС он в каждой стимуляции выделил функцию возбуждения (arousal functi­on) и функцию указания (cue functirmi Чтобы поток информации мог осуществить функцию указания, т. е. направления, должен быть достигнут определенный уровень неспецифиче­ской активации (понятие, аналогичное «влечению»), в противном случае не может быть и речи об интегрирован­ных фазовых последовательностях (например, скука, вызванная продол­жительной сенсорной депривацией, сопровождается падением работоспо­собности). Вместе с тем активация может достичь слишком высокого уровня, когда поток информации зна­чительно уклоняется от привычного направления (это же происходит и при воздействии чрезмерно интенсив­ных раздражителей) и слитное проте­кание организовавшихся фазовых последовательностей распадается. В результате возникают эмоции неудо­вольствия, раздражения и даже испу­га. Незначительные отклонения от организовавшихся фазовых последо­вательностей мотивируют к продол­жению осуществляемого поведения, вызывают эмоции удовлетворения и побуждают к дальнейшему совершен­ствованию фазовых последователь­ностей.

Содержание последнего постулата совпадает по смыслу с так называ­емыми процессами аккомодации, как их трактовал Пиаже [J. Piaget, 1936] в своей психологии познавательного развития. Мы вновь столкнулись с идеей рассогласования, которому в теории мотивации Мак-Клелланда от­водилась функция продуцирования аффекта и, соответственно, функция мотивации. Незначительное отклоне­ние от ожидаемого окрашено пози­тивными эмоциями и мотивирует к поиску установившегося потока ак­тивности, более значительные несо­ответствия окрашены негативно и мо­тивируют к уклонению, к прерыванию последовательности действий. В этом вопросе на теории мотивации Мак-Клелланда [D. С. McClelland, 1953] сказались представления Хебба об эффектах рассогласования фазовых последовательностей.

Значительную роль в развитии те­ории мотивации в рамках психологии активации сыграл Даниэл Э. Берлайн (1924—1976). Он развил теорию Хеб­ба, объединив ее с основными положениями Пиаже (когнитивная аккомо­дация) и Халла (интегративный неоассоцианизм). Нейрофизиологические данные о ВАРС, а также сделанный им тщательный обзор литературы по рассматриваемому вопросу, в особен­ности трудов русских ученых, позво­лили Берлайну [D. E. Berlyne, 1960; 1963а; 1967] проанализировать, во-первых, роль стимуляции в управле­нии уровня бодрствования (arousal), a во-вторых, зависимость от активации проявлений мотивационных особенно­стей стимуляции. Особенностями, ока­зывающими решающее влияние на активацию, являются конфликтное и информационное содержание разд­ражителей. Берлайн предпочитает употреблять в этом случае такое по­нятие, как «коллативные перемен­ные».

Прилагательное «коллативный» оз­начает, что поступающая информация подвергается процессам сравнения, которые могут выявить более или менее значительное рассогласование (конфликт) содержания такой инфор­мации с уже привычным, ожидаемым. Берлайн различает четыре вида кол-лативных переменных: новизну, неоп­ределенность, сложность и неожидан­ность. Помимо этих переменных акти­вация определяется еще тремя вида­ми стимуляции: аффективными раз­дражителями, сильными внешними и внутренними раздражителями, вызы­ваемыми состояниями потребности. Все эти виды раздражителей и пере­менных составляют то, что Берлайн называет потенциалом активации (что можно перевести и как «потенциал побуждения»). Вопреки взглядам Хебба Берлайн, основываясь на разнооб­разных данных, показал необходи­мость различения потенциала актива­ции и результирующего уровня акти­вации (или уровня бодрствования). С повышением потенциала активация не возрастает линейно, их зависимость описывается U-образной кривой. Низ­кий и высокий потенциалы приводят к высокой активации, которая пережи­вается как что-то неприятное и вызы­вает деятельность, ведущую к умень­шению активации, т. е. к переходу в среднюю зону потенциала активации, что соответствует оптимальному со-стоянию. Берлайн [D. E. Berlyne, 1960, р. 194] пишет:

«Следовательно, наши гипотезы означают, что для конкретного организма в конкретное время существует оптимальный прирост потен­циала побуждения Потенциал побуждения, превышающий этот оптимум или недостига­ющий его, будет соответственно тормозить или стимулировать влечение. Таким образом, орга­низм будет стремиться сохранять потенциал побуждения близким к его оптимальному зна­чению»

Среди зависящих от активации про­явлений мотивации Берлайн различал «эксплоративное» и «эпистемическое» поведение (последнее означает как получение знаний извне, так и добывание их путем размышлений). Если потенциал побуждения слишком высок, то поведение должно быть мотивировано, например, к «специфи­ческой эксплорации», т. е. к тщатель­ному отбору и анализу поступающей информации с целью снижения потен­циала. При чрезмерно низком потен­циале побуждения (скуке) так назы­ваемая диверсивная эксплорация ве­дет к поиску более сильных и измен­чивых раздражителей, пробуждает любопытство, заставляет перейти к более увлекательным занятиям и т. д.

Особую и относительно независи­мую ветвь в рамках активационно-психологического изучения мотивации составляют работы Янга. Его вышед­шая в 1936 г. книга «Мотивация пове­дения», как уже отмечалось, была первой в англоязычной литературе книгой, в названии которой звучало понятие «мотивация». Для Янга ха­рактерно стремление учитывать как физиологические, так и психологиче­ские аспекты явлений мотивации. На­чиная с 40-х гг. он [Р. Т. Young, 1941; 1961] весьма интенсивно занимался исследованием пищевых предпочте­ний у крыс. Поведение сытого живот­ного также мотивируется предлага­емой пищей, точнее, отдельными ее видами. Таким образом, определен­ные качества объектов (например, «вкусность») обладают собственной аффективной активирующей значимо­стью, или привлекательностью, кото­рая не зависит от силы влечения, связанного с состоянием организмических потребностей [Р. Т. Young, 1959]. Наряду с этими связанными с аффективной активацией оценочными диспозициями, благодаря которой они способны подкреплять поведение, Янг уделяет должное внимание моти­вирующему влиянию состояний пот­ребности и силы влечения.

Даффи [Е. Duffy, 1932] занялась психофизиологическими исследовани­ями в 30-е гг., еще до открытия ВАРС. Различные нейровегетативные показатели (такие, как тонус муску­латуры и кожно-гальванический рефлекс) она соотносила с результатами деятельности субъекта, объясняя по­лученные данные наличием некото­рой центральной активации (activati­on) функций (что совпадает с исполь­зуемым сегодня термином (arousal*), физиологические основы которой Даффи усматривала тогда в перифе­рической нервной системе. Даффи [Е. Duffy, 1934; 1941], исходя из фено­менов активации, пыталась уточнить понятие эмоций, и в этом отношении на нее заметное влияние оказал Янг. В книге «Активация и поведение» [1962] она подвела итоги исследова­ний активации и сформулировала по­ложения теории мотивации. Один из основных результатов — зависимость между активацией и выполнением де­ятельности формулируется ею следу­ющим образом:

«Степень активации индивида, по-видимому, влияет на скорость, интенсивность и координа­цию ответов, а значит, и на качество результа­тов. Вообще же оптимальной, скорее всего, является средняя степень активации, а связь между успешностью выполнения и активацией выражается кривой, имеющей форму перевер­нутой U» [ibid., p. 194]

Стремясь создать полную и систе­матическую теорию мотивации, кото­рая охватывала бы исследования ак­тивации Даффи и других авторов, Биндра [D. Bindra, 1959] объединил идеи Хебба, Скиннера и Халла. По мнению Биндры, эмоциональное и мо­тивированное поведение нельзя отли­чить друг от друга. Характерной чер­той мотивированного поведения явля­ется его целенаправленность:

_________________

* Побуждение (Прим. Ред.)

«Целенаправленность является многомер­ным понятием. Соответствие, настойчивость и поиск... можно рассматривать как некоторые из тех измерений, которые следует иметь в виду при оценке поведения как более или менее целенаправленного» [ibid., p. 59].

Возникновение целенаправленности он, как и Скиннер, относит за счет подкрепления. Актуальное осуще­ствление определенного мотивиро­ванного поведения обеспечивается, с точки зрения Биндры, взаимодействи­ем таких факторов, как сенсорное поведение (sensory cues), сила при­вычки, уровень бодрствования (aro­usal level), химический состав крови и особый гипотетический механизм по­зитивного подкрепления (positive re­inforcing mechanism), функции кото­рого выполняют открытые Олдсом центры подкрепления. Развивая и со­вершенствуя свою теорию, Биндра отбрасывает постулат теории науче­ния о создающем ассоциации дей­ствии подкрепления [D. Bindra, 1969; 1974]. Вслед за Янгом он подчерки­вает значение самих объектов побуж­дения (incentive object), которые на­ряду с другими стимульными факто­рами и определенными организмическими состояниями (так называемым центральным состоянием мотива) ска­зываются как на возникновении акту­альной мотивации, так и на запуске, а равно управлении поведением. Биндра наряду с Боллсом [R. С. Bolles, 1972] является ведущим предста­вителем теории мотивации привлека­тельностью в зоопсихическом иссле­довании научения (см. гл. 5). Эти но­вые концепции побуждения мотивации значительно приблизились к выдвину­тым сорока годами раньше положени­ям теорий Левина и Толмена.

Наконец, обратимся к русской вет­ви исследования мотивации в русле психологии активации. Выдающимся представителем ее является Е. Н. Соколов [1958, английский пере­вод появился в 1963 г.], продолжив­ший традицию Павлова, но обогатив­ший ее применением новейших нейро­физиологических методов и данными о вновь открытых мозговых структу­рах и функциях (таких, как ВАРС). Прежде всего он проанализировал условия возникновения, протекание и последствия ориентировочных и обо­ронительных реакций. Разнообразные результаты исследований Соколова и его сотрудников учитывал при разра­ботке своей теории мотивации Берлайн, тем самым они относительно быстро оказали влияние на западную психологию и психофизиологию.

Ориентировочные реакции—это комплекс быстро протекающих физи­ологических и психических процессов, повышающих в ответ на внезапные изменения стимульного поля инфор­мационную восприимчивость организ­ма и его готовность к действию. К компонентам ориентировочной реак­ции относятся: направление органов чувств на источник раздражения, по­исковые движения, физические и хи­мические изменения в органах чувств, улучшающие различение стимулов, рост активации периферических (на­пример, тонуса мускулатуры и кровя­ного давления) и центральных меха­низмов и др. При повторном возник­новении ориентировочная реакция из генерализованной превращается во все более локализованную активацию функций.

Оборонительная реакция включает отчасти те же, отчасти отличные ком­поненты. В противоположность ориен­тировочной она уменьшает восприим­чивость организма к информации и защищает его от вызываемых раздра­жителями перегрузок. Детальный ана­лиз этих длящихся всего несколько секунд процессов представляет инте­рес не только с точки зрения психофи­зиологии, но и с точки зрения теории мотивации, поскольку сами процессы являются прототипами «наводящих» и «защитных» тенденций, которые в дальнейшем могут вести к поисковым или уклоняющимся формам поведе­ния.

Мы заключим рассмотрение линии психологии активации обзором работ английского психолога Айзенка. До сих пор о нем говорилось преимуще­ственно как об ориентированном на теорию свойств авторе, который со­лидарен с Кеттеллом в отношении применения анкетных методов иссле­дования и процедур факторного ана­лиза. Приобрели известность два при­нятых им для описания личности биполярных типа: «экстраверсия — интроверсия» и «нейротизм*— эмоциональная устойчивость». Сог­ласно Айзенку, индивидуальные раз­личия этих независимых друг от друга измерений личности передаются по наследству.

Айзенк [Н. J. Eysenck, 1967] объ­единил теорию свойств с павловской традицией теоретического описания физиологии мозга в терминах возбуж­дения и торможения, в особенности с положениями Соколова и Хебба. Пос­ле открытия физиологами активиру­ющих центров Айзенк дополнил свою теорию элементами теории актива­ции. Экстраверсию и интроверсию он связывает с индивидуальными разли­чиями в работе ВАРС, причем у ин­тровертов по сравнению с экстравер­тами предполагается более высокий уровень активации. Последние мед­леннее вырабатывают условные реф­лексы. Второе измерение («нейро­тизм—эмоциональная устойчивость») Айзенк приписывает характеру «эмо­ционального влечения», локализуя соответствующие механизмы в центрах лимбической системы (там, где Олдс открыл так называемые центры подкрепления). Это сближе­ние позиций психологии личности и психологии активации Айзенк подкре­пил многочисленными данными физи­ологии мозга, материалами экспери­ментов и психометрического тестиро­вания.

Линия психологии активации разви­вается в настоящее время многими психофизиологами, исследующими са­мые различные проблемные области. Мотивационный аспект проблемы на­правляет внимание исследователей на изучение зависимости поведения от ситуационных и организмических факторов, в первую очередь от спе­цифических механизмов мозга. Из восьми основных проблем мотивации в первую очередь решаются три: по­буждение мотивированного поведе­ния, его целенаправленность и конфликт, а также влияние мотива­ции (точнее, активации) на работоспо­собность.

____________

* Термин «нейротизм», обозначающий показа­тель эмоционально-волевой нестабильности, не следует путать с невротизмом, так как речь идет не о больных неврозами, а о здоровых людях [см.:. М. М..Кабанов, А. В. Личко, В. М. Смирнов. Методы психологической ди­агностики и коррекции в клинике. М., 1983]. Вместе с тем, больные неврозами при обсле­довании обычно получают по этой шкале сравнительно высокие оценки. (Прим. ред.)

На рис. 2.4 (правая часть) пред­ставлено развитие обеих линий изу­чения мотивации в теоретико-ассоциативном подходе. В обеих ли­ниях проводится функциональный анализ факторов, предположительно приводящих в действие актуально осуществляющееся поведение и уп­равляющих им. Для объяснения раз­личий в поведении привлекаются почти исключительно ситуационные факторы, внешние и внутренние раз­дражители. Постоянные, т. е. диспозициональные, переменные сводятся в основном к биологическим явлени­ям, таким, как состояние уравнове­шенности организмических процессов, нарушение которого ведет к возник­новению потребностей и тем самым к стимуляции влечения, или таким, как центральные нервные механизмы ти­па ВАРС или центры подкрепления, или таким, как независящие от пот­ребности характеристики привлекательности объектов, например раз­личных видов пищи. Личностные факторы, т. е. индивидуальные раз­личия мотивационных диспозиций («свойств»), не играют (за исключени­ем теории Айзенка) практически ни­какой роли.

Такая односторонность имеет свои основания в истории проблемы. Воп­росы мотивации с самого начала вы­ступали как составная часть других проблем и только постепенно выде­лились в качестве самостоятельного направления исследования. В линии психологии научения вопросы науче­ния, т. е. приспособления живых су­ществ к изменениям окружающих ус­ловий, предпочитались и предпочита­ются вопросам мотивации. В линии психологии активации центральное место занимает нейро- и психофизи­ологический функциональный анализ реагирующего на стимуляцию организ­ма. Эксперименты в обоих случаях проводятся на животных, а исследо­вание мотивации в рамках теоретико-ассоциативного направления ограни­чивается рассмотрением организмических потребностей и соответству­ющих им влечений или «первичных» мотивов. «Вторичные», «высшие», «социальные» мотивы, которые отра­жают различные содержательные классы отношений «индивид— среда», не исследуются вообще, не говоря уже об учете индивидуальных различий такой мотивации. Тем не менее это направление изучения проблемы намечено в обеих линиях: страх как выученное вторичное по­буждение (Миллер), индивидуальные различия диспозициональной тревож­ности (Спенс и Тейлор), эксплоративное и эпистемическое поведение (Берлайн), типологические различия в степени обращенности к миру и эмо­циональной стабильности (Айзенк).



Рис. 2.4. Основные участники истории исследований мотивации