История города Гжатскъ-Гагарин

Наиболее отчетливо эти сдвиги ощутимы в развитии промышленности. В промышленности в это время растет крупное мануфактурное производство, не уступающее по техническому уровню мануфактурам передовых западноевропейских государств. За первую четверть XVIII века в России возникло до 200 металлургических, текстильных, кожевенных и других мануфактур. Особенно интенсивно развивалась металлургическая промышленность. В те годы началось освоение богатейших горно-рудных ресурсов Урала, расширялся и укреплялся Тульско-Каширский металлургический район, появились металлургические заводы в Петербурге, Карелии и в Воронежской губернии. Всего возникло до 40 железоделательных и металлообрабатывающих мануфактур. Заново было создано до четырех десятков суконных, полотняных, парусных, шелковых и других текстильных мануфактур. Таким образом, с полным основанием можно утверждать, что Россия вступила в мануфактурную стадию экономического развития.

На многих мануфактурах, особенно частных, заметное место занимал вольнонаемный труд. На купеческих мануфактурах он как правило даже преобладал. Следовательно, в русской мануфактуре зарождались элементы капиталистического производства, хотя господствовал еще принудительный, крепостной труд. Это значит, что наряду со старыми классами феодального общества — дворянством и крестьянством — уже существовали элементы новых классов — буржуазия и работные люди (предпролетариат).

Мелкая промышленность продолжала расти во всех ее формах — домашних промыслах, ремесле и мелком товарном производстве, которое приобретало все большее значение.

К концу первой четверти XVIII века промышленное производство в России, особенно в области металлургии достигло такого уровня, который позволил не только освободиться от заграничного ввоза многих промышленных изделий, но и экспортировать за границу железо и другие промышленные товары.


В сельском хозяйстве эти сдвиги менее заметны, но и здесь распахивались новые неосвоенные земли, расширялся ассортимент сельскохозяйственных культур. С большей отчетливостью проявлялась специализация отдельных районов на производстве определенных продуктов. Все резче выделялись районы хлебных культур, технических и животноводства, что не могло не усилить втягивание помещичьего и крестьянского хозяйства в товарно-денежные отношения.

Рост крупного мануфактурного производства, мелкой промышленности, развитие специализации в сельском хозяйстве вели к углублению общественного разделения труда, к дальнейшему развитию всероссийского рынка. В стране увеличивалось число ярмарок и торжков, росли их торговые обороты. Росла внешняя торговля. В целях расширения торговли раэвернулось строительство каналов (Вышневолоцкий, Ладожский и др.). Рождались новые города, старые города обрастали посадскими слободами. Все это помогло несколько смягчить отставание России от передовых государств Европы, укрепить обороноспособность страны, ее экономическую и политическую независимость, создать условия для перехода от феодализма к капитализму.

Отмеченные экономические успехи в развитии страны есть прежде всего результат громадных трудовых усилий народных масс — крепостных крестьян, ремесленников, работных людей, эксплуатация и гнет которых помещиками и царизмом резко усилились. В ответ на притеснения народные массы деревни и города неоднократно поднимали в то время восстания, беспощадно подавлявшиеся царскими войсками.

Быпо бы ошибкой преувеличивать экономический прогресс страны. Полностью ликвидировать отсталость России в первой четверти XVIII века, как и позже, царизм не смог ибо коронная причина отсталости крылась и господстве феодально-крепостнической системы хозяйства, в классовой ограниченности государственных преобразований направленных главным образом на укрепление господства дворянского класса и зарождающейся буржуазии.

В этой обстановке на Смоленщине родился новый город — Гжатск. Гжатск являлся одним из тех городов России, который возник в процессе экономического подъема страны в первой четверти XVIII века. Он был следствием и выражением этого подъема.

Первоначальная история Гжатска тесно связана со славной для России Северной войной, длившейся с 1700 по 1721 год. В ходе этой войны русские войска, двигаясь вниз по Неве, овладели у ее устья шведской крепостью Ниеншанц. У стен этой крепости 16 мая 1703 года заложена была новая столица России — Санкт-Петербург. Город строился среди болот и лесов в неплодородной и малонаселенной местности. Необходимо было регулярно снабжать его продовольствием и различными материалами, без которых он не мог строиться и развиваться. Кроме того, предполагалось сделать его крупнейшим торговым портом, способным пропускать через себя большую часть русских грузов за границу и постоянно поддерживать всестороннюю связь с различными государствами Западной Европы. Именно этот порт, основанный на побережье Финского залива, по замыслам Петра I, должен был стать окном в Европу.

Но у строящейся новой столицы отсутствовала водная связь с центральными районами страны. Это серьезно могло затормозить развитие города, рост его торговых оборотов, превращение в наиболее крупный порт страны. Встал вопрос об отыскании речных путей, которые связали бы центральные и южные хлебородные районы России с Петербургом.

Не прошло и двух лет после закладки фундамента города, как Петр I уже объезжал страну в поисках наиболее удобных путей движения грузов в северную столицу. В числе других его внимание привлекла река Гжать, приток Вазузы, впадающей в Волгу у города Зубцова. Сближаясь с истоками других речек, в частности реки Угры - притока Оки, она через них могла принимать грузы из глубин России и направлять их по Волге в Петербург. Кроме того, к Гжати с юга вплотную подходили сухопутные дороги, по которым зимой могли подтягиваться сюда грузы.

С Тульской и Орловской губерниями Гжатск был связан сухопутным торговым путем, шедшим на Калугу и Юхнов, а из Юхнова к гжатским пристаням. Из Черниговской губернии шла грунтовая дорога на Рославль, откуда был проложен торговый путь в Гжатск.

Однако в июне 1705 года, когда Петр I остановил свой выбор на Гжати, дело ограничилось лишь разведочными работами. Никаких практических шагов по освоению бассейна Гжати и Вазузы и строительству здесь пристаней не было предпринято. Этому помешало вторжение в Россию армии шведского короля Карла XII. Петр I вернулся к осуществлению своего проекта только после блестящих побед русского народа под Полтавой и при Гангуде.

Вновь осмотрев высокие, лесистые берега Гжати и вновь убедившись в целесообразности использования этого речного пути для снабжения Петербурга продовольствием и сырьем, 28 октября 1715 года Петр I предписал: «В Московской и в Рижской губерниях по рекам по Гжати от устья Малой Гжати да по Вазузе от села Власова сделать судовой ход, как возможно, чтобы могли суда с пенькой и хлебом и с иными товары ходить без повреждения и чтобы сие учинить сего года до заморозов (заморозков — В. О.), да на тех же реках в пристойных местах сделать анбары». {Полное-собрание законов Российской империи. 1830, т. V , стр. 180, Указ Петра I «О сделании в Московской губернии по рекам Гжати и Вазузе судового ходу»}.

Река Гжать являлась судоходной на протяжении 85 километров, начиная от самого Гжатска. Почти все это расстояние (свыше 60 километров) она текла по Гжатскому уезду. Поэтому во многих гжатских селениях, расположенных на берегах Гжати, развернулось интенсивное строительство пристаней. Они строились в селах Златоустове, Логачихе, Крутицах, Ярыгиме, Шубине, Субботниках, Гончарове, Ежакове и других. Всего их здесь возникло свыше четырех десятков {Статистическо-географический словарь Российской империи, 1863 год, стр. 630}. Самая крупная из них сооружалась в районе, получившем название Гжатской пристани {В простонародье Гжатская пристань называлась Аржатской, так как река Гжать чаще именовалась местным населением Аржатью. Местный краевед-географ И. И. Орловский рассказывает, что так назывались в крае многие болотистые речки (Аржава, Ржавец, Аржавинья и др.)}. Но название «Гжатская пристань» было собирательным и применялось ко всем пристаням, расположенным по реке Гжать.

Одновременно с сооружением пристаней строился Гжатский поселок, а также тщательно исследовались русла Гжати и Вазузы. Работы шли довольно интенсивно. Уже в ноябре 1719 года, спустя четыре года после начала работ, Петр I приказал обнародовать указ об открытии Гжатской пристани, в котором писалась: «Чтобы ка Оке закупать или подряжать хлеб будущим летом и водою 'привесть на 60 верст до Гжати, дабы в 21 г. (в 1721 году — В. О.) от Гжатска суда сплавить; так же и прочее к умножению хлебного привоза и торга, что надобно Сему месту способствовать, о сем учинить немедпенный порядок в камер-коллегии» {Полное собрание законов Российской империи. 1830. т. V, стр. 753}. В этом же указе Петр I предписал торжки из Можайского уезда «перевесть в Гжатск».

Так, в результате трудовых усилии местных крестьян, ремесленников, работных людей в заброшенном болотистом и лесистом районе, на месте никому не известной, по-видимому, небольшой деревушки {В одном из источников второй половины XVIII века указывается, что в селении, где при Петре I возникла Гжатская пристань, уже в XVIII веке существовал гостиный двор, сгоревший во время пожара 1658 года, и что, следовательно, здесь происходила относительно широкая торговля. Но никакими другими источниками этот факт не подтверждается. (См. «Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи». 1771, т. I, ч. I, стр. 26—27)} возникла Гжатская пристань, превратившаяся затем, с увеличением населения, в «Гжатскую слободу» {Более ранняя история этого места такова. Территория, на которой возникла Гжатская слобода, а позже образовался Гжатский уезд, некогда входила в состав Смоленского княжества. С образованием Вяземского и Можайского удельных княжеств (ХIII век) восточная часть территории будущего Гжатского уезда отошла к Можайску, западная — к Вязьме. В 1302 году Можайское княжество вошло в состав Московского княжества. С ним вместе в границах Московских земель оказалась и восточная территория будущего Гжатского уезда. Вяземское княжество (а следовательно, западная часть территории будущего Гжатского уезда) находилось в это время в составе Смоленского великого княжества, земли которого в начале XV века захватили литовские феодалы.

Пограничное расположение Гжатской земли между Московским княжеством и Литовским вело к постоянному разорению и опустошению этого района. Поэтому район реки Гжати был редко заселен и слабо экономически развит.

В ходе складывания Российского централизованного государства жители Вяземского княжества, постоянно тяготевшие к Москве, перешли под власть московского князя. Под властью Москвы оказались и волости, расположенные на реке Гжати. Окончательное присоединение этой территории произошло по «вечному миру» с Польшей 1686 года. Заметим, что гжатские волости в XIV-XV веках выступали активными посредниками в торговле между Смоленски и Тверским княжествами.}.

В связи с этим встает вопрос о дате основания Гжатска. Дореволюционные историки города называют разные даты его основания. Так, автор изданных в 1771 году «Топографических известий» Л. Бакмейстер без всяких доказательств утверждает, что Гжатск (по-видимому, по аналогии с датой основания Петербурга) возник в 1703 году {«Топографические известия, служащие для полного географического описания Российской империи». Составил Л. Бакмейстер, 1771, т.I, ч.I, стр.26}. Авторы же называвшихся статистических работ о Смоленской губернии, опубликованных в середине пошлого столетия, Я. Соловьев и М. Цебриков приводят другую дату его основания — июнь 1705 года. Этой же даты придерживается Преображенский, автор юбилейных статей, помещенных в 1872 году в «Вечерней газете» и в газете «Мирское слово» {См. Город Гжатск, его судьбы и бывшее значение. «Мирское слово» №14, май 1872, а также «Вечерняя газета» № 69, 1872, «Смоленские губернские ведомости» № 12, 1872.}.

Более поздние историки Гжатска К. Богусловский и В. Никитин еще в конце прошлого века показали несостоятельность этих утверждений. Основываясь на Указе Петра I об официальном открытии Гжатской пристани для навигации в 1719 году, они сочли этот год исходной точкой истории Гжатска {См. Богуславский К. и Никитин В. Город Гжатск и его уезд. Историко-статистическин очерк, Смоленск, 1900}. Этот вывод, на наш взгляд, также ошибочен потому, что он игнорирует самый процесс основания Гжатска, то есть процесс исследования реки, строительства пристаней, поселка, рождения судостроительных верфей, в ходе чего проявлена была большая созидательная работа трудящихся местного края. Указ Петра об открытии пристани завершал собою, таким образом, целый этап рождения Гжатской слободы. Поэтому датой основания Гжатска следует считать не 1705 год и не 1719, а октябрь 1715 года.

Основав Гжатскую пристань, правительство Петра I стало заботиться о заселении ее ремесленниками и купцами, без которых немыслимо было функционирование и развитие пристани, как одной из баз снабжения товарами Петербурга. Правительство освободило жителей пристани от воинского постоя и от уплаты некоторых казенных податей.

Несмотря на указ Петра I о льготах и преимуществах поселившихся в этом районе, охотников селиться было мало. Тогда Петр прибегнул к такому методу заселения этого края, к которому вполне можно отнести указание В. И. Ленина о том, что Петр I ускорял заимствование у Запада всего передового, «не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства» {В. И. Ленин. Соч., т.27, стр. 307}.

Тайным предписанием Петра «языкам» (доносчикам) приказано было написать донесенья на некоторых из богатых купцов, обвинив их в различного рода «беззаконных делах». Всех «виновников» арестовали, посадили в ямы {Ямой в прежнее время называли тюрьму, в частности долговую тюрьму.} и не выпускали из-под ареста до тех пор, пока они не давали подписки о переезде в Гжатскую пристань. Так уже через два года после основания пристани здесь появилось свыше двух десятков богатых купеческих семейств из Твери, Калуги, Вязьмы, Можайска, Боровска, Волоколамска, Вереи и других городов, которые и положили начало развитию оживленной торговли {Географический лексикон Российского государства, сочиненный Федором Полуниным. Москва, 1773, стр. 542.}. В период же строительства Ладожского канала, которое началось в 1718 году, в его район прибыл первый гжатский хлебный караван на 50 барках.

На строительстве канала ощущался в этот момент острый недостаток продовольствия. Его строители буквально голодали. Гжатский караван спас от голода огромное число рабочих. Обрадованный Петр, по преданию, щедро наградил гжатских купцов — хозяев каравана и заявил им, что отныне он будет считать Гжатск «житницей Петербурга».

В знак своего особого расположения к жителям Гжатской слободы Петр I приказал построить здесь небольшой дворец, который и был возведен на левом берегу реки Гжати, на полуострове, образуемом изгибом реки. Дворец — дубовый одноэтажный дом с мезонином — стоял в прекрасной кленовой роще. Он был украшением Гжатска почти до середины прошлого столетия {«Мирское слово» № 14, 1872, а также «Вечерняя газета» №69, 1872 (Петр I лично сам никогда в этом дворце не был).}. В конце 40-х годов XIX века, когда дворец обветшал, городская дума продала его мельнику, которому понадобился дуб для водяной мельницы.

Гжатская пристань за короткое время действительно превратилась в главный отпускной порт всей восточной части Смоленской, западной части Московской губерний, всей Калужской провинции и других районов страны {Петр I все эти районы, как и некоторые другие, с самого начала рассматривал как базы снабжения Петербурга хлебом и другой сельскохозяйственной продукцией с помощью Гжатской пристани. В указе Петра от 11 ноября 1719 года «Об открытии Гжатской пристани и о переводе на оную торжков из Можайского уезда» перечисляются следующие города, находящиеся на сравнительно близком расстоянии от Гжатска и способные, по замыслам Петра, доставлять к Гжатску хлеб: Верея, Боровск, Калуга, Мещевск, Серпухов, Мосальск, Серпейск, Алексин, Таруса, Оболенск, Малый Ярославец, Мценск, Чернь, Тула, Орел (см. Полное собрание законов Российской империи, 1830, т.V, стр. 753).} Хлеб, доставленный в Гжатск речным путем (Окою, Угрою, Ворею) и гужевым транспортом из разных мест России, а также с Украины, грузился на барки и большими караванами наравлялся в быстро растущую северную столицу.

Уже со времени Петра I Гжатская пристань служила также важнейшей базой по заготовке провианта для войск, квартировавших в Петербурге. Ежегодно зимой комиссионеры провиантского ведомства закупали здесь большое количество хлеба, овса и отправляли в Петербург.

Не раз эта обязанность по заготовке и поставке провианта Петербургскому гарнизону возлагалась на смоленского губернатора {Так в 1810 году смоленский губернатор должен былпоставить через Гжатскую пристань 100 тысяч четвертей муки, 1686 четвертей круп, 183 711 четвертей овса (Журналы комитета министров, т. I, СПб, 1888, стр. 417)}.

Кроме хлеба, овса, в новую столицу доставлялось отсюда масло, сало, пенька, лен, льняное семя, кожи и другие сельскохозяйственные изделия. Следовательно, Гжатск становился важнейшим «кровеносным» сосудом, питавшим Петербург из глубин России многими сельскохозяйственными предметами.

Возникновение на Гжати судоходства и строительство пристаней вызвало к жизни разные отрасли промышленности, а следовательно наложило отпечаток на экономику местного края. В гжатских селениях, находившихся на берегах Гжати или вблизи ее, и в первую очередь на самой Гжатской пристани, выросло судостроение. Судастроились в Субботниках, Златоустове, Пуркееве, Чернейках, Храмцове и других селах и деревнях . Повсюду шло почти круглый год строительство плоскодонных без киля судов, получивших название барок. Это были сравнительно крупные суда, имевшие обычно 36 метров длины, 8 метров ширины (с осадкой в воде до 70 сантиметров) и поднимавшие до 8 тысяч пудов груза.

На Гжатских пристанях, как и Бельской, Поречской, с самого начала заведен был обычай строить судно только для одной поездки. Барка, отправленная в Петербург, обычно не возвращалась обратно, а разбиралась на дрова. Обилие леса на Гжати и в соседних районах намного удешевляло строительный материал. Местные помещики в условиях развивающихся товарно-денежных отношений легко шли на продажу леса и всегда были готовы к услугам купцов. Возвращение судна в этих условиях обходилось бы дороже, нежели строительство новых судов.

Но если бы даже возвращение судна обходилось дешевле, оно было бы почти невозможно из-за короткой навигации. Суда здесь водили лишь по весенним водам, сразу же по вскрытии льда. Уровень воды до 5 метров, позволявший пройти судам, держался не более 10 дней. Малейшее запоздание с доставкой грузов наносило большой ущерб. Ввиду мелководности Гжати во многих местах ее сооружались временные плотины, а также затоны для зимовки судов.

Несмотря на кратковременность сплава, ежегодно со стапелей Гжатских пристаней сходило в первой четверти XVII века до 1200 и даже до 1500 судов {Соловьев. Я. Сельскохозяйственная статистика Смоленской губ. М. 1855, стр.490.}. Это свидетельствует о большом торговом значении, которое приобретала Гжатская пристань уже в самом начале своего развития.

Мы не располагаем данными о числе местных крестьян, занятых в судостроении, но число это было, по-види мому, значительным, так как им занимались целые деревни. Таких деревень было свыше десятка. Даже в прошлом веке, когда судостроение на Гжатской пристани резко сократилось, плотничье ремесло в уезде оставалось по-прежнему популярным.

С судостроением тесно связан кузнечный промысел, который давал дополнительный доход значительной группе государственных и крепостных крестьян. В Гжатской слободе и окрестных селениях появилось много кузниц, где выковывались главным образом гвозди и другие металлические предметы, нужные для изготовления барок. Сырье в кузницы доставлялось с тульских, а позже калужских железоделательных заводов.

Одновременно с мелкой промышленностью здесь начали возникать мануфактуры. Они создавались обычно гжатскими купцами, накопившими капиталы на поставках хлеба и других сельскохозяйственных продуктов, или разбогатевшими крестьянами и ремесленниками. Мануфактуры эти основывались, как правило, на вольнонаемном труде и представляли собой капиталистический тип предприятия.

В июле 1722 года житель Гжатской слободы Алексей Жуков «с товарищи» основал кожевенную мануфактуру, на которую были присланы, по его хадатайству, 10 мастеров-кожевников, обучившихся изготовлять кожи «по иноземческому мастерству» в Петербурге {Материалы по истории крестьянской промышленности XVII и первой половины XIX веков (Документы), ч.I, изд. Академии наук СССР, 1935, стр.2-3, а также Заозерская Е.И., Мануфактура при Петре I, изд. Академии наук СССР, 1947, Приложение, стр.177.}.

В 1724 году в Гжатской слободе возникла мануфактура по производству стекла. Основал ее купец Василий Мальцев — родоначальник известной затем фамилии крупных промышленников, получивших дворянское звание. Позже Василий Мальцев передал мануфактуру своему сыну Якиму Мальцеву. В мануфактуру Мальцев вложил капитал в 9520 рублей {Лаппо - Данилевский А., Русские промышленники и торговые компании в первой половине 18 столетия, СПб, 1899, Приложение, стр.126.}.

Купцами Семеном и Григорием Сивохиными в 1749 году была основана полотняная мануфактура. На ее заведение Сивохины затратили 7562 рубля. Вначале на мануфактуре числилось 63 стана, в 1753 году — 50- станов. Все рабочие были вольнонаемные. Товары здесь делались «хорошим мастерством», как указывается в оценке мануфактур-коллегии {Лаппо - Данилевский А., Русские промышленники и торговые компании в первой половине 18 столетия, СПб, 1899, Приложение, стр. 125.}.

Гжатск превратился в один из центров по выработке сырья и полуфабрикатов для канатного производства. Здесь изготовлялась пеньковая пряжа и веревки, которые поступали затем на канатные мануфактуры.

Пеньковая пряжа являлась предметом довольно широкой торговли — ею гжатские купцы снабжали преимущественно петербургских купцов. Так, во второй половине XVIII века петербургский купец Яким Набатов закупил, например, у купца Гжатской пристани Василия Макурина 270 пудов пакли {Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX веков (Документы), изд. Академии наук СССР, 1935, стр.36.}. Пеньковая пряжа и веревки поступали здесь как с мелких крестьянских производств, так и с мануфактур. Неизвестно, когда возникла первая такая мануфактура, но в конце XVIII века она уже существовала {Любомиров П.Г. Очерки по истории русской промышленности. М. 1947, стр. 168-169.}.

Таким образом, Гжатская слобода являлась одним из тех уголков страны, где шел довольно активный процесс складывания капиталистических форм производства. Это не могло не способствовать развитию капитализма в целом в стране {О развитии ремесла и мануфактурной промышленности соообщается также в «Топографических известиях». Кроме кузнечного и канатного промыслов, здесь перечисляются кожевенный, хлебный, калачный, пряничный и др. Называются также две парусмнные и одна парусинно-полотняная мануфактуры. (См. «Топографические известия, сслужащие для полного географического описания Российской империи». Составил Л. Бакмейстер, СПб, 1771, т. I, ч. 1, стр. 26-27.)}.

Если в период своего возникновения Гжатская пристань была одним из главных перевалочно-транзитных пунктов для направляемых в Петербург сельскохозяйственных грузов, то со второй половины XVIII века она стала таким же распределительным центром для металла и металлических изделий. Существование Гжатской пристани, позволявшей транспортировать товары в Петербург и другие районы страны, являлось одной из причин зарождения вокруг нее Брянско-Жиздринского и Приокского металлургических районов. Возникшие невдалеке от Гжатской пристани в середине XVIII века металлургические и металлообрабатывающие заводы этих районов вывозили свои готовые изделия и полуфабрикаты (чугун, железо) в Петербург или за границу именно через Гжатскую пристань. Как убедительно показал профессор П. Г. Любомиров, здесь погружалась или перегружалась продукция Брынского и Дугненского металлургических заводов Никиты Демидова (сына основателя уральских демидовских заводов), Медынского завода Родиона Баташева, его же Изверского молотового завода {Брынский молотовый завод находился на реке Брыне, притоке Жиздры, в 150 километрах от Гжатска; Дугненский доменный завод — на Дугне — притоке Оки, под Алексиным; Изверский завод — на реке Извери (южнее Юхнова).}. К Гжатской пристани тяготели доменные и молотовые заводы тульского промышленника Масалова на реке Шане (северо-западнее Медыни), на реке Луже (в Боровском уезде), под селом Архангельским. Все они находились в 60—150 километрах от Гжатской пристани и отправляли отсюда свои грузы за границу.

Рост торгового и промышленного значения Гжатской слободы, а в связи с этим и численности ее населения, создали условия для превращения ее в уездный административный центр. Это произошло после подавления царизмом крестьянской войны 1774—1775 годов под руководством Емельяна Пугачева, которая серьезно расшатала крепостнический строй страны. Стремясь не допустить падение своего господства, правительство Екатерины II провело ряд мероприятий по усилению диктатуры дворян и особенно по укреплению местных административных властей, слабость которых обнаружилась в крестьянской войне. В 1775 году была проведена губернская реформа, в результате которой число губерний с 20 увеличилось до 50, а число уездов удвоилось. Генерал-губернаторы и губернаторы были наделены неограниченной властью для подавления «своевольства» и «неповиновения» крестьян и городских низов. В новом положении об управлении губерниями подчеркивалось, что местные органы власти должны иметь «прилежное старание» о «приведении ослушных в послушание» и о «возмездии» за нарушение общественного порядка и спокойствия в городах и деревнях.

В соответствии с новым учреждением о губерниях Смоленск вновь стал губернским центром, а Гжатская слобода в феврале 1776 года — уездным городом {См. Полное собрание законов Российской империи, 1830, т. XX, стр. 350—351.}, административно подчиненным Смоленску {До губернской реформы 1775 года Гжатская пристань входила в Можайский уезд, который являлся составной частью Московской провинции. На территории вновь сформировавшегося Гжатского уезда находилось тогда 19 сел, 41 сельцо и 732 деревни. Здесь проживало свыше 29 тысяч душ мужского пола.}. В 1780 году указом Екатерины II Гжатск, как и все другие города Смоленского наместничества, получил свой герб, представлявший собой нагруженную хлебом барку в серебряном поле — знак того, «что при сем городе находится сплавная хлебная пристань» {См. Полное собрание законов Российской империи, 1830, т. XX, стр. 350—351.}.

С превращением Гжатской слободы в уездный город ее экономическое значение в жизни страны еще более возросло. Прежде всего рос удельный вес промышленности в экономике города и уезда. В последней четверти XVIII века в городе открылось несколько новых промышленных предприятий. Здесь появились три полотняные мануфактуры, две из них, принадлежавшие гжатским купцам Самбурову и Чешихину, были довольно крупными в стране.

На парусинной мануфактуре Самбурова работало 329 вольнонаемных рабочих, производивших до 100 тысяч аршин парусины {Рябков Г. Т. Развитие капиталистических отношений в крепостном хозяйстве в конце XVIII - первой трети XIX веков. Диссертация.}. 125 станов были размещены в трёx каменных двухэтажных зданиях и в нескольких деревянных. Изготовлялась у Самбурова и пеньковая пряжа для канатов и полотна. Изготовлением пряжи занимались в начале XIX века до 370 окрестных крестьян, работавших на дому на основе «вольного найма». Это была уже типичная форма рассеянной мануфактуры. Она соединяла централизованное производство с работой на дому.

Петербургская газета «Северная почта» в феврале 1811 года сообщала, что «парусно-полотняные фабрики (Самбурова)... год от году более распространяются и усиливают производство изделий своих с отличным успехом. При сих фабриках есть множество разных заведений, требовавших знатного капитала, и множество всякого строения, каменного и деревянного; занимающего большое пространство земли. В год вырабатывается от 2600 до 3000 кусков полотен. Работою же занимаются здешние городские и уездные жители обоего пола...» {«Северная почта или новая С.-Петербургская газета» №14, февраль, 1811.}.

На полотняной мануфактуре Чешихина работало в это время по вольному найму 230 рабочих, которые вырабатывали 90 тысяч аршин парусины. Так же как и у Самбурова, крестьяне окрестных деревень (до 350 человек) изготовляли пряжу на дому. Вначале Чешихин, как и многие другие владельцы предприятий того времени, держал два самостоятельных отделения: одно в Гжатске (две каменные светлицы по 17 сажень длиной), другое в Поречском уезде (две деревянные светлицы того же размера). Но в 1798 году он сконцентрировал все свое производство в одном месте в Гжатске. Кроме вольнонаемных, у Чешихина трудилось 15 крепостных. Он арендовал в Поречском уезде «ткаческие светлицы» у помещика Бурцева и по договору пользовался трудом его крестьян.

В конце XVIII века в Гжатске открылись 3 довольно крупные бумаготкацкие мануфактуры с 233 рабочими {Любомиров П.Г., проф. Очерки по истории русской промышленности, М., 1947, стр. 629.}.

В связи с начавшимся в городе и уезде строительством каменных зданий возникло несколько небольших кирпичных заводов. В конце XVIII века уже работали заводы купцов Плотникова, Чорокова, Гурьева, Рыбникова и др. Наиболее крупным был завод Плотникова, на котором 35 рабочих производили 300 тысяч штук кирпича в год.

Для полной характеристики промышленности Гжатска конца XVIII — начала XIX века необходимо указать на существование здесь мелких кожевенных мастерских и трех мельниц — одной водяной и двух ветряных. В 1811 году купец Самбуров открыл в городе еще одну мануфактуру — суконную «для выделывания сукна из гишпанской и полугишпанской шерсти своего овцеводства» {«Северная почта» № 14, февраль, 1811}.

Таким образом, Гжатск являлся одним из наиболее развитых в промышленном отношении уездных городов не только Смоленской губернии, но и всей России.

Еще большее значение он приобрел в торговой жизни страны. Как известно, Гжатск выступал в роли торгового посредника между центральными районами страны и Петербургом. Отправляя хлеб, пеньку, железо и прочие товары в Петербург, гжатские купцы привозили оттуда и из других городов сукна, шелк, бумажные материи, железные и кожаные изделия, сахар, чай фрукты и т. д. {Максимович и Щекатов. Словарь географический Российского государства, ч. 2, М., 1804. стр. 37-39.}.

Все это продавалось на гжатской ярмарке происходившей ежегодно в начале июля и называвшейся Казанской. На ярмарку съезжались купцы из Москвы, Смоленска, Калуги, Владимира, Дорогобужа, Вязьмы, Боровска, Ржева, Серпухова, Переяславля-Залесского, Вереи и многих других городов. Здесь можно было видеть самые разнообразные товары как местного производства, так и привезенные из других областей.

Кроме ярмарочной торговли, в городе собирались еженедельные (по пятницам) торги. Из предметов местного производства здесь продавались пенька, лен, масло, сырые кожи, щетина, воск и др.

Возникла в городе и постоянная лавочная торговля, представлявшая собой новое явление в торговой жизни страны, незнакомое ранее русскому феодальному обществу. В гжатских лавках не только в торговые дни, но и «по вся дни (шла) продажа разных мелочных товаров, съестных и прочих припасов», — как указывается в Географическом справочнике конца XVIII века.

Как свидетельствуют «Топографические известия», с Гжатской пристани отправлялись также разные грузы в Ригу через Бельскую пристань. Перевозка грузов от Гжатской пристани к Бельской происходила, по выражению этого источника, «сухим путем», то есть проселочными дорогами {«Топографические известия, служащие для полного географического описаний Российской империи», 1771, т. 1, ч. 1, стр. 24—25.}.

Гжатское купечество, исчислявшееся в начале ХIX века в 458 человек, было наиболее богатым купечеством в Смоленской губернии. Да не только в Смоленской, а в уездных городах многих других губерний. К началу XIX века торговые обороты гжатских купцов составляли около 5 миллионов рублей. Многие из купцов вывозили товары в зарубежные страны.

О растущем капитале гжатских купцов, об усилении их торговых связей с заграницей говорит следующий любопытный факт.

В декабре 1803 года именитые купцы Гжатска Степан, Иван и Егор Церевитиновы, Григорий Чороков, Иван Федоров, Иван Жуков решили учредить на свои средства в Смоленске или Вязьме коммерческое училище, которое готовило бы квалифицированных коммерческих работников для обслуживания их сословия. Они обязались ассигновать на это заведение 100 тысяч рублей, внося ежегодно в течение 40 лет по 2500 рублей и сверх того единовременно 5300 рублей на основание училища. Купцы, ходатайствуя перед тогдашним смоленским военным губернаторо С. С. Апраксиным, писали: «Стремясь к пользе государственной и к усовершенствованию коммерции, в коей как отцы наши, так и мы обращаемся, желая более и более оную в цветущее состояние поставить как за жизнь нашу, так и для наследников... для лучшего сношения с конторами не токмо российскими, но и иностранными, намереваемся завести в губернии Смоленской училище коммерции, где дети наши по соизволению родителей... будут обучаться всему тому, что для коммерции и сношениям по оной может быть полезно как-то: языкам английскому, французскому и немецкому, бухгалтерии, познанию мер, весов и монет разных государств в сравнении с российскими и прочего, что до коммерции коснуться может. И в сём же училище полагаем не бесполезным учредить отчасти класс навигации и класс механический: первый — в предмете том, чтобы хозяин товаров отваживающих на опасности плавания морей иногда мог судить отчасти о знании того, кому свои капиталы на корабли вверяет; второй — для того, что при внутреннем нашем хлебном промысле ежедневно видим нужду в строении мельниц водяных и ветряных, в сооружении машин при грузе и выгрузе судов, уменьшающих труды человеческие и проч.» {Аксенов М. В. Класс коммерции при Смоленской губернской гимназии, стр. 9-10. Памятная книжка Смоленской губ. на 1910 г. Смоленск, 1910. Приложение.}.

Ходатайство не осталось без внимания. В 1804 году при Смоленской губернской гимназии был открыт класс коммерческих наук.

Таким образом, купеческий Гжатск представлял собою одну из активно функционировавших клеиочек развивавшегося всероссийского рынка.

Вместе с ростом промышленного и торгового значения Гжатска рос и сам город. К концу XVIII века он уже занимал площадь более чем в два квадратных километра (204 десятины), расположившись по обоим берегам реки Гжати. Данные о количестве его жителей и числе строений весьма противоречивы. По документу, составленному в 1781 году в Межевой конторе Смоленского наместничества и хранившемуся до последнего времени в Гжатской библиотеке, в Гжатске проживало 616 душ мужского пола, главным образом купцов, мещан и крестьян. Крестьяне близлежащих деревень, приходившие сюда на работу преимущественно в зимнее время, не учтены статистикой. Из мещан преобладали ремесленники — кузнецы, кожевники, канатники, хлебники. В городе в это время числилось 7 каменных строении и 218 деревянных. Здесь находилась одна водяная мельница и две ветряные. Украшением города являлся Казанский собор, построенный во второй половине XVIII века.

По-видимому, эти данные сильно преуменьшают как численность жителей, так и число строении Гжатска, так как накануне войны 1812 года, по данным Вороновского, извлеченным им из официальных документов местного архива, в городе насчитывалось 3079 жителей и 793 строения {Вороновский. Отечественная война 1812 г. в пределах Смоленской губ., 1912. Приложения, стр. 397.}. Даже при сравнительно активном росте Гжатска, не свойственном феодальным городам страны в целом в то время, вряд ли можно допустить, что за три десятка лет город мог вырасти по числу строений в три с половиной раза {Грачев в работе «Смоленск и его губерния в 1812 году» приводит другие цифры, извлеченные из документов комиссии сенатора Львова, собравшей данные об ущербе, нанесенном Смоленской губернии войной 1812 года. Он пишет, что в Гжатске числилось в 1812 году 667 строений. Но и эта цифра говорит о том, что данные о числе строений Гжатска за 1781 год явно преуменьшены. (См. Грачев, «Смоленск и его губерния в 1812 году», стр. 214.)}.

Несмотря, однако, на быстрый рост Гжатска, он уступал в то время своему древнему соседу — Вязьме по числу строений, особенно каменных. Об этом свидетельствуют и французы, побывавшие в Гжатске в 1812 году. «Из Вязьмы мы скоро пришли в Гжатск, — пишет один из французских офицеров, — город менее значительный и в котором почти все дома деревянные. В городе было всего одна очень длинная улица» {Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников — иностранцев. М. 1912, стр. 112.}.

Развивался Гжатск и в культурном отношении. В январе 1787 года здесь было открыто Малое народное училище, в котором обучалось 28 учеников. По данным М. В. Аксенова, к 1801 году здесь уже занималось до 62 учащихся {Аксенов М. В. Очерки из истории народного просвещения в Смоленском крае, стр. 197.}. Это были в основном дети купцов и частично мещан. В 1805 году в городе открылось мужское трехклассное училище, формально именовавшееся уездным.

Итак, краткий обзор развития Гжатска в XVIII и начале XIX века показывает, что из небольшой заброшенной деревушки он превратился в довольно крупный уездный город с более или менее развитой промышленностью, с большой речной пристанью, имевшей миллионные торговые обороты. Рождение Гжатска и его сравнительно быстрое развитие вызвано экономическим ростом страны, неустанной трудовой деятельностью народных масс, наконец, успехами России в упорной борьбе за берега Балтийского моря, позволившими завязать тесные торговые связи с Европой.

Усиление торгово-посредничеcкой роли Гжатска, развитие торговли внутри города, увеличение числа его промышленных предприятий, основанных на применении вольнонаемного труда и производивших изделия главным образом на рынок — все это оказывало свое действие на помещичье и крестьянское хозяйство как Гжатского, так и соседних уездов, неумолимо втягивая их в товарно-денежные отношения.

Чтобы извлечь из своих имений максимальные доходы, приобрести денежный капитал для связи с рынком, помещики продавали леса, отправляли в Петербург свой хлеб, отпускали крестьян на фабрики и заводы, на строительство барок или сплав, а потом взимали с них повышенные оброки. Помещики создавали собственные промышленные предприятия, используя труд крепостных. Уже в конце XVIII — начале XIX веков в Гжатском уезде возникло несколько помещичьих мануфактур.

Помещик В. В. Долгоруков основал суконную мануфактуру, на которой работало 48 крепостных, производивших свыше 13 тысяч аршин сукна {Рябков Г. Т. Развитие капиталистических отношений в крепостном хозяйстве в конце XVIII - первой трети XIX веков. Диссертация.}.

Помещик И. Безобразов открыл в сельце Раменки стекольный завод, на котором уже в первые двое суток было изготовлено до 800 бутылок большого размера {«Северная почта или новая С.-Петербургская газета» №95, ноябрь, 1811.}. Завод в течение года выпускал до 120 тысяч бутылок.

У помещицы М. Мальцевой работала полотняная мануфактура, имевшая в 1806 году 44 стана. На мануфактуре было выработано в этом году 26 400 аршин полотна {Рябков Г. Т. Развитие капиталистических отношений в крепостном хозяйстве в конце XVIII - первой трети XIX веков. Диссертация.}. Причем крепостные рабочие были заняты здесь только зимой или в свободное от полевых работ время. Видимо, барщину на полях помещица считала основной доходной статьей в своем хозяйстве.

Создавали помещики и винокуренные заведения, эксплуатируя здесь тоже своих крепостных.

Кое-кто из владельцев вотчинных мануфактур использовал наряду с крепостным трудом труд вольнонаемных рабочих. Так, у Безобразова из восьми мастеров пять было вольнонаемных, у Мальцевой числилось 33 крепостных и 60 вольнонаемных. Следовательно, и в крепостные предприятия проникали капиталистические формы труда, как более производительные и прогрессивные.

Проникновение товарно-денежных отношений в деревню вызвало в последнюю четверть XVIII века расслоение крестьянства. Среди гжатских крестьян как крепостных, так и особенно государственных, появились «хозяйственные мужики», накопившие значительные капиталы и превратившиеся в крупных купцов и промышленников. Эти капиталы накапливались различными способами капиталистического предпринимательства. Крестьяне голицынских вотчин, например, торговали хлебом, отправляя его в довольно большом количестве в Петербург. Они были хорошо известны в Петербурге и даже фигурируют в числе поручителей по ссудам, которые отпускались Петербургским банком купцам и другим лицам. Некоторые из крестьянских богатеев выступали в качестве подрядчиков по строительству барок. Эти богатеи набирали посредством вольного найма крестьян, владеющих различными строительными ремеслами, закупали строительный материал и, изготовив судно, продавали его купцам. Встречались крестьяне, торговавшие пенькой, заводившие кожевенные и другие мастерские.

Несмотря на то, что земля являлась монопольной собственностью феодалов и до начала XIX века не могла официально превращаться в объект купли и продажи лицами не дворянского происхождения, некоторые зажиточные крестьяне покупали ее у помещиков, оформляя обычно купчие на фамилию своего барина. На покупных землях крестьянское хозяйство велось нередко по капиталистическому образцу, то есть с применением наемного труда.

Покупка земли была особенно распространена у крестьян Ширяевской вотчины графа И. Д. Орлова. В 13 деревнях этой вотчины 277 крестьянских дворов являлись собственниками земли, что составляло половину всех домохозяев этих деревень. Кое-кто из крестьян владел тремя-четырьмя десятками десятин покупной земли.

Вместе с тем подавляющее большинство крестьян под воздействием расширившихся товарно-денежных отношений, которые еще более усилили феодальный гнет, буквально разорялось и нищало {Не случайно первые хлебозапасные магазины в стране, предназначенные для обеспечения населения хлебом в период голодных лет, были созданы решением сената еще в 1734 году именно в Смоленске и Гжатске. В 1750 году они существовали уже во всех городах Смоленской губернии.}.

К началу XIX века многие из гжатских крестьян дошли до такого разорения и нищеты, что министерство внутренних дел, по представлению смоленского военного губернатора, вынуждено было ассигновать 84 тысячи рублей «на продовольствие неимущих крестьян Гжатского уезда» {«Журналы Комитета Министров», т.1. СПб, 1888, стр. 36, журнал от 6 февраля 1803 года.}. Такие ассигнования были крайне редкими и проводились в исключительных случаях.

Декабрист смолянин Ф. Н. Глинка, проезжавший через Смоленскую и Тверскую губернии незадолго до войны 1812 года и помечавший в своем дневнике все, достойное внимания, некоторые страницы его посвятил описанию тяжелой, поистине трагической доле крепостных Сычевско-Гжатского края. Он рассказывает о «курных избах», из всех углов которых проглядывает нищета и бедность, об изнурительном труде крестьян на помещика, об их невыносимой жизни и исступленной злобе к барам. Беседуя с одной крестьянкой из деревни С., он записал следующие ее слова: I

«У нас, батюшка, не как у людей: отдыху нет ни на минуту и в воскресный день кряхтим да потеем на работе, да коли б дельная работа... а то, как кроты, роемся в земле: то скапываем горы, то насыпаем пригорки, а кирпичу-то, кирпичу, каменьев, каменьев сколько перетаскали! Да все в гору и все на своих плечах! Кони от натуги подохли... Матушка весна хоть для всех красна, только нам не мила: люди встречают ясные денечки да радуются, а мы кулаком слезы утираем. От раннего утра до поздней зари мы все в садах ,на работе» {Глинка Ф. Письма русского офицера, ч. 2, содержащая в себе мысли, замечания и рассуждения во время поездки по Смоленской и Тверской губ., М. 1815, стр. 92—93.}.

Гжатским крестьянам, как и крестьянам других уездов Смоленской губернии, почти всегда не хватало хлеба, они вынуждены были прибегать к займам у помещика или ростовщика. Многие крестьяне, чтобы прокормить семью, кроме земледелия, занимались извозом, сплавом барок, пилили лес.

Усиление крепостной эксплуатации и гнета вызвало рост крестьянского протеста, который в отдельных случаях выливался в открытые волнения крестьян, особенно после войны 1812 года.

В 1797 году произошло волнение крестьян в Сычевской вотчине гжатского купца и крупного помещика Олонкина. В Гжатском краеведческом музее хранится приговор Гжатского уездного суда по делу выступления крестьян Олонкина, утвержденный в октябре 1797 года петербургскими судебными властями. Один из организаторов выступления крестьянин Терентий Миронов приговорен был к наказанию кнутом и ссылке в Нерченские рудники. Все остальные активные участники волнения были также наказаны плетьми и сосланы в Сибирь.

В имении княгини Голицыной протест крестьян принял форму раскольнического движения. В 1812 году священники сел Спасского и Субботникова, принадлежавших Голицыной, представили вотчинному правлению два донесения о возникшей среди местных крестьян старообрядческой секте. В донесении указывалось, что зачинщики движения обещаниями «свободы из владений помещика и прочими соблазнами записали уже в раскол свой более 1500 душ». Комитет министров, получив это донесение, предписал Смоленскому губернатору немедленно представить об этих раскольниках самые подробные сведения и обратить на них серьезное внимание.