§ 3 ««Встреча» мусульманского и христианского миров. «Образ Другого»»

Авторами выделяются два этапа в формировании отношения первоначального ислама к христианству, соответствующих этапам формирования Корана и проповеднической деятельности Мухаммеда: первый – мекканский период, в который (и это признается даже в миссионерских «противомусульманских» исследованиях) отношение пророка ислама к другим монотеистическим религиям (иудаизму и христианству) было более чем терпимым; второй – мединский; именно в этот период сформировались ключевые «претензии» ислама к христианству.

Дальнейшая история взаимовоспрития христианства и ислама связана уже с периодом арабских завоеваний за пределами Аравии. Рассмотрение этого периода лежит уже в области специальных исследований (принадлежащих перу, а частности, М.А. Батунского, А.В. Журавского). В их сочинениях отмечается, что средневековое представление христиан об исламе, сложив­шееся в XII–XIV вв., формировалось «во многом уже на базе существовавшей восточнохристианской интерпретации мусульман­ского вероучения»²⁹. С другой стороны, центром формирования первоначальных представлений об исламе становится Испания, в VIII веке завоеванная арабами.

В целом же исследователи полагают, что «раннесредне­вековая европейская интерпретация ислама представляла собой нерасчленненый синтез богословия, беллетристики, истории, географии и философии, иными словами – аморфную смесь предубеждений и предрассудков с позитивными знаниями»³⁰.

Что же касается отношения мусульман к христианству, то, по мнению исследователей, оно было иным. Как уже было показано, первые представления о христианском вероучении сложились в исламе уже в период его формирования, были отражены в Коране и с тех пор они существенно не менялись. А.В. Журавский подчеркивает, что идея об извращении Писания христианами, выдвинутая Мухаммедом в мединский период и продолжавшая существовать в эпоху Арабского халифата, являлась защитным механизмом против влияния более древней религиозной традиции, и она же привела к тому, что большинство мусульманских теологов не пытались осмыслить христианское вероучение, а довольст­вовались лишь изначально заданным минимумом сведений и установок³¹.

Качественно новым этапом в развитии взаимовосприятия христиан и мусульман становится, безусловно, эпоха Реконкисты и Крестовых походов. Именно в ходе Реконкисты и Крестовых походов в христианском мире появилось больше разнообразной информации об исламе. Именно в этот период родилась идея, во многом определившая последующее восприятие ислама в христианском мире – идея обращения мусульман в христианскую веру. Именно в связи с тем, что метод категорического утверждения христианских догм, подкрепляемых цитатами из Священного писания, делал совершенно немыслимой какую-либо миссионерскую работу, возникает необходимость в более подробном, основанном на объективных знаниях, изучении ислама.

Во многом именно благодаря деятельности миссионеров в Европе начинается преподавание арабского языка, появляются сочинения по исламу, основанные на изучении текстов Корана и хадисов в оригинале³².

О последующей эволюции представлений о мусульманах в христианском мире свидетельствуют исследования С.И. Лучицкой, относящиеся к современному этапу развития отечественной историографии и являющиеся во многом уникальными, поскольку здесь проводится подробный, основанный на непосредственном изучении источников анализ представлений христиан о мире ислама. С.И. Лучицкая приходит к выводам о том, что принципы описания мусульман «на протяжении XII в. резко изменяются», в чем можно убедиться, сравнивая хроники Первого крестового похода³³ и хронику Гийома Тирского³⁴.

В XIV–XV вв., как неоднократно отмечают исследователи, проявляются признаки культурного отчуждения Запада от мира ислама, христиане теряют интерес к мусульманской культуре. К сожалению, автор не приводит объяснений, с чем это могло быть связано. Мы можем лишь предположить, что Запад, получив от арабского мира определенный набор необходимых знаний и философских конструкций (о чем речь пойдет во второй главе работы), сосредоточился на своем внутреннем развитии; с другой стороны, в средине XIII, как мы знаем, под натиском монгольских племен пал халифат Аббасидов и начался новый этап в истории развития арабо-мусульманской государственности и культуры.

В Главе II «Взаимовлияние и взаимовосприятие средне­векового арабо-мусульманского и христианского миров в религиозной, научно-философской и художественной сферах» рассматриваются взгляды отечественных исследователей на проблемы взаимодействия и взаимовлияния христианской и исламской культур средневековья в процессе формировании текстов Священных писаний, а также в науке и искусстве.

В § 1, озаглавленном «Библия и Коран – основы миро­ощущения арабо-исламской и христианской культур в средние века. Проблема общего и особенного», предмет анализа – работы, целью которых является параллельное изучение текстов Священных писаний христианства и ислама. В работах подобного рода можно выделить следующие ключевые моменты в постановке проблемы: во-первых, проблема влияния библейских текстов на формирование Корана, во-вторых, проблема общего и особенного в основополагающих постулатах Библии и Корана; в-третьих, оценка той полемики с христианством, в которую вступает ислам на страницах своего Священного писания.

Одной из основных проблем, рассмотрение которой начи­нается уже в дореволюционной литературе, является проблема рассмотрения влияния христианства на коранические тексты. Большой вклад в изучение этих вопросов внесла миссионерская литература. Несмотря на весьма резкий тон изложения, выводы о наличии влияния христианского вероучения на тексты Корана, сделанные представителями данного направления на основании параллельного изучения текстов священных писаний христиан и мусульман, подтверждаются всей последующей историографией данного вопроса.

Однако на первом этапе рассмотрения вопросов о влиянии христианства на тексты Корана, данное влияние лишь констатировалось, а не исследовалось во всех его аспектах. Так, в частности, даже В.В. Бартольд «формирование религиозного миро­воз­зрения Мухаммеда» просто «обуславливал влиянием идей и представлений, заимствованных пророком из иудаизма, хрис­тианства, зороастризма, йеменского монотеизма»³⁵.

Позднее, появляется тезис о том, что «наличие в Коране многочисленных библейских сюжетов не означает, что авторы его просто списали Библию… даже самые прямые заимствования из Библии прошли преломление через призму сознания авторов Корана, нередко получили другую интерпретацию, приобрели свою собственную, присущую именно Корану, форму»³⁶. Тогда же опровергаются идеи о том, что «ислам – это преобразование еврейской религии на арабской почве, после того как сама еврейская религия подверглась аналогичной операции в общении с иудейско-христианским гностицизмом»³⁷.

Работы постсоветского периода во многом продолжают и дополняют исследования советских ученых; это – с одной стороны. С другой – расширяется круг тем, затрагиваемых авторами новых исследований. Появляются работы, в которых не просто рассматриваются вопросы влияния христианского вероучения на тексты Корана, а исследуется общее и особенное в миро­ощущении, ментальности культур. Более глубокому осмыслению подвергаются, казалось бы, незначительные и общепризнанные факты.

§ 2, «Отношение к науке в мусульманском и христианском мире и аверроизм Фомы Аквината. Арабо-мусульманская философия как «мост» между античностью и европейским Ренессансом».

Одним из важнейших направлений воздействия культуры ислама на европейскую христианскую культуру было влияние в научно-философской сфере. Исследование данной проблематики шло в отечественной историографии по двум направлениям: а) рассмотрение специфики отношения ислама к рациональному знанию и особенности развития в связи с этим науки в Арабском халифате; б) собственно проблема влияния арабской философ­ской и научной мысли на развитие этих сфер знаний в Западной Европе и христианском мире.

Первая проблема особенно остро стояла в дореволюционной отечественной литературе.

Полемика развернулась вокруг тезиса Э. Ренана о том, что «ислам и наука, ислам и рациональное знание несовместимы»; причина этого – «глубокие особенности ислама, с его закрытостью и нетерпимостью к инакомыслию»³⁸. В качестве опровержения мысли Э. Ренана (опровержения, высказанного и некоторыми отечественными авторами) приводились факты о блестящем развитии науки и рационального знания в Арабском халифате³⁹. Именно в ходе этой полемики было констатировано влияние арабской науки на развитие философии в Западной Европе.

В 20-е – н. 30-х гг. (уже в советской историографии) обсуж­даются вопросы, связанные с изучением воздействия, с одной стороны, греческой науки на становление мусульманской культуры, с другой, влияния классической мусульманской культуры через Испанию на западноевропейский христианский мир.

Детальное рассмотрение восприятия философского наследия арабского Востока в средневековой Европе представлено в исследованиях, в частности, А.В. Сагадеева. Рассматривая твор­чество Ибн-Рушда, исследователь, безусловно, признает оригинальность его идей: «Судить об Ибн-Рушде лишь как о толкователе Аристотеля – значит … не учитывать специфику средневековой арабо-мусульманской культуры».

Позже подобные выводы мы обнаруживаем в работах А.В. Жу­равского, утверждающего, что Запад искал в арабском мире то, чего ему не доставало; по его мнению, «этим недостающим в ХII–ХIII вв. было философское знание»⁴⁰.

У отечественных исследователей последних лет особый интерес вызывает непосредственно история «передачи» арабо-исламской философией на Запад греческого наследия.

Отечественные исследователи, обращавшиеся к вопросам, связанным с взаимодействием искусства христианского и исламского миров, выделяли в основном две проблемы: во-первых, специфическое понимание и бытование изобрази­тельности в исламском мире (по сравнению с христианским), во-вторых, – заимствование некоторых элементов исламского искусства христианским миром.

Уже в первых отечественных трудах, посвященных изучению мусульманского искусства, исследователи обращают внимание на проблему запрета изображений людей и животных в исламе и рассматривают происхождение подобных запретов. Позднее советская историография осуществила анализ проблемы преимущественно по двум направлениям: а) изучение текстов Священных писаний мусульман, Корана и Сунны, связанных с данными запретами; б) рассмотрение, в соответствие с основными методологическими принципами советской науки, тех социально-культурных предпосылок и идейно-эстетических задач, которые лежали в основе формирования искусства стран ислама, и того общего и особенного, что было присуще средневековому искусству Арабского халифата и стран средневековой Европы.

Рассмотрение вопросов специфики бытования изобрази­тельности в исламе продолжается и в современной историо­графии. Особый интерес представляют работы современного отечественного исследователя Ш.М. Шукурова. Рассматривая худо­жест­венные установки той и другой культур, Ш.М. Шукуров основывается, в первую очередь, на анализе религиозных догматов христианства и ислама, концепции Бога в христианстве и исламе, отношениях Бога и человека. Рассуждая об идее сотворения человека по образу Бога, Ш.М. Шукуров отмечает различия в понимании этого постулата в исламе и христианстве. Для христианства, в котором Бог представал перед людьми в человеческом облике, становится значимой идея иконографии, идея уподобления образов (в данном случае телесных) Бога и человека. Тогда как в исламе, по мнению исследователя, подобие человека образу Бога вовсе не физическое, не формальное, а образно-метафорическое⁴¹.

Отечественные исследователи разных периодов обращались и к рассмотрению вопросов, связанных с влиянием изобразительного искусства мусульманского мира на христианскую Европу. Однако изучение данных вопросов не вылилось здесь, в отличие от Запада, в компаративное искусствоведение. В частности, в отечественной историографии практически не упоминается теория «арабского» происхождения готики (возникшая в Европе в конце XVIII в. и ставшая для западно-европейских искусствоведов одной из отправных точек при рассмотрении проблем взаимодействия этих двух художественных традиций).

Однако о присутствии элементов компаративной методики свидетельствует тот значительный интерес, который отечествен­ные искусствоведы уделяют ситуации в средневековой Испании, «где после вторжения в нее в VIII веке мусульман возникает так называемое мавританское искусство, соединившее в себе черты культуры испанских вестготов, раннего христианства и находящегося к этому времени в полной силе ислама»⁴². Художественным символом этого искусства является, как известно, Альгамбра.

В современной же историографии ставится вопрос не просто о заимствованиях и взаимовлияниях, которые являлись неотъем­лемым условием развития арабо-мусульманской Испании, а о синтезном характере культуры, возникшей на этой почве. Причем подобная постановка вопроса базируется на представлении о Средиземноморье как об особом регионе, где можно наблюдать процессы синтеза и обмена на протяжении всей долгой его истории.

В Заключении подводятся итоги исследования и форму­лируются основные выводы.

1. 
   Шадрина Н.А. Проблема изучения диалога христианской и исламской культур в отечественной историографии: основные этапы и направления // Ученые записки Казанского гос. ун-та им. В.И. Ульянова-Ленина. - Т. 150. - Сер. Гуманитарные науки. - Кн. 1. – Казань, 2008. – С.241–245.
   

2. 
   Шадрина Н.А. Общее и особенное в социально-экономи­ческих и культурно-политических предпосылках становления христианства и ислама // Ислам и христианство в диалоге культур на рубеже тысячелетий: материалы междунар. науч.-практ. конф., 16–17 нояб. 2000 г. / Совет по делам религий при Каб. Министров Респ. Татарстан; под общ. ред. Р.А.Набиева. – Казань: Издат. центр «Арт-кафе» ТРО ВОИ, 2001. – С.104–106.
   
3. 
   Шадрина Н.А. Город в контексте взаимодействия исламской и христианской культур (от мавританского стиля к «татарскому барокко») // Молодежь и всемирное наследие: материалы Всерос. студ. форума, 3–4 июня 2003 г. : в 2 ч. – Казань: ТИСБИ, 2003. – Ч. 2. – С. 230–234.
   
4. 
   Шадрина Н.А. Искусство ислама глазами западных исследо­вателей // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики: материалы науч. конф. / Отв. ред. Л.П. Репина. – М.: ИВИ РАН, 2006. – С. 254–255.
   
5. 
   Шадрина Н.А. Современное искусство ислама. Взгляд За­пада // Мировое политическое и культурное пространство: история и современность: материалы междунар. науч. конф. / Под ред. И.И. Шарифжанова. – Казань: Издательство «Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина», 2007. – С. 211–215.
   
6. 
   Шадрина Н.А. Развитие представлений об исламе в западно­европейской средневековой мысли (к историографии проблемы) // Общественно-политическая мысль и духовная культура народов Поволжья и Приуралья (XIX–XX вв.). Проблемы изучения: сб. ст. и сообщ. науч. конф., посвященной памяти проф. С.М. Михайловой / Под ред. Г.П. Мягкова, Р.А. Наби­ева. – Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 2008. – С. 235–240.
   
7. 
   Шадрина Н.А. Развитие представлений об исламе в западноевропейской средневековой мысли XII–XIV вв. (на материа­лах отечественной историографии) // Проблемы межкультурной коммуникации в содержании социогуманитарного образования: состояние, тенденции, перспективы: КГУКИ; материалы Междунар. науч. конф., Казань 17–18 апреля 2008 г. : в 2 ч. / Сост. П.П. Терехов; науч. ред. Л.Е. Савич. – Казань: Изд-во КГУКИ, 2008. – Ч.1. – С. 135–137.
   

Отпечатано в множительном центре

Тираж 100 экз. Усл. печ. л. 1,75