Творческая обстановка в НИИ-88 способствовала досрочному завершению заочной аспирантуры МГУ

Творческая обстановка в НИИ-88 способствовала досрочному завершению заочной аспирантуры МГУ

18 августа 1953 года я поступил на работу в НИИ-88, а в конце августа привез и передал секретарю отдела справку из МГУ, что рекомендован в заочную аспирантуру, и что при согласии предприятия мне может быть предоставлен отпуск сроком, по-моему, до 10 рабочих дней, для сдачи двух экзаменов: по специальности (сдача 5 сентября, дальше будет понятно, почему этот день я хорошо запомнил) и позднее по марксизму (с философией). Вскоре узнал, что в предоставлении дней для сдачи экзаменов мне отказано. Дело в том, что как раз в эти дни начальника отдела Рахматулина в Москве не было, а его заместитель Анатолий Григорьевич Пилютик (в будущем профессор) отказал мне, заявив, что надо сначала проработать некоторое время, а потом, когда будет задел, поступать учиться. Мои доводы (в которых я еще более укрепился в дальнейшем, когда сам стал иметь аспирантов-заочников), что аспирантура будет лишь способствовать улучшению моей работы, А.Г. Пилютиком приняты во внимание не были. Как быть? В этом вопросе мне снова помог Бог. Дело в том, что в случае женитьбы и регистрации брака молодоженам по закону предоставлялось три нерабочих дня, и мы решили с Наядой Егорычевой^*, поставив в известность наших родителей, совместить эти дни с моим экзаменом. Оказалось, что из ближайших дней нас могут зарегистрировать только 5 сентября, в день экзаменов. Уговорили назначить нам время регистрации во второй половине дня. Подали заявление на работе о предоставлении отпуска на три дня. В 10 часов утра начался экзамен. Рахматулин, возвратившийся к этому времени в Москву и предупрежденный нами о времени регистрации брака, попросил принять меня первым из сдававших экзамен. Я сдавал Л.И. Седову, Г.И. Петрову, Х.А. Рахматулину. Запомнил, что первый дополнительный вопрос задал Л.И. Седов, предложив найти с помощью теории вычетов интеграл с бесконечными пределами. Написал ответ. Леонид Иванович говорит «неправильно». Внимательно проанализировав подынтегральное выражение, поправил результат. «Опять неправильно» – говорит Седов. «Леонид Иванович, – говорю – теперь у меня правильно». Он посмотрел на данный им пример, снисходительно улыбнулся, сказал, что он в показателе экспоненты написал не ту степень, о которой думал, и больше вопросов не задавал. Георгий Иванович Петров задал вопрос по теории пограничного слоя, Халил Ахмедович – по газовой динамике. Вскоре я освободился, чуть позже узнал, что оценка «отлично», примчался на улицу Верхняя Радищевская, где жил с родителями и сестрой в комнате. Там уже была Наяда, приехавшая из дома (находившегося на станции Царицыно-дачное), и свидетели – выпускники МГУ, также поступавшие в этот год в аспирантуру, упоминавшийся Олег Резниченко и наш товарищ по группе Володя Васильев^*.

Пешком отправились в ЗАГС. Не обошлось без курьеза. Когда после возвращения родные и близкие собрались поздравить нас, кто-то попросил наше свидетельство о браке. Обнаружилось, что я расписан с Каядой. Посмеялись, а на следующий день пошли исправлять ошибку в документах.

В
Н.А. Демьянова

Экзамен по марксизму с философией проходил позднее, и Х.А. Рахматулин выписал мне на этот день командировку в МГУ. Несмотря на произошедшее на госэкзамене, я вновь воспользовался советом Н.П. Суворова. Как только экзаменатор услышал знакомые фразы из «Краткого курса истории ВКПб», его лицо выразило удовольствие, и я получил «отлично».

Вскоре я попал в сектор, руководимый упоминавшимся мной Алексеем Васильевичем Потаповым. Он был инициатором создания в ЦНИИМАШе ударной трубы уникальных параметров и размеров. Я оказался в группе Стелена Степановича Семенова, выпускника мехмата МГУ, которая занималась газодинамическими и термодинамическими расчетами этой установки и её модельных прототипов, курировала их проектирование и изготовление, разрабатывала необходимые методики экспериментального исследования. А.В. Потапов и С.С. Семенов научили меня на основании анализов результатов теоретических расчетов находить возможность реализации принципиально новых технических решений. Поэтому у меня есть с ними ряд совместных изобретений, направленных на повышение параметров ударных труб. Наиболее эффективным оказался нагрев легкого газа (водорода, гелия) ударной волной, созданной при разрыве диафрагмы дополнительной камеры сверхвысокого давления, после ее отражения от диафрагмы камеры высокого давления. На основании только что появившихся данных по термодинамике воздуха при высоких температурах мною впервые были рассчитаны инварианты Римана, позволившие определять характеристики соответствующих нестационарных течений. Позднее мне удалось объяснить факт сокращения продолжительности потока в ударных трубах за счет возникающего на их стенках пограничного слоя, образовавшегося от потока за ударной волной. Этому предшествовали исследования, относящиеся к динамике формирования пограничных слоев на поверхностях тел за движущимися ударными волнами.

А.В. Потапов наряду с руководством работами по созданию ударных труб занимался исследованиями вопросов гипераэродинамики, аэрофизики, теплопередачи и уноса массы теплозащитных покрытий высокоскоростных объектов, входящих в плотные слои атмосферы. В дальнейшем это явилось основой его докторской диссертации. Он обстоятельно изучил книги, монографии и статьи, позволившие ему прекрасно ориентироваться в термодинамических расчетах газов при высоких температурах (до 6000К), определении их молекулярно-кинетических характеристик (коэффициенты вязкости, теплопроводности и т.д.). Именно он первым обнаружил принципиальную ошибку в опубликованной за рубежом и пользовавшейся большой известностью статье Мура в части приводившихся в ней коэффициентов теплопроводности диссоциированного воздуха (при правильности приведенных значений коэффициентов вязкости). Позднее об этой ошибке в открытой печати сообщил ученый Ханзен. Кстати, манера публикации принципиальных статей в зарубежных журналах, относящихся к ракетно-космической технике, с ошибками, касающимися возможности их использовать на практике, являлась в те годы достаточно распространенной. Фанатизм А.В. Потапова увлек меня заняться этой тематикой. Мне удалось доказать, что закономерности конвективного теплообмена, установленные А.А. Дородницыным (с помощью введенного им преобразования переменных) для совершенного газа со степенной зависимостью коэффициента вязкости от температуры, распространяются на газы с любым уравнением состояния, у которых зависимость произведения коэффициента вязкости на плотность оказывается степенной функцией теплосодержания. Проведенная мной обработка соответствующих данных для диссоциированного воздуха показала высокую точность такого представления вплоть до температур 6000 К (соответствующих входу аппаратов с первой космической скоростью в атмосферу). Из подготовленной мной первой статьи для открытой публикации А.В. Потапов предложил убрать всякое упоминание о её приложении, сделав работу чисто теоретической. В Трудах же НИИ-88 он предложил мне срочно опубликовать развернутую статью с расчетами, что я и сделал, распространив полученные результаты на турбулентные режимы течения в соответствии с использовавшейся тогда методикой Леонида Ефимовича Калихмана, а также на режимы с уносом массы^* (с использованием результатов вышедшей в это время работы Горимира Горимировича Черного по пограничному слою при наличии поверхности раздела).

Не могу не отметить всестороннюю поддержку моей научной деятельности Х.А. Рахматулиным. Он с моей первой статьей пришел к тогдашнему директору НИИ-88 А.С. Спиридонову, представил ему меня, подписал у него письмо в журнал « Прикладная математика и механика» (ПММ) о возможности публикации статьи. В то время это было очень непросто и, конечно, без помощи Х.А. Рахматулина статья не вышла бы в открытой печати.

Затем он со мной приехал к редактору журнала ПММ Николаю Андриановичу Талицких, представил ему меня как перспективного молодого ученого и попросил научить писать научные статьи, что тот и обещал. Николай Андрианович, отпустив Х.А. Рахматулина, вскоре быстро пробежал мою статью, задал несколько вопросов и сказал: «Эту работу, в которой сейчас более 10 страниц, надо сделать заметкой максимум в 3 страницы». В таком виде моя первая статья и увидела свет. Он бегло пояснил мне, как возможно проводить сокращения, не затрагивая сути работы. Несколько дней с С.С. Семеновым, владевшим умением редактирования статей, я безуспешно пытался сократить статью до трех страниц. Наконец, позвонил Н.А. Талицких и сказал ему, что до пяти страниц нам удалось провести сокращение, более не удается. Николай Андрианович назначил мне время приезда к нему. Вхожу. Он сидит, отбросив свой костыль в сторону (нога у него была ампутирована до колена), в майке, рядом стакан чая (были летние жаркие дни). Говорит, что только окончил сражаться с одним крупным ученым (называет мне фамилию чл.-корр. АН СССР Франкля), не согласным с его предложениями по доработке статьи, поэтому устал, и, может быть, не сразу найдет лучшее решение по сокращению моей работы. Внимательно прочитывает переделанный текст. Постепенно появляются его пометки около тех мест, которые, как он поясняет, могут быть или объединены с предыдущими, или сокращены без изменения сути. Минут через 20–30, еще раз пройдя по сделанным им предложениям, подводит итог: «Вот мы и уложились в 3 страницы». В таком виде моя первая статья и увидела свет^*.

Со следующими своими статьями я приезжал к Н.А. Талицких уже используя все его советы, поэтому его замечаний к ним становилось все меньше и меньше. Помню, как я был рад, когда он позвонил мне после выхода нашей книги с Х.А. Рахматулиным^** и сказал: «Просмотрел, просмотрел. Вижу, что мои советы не пропали даром». Сожалею, что не сообразил тогда презентовать ему эту книгу.

В период учебы в аспирантуре я неожиданно получил повестку из военкомата явиться для прохождения воинской службы. Оказалось, что назначенный новый министр обороны Георгий Константинович Жуков отменил бронь, которая давалась молодым специалистам, окончившим спецгруппы по ракетно-космической технике. Офицерского же звания у нас не было, поскольку студенты этой группы были освобождены от второго военного сбора, после которого оно присваивалось.

Единственной возможностью не попасть под приказ, был, казалось, переход в очную аспирантуру. Когда Халил Ахмедович по этому поводу вышел к ректору МГУ, они решили несколько иначе. Для военкомата было подготовлено письмо, подписанное ректором, академиком И. Г. Петровским и начальником военной кафедры генералом Артемьевым (звание и инициалы не помню), где говорилось, что Ю.А. Демьянов учится в аспирантуре МГУ (форма обучения в письме была не указана) и в соответствии с Постановлением Совета Министров СССР имеет отсрочку от прохождения воинской службы. С этим письмом я поехал в военкомат. Соответствующий начальник, увидев столь высокие подписи, вытянулся и пожелал мне дальнейших успехов в учебе. А вскоре, поняв, что этот приказ может нанести непоправимый вред ракетно-космическим организациям, Г.К. Жуков его отменил.

Когда я представил Халилу Ахмедовичу содержание диссертации, куда собирался включить все сделанное, он мне сказал приблизительно следующее: «Говорят, что диссертация не «Война и мир», а ее автор – не Лев Толстой. Поэтому исключи те работы, которые будешь развивать и оставь их для докторской».

В результате мной был исключен ряд принципиальных исследований по динамике формирования пограничных слоев на поверхности тел за движущимися ударными волнами.

Х.А. Рахматулин старался познакомить с моими результатами научную общественность. С этой целью, в частности, он договорился с исполнявшим в то время обязанности директора Института механики АН СССР профессором Александром Александровичем Никольским, работавшим также в ЦАГИ и руководившим там теоретическим семинаром, прослушать меня. Темой доклада я выбрал исследования динамики формирования пограничных слоев за ударными волнами и их приложения. Основой этих исследований были обнаруженные классы автомодельных решений уравнений нестационарного пограничного слоя сжимаемой жидкости и возможность приведения этих уравнений (с использованием переменных А.А. Дородницына, обобщенных мной на такие нестационарные течения) к виду соответствующих уравнений для несжимаемой жидкости. При этом вводившаяся фиктивная поперечная составляющая скорости имела иной вид, чем тот, который был в классической работе А.А. Дородницына, выполненной им для стационарных течений. Так как эти моменты определяли успех получения дальнейших результатов, вывод их я написал на доске до начала семинара. Когда мой доклад был закончен, А.А. Никольский обратился к присутствующим с просьбой задать вопросы и высказать замечания. Неожиданно один из участников говорит, что он не уверен в правильности предложенного мной преобразования. «Как так? – спрашиваю я. – Я же специально заранее выписал все выкладки, из которых следовал окончательный результат. Если Вы сомневаетесь, то давайте я еще раз повторю эти выкладки». «Давайте», – говорит он. Я медленно вновь повторяю их. В отличие от способа доказательства, приводимого в работе А.А. Дородницына, я, вводя новые переменные, сначала вынужден был из уравнения количества движения увидеть, какую фиктивную поперечную составляющую скорости надо ввести, а потом уже, перейдя к этой составляющей в уравнении неразрывности, показать, что оно совпадает с уравнением для несжимаемой жидкости. Когда я стал приводить выкладки, сомневавшийся встал и внимательно следил за ними. Он был невысокого роста, худощавый, с крупной головой, в темно-сером костюме. Когда я закончил вывод, он повернулся к аудитории, сказал: «Здесь все правильно», и не спеша, не обращая ни на кого внимания, ушел с семинара.

После семинара, одобрившего мои исследования, я спросил, кто был задававший мне вопрос. Анатолий Алексеевич Дородницын – ответили мне.

Так я познакомился с академиком А.А. Дородницыным, внимательно следившим с этого момента за моими работами. Его фундаментальные исследования по теории пограничного слоя и асимптотическим методам, беседы с ним оказали огромное влияние на мое творчество в этих областях науки^*.

Диссертация была завершена летом 1956 года и отправлена в спецсовет механико-математического факультета. Ввиду занятости одного из оппонентов (Г.И. Петрова), его отзыв был получен в конце ноября и защита назначена на 4 января 1957 года.

Заблаговременно до защиты я получил разгромный отзыв, подписанный чл.-корр. АН СССР А.С. Предводителевым и всеми сотрудниками возглавляемой им кафедры молекулярной физики. Раздражение кафедры вызвало одно место из моего предисловия к главе о конвективном теплообмене около поверхности аппаратов, входящих в плотные слои атмосферы, где я привел оценку вклада при этом радиационных потоков (которым занималась кафедра А.С. Предводителева) и показал, что он мал, а большая роль радиационного излучения, которая отмечалась в отчетах этой кафедры, есть следствие неучета равновесности температуры за ударной волной в плотных слоях атмосферы.

Отзыв изобиловал упреками на отсутствие в работе ссылок на исследования, выполненные в других организациях (в частности, ЛФТИ им. Иоффе), и на более поздние исследования кафедры молекулярной физики. Никаких замечаний по существу работы в отзыве не было.

Х.А. Рахматулин, узнав об отзыве А.С. Предводителева, которого уважал, подробно выслушал мои объяснения, задал ряд вопросов и, по-моему, успокоился.

Вместо того чтобы готовится к докладу на защите, я невольно возвращался к тому, как отвечать на отрицательный отзыв. Узнав об отрицательном отзыве А.С. Предводителева, забеспокоился и мой наставник профессор Н.П. Суворов, которого я поставил в известность об этом. Он был высокого мнения о работах А.С. Предводителева и подробно меня выспрашивал о характере замечаний. О сути я, естественно, Н.П. Суворову говорить не мог, но сказал, что замечания легко снимаются. Н.П. Суворов вновь и вновь возвращался к этому отзыву, пока я не сказал ему, что весь отзыв относится лишь к одному абзацу моего предисловия к одной из глав. «Как так? – оживился Н.П. Суворов,– и в отзыве нет замечаний по существу работы?» «Нет» – говорю я. «Тогда, Юрочка, после того, как тебе дадут слово для ответа на этот отзыв, ты должен четко сказать: «Уважаемые члены Ученого Совета! Так как весь отзыв кафедры относится к одной странице моей диссертации, я прошу у вас не более 5 минут для ответа». И должен уложиться в это время».

После моего доклада на защите и вопросов ко мне, слово было предоставлено официальным оппонентам. Замечания Георгия Ивановича Петрова (при общей положительной оценке работы) я не помню. А вот одно замечание второго оппонента Горимира Горимировича Черного ввело меня в краску. Замечание сводилось к тому, что на более чем 10 страницах диссертации не были вписаны формулы, что усложнило для него проверку правильности результатов. Дело в том, что я сам вписал все формулы в один экземпляр диссертации, а другие попросил заполнить мою сотрудницу, после чего выслать все экземпляры в Ученый Совет механико-математического факультета. Так случилось, что в экземпляре, который попал к Горимиру Горимировичу, ряд формул не был вписан.

После выступления оппонентов зачитывались отзывы оппонирующей организации и организаций, которые прислали отзывы на автореферат диссертации. Сергей Львович после зачтения отзыва кафедры А.С. Предводителева, спросил, присутствует ли кто-либо с этой кафедры, перед этим бросив реплику: «Более грязной бумажки я не держал в руках». На его вопрос поднялся, по-моему, тогда ассистент кафедры молекулярной физики Сталий Андреевич Лосев, ныне профессор. С.Л. Соболев предложил ему прокомментировать отзыв, тот заявил, что этого сделать не может, так как не специалист в этой области «Так зачем же Вы подписали его?» – спрашивает С.Л. Соболев. «Нам дали указание всем подписать отзыв» – отвечает С.А. Лосев. В этот момент я представил, сколь трудно было Лосеву, и насколько он мужественно поступил, придя на защиту.

Затем С.Л. Соболев попросил этот отзыв прокомментировать моим оппонентам. Они сказали, что в диссертации все правильно. Георгий Иванович, однако, добавил, что я мог бы и не приводить свое утверждение о роли лучистого теплообмена, так как это не имеет прямого отношения к диссертации.

Когда председатель дал слово мне, я начал с заученной мной фразы, подсказанной Н.П. Суворовым. Далее я сказал, что замечания, содержащиеся в отзыве об отсутствии ссылок на результаты других организаций снимаются тем, что в деле лежат отзывы всех этих организаций (в том числе ЛФТИ им. Иоффе). Что касается моей неосведомленности о последних спец. отчетах кафедры молекулярной физики, я действительно их не знал при написании диссертации, но в ходе подготовки к ответу на этот отзыв, смог познакомиться с ними. И я зачитал фразу из последнего отчета этой кафедры, где говорилось приблизительно следующее: конвективный теплообмен определяется как конвективным тепловым потоком, так и пограничным слоем, возникающим на поверхности аппарата (что по существу было тавтологией). Некоторые члены Ученого Совета рассмеялись.

Объявляют результаты тайного голосования: за – 13 голосов, против – нет.

Члены Ученого Совета стали уже подниматься, чтобы разойтись, когда С. Л. Соболев предложил принять еще один пункт решения: довести до сведения Ученого Совета физического факультета мнение спец. совета мехмат факультета о правильности всех выводов моей диссертации.

В этой связи не могу не рассказать о благополучном завершении происшедшего инцидента. Через несколько месяцев после защиты Халил Ахмедович взял меня с собой на одно совещание, которое проводил С.П. Королев по проблеме тепловой защиты спускаемых объектов. С другой стороны от Халила Ахмедовича сидел неизвестный мне худощавый пожилой человек, с которым тот, как и со мной, иногда обменивался репликами, так что порой получался совместный разговор.
В конце совещания сосед Х.А. Рахматулина говорит: «Халил, кто это твой сосед, познакомь меня с ним». «А это тот Демьянов, – отвечает Х.А. Рахматулин, – на диссертацию которого Вы дали отрицательный отзыв».

А.С. Предводителев повернулся ко мне и сказал: «Мне принесли подготовленный отзыв, и я сгоряча подписал его. Прошу забыть этот случай и дружно работать дальше». Так далее и было. Наш коллектив дружно работал и с коллективом кафедры молекулярной физики МГУ, и с лабораторией А.С. Предводителева в Энергетическом институте АН СССР им. Кржижановского. Во Втором центре ЦНИИМАШ работали пришедшие после окончания этой кафедры Юрий Дмитриевич Бабичев и Игорь Викторович Ершов, ныне профессор, доктор технических наук. После кончины А.С. Предводителева в моем коллективе работала старшим научным сотрудником его дочь Ольга Александровна.

5. 
   Работа с Х.А. Рахматулиным над книгой «Прочность
   при интенсивных кратковременных нагрузках».
   Приобретение второй специальности и увлечение ею
   

Как только диссертация была выслана оппонентам, я взялся за изучение работ Х.А. Рахматулина по распространению волн в нелинейно-упругих и пластических средах, за которые он был удостоен Сталинской премии. Дело в том, что супруга Рахматулина Татьяна Самойловна, проводившая у нас аэродинамический практикум, не раз говорила, как она сожалеет, что Халилу Ахмедовичу из-за его недостаточных знаний русского языка трудно выпустить монографию по направлению, где он является признанной мировой величиной.

Чувствуя доброжелательное отношение ко мне Х.А, Рахматулина, я решил, что как только закончу написание диссертации, помогу ему подготовить монографию по этому вопросу. В этом отношении мне весьма помогла книга Алексея Антоновича Ильюшина «Пластичность», где были изложены основополагающие исследования Х.А. Рахматулина. В результате в начале 1956 г. я сказал Халилу Ахмедовичу, что изучил его основные работы и готов ему подготовить книгу. Естественно, что все неясные вопросы до написания я буду обсуждать с ним. Халил Ахмедович обрадовался и вскоре передал мне совместную с Г. С. Шапиро статью «О распространении плоских упруго-пластических волн», где в хронологическом порядке излагалось большое количество работ по этой проблеме, которые, по его мнению, должны были составить основу книги, а также оттиски своих работ, работ учеников и коллег. Через некоторое время Халил Ахмедович принес контракт с издательством «Наука» на издание монографии «Распространение возмущений в нелинейно-упругих и пластических средах», в котором я с удивлением увидел мою фамилию рядом с его. Я сказал, что не собираюсь быть соавтором этой книги, так как в данной области не работаю. Халил Ахмедович заявил, что в таком случае он не согласен на издание книги. Убеждая меня, он добавил, что, без сомнения, в процессе работы над книгой исследования в этой области у меня появятся. Единственное, с чем он согласился, поставить свою фамилию на первое место. Так, неожиданно для себя, я стал соавтором этой книги.
Доверие обязывает, поэтому я с еще большим энтузиазмом стал работать над книгой, заканчивая изучение намеченных для включения в нее статей лишь тогда, когда они не вызывали сомнений. В противном случае, а также в случае возникновения у меня соображений по развитию той или иной идеи шел к Халилу Ахмедовичу. В результате таких обсуждений в книге стали появляться дополнительные фрагменты, выполненные мной (например, функциональное соотношение для волны разгрузки, усложненная динамическая диаграмма «напряжение-деформация»), включая доработки некоторых опубликованных работ.

Когда мне удалось найти автомодельные решения задач динамического деформирования плит, я приехал с этим результатом к Халилу Ахмедовичу в академический поселок Мозженки, близ Звенигорода, где он снимал дачу. После ознакомления с работой он отправился со мной к живущему недалеко академику Л.И. Седову и просил его представить мою работу в «ДАН СССР», что вскоре Леонид Иванович и сделал^*.

Не могу не вспомнить о следующем случае. К моменту сдачи рукописи в печать оставалось несколько статей, которые я до конца не мог понять. Халил Ахмедович назначил дни для снятия оставшихся вопросов. Большинство из них было снято, причем иногда дело доходило до курьезов, – Халил Ахмедович, услышав название статьи, заранее предвидел, что будет в конце её. Однако одна математическая работа Volterra оказалась мне непонятной, и я просил Халила Ахмедовича ознакомиться с ней. Он вначале отказывался, шутливо говоря, что ему по душе Рахмет из следующего среднеазиатского анекдота: Лежат летом в саду под яблоней два друга – Ахмет и Рахмет. Ахмет говорит: «Вот упало бы, Рахмет, сейчас с дерева яблоко и прямо мне в рот». А Рахмет отвечает: «Ахмет, и охота тебе думать».

Все-таки я упросил Халила Ахмедовича изучить статью. Только я успел вернуться домой после встречи с ним, как раздался телефонный звонок и его голос произнес: «Эту работу можно не изучать, так как в самой постановке задач колебания струн и мембран допущена ошибка. Автор получил для изучаемой им среды усложненные уравнения поперечных колебаний, хотя они (из-за неизменности силы натяжения) сохраняют прежний вид безотносительно к зависимости напряжения от деформаций. Поэтому, давайте только скажем, что по указанной причине работа представляет собой чисто математическое увлечение автора». Хочу отметить одну особенность работы Халила Ахмедовича, которую я постепенно взял на вооружение. Решая ли какую-либо задачу, изучая ли чужие работы, он, в случае малейших сомнений в правильности уравнений, начинал с их вывода, применяя закон Ньютона к элементарному объему. Учитывая специфику задач для деформированных сред, где связи между напряжениями и деформациями установлены для частиц, он обычно использовал лагранжевы координаты.

После представления рукописи вскоре была получена рецензия с рядом замечаний, большинство из которых Халил Ахмедович согласился учесть. В связи с пожеланием рецензента предварить изложение волновых задач описанием метода характеристик, Халил Ахмедович сделал это, причем совершенно оригинально, как он не изложен нигде.

Однако типографии в это время попали в совнархозы, которые решили использовать их для более выгодных дел, чем печатание книг по науке (например, для печатания этикеток на винные бутылки). Поэтому после представления доработанной рукописи в издательство, книга долго не выходила из печати.

Редактор издательства физмат литературы Георгий Абрамович Вольперт предложил нам подумать о другом, более броском названии, которое могло привлечь к книге читательскую аудиторию. Так появилось окончательное ее название «Прочность при интенсивных кратковременных нагрузках».

Халил Ахмедович был рад, что книга оказалась пользующейся большим спросом и быстро разошлась, что на нее постоянно делались и делаются ссылки в отечественных и зарубежных статьях и книгах. Вскоре стали поступать предложения о ее переиздании. Но мы оба, занятые срочными и актуальными задачами, не в состоянии были взяться за это дело.

В процессе работы над книгой у меня появился ряд принципиальных идей, которые захотелось реализовать. Этому способствовало и то, что Халил Ахмедович, возглавляя оргкомитет всесоюзных симпозиумов по распространению волн, всегда включал меня в его состав. Симпозиумы проходили поочередно в разных республиках бывшего СССР, а также в ряде городов России. В результате я был в курсе новых идей и результатов, которые появлялись в этой области.

В период землетрясения в Ташкенте, когда обсуждались и пути повышения сейсмостойкости зданий нового реконструируемого по инициативе Ш. Р. Рашидова Ташкента, мне приходилось часто летать туда с Х.А. Рахматулиным. Постепенно волновые процессы в деформируемых телах стали мне такими же понятными, как процессы газодинамики, теплообмена и теплозащиты.

Более всего меня заинтересовали задачи распространения волн в гибких деформированных струнах и мембранах. Оказалось, что здесь могут быть эффективно применены асимптотические методы для двух наиболее интересных случаев: 1) когда начальное натяжение отсутствует; 2) когда начальное натяжение велико по сравнению с натяжениями, возникающими от внешних воздействий (например, от воздействий музыкантов-исполнителей струнных инструментов). В последние десятилетия эти исследования стали занимать в моей деятельности все большее место, а в последнее пятилетие вышли на первый план. Выяснилось, что вклад продольных, незаметных глазу деформаций одного порядка с поперечными, что уравнение продольных колебаний оказывается неоднородным, причем неоднородность определяется спектром поперечных колебаний, что может возникать резонанс между продольными и поперечными колебаниями. Оказалось, что требуют доработки (и эти доработки были осуществлены) постановки задач о воздействии исполнителей на струны, порой необходимы новые постановки задач о взаимодействии струны и исполнителя.

Эти исследования публиковались мной, а также совместно с моими учениками А.А. Малашиным, Д. Кокоревой, С. Зиновьевой в «Докладах РАН» (представляли их академики Василий Сергеевич Владимиров и Евгений Иванович Шемякин), «Прикладной математике и механике», «Механике твердого тела».

Незадолго до болезни Халила Ахмедовича мы с ним решили найти время для доработки и переиздания книги. Особенно он подчеркивал необходимость развития разделов, касающихся новых схем движения нитей и мембран при ударе соответственно клином и конусом, особенно при больших углах их полураствора. Вскоре он вручил мне ряд оттисков своих статей и статей учеников и коллег, относящихся к этой проблеме. После кончины Халила Ахмедовича работа по переизданию книги стала для меня долгом перед памятью учителя. В издательство «Наука» мной были представлены обоснование и план-проспект доработанной монографии. Редакционный совет поддержал издание книги, и через некоторое время со мной и дочерьми Х.А. Рахматулина (как его правопреемниками) издательством был заключен договор.

Однако к моменту представления мной доработанного варианта книги началась перестройка, и главный редактор серии физико-математических наук Лев Анатольевич Русаков сообщил мне, что книга может быть издана только при наличии спонсоров, которых не оказалось. В результате в течение ряда лет вопрос о переиздании книги не решался.

В период подготовки к 250-летнему юбилею МГУ мной была предпринята попытка переиздания книги. Она была поддержана кафедрой газовой и волновой динамики МГУ, создателем которой был Х.А. Рахматулин, и Ученым советом механико-математического факультета. Однако в силу ряда обстоятельств руководство Университета предложило выпустить учебное пособие, в рамках которого и опубликовать ряд материалов доработанного варианта книги. Руководство кафедры, её заведующий Е.И. Шемякин поддержали это предложение, включив в учебное пособие динамику трещин и критерии разрушения твёрдых тел, распространение волн в поврежденных средах, кинетические и континуальные модели разрушения, развитием которых занимались ученики Х.А. Рахматулина, естественно, расширив авторский коллектив. В начале 2008 года это пособие^* вышло из печати. В 2009 году, в связи со 100-летием со дня рождения Рахматулина при активной поддержке ректора МГУ академика В.А. Садовничего, заведующего кафедрой Е.И. Шемякина, проректора МГУ В.Ф. Максимова, деканата мехмата МГУ, в особенности заместителя декана профессора Н.Н. Смирнова вышло второе издание книги^**. В нём представлены только те главы, которые были в первом издании книги и в направлении которых Х.А. Рахматулин активно работал, но доработанные и существенно расширенные.

6. 
   
   жүктеу/скачать 12.13 Mb.
   
   Достарыңызбен бөлісу: