Кангюйская проблема в археологии казахстана

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 113
© 2012
А. Н. Свиридов 
КАНГЮЙСКАЯ ПРОБЛЕМА В АРХЕОЛОГИИ КАЗАХСТАНА
В статье рассматриваются вопросы, связанные с решением так называемой Кангюй-
ской проблемы в археологии Казахстана и Среднеазиатского Междуречья. Суть пробле-
мы заключается в сложности соотношения археологических источников с письменными 
сведениями. Автор выделяет три основных периода, различающихся концептуальными 
подходами в решении проблемы, сравнивает основные точки зрения исследователей на 
периодизацию, этническую и культурную принадлежность памятников рубежа эр Южно-
го Казахстана. 
Ключевые слова: археология, Кангюй, Южный Казахстан
Кангюй — крупное государственное объединение II в. до н.э. — V в. н.э., 
расположенное в среднем и нижнем течении Сырдарьи. Кангюйской пробле-
мой в археологии является проблема соотношения археологических источников 
с письменными сведениями об историческом Кангюе. Эта проблема тесно пере-
плетается с целым рядом вопросов возникающих при изучении памятников Юж-
ного Казахстана рубежа эр.
В изучении круга вопросов, связанных с этногенетическими процессами 
в южноказахстанском регионе, можно выделить три основных периода, различа-
ющихся концептуальными подходами в решении рассматриваемых вопросов. 
Первый период начинается с конца XIX века и продолжается до середины 
50 — х. гг. XX века. Это время доминирования идеи о влиянии хунну на историко-
культурные процессы в регионе. Второй период начинается со времени появления 
концепции западного влияния на культуру региона и характеризуется полемикой 
по поводу происхождения основного типа погребальных конструкций — под-
бойно-катакомбных. Третий, современный период начинается с конца 80-х годов. 
В это время идет процесс внутренней структуризации археологических культур, 
время поиска новых подходов, в изучении и разработке проблемы этногенетиче-
ских процессов рубежа эр. 
Интерес к памятникам Южного Казахстана берет начало со второй половины 
XIX в., со времени первого открытия погребений с катакомбными конструкция-
ми. В эти годы изучением памятников древностей Казахстана занималась Архео-
логическая комиссия Императорского общества и её учреждения: Исторический 
музей, Московское археологическое общество и различные отделы.
Первыми исследователями производившими археологические работы на 
памятниках рубежа тысячелетий в регионе являлись Н. П. Остроумов (1887 г., 
1893 г., копал курганы близ Ташкента, Борижарский могильник, а также городи-
ще Жуантобе), А. М. Фетисов (1891 г., провел работы на ряде памятников в Коч-
карской долине), Г. Гейкель (1898 г. раскопал 10 курганов в могильниках Карбус, 
Коён-Токой, Джоон-Тобе, Чик-Тие)
1
.
Свиридов Алексей Николаевич — старший преподаватель кафедры археологии и этнологии Евра-
зийского национального университета им. Л. Н. Гумилева. Е-mail. a_sviridov@mail.ru
1
Отчет 1891, 93–98; Подушкин 2000, 11; Отчет 1893, 110–117.

114 
СВИРИДОВ
На рубеже XIX–XX вв. в связи с возросшим интересом к изучению древно-
стей и увеличением числа краеведов и любителей археологии создается ряд на-
учных обществ, осуществлявших учет археологических памятников и их первич-
ное изучение. В 1895 г. был создан Туркестанский кружок любителей археологи 
в Ташкенте (ТКЛА) распущенный в 1918 г. В сферу его задач входило изучение 
памятников Казахстана и Средней Азии. Члены ТКЛА занимались обследова-
нием археологических памятников (курганы, городища и т.д.). В. В. Бартольдом 
и др. членами Туркестанского кружка были собраны значительные материалы, 
характеризующие древнюю и средневековую культуру края
2
. 
Археологические работы к началу XX века в Средней Азии распадаются на 
три основных направления: изучение и частичное поддержание сохранившихся 
архитектурных памятников; археологические разведки и редкие раскопки; соби-
рание случайных находок и организация их музейного хранения
3
.
Первыми крупными работами на поселенческих комплексах эпохи стали ра-
боты Г. В. Григорьева на городище Каунчи-тепе в 1935 г. Исследованиями были 
выявлены два хронологических горизонта — нижний, отнесенный к эпохе позд-
ней бронзы, и верхний, датированный серединой первого тысячелетия до н.э. 
Верхний горизонт, или Каунчи II, соотносится с сакскими племенами, а хроноло-
гический период бытования определяется VI в. до н.э. — начало н.э.
4
В 30–40 годы, благодаря исследованиям Г. И. Пацевича, А. И. Тереножкина, 
А. Н. Бернштама, значительно возрастает количество вновь выявленных комплек-
сов в регионе и как следствие происходит значительное увеличение количества 
аналитических работ
5
.
Отдельно следует выделить работы А. Н. Бернштама. Исследователь на архе-
ологическом материале доказывал высказанную ранее К. Иностранцевым идею 
о влиянии хуннских элементов на культуру региона
6
. Экспедиция под руковод-
ством А. Н. Бернштама за небольшой срок раскопала огромное количество погре-
бальных памятников. Сфера его научных интересов была связана со всем средне-
азиатским регионом. Работы проводились в Семиречье, горах Каратау, Южном 
Казахстане, Кенкольской долине, Фергане, Тянь-Шане, Памиро-Алае и в других 
горных и равнинных регионах. В хронологическом плане исследовались памят-
ники практически всех периодов древней и средневековой истории региона. 
А. Н. Бернштам на археологическом материале связывал появление катакомб-
ных погребений с традицией привнесенной гуннами извне.
В 1938–39 годах в Таласской долине был раскопан могильник Кенкол, став-
ший эталонным для памятников рубежа эр. Сравнение материала могильника 
с данными письменных китайских источников позволили А. Н. Бернштаму дати-
ровать его I в. до н.э. — II в. н.э.
7
и соотнести происхождение могильника с из-
вестным по китайским источникам событием — проникновением в регион хунн-
ских групп во главе с Чжи-чжи шаньюем. Непосредственно к кангюям, по его 
2
Елиуов, Бахтыбаев 2011.
3
Обельченко 1964, 219.
4
Григорьев 1936, 30–35.
5
Подушкин 2000, 12; Тереножкин 1938, 210; Григорьев 1935, 181; 1940, 5–6.
6
Иностранцев 1926, 99.
7
Бернштам 1940, 27–32.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 115
мнению, относится исследованный им Берккаринский могильник, состоящий из 
457 насыпей различной формы и размеров
8
. 
В 1946 году А. Н. Бернштам создает периодизацию историко-культурного 
развития Семиречья на протяжении двух тысяч лет. Автор объединяет памятни-
ки I тысячелетия до н.э. и памятники рубежа эр Семиречья в общий культурный 
пласт — сако-усуньский и делит их на 4 группы. Весь хронологический ряд объ-
единяется общностью форм керамики и сходством погребального инвентаря. При 
этом усуньские комплексы датируются II в. до н.э. — II в. н.э., а не III в. до н.э. — 
I в. н.э. как предлагалось автором ранее
9
.
Возможность миграций усуней из Восточного Туркестана, как утверждают 
китайские источники, А. Н. Бернштам опровергает на основе того, что культура 
Семиречья в таком случае должна была бы носить схожий с Восточным Турке-
станом характер, тогда как археологические памятники Ганьсу, Хэнани и южной 
части Восточного Туркестана, где китайские источники видят место проживания 
усуней в середине и второй пол. I тыс. до н.э., резко отличаются от культуры тянь-
шанских усуней
10
. 
Оставаясь верным выделенной им концепции историко-культурного развития 
региона, А. Н. Бернштам все вновь открытые комплексы рубежа эр соотносит со 
ставшим уже эталонным к концу 40-х годов кенкольским могильником. 
На основании археологических данных и в соответствии с данными китай-
ских источников о расселении кочевников III в. до н.э. — I в. н.э. определенный 
круг близких по характеру культур Тянь-Шаня обозначается как «усуньская» 
культура, для Каратау «кангюйско-каратауская», для Кетмень-Тюбе и Ферганы 
выделяется «хюсюньская», по Чон-Алаю — культура кочевников гюаньду
11
.
В работах А. Н. Бернштама конца 40-х годов стали прослеживаться идеи со-
отнесения усуньских комплексов с культурой типа кенкол. Подобное заключение 
подразумевает под собой разграничение понятия сако-усуньская культура на два 
различных компонента. В котором Усуни соотносятся с иным, нежели раньше 
этносом. В работе 1949 года Буранинские комплексы рассматриваются не в гла-
ве «сако-усуньская культура», куда по логике они должны были быть включены, 
а в главе «гунский этап (кенкол) и его последствия»
12
. Эта трансформация пред-
ставлений вызвана появлением в регионе новых памятников с признаками, харак-
терными для культуры усуней, но с элементами погребального обряда, указываю-
щими на более позднее время. Как продолжение усуньской традиции называется 
Джувантепинский могильник, датированный V–VII вв. н.э. При этом высказы-
вается предположение, что новая культура выросла в результате взаимодействия 
усуней с гуннами и образовании совместного племенного союза «юебань», из-
вестного еще в V в., а с VI в. вошедшего как «чубань» в конфедерацию дулу за-
паднотюркского каганата
13
.
8
Бернштам 1941, 15.
9
Бернштам 1946, 112–113.
10
Бернштам 1949а, 356–357.
11
Бернштам 1949б, 58.
12
Бернштам 1949а, 360.
13
Бернштам 1949а, 361. 

116 
СВИРИДОВ
Наряду с изучением погребальных памятников ведутся работы на ряде по-
селенческих объектов. Исследования в пределах Отрарского оазиса 1948 года по-
зволили А. Н. Бернштаму по керамическому материалу выделить так называемый 
античный период существования данных городищ. Отдельно выделяет кангюй-
скую керамику, получившую, по его мнению, большое распространение в после-
дующий гунно-тюркский период
14
. 
Продолжение идей А. Н. Бернштама развивает в своих ранних работах 
С. С. Сорокин. Обобщив известный к тому времени материал по катакомбным по-
гребениям Средней Азии, приводит данные могильников ущелья Беш-Таш, Кенко-
ла, курганов долины р. Арпа, могильника № 3 долины р. Исфары. Автор впервые 
предлагает считать все вышеперечисленные комплексы гуннскими на основе ряда 
признаков: единой формы надмогильных сооружений, кольцевой деформации че-
репов, сходства керамики и инвентаря и датировать их I в. до н.э. — II в. н.э.
15
В силу разного рода причин мнение А. Н. Бернштама зачастую не принима-
лось различными исследователями. Конец 40-х годов — это время поиска этно-
культурной атрибуции памятников рубежа эр. Так, курганная группа, раскопанная 
в северном Каратау в урочище Берккара, относится Г. И. Пацевичем к сарматской 
эпохе с датировками III–I вв. до н.э. — I–II вв. н.э.
16
Полемику вызывает датировка городища Каунчи и археологических комплек-
сов, близких к нему. В работах А. И. Тереножкина слой Каунчи 2 датировался 
VI в. до н.э. — началом н.э.
17
Этой же датировки придерживается и Т. Г. Обол-
дуева. Возникновение культуры Каунчи она связывает с подъемом оседло-земле-
дельческих культур Средней Азии в кушанское время. По ее мнению, эта культу-
ра представляет собой ранний местный вариант согдийской культуры на средней 
Сырдарье. Выделенная ею джунская культура представляется как преемница ка-
унчи и определяется временем III–IV в. н.э.
18
Т. Н. Книпович, в свою очередь, на материалах Тали-Барзу, Каунчи II, Алим-
бай-Тепе уточняет датировку керамического материала и самого комплекса Каун-
чи II. Он предлагает датировать материалы городища I — II вв. н.э. или несколько 
позднее — III в. н.э.
19
Е. И. Агеева и Г. И. Пацевич на основании типологии кера-
мики выделяют раннекангюйский и позднекангюйский этапы с датировками III в. 
до н.э. — I в. н.э. и I–IV вв. н.э.
20
Несколько позже, в 60-х годах, Б. А. Литвинский на основании исследования 
Джунского могильника выделяет каунчинско-джунскую культуру, включающую 
в себя памятники всего среднего течения Сыр-Дарьи, памятники Ташкентского 
оазиса и Чардары. К памятникам каунчинско-джунской культуры относит как по-
гребальные конструкции, так и поселенческие комплексы, зачастую связанные 
14
Бернштам 1951, 85.
15
Сорокин 1948.
16
Пацевич 1948, 92.
17
Тереножкин 1938, 30–35.
18
Оболдуева 1948.
19
Книпович 1949, 72–73.
20
Агеева, Пацевич 1958, 158–159, 203–210.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 117
с сарматским кругом памятников
21
. При этом кангюй считает позднесакским го-
сударством, занимавшим территорию средней Сыр-Дарьи
22
.
Значимым вкладом в решение накопившихся вопросов становиться работа 
Л. М. Левиной, в которой исследователь систематизировала данные по трем куль-
турам в долине Сыр-Дарьи: джетыасарской, отрарско-каратауской, каунчинской
23
. 
Итогом многолетних работ Южно-Казахстанской археологической экспеди-
ции стало выделение «кангюйско-каратауской» археологической культуры, кото-
рая соотнесена с культурой древнего канцзюя II в. до н.э. — IV в. н.э. и локализо-
вана на средней Сырдарье и зоне гор Каратау
24
.
С середины 50-х годов можно выделить новый этап в изучении проблем, свя-
занных с памятниками рубежа эр. Начало периода тесно связано с ростом архео-
логических изысканий в регионе. Основным содержанием периода можно назвать 
отказ от хуннской интерпретации подбойно-катакомбных погребений. 
Одними из первых были исследованные О. В. Обельченко в 1953–54 годах 
Кую-Мазарский и Лявандакский могильники, расположенные в восточной части 
Бухарской области. Исследователь открыл новый тип памятников, неизвестный 
для Среднеазиатского региона
25
. Полученный материал из 30 раскопанных курга-
нов позволил автору выделить две хронологические группы. Первая представлена 
погребениями в подбоях и катакомбах с южной ориентировкой погребенных и бо-
гатым сопроводительным инвентарем. Погребения первой группы датированы 
концом II в. до н.э. — I в. н.э. Вторая группа погребений представлена вторичным 
захоронением в катакомбах курганов первой группы. Погребения имели север-
ную ориентировку, вооружение отсутствует. Датируется вторая группа курганов 
II–IV вв. н.э.
О. В. Обельченко делает вывод, что подбойные погребения, раскопанные 
в описанных могильниках, отличаются от всех ранее известных подбойных по-
гребений Средней Азии и находят прямые аналогии в подбойных погребениях 
Нижнего Поволжья. Отличием от среднеазиатских катакомб помимо описанного 
инвентаря, зачастую не имеющего аналогий в регионе, является иная форма ка-
такомбы, в которой дромос служит продолжением камеры, а не перпендикулярен 
ей
26
.
Исследователь впервые заостряет внимание на правомерности утверждения 
А. Н. Бернштама о привнесении подобной погребальной конструкции в регион из 
вне, и как следствие, ставит вопрос о необходимости пересмотра их принадлеж-
ности гуннам
27
.
В рамках нового контекста изучения региона публикует свои работы 
и С. С. Сорокин. Проведя качественный анализ керамического комплекса, проис-
ходящего из катакомбных погребений Ферганской долины, отмечает, что подобная 
керамика находит аналогии во всех могильниках региона и в керамике Ферган-
21
Литвинский 1967, 32–34.
22
Литвинский 1967, 36.
23
Левина 1966; 1971, 64–76.
24
Агеева, Пацевич 1958, 210–211.
25
Обельченко 1954.
26
Обельченко 1954, 10–15.
27
Обельченко 1954, 15.

118 
СВИРИДОВ
ских поселений первых веков н.э.
28
Несколько позже, в работе 1956 года, С. С. Со-
рокин пересматривает высказанную ранее точку зрения о соотнесении Кенколь-
ского могильника с гуннскими племенами
29
. Подтверждением мысли о том, что 
керамический комплекс может служить маркером связи культуры катакомбных 
погребений, с тем или иным регионом
30
, считает форму керамики подбойных 
и катакомбных погребений типичной для первых веков нашей эры Средней Азии, 
и также увязывает ее генетически с более древними, местными формами. Это, по 
мнению исследователя, один из важных аргументов археологического характера 
в пользу того, что культура, представленная катакомбными и подбойными захоро-
нениями, неразрывно связана с культурой древнего коренного населения Средней 
Азии, главным образом с ее северной и восточной частью
31
. 
Продолжая последовательно разрабатывать идею об автохтонности катакомб-
ной традиции в регионе, С. С. Сорокин на основе анализа всех известных раско-
панных катакомбных погребений в Средней Азии еще раз убедительно доказы-
вает, что хуннская гипотеза происхождения и принадлежности среднеазиатских 
катакомбных и подбойных захоронений совершенно неправомерна и не соответ-
ствует исторической действительности
32
. Вопрос о связях сарматского мира со 
Средней Азией считает еще недостаточно разработанным и не признает возник-
новение подбойно-кутакомбной традиции в Средней Азии в результате влияния 
сарматской культуры Нижнего Поволжья
33
. Мнение О. В. Обельченко поддержи-
вает только с позиции поиска общих корней происхождения для двух групп па-
мятников и считает приемлемой возможность их генетической однотипности
34
. 
Не соглашается с идеей о полном хуннском влиянии на регион и К. А. Аки-
шев. В обобщающей работе, подводящей итог 40-летнему развитию казахстан-
ской археологии, К. А. Акишев к кангюям относит берккаринский и кенкольский 
могильники, при этом саков, усунь, кангюй объединяет в союз родственных пле-
мен
35
.
Полностью отвергает идею о решающей роли хуннского компонента в гене-
зисе материальной культуры Южного Казахстана. Считает несостоятельным со-
отнесение катакомбных конструкций с пришлым этносом, развитие традиции ви-
дит в местных памятниках, присущих усуням и кангюям
36
. 
В этой связи интересно отметить, что в поздних своих работах А. Н. Берн-
штам, несмотря на имеющийся обширный материал, идущий вразрез с его тео-
рией, не отказывается от разрабатываемой им концепции появления катакомбных 
погребений в регионе с приходом гуннов, им только подчеркивается, что вопрос 
происхождения катакомбной культуры сложен. При этом оговаривается, что пле-
мена гуннского союза подверглись сильному воздействию со стороны сармато-
аланских и иных племен Средней Азии и Казахстана. Этот процесс прослеживает-
28
Сорокин 1954, 141.
29
Бернштам 1940; Сорокин 1948.
30
Сорокин 1954.
31
Сорокин 1956а, 5.
32
Сорокин 1956б; 1958.
33
Сорокин 1956б, 116.
34
Сорокин 1956б.
35
Акишев 1958, 82–84.
36
Акишев 1958, 88.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 119
ся в виде уменьшения элементов культуры центральноазиатского происхождения 
к V в. н.э.
37
Помимо интерпретации известных погребальных комплексов, появляются 
данные о новых объектах. В 1953–54 гг. Г. А. Кушаев в окрестностях городища 
Баба-Ата открыл несколько могильников, датированных I–II вв. н.э. В 1956, 1957, 
1960 гг. Киргизской археологической экспедицией под руководством И. Кожом-
бердиева раскапывается 24 кургана в Кенкольском могильнике. Весь известный 
материал он предлагает разделить на две группы: раннюю и позднюю с общей 
датировкой I — V вв. н.э.
38
Отличительной чертой рассматриваемого периода, начиная с середины 60-х 
годов, является активизация исследований на территории Казахстана. 
В полевых сезонах 1959–1963 годов в зоне строительства Чардаринского 
водохранилища были проведены комплексные работы по изучению памятников 
археологии региона. Чардаринской экспедицией в составе А. Г. Максимовой, 
М. С. Мерщиева, Б. И. Вайнберг, Л. М. Левиной были раскопаны поселения Акто-
бе 2, городища Шаушукумтобе и Актобе 1, курганные могильники, расположен-
ные вблизи названных поселений. 
Материалы городища Актобе 2 свидетельствуют об однослойности памятни-
ка, время существование которого определено в пределах I — начала IV в. н.э.
39
Около 40 погребений относятся исследователями к рубежу эр (погребение 4, 
кургана 1, курганы 5,9,12 с катакомбными погребениями, 21 грунтовая яма с за-
плечиком). Погребальный инвентарь и устройство могильных конструкций мо-
гильников Актобе и Шаушукум схожи по целому ряду признаков. Могильник 
Актобе датируется I–III вв. н.э. и соотносится авторами раскопок с культурой Ка-
унчи 2. Шаушукумский могильник датируется III–V вв. н.э., состоит из синхрон-
ных погребений, является единым комплексом и входит в круг памятников таш-
кентского оазиса. Наличие различных видов погребальных сооружений в нем, по 
мнению ученых, результат неоднородности племенного населения и сложности 
религиозных представлений
40
.
Разграничивая вопросы происхождения и эволюции подбоя и катакомбы и не-
посредственно культуры подбойно-катакомбных погребений, авторы склоняются 
к мнению об автохтонности подобных конструкций в регионе, соглашаясь тем са-
мым с точками зрения, высказанными ранее Г. В. Григорьевым, Т. Г. Оболдуевой, 
М. Э. Воронец, С. С. Сорокиным
41
. 
Помимо исследований на Чардаринском водохранилище, был проведен ряд 
археологических исследований и в других регионах Южного Казахстана. В по-
левых сезонах 1964–68 гг. отдельным отрядом Семиреченской археологической 
экспедиции исследовались городище Чоль-тобе, Кзыл-Кайнар-тобе. Раскопанные 
поселения датируются I–IV вв. н.э. по наличию более позднего вводного погребе-
ния IV–V вв. н.э.
42
37
Бернштам 1955, 21.
38
Кушаев 1959, 242–247; Кожомбердиев 1960, 70–75; 1963, 33–77.
39
Максимова, Мерщиев, Вайнберг, Левина 1968, 5–79.
40
Максимова, Мерщиев, Вайнберг, Левина 1968, 193–239.
41
Максимова, Мерщиев, Вайнберг, Левина 1968, 188–189.
42
Мерщиев 1970, 79–88, 92.

120 
СВИРИДОВ
В конце 60-х годов возобновляются раскопки Борижарского могильника. 
Б. Нурмуханбетов во главе археологического отряда в 1967–68 году раскопал 41 
курган. В большинстве случаев погребения разрушены, фиксируется ориентиров-
ка погребенных головой на восток, север. Инвентарь, за исключением керамики, 
незначителен. Не оговаривая конкретных датировок, Б. Нурмуханбетов соотносит 
их с известными памятниками Алтая (Кудырге), Казахстана середины первого ты-
сячелетия н.э.
43
В 1969 году на южных склонах хребта Каратау А. Г. Максимовой были рас-
копаны погребения в наземных сооружениях из неотесанных камней и каменных 
плит, положенных путем постепенного напуска внутрь камеры, в результате чего 
образуется аркоподобная конструкция. Датирует памятники в силу малочислен-
ности материала первой половиной первого тысячелетия н.э.
44
Б. Н. Нурмахамбетов продолжая исследования Борижарского могильника вы-
деляет основные типы сооружений — погребальные площадки на дневной по-
верхности; грунтовые могильные ямы; погребальные хумы; наземные погребаль-
ные постройки из пахсы, катакомбные камеры
45
.
В раскопанных погребениях видит две различные группы, отличающиеся 
устройством подкурганной конструкции, ориентировкой погребенных. Первая, 
ранняя, датируется началом н.э., сходна с могильником Жамантогай. Вторая по 
аналогиям с могильником Шаушкум IV–V вв. н.э.
46
Им же проводятся исследова-
ния ряда погребений в могильнике Мардан и ближайших поселенческих комплек-
сов — городища Байтобе, Костобе
47
.
С начала 70-х годов в научной литературе стала активно обсуждаться по-
зиция связи подбойно-катакомбных погребений с этносом, пришлым с востока, 
но не хуннами, а юечжами. Основным сторонником данной теории становится 
Ю. А. Заднепровский. Не претендуя на полное решении вопроса о генезисе ката-
комбных погребений и появления их в Средней Азии, считает их генетически не 
связанными с могильниками предшествующего сакского периода
48
. 
Обозначает Кангюй наравне с саками как местные, автохтонные племена, 
считает их основой создания Кушанского государства. Наряду с обозначенной 
группой, выделяет еще две — племена центрально-азиатского происхождения 
(усуни, юечжи) и племена с территории Прикаспия
49
.
В связи с концепцией Ю. А. Заднепровского, вновь разгорается полемика во-
круг кенкольского могильника. А. М. Манделштам считает необоснованным ото-
ждествление восточных хунну и западных гуннов как одного целого. Кенкольский 
могильник воспринимает не как погребения самих хунну, а только как отражение 
воздействия последних на кочевников региона. Считает, что во II–IV вв. н.э. в ре-
гионе, близком к Таласу, могла обитать определенная группа хунну, оказавшая 
влияние на культуру региона
50
.
43
Нурмуханбетов 1969, 162–174.
44
Максимова 1973, 156–164.
45
Нурмуханбетов 1975, 107–108.
46
Нурмуханбетов 1975, 110–115.
47
Нурмуханбетов 1976, 130–136.
48
Заднепровский 1997а, 37.
49
Заднепровский 1997б, 63.
50
Мандельштам 1975, 235–236.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 121
И. Кожомбердиев в очередной раз, возвращаясь к проблеме кенкольской куль-
туры, очерчивает ареал ее распространения, выделяет культурологические при-
знаки. Мнение А. Н. Бершнтама не поддерживает, считает, что в регионе с древно-
сти существовала местная, самобытная культура, прошедшая длительный период 
эволюции. Кенкол считает одним из ее этапов
51
. 
С кенкольским могильником и кенкольской культурой тесно переплетается 
вопрос о местном происхождении подобного типа погребальных конструкций. 
Идея автохтонности к концу 70-х — 80-м годам становится превалирующей. 
По поводу необходимости выявления центральноазиатских элементов под-
бойно-катакомбных памятников высказывался А. Д. Грач. Он обозначает период 
как гунно-усуньское время, для рассматриваемого региона важным считает выход 
на историческую арену хунну
52
.
Изменение вектора исследования от полемики о происхождении подбойно-
катакомбных погребений к более четкому определению конкретно археологиче-
ской атрибутики отдельных археологических культур, наметившееся к концу 80-х 
годов XX века, может, на наш взгляд, являться своеобразным показателем пере-
хода к новому этапу изучения — современному. 
Период характеризуется подведением итогов многолетнего изучения кангюй-
ской проблематики и круга вопросов, связанных с подбойно-катакомбными по-
гребениями. Своеобразный анализ прослежен в ряде работ Ю. А. Заднепровского, 
являющихся по своей сути определенными выводами исследователя. 
Могильники Южного Казахстана, по его мнению, достаточно емко характе-
ризуют культуру основной или господствующей части кочевого населения Кан-
гюй. Кангюй расценивает как крупное объединение кочевников и земледельцев, 
территориально располагавшихся в среднеазиатском междуречье в период со II в. 
до н.э. по V в.н.э. Заостряет внимание на том факте, что существование в регионе 
такого крупного государственного объединения, как Кангюй, являлось непреодо-
лимым барьером для беспрепятственного проникновения в Среднюю Азию сар-
матских племен во II–I вв. до н.э.
53
Время возникновения кангюйского государства определяет не раньше IV–
III вв. до н.э., оговаривая, что во II в. до н.э. оно уже однозначно существовало. 
В зависимости от кангюя, как и другие исследователи, рассматривает пять малых 
владений, одним из них являлся Хорезм.
Продолжает развивать высказанную ранее идею о связи подбойных погре-
бений в Семиречье и Средней Азии с юечжами
54
. Кенкол рассматривает как кан-
гюйско-хуннский памятник, в котором отразилось влияние хуннов на местное 
кангюйское население
55
. 
Л. Т. Яблонский, являясь противником автохтонной теории происхождения 
подбойно-катакомбных конструкций, в отдельной монографии, посвященной по-
гребениям раннего железного века левобережного Хорезма, критически рассмо-
трел основные точки зрения относительно территории формирования подбойных 
51
Кожомбердиев 1983,51–52.
52
Грач 1983, 17.
53
Заднепровский 1997г, 110–111.
54
Заднепровский 1997д, 101.
55
Заднепровский 1997в, 25.

122 
СВИРИДОВ
и катакомбных погребений. Исследователь считает, что на сегодняшний день 
среднеазиатская гипотеза происхождения подбоев представляется неубедитель-
ной. Более правомерным считает спонтанный характер распространения подбоев 
в регионе, не исключая при этом контакты с сарматами, как определенный ката-
лизатор этих процессов
56
.
Подчеркивая особенность развития Хорезма как одного из центров ранней 
государственности в Средней Азии, выделяет в его истории несколько этапов. 
Со вторым соотносит кангюйский, выделяя в нем ранне- и поздне-кангюйские 
периоды. Для раннекангюйского вслед за М. А. Итиной применяет название кой-
крылганский по эталонному памятнику — Кой-Крылган-кала. Именно с этим 
временем (по другой интерпретации — послеахеменидским) связывает появление 
в левобережном Хорезме новой группы скотоводов, оставивших здесь захороне-
ния в ямах с подбоями и катакомбами. Период датирует IV–II вв. до н.э. К поздне-
кангюйскому времени, датированному II в. до н.э. — I в. н.э., относит появление 
погребений в оссуариях. Помимо этого с позднекангюйским временем в регионе 
связывает появление захоронений с классическим для кочевников инвентарем — 
богатым комплексом предметов вооружения
57
.
Конец 90-х годов ознаменовался рядом работ, в которых изложены основные 
историографические аспекты изучения проблемы интерпретации памятников ру-
бежа эр Южного Казахстана и северной части Средней Азии.
Ю. А. Заднепровский в обобщающей работе, посвященной двум ключевым 
проблемам кангюйской археологии: первой — локализации кангюя и подвласт-
ных ему владений и второй — выявлению археологических памятников, непо-
средственно соотносимых с кангюским этносом, — выделяет несколько периодов 
в исследовании. Подводя итог, заостряет внимание на основных проблемах в из-
учении кангюйской истории. Главной считает зачастую неполное представление 
значимости огромного политического объединения в регионе на рубеже эр. Про-
блематичными называет вопросы выявления признаков, разграничивающих при-
знаки могильников и поселений кочевого и оседлого населения. Сетует на то, что 
история Кангюя не стала объектом отдельного исследования
58
.
Другой аналитической работой, обобщающей достижения казахстанской ар-
хеологии на конец XX века, является статья К. М. Байпакова. Автор останавлива-
ется на проблемных вопросах археологии Казахстана, в том числе и на проблеме 
взаимосвязи земледельческих центров Южного Казахстана с кочевниками. В рам-
ках изучения оседлой культуры и процессов урбанизации в регионе главным счи-
тает получение материалов, которые позволили бы установить закономерности 
в развитии оседлости, земледелия и городской культуры в среде кочевых и полу-
кочевых скотоводов
59
.
Л. М. Левиной еще в конце 60-х — начале 70 годов была более детально 
разработана периодизация и характеристика джетыасарской культуры. Исследо-
вательница в развитии культуры видела три этапа, при этом первый, названный 
Джетыасар 1, относился к интересующему нас периоду и датировался последни-
56
Яблонский 1999, 51–52.
57
Яблонский 1999, 103–104.
58
Заднепровский 1997е, 44–48.
59
Байпаков 1997, 35.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 123
ми веками до н.э. — концом III–IV вв. н.э.
60
Позже, в 90-х годах, автор удревняет 
ранний этап до VII–VI в. до н.э. и делит на три самостоятельных хронологиче-
ских периода: 1а, 1б, 1 в. Датирует их VII–VI вв. до н.э. — последним веками до 
н.э.; последние века до н.э. — первые века н.э.; II–IV вв. н.э. соответственно
61
.
Своеобразие археологических источникв отдельных регионов ипозволя-
ет выделить локальные археологические культуры. А. Н. Подушкиным в 1986 г. 
в кандидатской диссертации первоначально был выделен арыский вариант отрар-
ско-каратауской культуры
62
, а позже самостоятельная арыская археологическая 
культура, хронологически охватывающая период с IV в. до н.э. по IV в.н.э.
63
Территория распространения культуры охватывает бассейн реки Сырдарьи 
в среднем течении, бассейн рек Арысь, Келес. Среди памятников культуры автор 
отдельно выделяет Арысско-Бадамский оазис, сыгравший, по его мнению, ключе-
вую роль в существовании культуры. Как считает исследователь, арыская архео-
логическая культура в своем развитии прошла три этапа: ранний караултобинский 
(IV–III — I в. до н.э.), развитой каратобинский (I в. до н.э. — IV в. н.э.), поздний, 
алтынтобинский (IV–VI в.в. н.э.). Всего к памятникам арыской культуры исссле-
дователем было отнесено порядка 118 могильников и 268 оседлых памятников. 
Выделение арыской археологической культуры было подвергнуто критики 
со стороны Е. А. Смагулова. Суть дискуссии сводится к отрицанию отдельной ар-
хеологической культуры, которая, по мнению Е. А. Смагулова, не имеет четкого 
ареала распространения. Исследователь считает памятники культуры типично ка-
унчинскими и отрарско-каратаускими
64
.
Последним наиболее емким изданием по проблемам кангюйской археологии 
является коллективная монография К. М. Байпакова, Е. А. Смагулова, А. А. Ержи-
гитовой, вышедшая в 2005 году. Авторы попытались собрать воедино все извест-
ные на сегодняшний день погребения, соотносимые хронологически и территори-
ально с Кангюйским этнополитическим объединением. Выделили три основные 
группы погребальных конструкций, происходящие из Отрарского оазиса и реги-
она рр. Таласа и Арыси. Авторы обобщили порядка 290 погребений. Основными 
типами погребальных конструкций являются грунтовые погребения, погребения 
в катакомбах и наземные склепы. Помимо качественной проработки информации 
по погребальным конструкциям и инвентарю, в отдельной главе достаточно обо-
снованно реконструируют историю возникновения и существования кангюйского 
государства. На основе имеющегося археологического материала и данных пись-
менных источников восстанавливают процессы взаимодействия с ханьским Кита-
ем и соседними государственными объединениями
65
.
Обращают внимание на археологические культуры, известные в регионе. 
Особо подчеркивают правомерность выделения самостоятельной «кенкольской 
культуры»
66
. На основе анализа имеющихся точек зрения, а также материалов ар-
хеологических памятников считают, что каунчинская, кенкольская, отраро-кара-
60
Левина 1971, 64–76.
61
Левина 1996, 10.
62
Подушкин 1986.
63
Подушкин 2000.
64
Смагулов 2004.
65
Байпаков, Смагулов, Ержигитова 2005.
66
Байпаков, Смагулов, Ержигитова 2005, 87–88.

124 
СВИРИДОВ
тауская и джетыасарская культуры должны относиться к одной обшей культуре, 
и называют ее сырдарьинской. В этнополитическом плане связывают вновь вы-
деленную культуру с кангюем и кангюйцами
67
. Культуры обозначенные в работе 
как «каунчиноидные», предлагают объединять уже в рамках одной, общей «сыр-
дарьинской культурной общности»
68
. 
Таким образом, в первой половине XX столетия основные вопросы, рассма-
триваемые в рамках изучения кангюйской и связанных с ней проблем, касались 
поиска этнокультурной атрибуции погребальных памятников рубежа эр. Осново-
полагающей идеей являлось мнение о пришлости в конце первого тысячелетия до 
н.э. в регион этносов, принесших с собой новые традиции в погребальном обря-
де. Одним из первых, кто связал эту инфильтрацию в регион с определенным на-
родом, являлся К. Иностранцев, позже на археологическом материале эту теорию 
доказывал А. Н. Бернштам. Основой концепции исследователя стало открытие 
в 1940 году могильника Кенкол, ставшего позже эталонным. Все последующие 
работы А. Н. Бернштама в той или иной мере затрагивали основную его идею — 
инфильтрацию в Среднеазиатский регион хунну в конце первого тысячелетия до 
н.э. и, связанные с этим процессы изменения местной культуры. 
Вторым направлением является круг вопросов об интерпретации поселенче-
ских объектов региона. Затрагиваются вопросы датировки поселенческих ком-
плексов, этнической атрибутации различных культурных слоев. На основе полу-
ченного материалов выделяется кангюйско-каратауская и джунская культуры. 
Следующий период изучения памятников Южного Казахстана характеризу-
ется сменой культурно-исторической концепции. Переломный момент наступает 
после открытия О. В. Обельченко в Кую-Мазарском и Лявандакском могильниках 
двух типов погребальных конструкций имеющие аналогии, по его мнению, с за-
падными регионами.
Основной характеристикой этапа является полемика по поводу этнической 
атрибутики племен, оставивших подбойно-катакомбный тип погребальной кон-
струкции. Можно выделить три основных направления. Подобные конструкции 
возникли в регионе под влиянием западных племен (сарматских), данная тео-
рия разрабатывалась О. В. Обельченко, позже ее поддержали практически все 
сарматологи (С. С. Сорокин, В. Н. Ягодин, К. Ф. Смирнов, А. М. Мандельштам, 
А. С. Скрипкин, М. Г. Мошкова). Подбойно-катакомбные конструкции развива-
лись в регионе на местной основе, сторонником данного мнения был в первую 
очередь К. А. Акишев. И третье направление, разрабатываемое в ряде работ 
Ю. А. Заднепровского, объясняет появление и широкое распространение подоб-
ного элемента в погребальном обряде влиянием этноса, пришедшего с востока, 
а именно юечжи. 
Помимо этого, начиная с конца 50-х годов значительно увеличивается нако-
пленный археологический материал по памятникам рассматриваемого периода, 
причем значительная часть происходит именно с территории Казахстана. Обсуж-
даются вопросы локализации государственного образования Кангюй и его владе-
ний. Вновь обращается внимание на Кенкольский могильник, благодаря усилиям 
67
Байпаков, Смагулов, Ержигитова 2005, 88.
68
Байпаков, Смагулов, Ержигитова 2005, 168.

Кангюйская проблема в археологии Казахстана 125
киргизских археологов значительно увеличивается информация по кенкольской 
культуре.
Качественно новым в рассматриваемый период является выделение и четкое 
обоснование археологических культур в регионе. В работе 1966 г. Л. М. Левина 
детально разрабатывает периодизацию джетыасарской культуры, Б. А. Литвин-
ский в 1967 году выделяет каунчинско-джунскую культуру. Носителями культуры 
четко определяет племена Кангюй. 
Определенным показателем периода является значительное увеличение ис-
следованных объектов с территории Казахстана. Выявляется несколько типов по-
гребальных конструкций: погребения в катакомбах, погребения в подбоях, погре-
бения на глиняных площадках.
Заключительный, третий период можно охарактеризовать как аналитический: 
наблюдается тенденция к объединению различных, зачастую противоположных 
точек зрения к единому знаменателю. Сегодня, благодаря широкому изучению па-
мятников рубежа эр, происходящих именно с территории Казахстана, у исследо-
вателей, в первую очередь казахстанских, складывается общее мнение по вопросу 
происхождения подбойно-катакомбной традиции погребения в регионе. В основе 
местные, автохтонные традиции, на протяжении долгого времени подверженные 
влиянию с различных территорий. При этом сегодня не рассматривается идея 
о полном привнесении подобных объектов в регион извне. Четко определяются 
рамки кангюйского государства, основной упор делается на определение деталь-
ных черт материальной культуры кангюев как оседло-земледельческих, так и ко-
чевых по своему хозяйственному укладу. 
ЛИТЕРАТУРА