Книга вторая издание второе, дополненное Москва Издательство политической литературы 1990

МЫСЛЬ, ОСЕНИВШАЯ МАХАТМУ ГАНДИ

Между Советским Союзом и Республикой Индией сложились многогранные отношения. Это — прямой результат совместных усилий двух стран. Стремление их к добрососедскому общению и сотрудничеству стало сложившейся традицией, корни которой уходят в давние времена.

Уже в летописных источниках Руси встречаются упоминания об Индии. Издавна возникла у русских людей и тяга к познанию этой страны, налаживанию связей с ее народом. Во второй половине XV века «хождение за три моря» — в Индию совершил купец из Твери Афанасий Никитин, поведавший о своем путешествии в ценных с литературной и исторической точек зрения путевых записках.

Выдающийся русский просветитель и ученый XVIII века М. В. Ломоносов призывал правительство установить торговые отношения с Индией. Стоит сказать и о том, что еще в 1788 году издали на русском языке «Бхагавадгиту» — памятник древнеиндийской философской мысли.

В свою очередь живой интерес к общественной и культурной жизни в России неизменно проявлялся и у индийцев. Так, национально-патриотические силы Индии, особенно их лидеры — Балгангадхар Тилак и Махатма Ганди, с пристальным вниманием следили за развитием передовой мысли в России.

Глубоким взаимным уважением проникнута переписка между М. Ганди и Л. Н. Толстым. В этой связи вспоминаю случай, относящийся к моему первому визиту в Индию в 1955 году. Меня разместили в отеле, и я попросил гостеприимных хозяев:

— Не могли бы вы принести несколько местных книг, которые

182

Книги принесли. Среди них оказалась автобиография М. Ганди.

Насколько позволяло время, я пробежался по ее страницам и наткнулся на весьма любопытную деталь.

Автор описывал, как однажды он ехал в поезде и читал произведение Л. Н. Толстого. Вдруг его осенила мысль: а почему бы не последовать призыву русского писателя, с которым тот обратился к людям,— не противиться злу насилием? Тем самым Толстой дал М. Ганди импульс к формированию им своей индийской философии непротивления. Об этом М. Ганди откровенно пишет в своей автобиографии.

Великий Октябрь, открывший новую эру в истории человечества, явился и мощным стимулом для подъема национально-освободительной борьбы народов колониальных и зависимых стран, в том числе Индии, демократические круги которой восприняли нашу революцию с воодушевлением.

Основатель Советского государства — В. И. Ленин с гениальной прозорливостью предсказал, что наступит такое время, когда народы Востока обретут независимость, «поднимутся как самостоятельные участники, как творцы новой жизни» и примут участие «в решении судеб всего мира». Он подчеркивал необходимость протянуть руку дружбы и братства индийскому и другим народам Востока.

Страна Советов неизменно проявляла солидарность с борьбой народа Индии за свою свободу, против колониального ярма. СССР приветствовал рождение в 1947 году независимой Индии. В том же году между нашими странами установились дипломатические отношения.

На общее направление внешней политики Индии еще в период ее становления как суверенного государства наложили глубокий отпечаток взгляды таких столпов борьбы за независимость, как Махатма Ганди и Джавахарлал Неру.

С Махатмой Ганди мне встретиться не пришлось. По поручению Москвы я выступил с выражением соболезнования в Совете Безопасности ООН, когда в 1948 году убийца совершил свое злодеяние и весь мир содрогнулся от этого преступления.

ДЖАВАХАРЛАЛ НЕРУ

Мне довелось неоднократно встречаться с Джавахарлалом Неру и в Дели, и в Москве, и в Нью-Йорке — под крышей ООН. Мое твердое убеждение — он являлся выдающейся лич-

183

ностью. Человек большого и сильного ума, крупного масштаба политик, историк, философ. Прежде всего обращала на себя внимание его эрудиция. Особенно наглядно это проявлялось, когда ему приходилось защищать свою философию и политику. Он обнаруживал также неиссякаемый запас неприязни к колониализму. В значительной степени на этом и основывалась его оценка международной обстановки.

На митингах перед аудиторией представал трибун, но он покорял людей не силой и тембром голоса, не жестами, а логикой и глубиной мысли. Мне довелось присутствовать на митинге, где собрались сотни тысяч жителей индийской столицы. Они ловили каждое слово Неру, а эти слова оратор хорошо продумал, слил в образные и меткие фразы. В его речи звучали жесткое осуждение империализма и призыв к дружбе с Советским Союзом и его народом. Неру решительно подчеркивал, что будущее Индии лежит на путях мира и мирного сотрудничества с другими государствами. Сотни тысяч людей бурно реагировали на места в речи премьер-министра: с негодованием, когда он осуждал империализм, с восторгом, когда он говорил о дружбе с Советским Союзом.

Беседы с Неру всегда проходили в обстановке непринужденности. Он не злоупотреблял броскими словами и выражениями, не давал простора эмоциям. Его манеру вести диалог я бы назвал кратко — спокойная рассудительность. Он нанизывал аргументы один за другим, чтобы доказать правильность своей мысли или идеи. И становилось понятным, что этот человек не признает скороспелых идеек, что все излагаемое им продумано, стало как бы концентрированным опытом его прошлого.

Неру почти никогда не делал заранее заготовленных письменных заявлений. Я, например, не помню ни одного такого случая. Он импровизировал, свободно подбирал выражения и слова, в которые облекал свою мысль. Но это — импровизация с определенными выводами, над которыми политический деятель такого масштаба обычно думает заранее, а иногда и думает всю жизнь.

Судьба приучила Неру обдумывать проблемы наедине с самим собой. Такая привычка выработалась, когда в период английского колониального господства его заточили на долгие годы в камеру-одиночку. Более десяти лет провел он в заключении — за массивными воротами тюрьмы. Может, с тем жестоким одиночным заклю-

184

Суровое заключение, тяготы и лишения, которые пережил Неру в прошлом, закалили его волю. Колонизаторы так и не могли сломить его. Из своей жизни в период колониального господства Англии в Индии Неру унаследовал спокойствие и аскетический образ жизни. Он с поднятой головой возглавил руководство Индией сразу же, как только она получила независимость. Народ Индии в еще большей степени стал проявлять уважение и теплоту к своему лидеру после трагической гибели его идейного учителя — Махатмы Ганди. И это, о чем сам Неру прямо говорил, поддерживало его.

Бросилась мне также в глаза во время разговора с ним такая деталь. Неру не только не чурался конкретных вопросов, которыми иногда крупные деятели не очень любят заниматься, а, наоборот, проявлял к ним интерес, стремился в них вникнуть. Так, например, он подробно интересовался структурой ООН и тем, как в этой организации принимаются решения, учитывая существование многочисленных органов ООН и различия в их полномочиях. Он не скрывал заинтересованности внести для себя ясность на этот счет. Но вместе с тем и не высказывал каких-либо сомнений в том, что структура ООН и механизм ее деятельности в целом продуманы хорошо. Роль Советского Союза в этом механизме он знал и ценил.

Неру отдавал себе отчет в том, что в связи с появлением ядерного оружия перед миром возникает задача его категорического запрещения. Мысль лидера Индии работала в том направлении, что человечество должно найти решение этой проблемы колоссального масштаба на пути, который предложил Советский Союз сразу же после окончания второй мировой войны,— запретить это оружие навсегда и обеспечить использование атомной энергии только в мирных целях.

Запали в память высказывания Неру в беседе, состоявшейся в ноябре 1955 года в Дели с советской делегацией во главе с Н. А. Булганиным и Н. С. Хрущевым,— я тоже входил в состав делегации.

Хрущев тогда говорил о результатах имевшего место летом того же года в Женеве совещания руководителей СССР, США, Англии и Франции. Он сказал:

— «Холодная война» уже ушла в прошлое.

Неру внимательно его выслушал и в свою очередь заявил:

— Хочу предостеречь против излишнего оптимизма.

На его лице играла сдержанная улыбка. А затем он добавил:

185

— «Холодная война» еще даст о себе знать.

Голос Неру в защиту свободы и независимости народов весомо и авторитетно прозвучал на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в октябре 1960 года, когда обсуждалось советское предложение о ликвидации колониализма. В конечном итоге на Ассамблее приняли Декларацию о предоставлении независимости колониальным странам и народам. Это было историческое решение, предложенное нашей страной.

Неру вошел в историю как один из основоположников политики неприсоединения. Основными принципами этой политики стали приверженность делу мира, борьба за равноправие государств как в политических, так и в экономических отношениях, нетерпимость к любым проявлениям неоколониализма, расизма и апартеида.

СТРАСТНЫЕ РЕЧИ МЕНОНА

На одном из перекрестков международной жизни мне встретился Кришна Менон — соратник М. Ганди и Дж. Неру, видный и по-своему яркий политический деятель Индии.

После того как Индия обрела независимость, Менон, пользовавшийся большим доверием Дж. Неру, занимал ряд ответственных государственных постов. В 1947—1952 годах он был верховным комиссаром Индии в Лондоне, с 1956 года — министром без портфеля, а затем с 1957 по 1962 год — министром обороны.

Менон неоднократно возглавлял индийскую делегацию на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Он представлял Индию эффективно, хорошо защищал ее интересы.

Впервые я основательно познакомился с этим деятелем при рассмотрении в ООН так называемого кашмирского вопроса. Его речи в Совете Безопасности, приводимые им доводы в пользу политики Индии как великого миролюбивого государства, словно стрелы, разили оппонентов.

Встречались мы в то время с Меноном десятки раз, так как вопрос о Кашмире обсуждался в течение многих месяцев. Я и другие советские товарищи сразу же обратили внимание на глубокую убежденность этого деятеля в справедливости того дела, которое он отстаивал.

Для нас стало очевидным и то, что Менон — человек, дружест-

186

С жаром говорил Менон:

— Вы не можете себе представить, какую ненависть питал и питает народ Индии к колонизаторам — англичанам!

Когда он высказывался на этот счет, глаза его горели и любой собеседник понимал, что чувства своего народа он разделяет полностью.

В беседах со мной Менон не скрывал и того, что он остается противником империалистической политики в международных делах. Он справедливо считал:

— Колониализм и империализм — это близнецы. И совсем не случайно крупные империалистические страны одновременно являются и колонизаторами. Понятно, не все колонизаторы — крупные государства, но все крупные капиталистические страны обязательно являются или являлись колонизаторами.

Менон решительно отвергал ту точку зрения, будто США не следует рассматривать как колониальную державу. Он с основанием ссылался:

— Посмотрите на Пуэрто-Рико, на Филиппины, которые еще не сбросили с себя окончательно колониалистское ярмо США.

А потом он добавлял:

— Не менее жестоки и методы эксплуатации американским капиталом экономически отсталых стран.

О взглядах Менона на эти проблемы, как и в целом на вопросы международной политики, хорошо знали правительства и дипломаты стран Запада. И они ему мстили, как могли и где могли. Усердствовала в этом и западная пресса. Всякие вымыслы, временами завуалированные, а порой открытые, по адресу Менона почти не сходили со страниц американских газет и журналов. Не намного отставала от них и английская печать.

Нелегко приходилось Менону справляться в этой атмосфере со своими обязанностями. Но он держался стоически. Его выступления в ООН, в том числе и в Совете Безопасности, длились долго и весьма его изнуряли. После одного из таких выступлений Менон упал в изнеможении, и его вынесли из зала заседаний на носилках.

187

При обсуждении вопросов международной политики, включая европейские, Менон выражал волю своего правительства и энергично выступал против перевооружения Западной Германии. Этот взгляд представлял трезвую и смелую позицию, которая делала честь независимой Индии.

— Политика неприсоединения — аморальная.

За океаном и ныне часто пользуются этим термином. А если говорить по справедливости, то аморально поступали те, кто приклеивал такой ярлык к благородной политике неприсоединения и странам, которые ее придерживаются, аморально ведут себя, и те, кто сегодня продолжает использовать этот ярлык по отношению к движению, в которое входит добрая сотня стран мира.

О Меноне ходило немало различных историй и анекдотов. Мне, например, рассказывали, что он, как бы сознательно себя закаляя, спит без матраца, без одеяла и подушки. Однажды за чашкой чая я спросил его:

— Правда ли то, что говорят о вас борзописцы?

— А что говорят? — спросил он.

— Например, то, что вы спите без матраца, одеяла и подушки. Рассмеявшись, он сказал:

— Конечно, правда. У нас в Индии миллионы людей спят именно так.

Сохраняя веселое расположение духа, он стал мне объяснять:

— Особенно большие затруднения я испытываю во время командировок, когда приходится ночевать в американских отелях. Приезжаю и говорю: «Снимите с кровати все». Меня никогда и никто не понимает. Вот и вынужден сам наводить в номере хаос, вызывая тем самым немалое удивление персонала гостиниц.

Лично у меня остались приятные воспоминания о встречах и беседах с Меноном. Он был хорошим полемистом, понимал шутку.

В последние годы Менон не занимал официальных постов, но активно проявил себя, будучи президентом Всеиндийского совета мира. Можно с уверенностью сказать, что независимая Индия в его лице имела самобытного и способного политического деятеля.

188