Хозяйственно-культурная система: генезис, типология, структура

в хозяйственном плане - с кочевым скотоводством, то указанный подход позволит 
искать начало формирования государства и общества в многообразных формах 
деятельности наших предков, создававших свою цивилизацию в различных природно-
географических зонах Центральной Азии. 
Феномен хозяйственно-культурной системы кочевого скотоводства нельзя и 
невозможно ограничивать только описанием и типологией кочевого хозяйства казахов. 
Из поля зрения специалистов выпадают огромные оседло-земледельческие ареалы, 
граничащие с Великой степной зоной в древности и средневековье, которые 
органически входили в хозяйственно-культурную систему кочевого скотоводства. В 
тени политичес- 
235
ких процессов остаются нити хозяйственно-культурных связей Евразийского 
континента. Именно они обеспечивали в течение многих тысячилетий мощный 
наступательный процесс формирования современной культуры. 
Подавляющее большинство исследовательских характеристик кочевого хозяйства 
привязано к концу XIX - началу XX вв. Этот период более освящен в источниках и 
позволяет говорить о переходных формах хозяйства казахов, об орудиях труда и т.д., 
но ни в коем случае не может отражать ту грандиозную конструкцию 
жизнедеятельности Великой степи, характерную для более ранних эпох. 
Вопрос генезиса кочевого скотоводства привлекал многих ученых и поныне остается 
нерешенным. Причина, видимо, заключается в том, что с давних времен ученые 
исходили из представления о трех ступенях развития человечества. Предполагалось, 
что развитие хозяйства шло последовательно, от охоты - к скотоводству, от 
скотоводства - к земледелию и т.д. На этой схеме, как мы прекрасно знаем, и 
базировалась марксистская догма о трех ступенях развития истории - дикость, 
варварство и цивилизация. В XX в. происхождение кочевничества стали больше 
связывать с кризисом комплексного хозяйства эпохи бронзы. Сторонники этой 
концепции полагают, что усиливающаяся аридность многих территорий привела 
комплексное хозяйство к специализации в скотоводческом направлении. Процесс 
нарастает постепенно и согласно этой концепции, в начале I тыс. до н.э. кочевое 
скотоводство становится господствующим на данной территории. Такова 
общепринятая точка зрения на этот сложный вопрос. 
Специалистами указывается комплекс причин, способствовавших возникновению 
кочевого скотоводства в евразийских степях. Полагается, что этот переход являлся 
следствием синхронного действия различных факторов. Среди основных предпосылок 
отмечаются аридность географической среды, где земледелие возможно только с 
использованием ирригации; состав стада максимально приспособленного к условиям 
окружающей среды; наличие верховых животных и транспортных средств, 
236
развитая имущественная дифференциация. К числу главных, на наш взгляд, можно 
отнести степень дифференциации труда между скотоводами и земледельцами. 
Несколько наших соображений о времени возникновения кочевого скотоводства. Никто 
не спорит с тем, что в евразийских степях определяющее влияние на переход к 
пастушеству, а затем и кочевому скотоводству сыграло коневодство. Использование 
лошади продвинуло древнее население степи далеко вперед. Кочевники использовали все 
универсальные возможности лошади как транспортного, пищевого, военного средства. 
Лошадь помогла беречь другой скот, отвоевывать его у других, и даже облегчала им 
доступ к траве, разбивая своими копытами снежный покров. 
Именно история евразийского коневодства ставит под сомнение общепринятую 
хронологию начала кочевого скотоводства. Последние археологические открытия 
позволяют отнести начало кочевого скотоводства отнести к более глубоким пластам 

истории. Коневодство как стержневой элемент и символ кочевой хозяйственно-
культурной системы появляется еще в III тыс. до н.э. Одновременно с конем появляются 
юрта /ала-шык/ и другие атрибуты кочевого скотоводства. В этом плане актуальными 
кажутся несколько предложений, исходивших из уст отдельных исследователей. 
В.И.Бибикова, подведя итоги своим археологическим изысканиям в Северном Прикаспии, 
называет временем перехода к кочевому скотоводству эпоху неолита /вторая половина IV 
тыс. до н.э./ /46. -С. 11О/. 
Чуть раньше, в конце 60-х гг. Мерперт в одном из своих интересных исследований начало 
евразийского кочевничества датировал III тыс. дон.э./181.-С.2И/. 
Еще раньше такое предположение исходило от А.Тойнби, который полагал, что начало 
кочевого скотоводства, относится к IV-III тыс. до н.э. /232. - С.404/. 
Однако, Тойнби выводил кочевое скотоводство из земледельческой ступени цивилизации. 
Основываясь на исследованиях, проведенных в Туркестане рядом исследователей 
/Пумрелли/, 
237
он утверждал, что сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации, т.е. она 
предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизации. Он полагал, что 
искусство доместикации в значительной мере больше свойственно земледельцу, нежели 
охотнику. Примечательны его слова «доместикация животных - искусство более высокое, 
чем доместикация растений, поскольку это - победа человеческого ума и воли над менее 
послушным материалом. Другими словами, пастух - более виртуоз, чем земледелец» /232. 
- С. 185/. 
Поскольку многие вопросы, связанные с генезисом кочевого скотоводства нами 
рассматривались в одном из предыдущих разделов, мы переходим к сути своего 
предложения. Оно может в той или иной степени примирить существущее противоречие, 
как в определении начала, так и дальнейших судеб кочевого скотоводства. Суть нашего 
предложения заключается в принятии понятия «чередование». Обозримое с высоты сегод-
няшних исторических источников прошлое хозяйственно-культурной системы говорит о 
существовании нескольких сопровождающихся циклов чередования пастушества с 
другими хозяйственными укладами. В основе чередования лежит смена климатических 
условии в великих просторах Евразийских степей. Если мы соглашаемся с выше 
приведенными гипотезами о раннем происхождении кочевого скотоводства/Н.Я.Мерперт, 
В.И.Бибикова/, то для логичного объяснения всех предшествующих процессов следует 
принять и теорию цикличности хозяйственно-культурной системы, что на наш взгляд, 
является единственно возможным объяснением исторических процессов. 
На наш взгляд, наиболее ранние формы и элементы хозяйственно-культурной системы 
Евразийских степей появились в эпоху неолита. Вероятно, часть земледельческо-
скотоводчес-кого населения евразийских степей по мере наступления засухи в конце 
неолита решила искать новые территории с привычными условиями существования. 
Таким образом, они были вынуждены идти на юг и запад и обживать те территории, ко-
торые обеспечивали бы сохранение ранних форм комплексно- 
238
го хозяйства. Другая же часть населения, оставаясь на родине в открытой степи, 
вынуждена была отказаться от земледелия и стала заниматься коневодством. 
Одновременно, а возможно, и ранее к коневодству перешли охотничьи племена, 
обитавшие в степях и полупустынных районах. В эпоху энеолита оно стало 
доминирующим видом хозяйственной деятельности в Великой степи. 
В конце III тыс. до н.э. бывшие коневоды снова переходят к комплексному хозяйству, 
в котором нашли удачное сочетание - отгонное скотоводство, земледелие и горная 
металлургия. Великая засуха, наступившая в середине II тыс. до н.э., снова заставила 
евразийцев приспосабливаться к засушливой степи и вырабатывать новые навыки. 
Вероятно, великие движения пастушеских народов в начале I тыс. до н.э. и есть 

отголоски при-родно-экологического кризиса внутри Великой степной равнины. В 
середине I тыс. до н.э. снова замечается повышение оседлости и переход к 
комплексному хозяйству. По всей вероятности, этот процесс происходит при 
сохранении локальных очагов кочевого скотоводства. В этих условиях номадизм был 
выгоден и в экономическом плане прогрессивен, так как обечпе-чивает 
цивилизационный прорыв. Непрямая утилизация растительного мира степи через 
посредничество животного создает основу для развития человеческого ума и воли. 
Кочевник круглый год должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. 
В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным 
пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и 
наоборот. Причем он кочует не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим 
имуществом: «Кочевники не могли бы одержать победу над степью, выжить в столь 
суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самооблада-
ние, физическую и нравственную выносливость» /232. - С. 185-186/. 
Таким образом, прослеживаемые по различным источникам чрезвычайно тяжелые по 
всей вероятности, но в то же вре- 
239
мя революционные переходы выработали у степного населения особые нравственные 
и интеллектуальные качества. Поэтому рассматривать кочевников как вечных узников 
климатического и вегетационного годового цикла противоречит самой простой логике. 
Усилия степняков приносили им всегда успех в виде гармоничного сочетания трех 
элементов: природы, общества и человека. Одновременно кочевники никогда не утра-
чивали связи с внешним миром, которой в той или иной степени был зависим от 
ситуаций в Великой степи. 
Безусловно, резкие изменения климата оказывали на кочевников не самое последнее 
влияние. Но с самых древнейших времен евразийцы отвечали на такие вызовы 
соответственно адекватным ответом. Так произошли величайшие в истории 
человечества перевороты - переход собирателей и охотников к скотоводству, переход 
к комплексному хозяйству, от комплексного хозяйства - к номадизму и наоборот. 
Обратный переход от кочевничества к комплексному хозяйству - также изобретение 
евразийцев. Процессы перехода к кочевничеству были обратимы. При благоприятных 
малейших условиях евразийцы переходили к комплексному земледельческо-
скотоводчес-кому хозяйству. Причем эти переходы совершались быстро. На 
протяжении последнего тысячелетия в евразийской истории мы несколько раз могли 
наблюдать на огромнейших просторах Казахстана чередование этих двух форм 
хозяйства. Это и есть ответ на вызов природы. 
Следует предполагать, что суровые условия степи перманентно выталкивали 
небольшую часть кочевого населения. Вероятно, сказывались и демографические 
факторы, и кочевое население засасывал внешний вакуум, в виде оседлых регионов. И 
в самом деле, в этом следует видеть действие, не зависящее от кочевников, их 
замыслов, менталитета, хищнических инстинктов и т.д. Миграции пассионарных 
групп кочевников в оседлые регионы были продиктованы, видимо, стихийными 
законами, не зависящими от воли этносов и человеческих групп. При этом оседлые 
матриархальные общества сами увлекают 
240
кочевников /ана журт!. Происходит оплодотворение, в результате появляются новые 
государства, цивилизации, жизненная энергия которых основывается на 
кочевнической. 
Для понимания хозяйственно-культурной системы Великой степи важны следующие 
выводы А.Х.Маргулана, вытекающие из специфики хозяйственно-культурных 

традиций: «Этот вопрос важен не только для освещения истории земледельческой 
культуры древнего Казахстана, но и имеет практическое значение с точки зрения 
нашего современного отгонного животноводства», - пишет А.Х.Маргулан. Принципы 
последнего, по словам ученого, «лежат отчасти на исторической основе чередования 
оседлости и пастбищного скотоводства еще в древнем Казахстане» /165. - С.4/. 
Такая характеристика реальна и для XVII-XVIII столетий, «когда основные принципы 
экономического быта населения составляло сочетание кочевого скотоводства и 
оседлости». По словам А.Х.Маргулана, «эту традицию прочно держали казахи вплоть 
до первой четверти XVIII в., т.е. до того периода, когда нашествие джунгаров надолго 
подарвало основу их земледельческой культуры и вытеснило их из южных городов в 
степи». В историческом плане подобная структура хозяйства четко прослеживается на 
юге Казахстана. Сакские поселения, раскопанные в этом регионе, свидетельствуют, в 
основном, об оседлом быте населения. Сами по себе эти земли являются прекрасными 
зимними пастбищами. На летние джайляу часть населения отправлялась в горы 
Каратау, где скотоводы помимо летнего выпаса скота «добывали железную руду, 
которую на подводах доставляли на свои зимние поселения, и занимались перера-
боткой ее». 
С.П.Толстов указывал на значительную роль кочевников в формировании 
среднеазиатской городской культуры: «Лишь исходя из «первого значительного 

жүктеу/скачать 2 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: