ЛЕКЦИЯ № 15. МОРФЕМИКА КАК ОСОБЫЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКА. МОРФЕМА В СИСТЕМЕ ЕДИНИЦ ЯЗЫКА

ЛЕКЦИЯ № 15. МОРФЕМИКА КАК ОСОБЫЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКА. МОРФЕМА В СИСТЕМЕ ЕДИНИЦ ЯЗЫКА .

ПЛАН.
1. Морфемика как особый уровень языка.

Слово с точки зрения морфемики выступает как членимое слово. Отсюда центральное понятие морфемики – «морфемный состав слова», или «морфемная структура слова». Основной же единицей морфемики выступает морфема. Как правило, морфемы выступают в качестве значимых элементов в составе слова. Даже если она формально равна отдельному слову – функционально – это все же морфема (ср. фонема И и союз И как одно слово). Морфема в строгом смысле слова обладает тремя признаками: 1) наличие материальной выраженности; 2) наличие определенного значения; 3) нечленимость на еще более мелкие смысловые элементы. Некоторые из ученых выделяют еще функциональный признак морфемы – регулярная воспроизводимость (но этот признак необязателен, т.к. есть уникальные морфемы). Признак материальной выраженности в системе языка может выступать на нулевой ступени (как и фонема нулевая), но в математике 0 – такое же число ,как один. Признак значения – очень важен ,но нужно понимать, что значение это – не такое, как у самостоятельного слова. Значение слова мы можем понять и вне окружения других слов (хотя бы самое общее); значение морфемы проявляется только в составе слова (ср. что значит -К- в словах ВНУЧКА, ДОЧКА, ПЛАВКА). Но то же верно и для корневых морфем: элемент ВОД- в ПОДВОДНИК и ВОД- в ВОДЯНКА – значат что-то разное. Происходит это из-за идиоматичности, отмеченной М.В. Пановым. Поэтому мы назовем его несамостоятельным значением. Только признак нечленимости выступает как абсолютный.

Итак, морфема (как и фонема) есть единица абстрактного типа: в самом деле, одна и та же единица БР- (БРАТЬ) в разных словах выступает как БИР, БЕР, БОР, БЕР’, БИР’, но это нам не мешает нам осознавать инвариантность этих элементов. Поэтому как ФОНЕМА, будучи абстрактной, интегральной единицей, реально в потоке речи представлена звуками, МОРФЕМА реализована своими конкретными видоизменениями – МОРФАМИ. МОРФАМИ называют формальные разновидности морфемы, совпадающие по своему фонемному составу и имеющие тождественные значения. 1) отличающиеся одним двумя звуками: ХОД, ХАЖ; 2) отличающиеся наличием/отсутствием элементов: БР, БОР; РАЗ, РАЗО; О, ОБ, ОБО; 3) полностью расходящиеся по составу, но находящиеся в регулярных соответствиях друг с другом – в одной морфонологической позиции – суффиксы К и Ч, К и ОЧ, ОВА и Уj в глаголах. Это похоже на супплетивизм в грамматике (ЧЕЛОВЕК – ЛЮДИ).

Исходя из этого, полное определение морфемы будет звучать так: МОРФЕМА – это обобщенная минимально значимая, далее семантически не членимая единица языка, обладающая несамостоятельным значением, воспроизводимым в соотносительных рядах слов, которая служит для построения слов и словоформ и конкретно реализуется в формальных разновидностях – морфах. Иногда в качестве единицы морфемики рассматривают основу слова (даже называют ее морфемой тоже). Но если принять наше разделение морфемики и словообразования, то получится, что основа слова, выделяющаяся в словообразовательной паре, будет релевантна для другого уровня – словообразования. С точки зрения морфемной структуры слова основа не релевантна, не она составляет структуру. МОРФЕМА в морфемной структуре слова с точки зрения ее функции в словообразовании называется еще и АФФИКСОМ (опять чтобы подчеркнуть, что вроде бы одни и те же единицы выступают на разных уровнях языка в своих разных ипостасях).

Морфемная структура слова – это не просто линейная последовательность морфем, это еще и определенные отношения между ними – формальные (приспособление – типа ассимиляции) или семантические. Поэтому проблема определения морфемной структуры слова во флексийных языках (славянских) весьма сложна, за это «отвечает» морфемный анализ. Задача его как раз и состоит в том, чтобы выявить состав слова, его значимые элементы и роль их в микросистеме. Но проблема в том, что нельзя правильно квалифицировать морфемную структуру слова, оставаясь в пределах формального членения его на «похожие», т.е. узнаваемые из опыта отрезки. Например, слово СТРОИТЕЛЬСТВО делится на СТРО-И-ТЕЛЬ-СТВ-О. Но это деление неверно, поскольку в нашем сознании слово СТРОИТЕЛЬСТВО соотносится с глаголом СТРОИТЬ – ‘процесс по действию строить’, а значит, здесь единый суффиксальный элемент -ТЕЛЬСТВ-, только случайно совпавший (ср. омонимию) со знакомыми нам элементами ТЕЛЬ и СТВ по другим словам. Поэтому для верного применения морфемного анализа нам нужно «подключить» явление другого самостоятельного уровня – словообразовательный анализ. Именно он выясняет направление (в котором строится морфемная структура слова) и реальную роль морфемы в образовании данной структуры при соотнесении с исходным базовым словом. Так именно словообразовательный анализ нам показывает, что слова ВОДНИК и ЛЕСНИК имеют, оказывается, разную структуру ВОД-Н-ИК, но ЛЕС-НИК. Но, с другой стороны, нельзя считать, что словообразовательный анализ выступает в роли слуги при морфемном анализе. Это лишь одна из сфер его применения, а вообще в языке он имеет собственные, самостоятельные задачи, главная из которых – определить реальное соотношение производного и исходного слов по форме и семантике, т.е. выяснить, как «образовалось» производное слово.

Также, определяя морфемную структуру слова, мы можем ошибочно выделить элементы ПРЕ-ДЕЛ или ПРИ-РОД-А, исходя из того, что они узнаваемы нами в других словах. Словообразовательный анализ покажет нам, что формально соотносимые с ДЕЛИТЬ и РОД эти слова утратили в сознании мотивированность (общие семы) с ПРЕДЕЛ, ПРИРОДА, хотя когда-то ее имели. Так он поможет нам разграничить синхронию и диахронию, т.е. подлинно морфемный анализ от этимологического анализа, у которого как раз и стоит задача – вскрыть реальную историю слова, его происхождение во временной перспективе. Этимологический же анализ – уже гость с другого уровня (историческое словообразование и этимология как особый раздел исторической лексикологии).

Исходя из вышеизложенного, попытаемся все же определить основные принципы выделения морфем. Уже сейчас очевидно, что простого формального сопоставления одноморфемных (одноприставочных, односуффиксальных слов) недостаточно, если мы не привлечем данные об их смысловом соотношении и функциональном «поведении», причем разграничив для этого синхронию и диахронию.

1) Основным принципом выделения морфем будет принцип «матрешки» (по выражению Н.М. Шанского), т.е. анализ прямо и непосредственно соотносительных с точки зрения современного языкового сознания родственных образований (последовательный словообразовательный анализ до непроизводной основы) – «горизонтальный», синтагматический + сопоставление сходных в структурном отношении (одноморфемных) слов той же модели – «вертикальный», парадигматический. Его мы назовем формально-семантическим и структурно-семантическим принципом. Причем, горизонтально мы начинаем от окончания УЧИТЕЛЬНИЦА-УЧИТЕЛЬНИЦ-УЧИТЕЛЬ-УЧИ (ТЬ)–УЧ, а вертикально, наоборот, от корня: УЧ- как в УЧЕБА, И – как в ЛЮБИТЬ, ТЕЛЬ – как в СТРОИТЕЛЬ, НИЦ как в ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА, А - как в СТРАНА. Структурно-семантический принцип важен в дополнении к формально-семантическому потому, что он помогает понять истинный статус элементов К в СКРИПКА – СКРИП-АЧ, СЛАДКИЙ – СЛАД-ОСТЬ, на фоне ТРУБА – ТРУБАЧ, МОЛОДОЙ – МОЛОДОСТЬ и увидеть ,что элемент К выделятся чисто формально, но семантически он не несет значения, поэтому его исчезновение из исходного слова ест явление формальное и нет оснований его рассматривать отдельно от корня.

2) Этот принцип является основным, поскольку большинство слов с «прозрачной» структурой при подобном анализе легко поддаются членению. Однако если учесть характер морфем (грамматические), видно, что им одним мы не обойдемся. В частности, чтобы вычленить окончание, надо не подбирать другие слова, а видоизменять (склонять, спрягать) исходное, т.е. брать слово в совокупности всех его грамматических форм. Аналогично чтобы понять роль сегмента ИЙ в слове БЕЛИЧИЙ (суффикс, а не окончание), надо привлечь особенности функционирования прилагательного БЕЛКИН  и данные других типов склонения, где ИЙ/ЕЙ закономерно меняется на j (соловей–соловья – регулярно для русского языка). Назовем его формально-грамматическим принципом.

3) При вычленении элементов надо опираться на характер и роль данного элемента в слове, учитывая возможную омонимию морфем. НЕДО или НЕ+ДО в слове НЕДОВАРЕННЫЙ, НИК или Н+ИК в слове дневник? Зависит от роли и места в соотношении значимых частей слова. Назовем это принцип функциональным.

4) Также надо постоянно помнить о том, что элемент может чисто внешне «походить» на приставку или суффикс, но им не являться. Это происходит в силу исторических закономерностей в лексике. Поэтому нужно привлекать еще и этимологический принцип для того, чтобы показать, что, да, исторически – так, но не синхронически. ЖЕНСТВЕННЫЙ от ЖЕНСТВО раньше, но сейчас слово ушло и переосмыслилось соотношение: напрямую от ЖЕНА (ЖЕНЩИНА). Изменилась и структура. Этимологический принцип.

5) Иногда правильно расчленить слово на морфемы можно только с учетом возможной омонимии слова в лексике: КРУЖОК в значении ‘маленький круг’ членится, а в значении ‘группа по интересам’ –нет. То же ОХОТА, ЛИСИЧКА. Лексико-семантический принцип.

6) Определить суффикс в слове ПОЛОВОДЬЕ, оставаясь в рамках графического его облика, нельзя, поскольку j спрятан в буквосочетании ДЬЕ. Необходимо в таких случаях применить фонетический принцип.

7) Морфемы в русском языка могут подвергаться аппликации (наложению) – ср. РАССОРИТЬСЯ, БЕССУДНЫЙ, АНТЕННЫЙ или, наоборот, разбавляться асемантическими прокладками (ЯЛТИНСКИЙ, но БЕРЛИНСКИЙ). Это явление взаимоприспособления морфем друг к другу рассматривается особым разделом морфемики – морфонологией. А принцип назовем морфонологичсекий.

8) И наконец, в некоторых случаях правильная квалификация морфем зависит только от принадлежности слова к какой-то части речи, которая, в свою очередь, может выявиться только впредложении – ср. ЗИМОЙ: ОЙ суффикс в наречии и окончание в существительном. Назовем этот принцип синтаксическим.

Сложные и неоднозначные отношения, могущие возникнуть в морфемной структуре слова, привели к специфической проблеме разграничения производности и членимости. В большинстве случаев между этими понятиями вроде можно поставить знак равенства, поскольку если слово производно, то оно и членимо. На самом деле, это не совсем так. Дело в том, что эти явления, хотя и связанные, но относятся к разным уровням языка: производность к словообразованию, а членимость – к морфемике. Во-первых, слово ЧТО в роли союза производно (из местоимения ЧТО), но никак не членимо. Во-вторых, многие непроизводные слова все же обладают морфемной членимостью. Самый распространенный случай – когда слово состоит из корня и окончания. Но поскольку окончание вообще не принимает участия в словообразовании, эти случаи выключаются из рассмотрения, и говорят о соотношении членимости и производности основ, а не слов в целом. 1) Членимые и производные: слова с регулярно выделяемыми корнями и аффиксами; 2) Нечленимые, но производные (БЕГ от БЕГАТЬ); 3) Членимые, но непроизводные: слова со связанными корнями в отношениях с взаимной производностью: НАДЕТЬ – ОДЕТЬ–РАЗДЕТЬ; слова с остаточной членимостью, выделяющейся только на фоне интеграционного ряда слов с тождественными аффиксами (БУЖЕНИНА, МАЛИНА). Если их не рассматривать как аффиксы – слова будут непроизводными и нечленимыми. 4) Нечленимые, непроизводные: КЕНГУРУ, РЕГБИ.

Пункты 3 и 2, впрочем, зависят от разных точек зрения на статус указанных элементов в слове (есть точка зрения, по которой НАДЕТЬ-РАЗДЕТЬ, раз находятся во взаимной производности – будут производными и членимыми : к пункту 1; насчет БЕГ от БЕГАТЬ есть точка зрения, что в БЕГ есть нулевой суффикс по аналогии с ХОДЬ-Б-А: тогда тоже попадает в группу 1 – производные и членимые. БУЖЕНИНА – можно рамматривать ИН как часть корня, и тогда в группу 4 – непроизводные и нечленимые. Но все равно принципиальное разграничение производности и членимости, независимо от конкретных результатов, следует признать продуктивным.