Эволюция территориальных единиц империи и мест­ной власти

Привилегии, полученные феодальной верхушкой, к середине XIII в. сделали территориальных князей самосто­ятельными носителями политической власти в Германии. От классической феодальной раздробленности процесс рас­пада на территориальные княжества отличался следующими особенностями. Это было дробление государства не на вот­чины, сеньории с их вассально-иерархической зависимос­тью и. иммунитетами, а на обособленные территориальные образования с полной политической властью князей. Кня­жества оформились в независимые государственные обра­зования, небольшие королевства с системой общего под­данства и собственным аппаратом власти и управления (кня­жеский двор, совет, чиновники и т. п.). Подчинение князей императору определялось лишь слабыми вассально-ленными связями, поскольку вассальные обязанности князей сво­дились к участию в коронационном походе на Италию, явке в курию и выставлению в случае войны определенного кон­тингента воинов.

Именно отдельные "княжеские" государства развиваются.в Германии по образцу централизованных западноев­ропейских монархий. В них были созданы профессиональ­ные правительственные и судебные учреждения. Княжес­кие территории нередко делились на графства, которыми управляли министериалы, назначаемые князем (герцогом); многими городами также управляли назначенные князем должностные лица. В крупных княжествах были учрежде­ны канцелярии с нотариусами, которые разрабатывали про­екты нормативных актов и регистрировали сделки. Позднее крупные территории были разделены на несколько десят­ков административных единиц, которые управлялись одним административным и одним судебным чиновником, которые, в свою очередь, опирались на назначаемых чиновников и судей более мелких округов. Существовала также разветв­ленная система налогообложения подданных княжеств.

Высшая судебная власть, переданная князьям на их территориях, стала важнейшим, наиболее эффективным инструментом укрепления их самостоятельности, экономи­ческой и политической власти в целом. Кроме того, слия­ние духовной и светской власти в руках "князей церкви" обеспечивало идеологическое прикрытие их растущих пре­рогатив и, с другой стороны, обеспечило церкви особую силу на территории Германской империи.

В условиях слабости центральной власти в Германии получила значительное развитие и политическая автоно­мия отдельных корпораций — городов, их союзов, религи­озных объединений и т. п. Особыми политическими правами пользовались объединение северогерманских городов — Ганза (XIV—-XVI вв.), Союз рейнских городов (1254 год), Швабский союз (XVI в.), а также военно-религиозный Тев­тонский орден (XII—XVI вв.).

Наибольшим объемом прав обладали в империи так называемые имперские и вольные города. Имперские го­рода — непосредственные вассалы императора --— получи­ли большую часть императорских регалий (высший суд, чеканка монеты, войско). Их обязанности по отношению к императору сводились к присяге верности и приему импе­ратора с. его двором. С XV в. имперские города (Любек, Бремен, Гамбург, Аугсбург, Нюренберг и др.) имели посто­янное представительство в рейхстаге. Что касается семи вольных городов Германии, к которым относились наибо­лее старые епископские города (Майнц, Кельн, Трир, Вормс и т. д.), то они получили привилегии как от герман­ского императора, так и от владеющих ими духовных кня­зей. Эти города были освобождены от налога и поставки войска и являлись центрами епархии, церковно-светского управления епархией и княжеством. В XII—XV вв. эти го­рода пользовались самоуправлением, в них избирались бур­гомистры и члены городского совета, которые решали ме­стные вопросы, уголовные и гражданские дела. Духовные князья сохраняли юридический контроль над этими города­ми посредством назначения главных чиновников города — бургграфа, префекта, руководивших осуществлением пра­восудия.

Имперские и вольные города Германии нередко объе­динялись в союзы, которые проводили свою собственную политику, не всегда совпадающую как с интересами цент­ральной, так и княжеской власти.

В XIV в. отдельные княжества-государства трансфор­мируются в сословно-првдставителъные монархии, отли­чающиеся известным многообразием форм. В большинстве государств сформировалось три замкнутых курии — духо­венства, рыцарей и горожан. Собрания этих земских чинов внутри княжеств назывались ландтагами. Ландтаги несколь­ко ограничивали власть князей внутри княжества и по структуре больше напоминали сословно-представительные учреждения Франции, чем рейхстаг. Однако в большинстве случаев ландтаги не пользовались решающим голосом при обсуждении областных и государственных дел. Прав­да, их согласие обязательно испрашивалось при решении финансовых вопросов. Но в этом случае князь всегда мог получить нужное решение при помощи двух сословий, свободных от уплаты налогов, но принимавших участие в рас­ходовании этих средств, — духовенства и рыцарства.

В XVI—XVIII вв. после религиозных войн, когда коли­чество самостоятельных государственных образований в Германии еще больше возросло (их стало более 300), ут­верждается так называемый княжеский абсолютизм. Он отличался от централизованных абсолютных монархий За­пада (как и сословно-представительных монархий) тем, что сложился не в рамках всей империи, которая оставалась децентрализованной, а в пределах отдельных княжеских владений. Кроме того, его утверждение — не результат временного равновесия сил феодалов и буржуазии. Напро­тив, княжеский абсолютизм представляет собой торжество феодально-консервативных сил над буржуазным движени­ем и подчинение слабой немецкой буржуазии князьям.

Не случайно абсолютизм утвердился ранее всего в Баварии (в первой трети XVII в.), которая отличалась эко­номической отсталостью. Княжеский абсолютизм не сыг­рал никакой позитивной роли, надолго закрепив состояние экономической и политической раздробленности Германии.

Бранденбургско-Прусское государство было создано в начале XVII в. на землях бывшего Тевтонского ордена, колонизаторская деятельность и идеология которого зало­жили начала великопрусскогр милитаризма в Германии. Окончательное оформление этого государства произошло в 1701 году, когда бранденбургский курфюрст добился ти­тула короля Пруссии.

Глава государства — король Пруссии — входил в им­перскую коллегию курфюрстов. Высшим органом государ­ственного управления был Тайный совет при короле. Ему подчинялись первоначально три директории: финансовая, военных дел и королевских доменов. Особое значение при­обрела директория военных дел, которая ведала организа­цией и вооружением созданной в 1655 году постоянной ар­мии. Прусская армия была одной из самых больших в Евро­пе и славилась своей муштрой и палочной дисциплиной.

Основными тенденциями развития государственного строя Пруссии в XVIII в. стали дальнейшая централизация и милитаризация государственного аппарата, возвышение военно-управленческих органов над гражданскими. Значи­тельная часть полномочий Тайного совета переходит к ге­неральному военному комиссариату. Происходит слияние всех директорий в единый военно-финансовый орган во главе с президентом — королем. На местах земские совет­ники (ландраты), назначавшиеся королем по рекоменда­ции дворянских собраний, подпадают под жесткий конт­роль центральной власти и наделяются широкими военно-полицейскими полномочиями. Ликвидируется городское са­моуправление. Городские советы были заменены коллегиями магистратов, назначавшихся королем. На весь государствен­ный аппарат были распространены воинские звания, воен­ная субординация и дисциплина.

По своему политическому режиму Прусская монархия может быть охарактеризована как военно-полицейское го­сударство. В нем получили широчайшее развитие произ­вол властей, цензура и мелочная регламентация не только государственной, но и частной жизни подданных.

Австрия в отличие от Пруссии не представляла собой централизованного государства. Она была многонациональ­ной страной. В Австрии господствовало католическое веро­исповедание. С XV в. короли Австрии становились германс­кими императорами и Австрия считалась их домениальным владением.

Система центральных органов Австрии не была строго упорядоченной и постоянно перестраивалась. Высшим ор­ганом власти и управления вместе с монархом был Тайный совет. В дальнейшем он был заменен конференцией, кото­рая стала постоянным учреждением (с начала XVIII в.). Во­енными делами ведал придворный Военный совет. В 1760 году с целью объединения всех отраслей управления был учрежден Государственный совет.

Во главе провинций Австрийской монархии стояли наместники. Они избирались местными сословно-представительными учреждениями и утверждались королем. В го­сударствах, входивших в состав Австрии, имелись сеймы. — сословные собрания. В городах управление находилось в руках выборных городских управ и бургомистров. При ко­ролеве Марии Терезии (1740—1780 гг.) важнейшие полно­мочия сосредоточиваются в руках королевских чиновников, выборные органы становятся под контроль правительства.

Во второй половине XVIII в. в Пруссии и Австрии про­водилась политика так называемого просвещенного абсо­лютизма. Были предприняты определенные буржуазные преобразования, рекламируемые как плод содружества государей с французскими просветителями. По своей сути эта политика являлась попыткой приспособить общество и государство к ряду требований, выдвигаемых растущей буржуазией, не затрагивая при этом наиболее существен­ных интересов дворянства и устоев крепостничества.
2. Право средневековой Германии

Источники и система. В период с V по XI в. архаичес­кое "народное" право восточных франков имело племен­ной характер, и в его основе лежали такие принципы, как святость обычая, коллективная "совесть" и ответственность сородичей, кровная месть (с постепенным вытеснением ее композицией — денежными возмещениями), коллективное . правосудие с применением "божьего суда" (ордалии), соприсяжничества и иных символических обрядов.

Становление королевской власти, а затем ее устойчивое ослабление обусловили правовой партикуляризма течение всего периода германского средневековья. С формальной точки зрения в Германии начиная с XII—XIII вв. 1(не существовало "общегерманского права", если не считать императорского законодательства по отдельным вопросам, а было право различных территориальных образований, включая право городов.

Кроме того, германская средневековая правовая система отличалась отчетливым обособлением комплекса правовых норм, касающихся высшего феодального сословия, так называемого ленного права. Если в Англии и в опреде­ленной мере во Франции с XIII в. нормы права, регулирующие вассально-ленные отношения, действовали в тесной взаимосвязи с другими нормами феодальной правовой сис­темы, то в Германии традиционным стало деление права "на земское (право земли, территории и лен­ное. Ленное, земское, городское, каноническое право в Германии регулировало одни и те же отношения (поземельные, имущественные, брачно-семейные, наслед­ственные) по-разному, в зависимости от сословной принад­лежности субъекта права и местности, территории, право которой на него распространялось. Чаще всего определить его "собственное" право мог только суд.

Средневековое право вообще, и германское право в ча­стности, демонстрирует особую приверженность к судебным процедурам, в ходе которых человек мог "искать свое право".

Тем не менее нельзя отрицать тот факт, что в Герма­нии были выработаны некоторые общие правовые принци­пы и институты, которые, будучи добровольно признан­ными различными политическими единицами, составили основу "общего права" Германии. Такие принципы форми­ровались как на базе универсальных норм обычного права германцев, так и в ходе законотворческой деятельности германских императоров в XII — первой трети XIII в., ко­торая затем фактически прекратилась и активизировалась только в XVI в. Так называемые "статуты мира", периоди­чески издаваемые императором и рейхстагом в XII—XIII вв., содержали общие нормы, относящиеся к охране собствен­ности и жизни и угрожавшие похитителям, поджигателям, убийцам и другим "нарушителям мира" различными нака­заниями. В период с 1103 по 1235 г. таких "статутов мира" было издано около 20, Среди них наиболее известным был Майнцский статут 1235 года, который неоднократно под­тверждался впоследствии. Он провозглашал некоторые об­щие принципы "установленного права" для жителей всей Германии, включая принцип обязательного судебного раз­бирательства в целях "защиты тела и имущества" вместо мщения и самосуда.

Важную роль в развитии германского права сыграли местные систематизации норм обычного права, включав­шие в себя также положения имперского законодатель­ства и судебную практику ("Саксонское зерцало", "Швабс­кое зерцало", "Франконское зерцало" и т. п.). Действие норм и принципов этих сборников выходило далеко за пределы мест, где они были изданы, и способствовало определен­ной унификации права.

"Саксонское зерцало", написанное в 1220-е годы шеффеном Эйке фон Репгау, объединило наиболее распрост­раненные нормы обычного права и судебной практики се­веро-восточной Германии. Трактат был разделен на две части: первая была посвящена земскому праву, другая — ленному праву. "Право земли" содержало нормы как обыч­ного права, так и императорского законодательства, кото­рые применялись в земских судах в отношении "неблаго­родных" свободных. Ленное право регулировало узкий круг вассально-ленных отношений между "благородными" сво­бодными. В работе практически не содержалось ссылок на римское, городское или торговое право и имелись редкие упоминания норм канонического права и права других земель.

"Саксонское зерцало" получило признание во многих германских землях и городах, где на него нередко продолжали ссылаться вплоть до 1900 года.

Высокая степень единообразия сложилась в германском городском праве. Здесь право нескольких ведущих городов широко заимствовалось другими. Например, законы Магдебурга действовали в более чем 80 городах, Франкфурта — в 49, Любека — в 43, Мюнхена — в 13, поскольку нормы права "материнского" города или решения его судов направлялись в суды дочерних городов по их просьбе. Так, в Германии образовались две основных "семьи" городского права — любекского и магдебургского. Право Любека распространилось в городах Северного и Балтийского региона, в том числе в Новгороде и Таллинне, и являлось определяющим в рамках ганзейского союза. Магдебургское городское право действовало на обширной территории восточных земель, включавших Восточную Саксонию, Бранденбург, отдельные области Польши.

Наибольшую известность получили нормы магдебургского права, посланные в Бреслау в 1261 году (64 статьи) и в Герлиц в 1304 году (140 статей). В XIV в. систематизированное магдебургско-бреслауское право было издано в пяти книгах, содержащих около пятисот статей. Первая книга была посвящена городским судьям, порядку их введения в должность, их компетенции, правам и обязанностям. Вторая книга охватывала вопросы судопроизводства, третья относилась к различным искам, четвертая была посвящена семейному и наследственному праву, пятая (незавершен­ная) — различным решениям, не рассматривавшимся в других книгах.

В рамках городского права постепенно выделяется еще более универсальная система — торговое право, или "пра­во купцов", которое с самого начала приобрело наднацио­нальный характер. Значительное количество норм торгово­го права содержалось в статутах городского права XIII в. Г. Любека, Брюгге, других германских городов — участни­ков Ганзы. Широкий авторитет во всех странах Балтии при­обрели законы Висби (около 1350 года) — порта на острове Готланд в Балтийском море, в которых регулировались воп­росы морской перевозки и морской торговли. В этом портовом городе свои ассоциации имели германские, шведские, латышские, новгородские купцы, но наибольшее влияние на развитие права Висби оказали городские статуты Гам­бурга и Любека.

Значительное развитие торговое право получило в северо-итальянских землях Германской империи, где об­разовались городские коммуны, объединенные в так назы­ваемую Ломбардскую лигу (Верона, Венеция, Бергамо, Милан, Парма, Болонья и др.). Здесь впервые была прове­дена систематизация торговых обычаев ("Книга обычаев" Милана 1216 года), осуществлялась запись решений торго­вых судов различных видов (морских, ярмарочных и т. п.).

Важным источником германского торгового права ста­ли международные договоры с другими городами, их со­юзами и даже иностранными монархами для предоставле­ния режима "наибольшего благоприятствования" в торгов­ле. Известен, например, подобный договор между г. Кель­ном и английским королем Генрихом II, в котором король обещал купцам Кельна равные права с английскими купца­ми (т. е. предоставлял им "национальный режим").

В XIV—XVI вв. установлению определенного правово­го единства в Германии стала способствовать рецепции рим­ского права. В конце XV в. Дигесты Юстиниана, обработан­ные с учетом потребностей времени, были признаны руко­водящим источником права для учрежденного в 1495 году Высшего имперского суда. В XVI в. римское пандектное право получает авторитет имперского закона и продолжа­ет действовать в качестве "общего права" Германии вплоть до принятия Германского гражданского уложения 1900 года.

Важный вклад в создание общегерманских принципов уголовного права был внесен в 1532 году изданием уголов­ного и уголовно-процессуального уложения Карла V ("Ка­ролины"). Изданная как общеимперский закон, "Каролина" провозглашала верховенство имперского права над правом отдельных земель, отмену "неразумных и дурных" обыча­ев в уголовном судопроизводстве в "местах и краях". Вмес­те с тем она допускала сохранение для курфюрстов, кня­зей и сословий их "исконных и справедливых обычаев". Однако поскольку уложение вполне соответствовало как политическим интересам княжеской верхушки, так и со­временным требованиям уголовного права и процесса, оно было общепризнано в качестве источника права во всех Землях. На основе "Каролины" образовалось общее немец­кое уголовное право.

Несмотря на указанный процесс унификации германского права, нормы "общего германского права" имели в основном рекомендательный характер и зависели от степени их "признания" в германской земле. Правовые системы складывались преимущественно по отдельным территори­ям — государствам Германии.

С XIII в. в землях Германии активно развивается княжеское законодательство, ограничивающее использование .обычая и содержащее новые нормы уголовного, наследственного и торгового права, распространяющиеся на всех свободных подданных. Завершение процесса оформления собственных правовых систем в княжествах связано с ко-дификацией местного права в XVII—XVIII вв., в эпоху утверждения "княжеского абсолютизма". Так, в середине XVIII в. издаются уголовное уложение и Гражданский кодекс в Баварии, в 1768 году в Австрии издается уголовное уложение "Терезиана", а в 1787 году там же — новое уголовное уложение.

Особенно широкую известность получило Прусское земское уложение, изданное в 1784 году. Его источниками послужили "Саксонское зерцало", римское право, Магдебургское и Любекское право, практика берлинского верховного суда. Уложение состояло из двух частей. Первая была посвящена, гражданскому праву. Во второй части содержались главным образом нормы государственного и уголовного права, а также нормы о положении сословий, о школах и церкви. Как дань "просвященному абсолютизму" кодекс содержал некоторые элементы современной ему трактовки собственности и "естественных прав" человека. Однако в прусском праве на деле доминировали иные прин­ципы, такие, как неограниченная власть прусского короля, мелочная регламентация всех сторон общественной и частной жизни, бесправие крепостных и привилегирован­ное положение дворянства. Кодекс отличался обилием мо­рализирующих положений, неопределенностью юридичес­ких формулировок и устаревшими мерами наказания типа Палочных ударов.

Первоначально механизм поддержания мира заключал­ся в том, чтобы связать бессрочным обязательством (при­сягой) не совершать насилия в любой его форме всех под­данных империи. В позднейших статутах нормы об охране жизни и собственности приобрели императивный, незави­симый от присяги характер и стали охватывать достаточно широкий спектр отношений. Так, в Майнцском статуте нарушениями мира признавались и подлежали наказанию неподчинение церковной юрисдикции, незаконное взима­ние дорожных и других пошлин и сборов за охрану и со­провождение, воспрепятствование свободному и безопас­ному передвижению германцев и иностранцев, незаконное заявление претензий, ущемляющих различные права граж­дан (о патронате и т. п.). Подлежали наказанию и "класси­ческие" преступления, среди которых особо отмечались фальшивомонетничество, захват заложников, убийство (особенно отцеубийство), государственная измена.

Статуты мира требовали, чтобы потерпевшие не вер­шили самосуда, а обращались в суд для разрешения дел "по справедливости согласно разумным обычаям земель". Нарушение этого принципа как со стороны потерпевших, так и со стороны судей наказывалось как минимум штра­фом, ибо "где кончается власть права, господствует жес­токий произвол". Незаконное мщение без обращения в суд, нарушение перемирия, заключенного перед судом, захват имущества в обеспечение долга без разрешения судьи мог­ли привести к объявлению виновного "вне закона". Вместе с тем самосуд (с соблюдением определенных правил) счи­тался законным, если стороны не были удовлетворены су­дебным решением.

Особое внимание уделялось в статутах принципам орга­низации и деятельности судов. Провозглашалась необходи­мость замещения должности судьи только достойными людь­ми, утверждался принцип суда равных, с участием выс­ших по положению или равных свидетелей. Юстициарий, возглавляющий судопроизводство в отсутствие императо­ра, должен был соответствовать по личным качествам сво­ей должности, быть из свободного сословия и оставаться в должности "при хорошем поведении" не менее года. Судеб­ное заседание следовало проводить каждый день, кроме воскресений и праздников, в отношении "прав и собственности" подданных, за исключением князей и других "высоких особ". Наиболее важные дела оставлялись на разрешение императора. При юстициарии предусматривалась должность специального нотариуса из мирян, который ведал бы приемом и хранением заявлений и жалоб, ведением про­токолов и записями решений в императорском суде. Особенно рекомендовалось записывать спорные дела с указанием местности, согласно обычаям которой было вынесено решение.

Таким образом, была сделана попытка создать подобие непостоянной канцелярии для хранения, систематизации и изучения судебных решений и обычаев земель, что позволило бы решать дела на основе "общего" германского права. Принципы наказания определялись характером пре­ступления и преступника. Учитывались "дерзость" преступ­ления, а также рецидив. За имущественные правонаруше­ния полагалось в основном возмещение ущерба. Соучастни­ки наказывались аналогично преступнику.

Особо оговаривалась опала — объявление императо­ром человека "вне закона", что означало лишение чести и всех прав. Сознательно укрывающие объявленного "вне закона" подлежали равному с ним наказанию, включая города, которым грозило уголовное преследование и разрушение стен.

Статуты мира были частью императорского права, предназначенного для собственно германских территорий империи. Для Италии же издавались гораздо более обширные и разработанные своды законов, которые были рассчитаны на централизованные учреждения нормандского сицилийского королевства.

Традиция императорского законодательства о предуп­реждении и наказании различных правонарушений была Л возобновлена в XVI в. изданием "Каролины", содержащей некоторые общие принципы уголовного права, а также значительный перечень преступлений и наказаний. Являясь практическим руководством по судопроизводству для шеффенов, этот закон не содержал четкой системы и пос­ледовательного разграничения норм уголовного и уголовно-процессуального права.

К общим понятиям уголовного права, известным "Ка­ролине", можно отнести умысел и неосторожность, обстоятельства, исключающие, смягчающие и отягчающие от­ветственность, покушение, соучастие. Эти понятия, одна­ко, не всегда были достаточно четко сформулированы и излагались применительно к отдельным видам преступле­ний и наказаний.

Ответственность за совершение преступления, по "Ка­ролине", наступала, как правило, при наличии вины — умысла или неосторожности. Однако феодальное уголов­ное право Германии нередко устанавливало ответствен­ность и без вины, за вину другого лица ("объективное вме­нение"). Кроме того, применявшиеся методы установления виновности часто влекли за собой осуждение невиновного человека.

Обстоятельства, исключающие наказание, подробно излагаются в "Каролине" на примере убийства. Так, ответ­ственность за убийство не наступала в случае необходи­мой обороны, при "защите жизни, тела и имущества тре­тьего лица", задержании преступника по долгу службы и в некоторых других случаях. Убийство в состоянии необхо­димой обороны считалось правомерным, если убит был нападавший со смертельным оружием и если подвергшийся нападению не мог уклониться от него. Ссылка на необходи­мую оборону исключалась при законном нападении (для задержания преступника) и при убийстве, совершенном после прекращения нападения, в ходе преследования на­падавшего. Судебник предписывал проводить тщательное разбирательство каждого конкретного случая необходимой обороны, поскольку правомерность ее должен был доказы­вать сам убийца, а неправомерность влекла за собой наказание.

"Каролина" предусматривает и некоторые смягчающие обстоятельства. К ним относились отсутствие умысла ("не­ловкость, легкомыслие и непредусмотрительность"), совер­шение преступления "в запальчивости и гневе". Смягчаю­щими обстоятельствами при краже считались малолетний возраст преступника (до 14 лет) и "прямая голодная нуж­да". Гораздо более многочисленными являются отягчающие вину обстоятельства: публичный, дерзкий, "злонамерен­ный" и кощунственный характер преступления, повторность, крупный размер ущерба, "дурная слава" преступ­ника, совершение преступления группой лиц, против соб­ственного господина и т.п.

В судебнике различаются отдельные стадии соверше­ния преступления, выделяется покушение на преступле­ние, которое рассматривается как умышленное деяние, не удавшееся вопреки воле преступника. Покушение наказы­валось обычно так же, как оконченное преступление. При рассмотрении соучастия уложение чаще всего упоминает пособничество. Законоведы того времени различали три вида .пособничества: помощь до совершения преступления; на „месте преступления (совиновничество); после его совер­шения. В последнем случае от "корыстного сообщничества" отличалось "укрывательство из сострадания", влекущее более мягкое наказание.

"Каролина" не классифицировала составы преступления, а лишь перечисляла их, располагая в более или менее однородные группы. Прежде всего указывались пре­ступления против религии — богохульство, кощунство, колдовство, нарушение клятвы, а также преступления, несовместимые с христианской моралью, — распростране­ние клеветнических пасквилей, подделка монеты, документов, мер и весов, объектов торговли. К ним примыкали преступления против нравственности: прелюбодеяние, двоебрачие, кровосмесительство, сводничество, изнасилова­ние, похищение женщин и девушек. К государственным преступлениям относились измена, бунт против властей, различные виды нарушений "зем­ского мира" — вражда и месть, разбой, поджог, злостное бродяжничество. Косвенно упоминалось оскорбление императорского величества.

В группе преступлений против личности выделялись различные виды убийства, а также самоубийство преступника, в результате которого наследники могли лишаться справа наследования. Преступления против собственности включали многочисленные виды кражи, недобросовестное, распоряжение доверенным имуществом. Специально ого­варивались кража в церкви, а также такие виды кражи, которые были характерны для малоимущих слоев населе­ния (плодов и урожая, рыбы, леса). Наконец, упоминались некоторые преступления против правосудия — лжесвидетельство, незаконное освобождение заключенного охран­ником, неправомерный допрос под пыткой.

Хотя в преамбуле "Каролины" имелось утверждение о равном правосудии для "бедных и богатых", во многих статьях подчеркивалась необходимость при назначении на­казания учитывать сословную принадлежность преступни­ка и потерпевшего лица. Так, при определении наказания за кражу судье следовало учитывать стоимость украден­ного и другие обстоятельства, но "в еще большей степени должно учитывать звание и положение лица, которое со­вершило кражу" (ст. 160). В ст. 158 было предусмотрено, что знатное лицо могло быть подвергнуто за кражу не уголовному, а "гражданско-правовому наказанию". Нару­шение "земского мира", которое строго каралось при про­чих равных условиях, считалось вполне законным для лиц, получивших дозволение императора отомстить за нанесен­ную обиду или враждующих с недругами своего господина. В ином положении находились лица незнатного происхож­дения, малоимущие. Правда, .совершение незначительной кражи плодов днем и "по прямой голодной нужде" также могло повлечь только имущественную ответственность. Однако неимущему было гораздо труднее возместить ущерб. Кроме того, в иных случаях за кражу урожая, рыбы, леса, особенно в ночное время, полагались телесные или иные наказания по усмотрению судей и по местным обы­чаям. Особенно сурово и незамедлительно предписывалось карать подозрительных нищих и бродяг как "опасных для страны насильников" (ст. 39, 128).

Широта судейского усмотрения в "Каролине" была ог­раничена лишь формально указанием на верховенство им­ператорского права при определении высшего предела на­казания. Судьи могли по своему усмотрению назначать одно или несколько рекомендованных наказаний, применять местные обычаи, а в затруднительных случаях прибегать к разъяснениям законоведов.

Вся система наказаний определялась основной целью карательной политики — устрашением. В "Каролине" со­держатся следующие основные виды наказания: смертная казнь, членовредительские наказания (урезание языка, ушей и т. п.); телесные наказания (сечение розгами); позо­рящие наказания (лишение прав, выставление у позорно­го столба в железном ошейнике, клеймение); изгнание; тюремное заключение; возмещение вреда и штраф. Смерт­ная казнь была прямо предписана или могла быть приме­нена за подавляющее большинство преступлений, причем в квалифицированной форме (сожжение, четвертование, колесование, повешение, утопление и погребение заживо — для женщин). Телесные и членовредительские наказания могли назначаться за обман и кражу. Тюремное заключение, изгнание и позорящие наказания чаще применялись как дополнительные, к которым относились также конфискация имущества, терзание раскаленными клещами перед казнью и волочение к месту казни. Вместе с тем "злонамеренных" и "способных на дальнейшие преступные действия" лиц предписывалось заключать в тюрьму на неопределенный срок.

"Каролина" ознаменовала утверждение нового вида уголовного процесса. В период раннего феодализма в Германии применялся обвинительный (состязательный) процесс. Не было разделения гражданского и уголовного видов про­цесса.

В XIII—XIV вв. частноправовой принцип преследования начинает дополняться обвинением и наказанием от имени публичной власти. Изменяется система доказательств. В конце ХIII в. был законодательно упразднен судебный поединок. Однако окончательное утверждение нового, следственно-розыскного (инквизиционного) уголовного процесса проис­ходит в Германии в связи с рецепцией римского права.

"Каролина" сохранила некоторые черты обвинитель­ного процесса. Потерпевший или другой истец мог предъя­вить уголовный иск, а обвиняемый — доказать его несосто­ятельность. Сторонам давалось право представлять доку­менты и свидетельские показания, пользоваться услугами юристов. Если обвинение не подтверждалось, истец должен был "возместить ущерб, бесчестье и оплатить судебные издержки" (ст. 13). Однако эти права сторон были связаны многими формальными ограничениями, а обвиняемый находился в более ущемленном положении.

Основная форма рассмотрения уголовных дел в "Каролине" — инквизиционный процесс. Обвинение предъявлялось судьей от лица государства "по долгу службы". Следствие велось по инициативе суда и не было ограничено сроками. Широко применялись средства физического воздействия на подозреваемого. Непосредственность, гласность судопроизводства сменились тайным и преимущественно письменным рассмотрением дела.

Основными стадиями инквизиционного процесса были сознание, общее расследование и специальное расследование. «задачей дознания было установление факта совер­шения преступления и подозреваемого в нем лица. Для это­го судья занимался сбором предварительной тайной инфор­мации о преступлении и преступнике. Если суд получал данные о том, что кто-либо "опорочен общей молвой или иными заслуживающими доверия доказательствами, подо­зрениями и уликами", тот заключался под стражу. Общее расследование сводилось к предварительному краткому допросу арестованного об обстоятельствах дела, в целях уточнения некоторых данных о преступлении. При этом действовал принцип "презумпции виновности" подозревае­мого. Наконец, происходило специальное расследование — подробный допрос обвиняемого и свидетелей, сбор доказа­тельств для окончательного изобличения и осуждения пре­ступника и его сообщников.

Специальное расследование являлось определяющей стадией инквизиционного процесса, которая заканчивалась вынесением приговора. Это расследование основывалось на теории формальных доказательств. Они были подробно и однозначно регламентированы законом. Для каждого пре­ступления перечислялись виды "полных и доброкачествен­ных доказательств, улик и подозрений". Вместе с тем по общему правилу все доказательства, улики и подозрения не могли повлечь за собой окончательного осуждения. Оно могло быть вынесено только на основании собственного признания или свидетельства обвиняемого (ст. 22). Поскольку такое признание далеко не всегда могло быть получено добровольно, инквизиционный процесс делал основной упор на допрос под пыткой. Таким образом, целью всего сбора доказательств фактически становилось отыскание поводов для применения пытки.

Формально применение пытки было связано с рядом условий. Так, пытка не должна была применяться, пока не будут найдены достаточные доказательства и "подозрения" в совершении тем или иным лицом преступления. Доста­точными доказательствами для допроса под пыткой явля­лись показания двух "добрых" свидетелей. Если имелся толь­ко один свидетель, это считалось полудоказательством и "подозрением". Только несколько "подозрений" по усмот­рению судьи могли повлечь применение пытки. Характер­но, что среди "подозрений" указывались также "легкомыс­лие и дурная слава" человека, его "способность" совершить преступление (ст. 25). Признание под пыткой считалось действительным также при наличии определенных условий. Таким являлось признание, полученное и записанное во время пытки, а после ее окончания, повторенное не менее чем через день вне камеры пыток и соответствующее другим данным по делу. "Каролина" требовала соблюдения всех условий допроса под пыткой, провозглашая, что за неправомерный допрос судьи должны нести наказание и возмещать ущерб.

Все эти ограничения, однако, не являлись существенными. Во-первых, пытку предписывалось применять сразу же при установлении факта преступления, караемого смертной казнью. Более того, даже самого слабого подозрения в измене было достаточно для допроса под пыткой. Вo-вторых, если обвиняемый после первого признания отрицал сказанное или оно не подтверждалось другими сведениями, судья мог возобновить опрос под пыткой. В результате "неправомерность" применения пытки судьей была практически недоказуема. При этом в "Каролине" указывалось, что, если обвинение не подтверждается, судья и истец не подвергаются взысканию за применение пытки, ибо “надлежит избегать не только совершения преступления, но и самой видимости зла, создающей дурную славу или вызывающей подозрения в преступлении" (ст. 61).

"Каролина" не регламентировала порядок и приемы самой пытки. Она указывала только, что допрос под пыткой производится в присутствии судьи, двух судебных заседателей и судебного писца. Указания о конкретных приёмах пытки содержались в трактатах законоведов. Известно, что в Германии XVI в. применялось более полусотни Ив вид о в пытки.

Процесс завершался судебным заседанием, которое в принципе не являлось его самостоятельной стадией. Поскольку суд сам производил расследование, собирал и обвинительные, и оправдательные доказательства, окончательный приговор определялся уже в ходе следствия. Судья и судебные заседатели перед специально назначенным "судным днем" рассматривали протоколы следствия и составляли по определенной форме приговор. Таким образом, "судный день" сводился в основном к оглашению приговора и приведению его в исполнение. Оглашение приговора происходило в публично-устрашающей обстановке —

сопровождалось колокольным звоном и пр. Приговоры были обвинительные, с оставлением в подозрении и оправдатель­ные,