Цель работы заключается в исследовании эволюции жанра пас- хального рассказа в прозе А. П. Чехова (1883–1890-е гг.).  Методологической базой

194
Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 5 (847) / 2021
Ранняя пасхальная проза А. П. Чехова
А. П. Чехов впервые обращается к жанрам пасхальной словес-
ности в начале своей литературной деятельности, являясь сотрудни-
ком различных юмористических журналов («Стрекоза», «Зритель», 
«Осколки» и т. д.). Чтобы отвечать требованиям этих изданий, писа-
тель начинает освоение пасхальных жанров с пародий и юмористиче-
ских зарисовок, предметом которых становятся бытовые ситуации.
Календарная приуроченность, наличие характерной для пасхаль-
ного цикла атрибутики и сюжет «о визитёрах» прослеживаются 
в ранних анекдотических текстах Чехова: «Лист (кое-что пасхаль-
ное)», «Закуска (приятное воспоминание)» (оба – 1883 г.), «Тайна» 
(1886). В первых двух сценках обыгрываются типичные «пасхальные» 
ситуации: подписание праздничного листа и разговение. В пасхаль-
ном рассказе «Тайна» к насмешке над изживающей себя традицией 
наносить визиты значимым лицам добавляется высмеивание увлече-
ния спиритизмом, которое Чехов на заре литературной деятельности 
(как и всего таинственного, мистического и эзотерического) категори-
чески не поддерживал. 
Юмореска «Прощение» (1884) тематически примыкает к группе 
текстов, в которых повествуется о курьезных случаях, произошед-
ших с героями в течение пасхального цикла. В ней пародируется чин 
прощения, совершаемый в храмах накануне Великого поста. Самый 
долгий и самый важный для христиан пост в году предваряется Про-
щеным воскресеньем – днем, когда все верующие должны попросить 
друг у друга прощения, чтобы приступить к посту с чистой совестью, 
повинившись в своих грехах, и сосредоточиться на духовной жизни. 
В юмореске же торжественным образом прощается свинья – «за то, 
что она … содержит в себе трихины»; взятка – «за то, что ее берут чи-
новники»; литераторы – «за то, что они еще и до сих пор существуют» 
и проч. [Чехов 1983, т. 2, с. 347]. 
В пасхальном рассказе «Накануне поста» (1887) действие также 
приурочено к Прощеному воскресенью. Однако в этом произведе-
нии герои вовсе не стремятся к духовному просветлению: они только 
и думают о том, как бы побольше съесть, чтобы со спокойной сове-
стью преступить рубеж Великого поста. Писатель высмеивает обы-
чай наедаться впрок, «заговляться» перед главным многодневным 
духовным и физическим испытанием в православном годовом цикле. 

195
Я. О. Козлова
Персонажи комичны и едят вовсе не потому, что проголодались, а по-
тому, что «есть всё-таки нужно» [Чехов 1983, т. 6, с. 86].
В рассказах «Вор» (1883) и «Мелюзга» (1885) А. П. Чехов паро-
дирует ставший «классическим» к последней трети XIX в. мотив 
духовного очищения и перерождения человека во время Святой не-
дели и в пасхальную ночь в частности. В персонажах этих рассказов 
глубоко укоренился «ветхий человек», не гнушающийся преступить 
божественные заповеди, – поэтому им не суждено обрести душевный 
покой и стать полноценными личностями. 
Персонаж первого рассказа, ссыльный Федор Степанович, от-
бывающий в Сибири наказание за воровство, в Великий праздник не 
стремится к духовному преображению. Он завидует своему товарищу 
по несчастью – вору Барабаеву, чувствует злость и обиду. Его душев-
ная смута коррелирует с мотивом природного нестроения, непогоды, 
который повторяется в произведениях писателя (например, в рассказе 
«Студент» (1894)): «Скверно! А там теперь, небось...» (курсив авт. – 
Я. О.) [Чехов 1983, т. 2, с. 108]. «Там», т. е. в другом, «нормальном» 
мире, все лучше: вместо луж – «молодая зелень», ветер не бьет наот-
машь, а «несет дыхание весны», вместо «грязного забора – зеленый 
палисадник и его домик с тремя окнами» [там же]. В здешнем же мире 
жить по-старому невозможно, так как в нем, по мнению персонажа, 
живут не люди, а «звери» [там же, с. 110]. Однако Федор Степанович 
не замечает, что и сам опошлился и превратился в эгоистичного, ме-
лочного и жестокого человека – такого же «зверя», который способен 
погубить живую тварь: в пасхальную ночь герой убивает принадле-
жащую хозяину птицу. 
В пасхальном рассказе «Мелюзга» чиновник Невыразимов в Свя-
той праздник, подобно Федору Степановичу, страдает и тоскует: он 
необразован и беден, поэтому не может продвинуться по карьерной 
лестнице. Мрачное настроение Невыразимова не могут исправить ни 
благовест церковных колоколов, ни ликование торопящейся к заутре-
не праздничной толпы. В Великий праздник чиновничьи думы пол-
ны мыслей о способах наживы и обретения власти. В желании са-
моутвердиться Невыразимов умерщвляет таракана (ср. этот эпизод с 
убийством птицы Федором Степановичем) и сжигает насекомое в ке-
росиновой лампе. Убийство живого существа символично: по мне-
нию М. Фрайзе, в каком-то смысле таракан повторяет земной путь 

196
Вестник МГЛУ. Гуманитарные науки. Вып. 5 (847) / 2021
Спасителя [Фрайзе 2012, с. 30]. Смерть насекомого хотя бы на корот-
кий миг дает надежду Невыразимову на счастливое будущее (типич-
ный пасхальный мотив упования на спасение). Однако этот миг не-
долог: лампа, в которой почти закончился керосин, через мгновение 
снова начинает «коптить и вонять гарью» [Чехов 1983, т. 5, с. 209]. 
Таким образом, на заре своей литературной деятельности Чехов 
прибегает к пародии, высмеивает погрязших в суетности и мелочно-
сти жизни персонажей, для которых уже невозможно духовное пере-
рождение. Однако, начиная с рассказа «Святою ночью» (1886), пи-
сатель обращается к «классическому» пасхальному тексту, наполняя 
его «душеспасительным» содержанием, которым характеризуется его 
зрелая пасхальная словесность [Калениченко 2000; Собенников 1997; 
Фрайзе 2012 и др.]. Жанровые черты пасхальной словесности в зре-
лом творчестве Чехова рассмотрены далее на материале его менее из-
вестных календарных рассказов.

жүктеу/скачать 0.58 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: