Материалы научных конференций восточного института дальневосточного государственного университета

Этническая толерантность и проблемы дискриминации национальных меньшинств в Японии

Пронкевич Н.А., студентка отделения страноведения Японии

Япония - этнически гомогенная страна. Согласно данным Министерства юстиции, процент официально зарегистрированных иностранцев не превышает 0,87 процентов от общего числа населения страны. Таким образом, можно говорить о том, что японцы составляют 99 процентов населения Японии. Общей этнической однородности японцев способствовало как островное положение страны, послужившее природным препятствием для нашествия чужеземцев с материка, так и длительные периоды изоляции от внешнего мира. Но и по сей день, хотя Япония вот уже более века «открыта» для остального мира, хотя самих японцев можно встретить даже в самых отдаленных уголках земного шара, власти твердо следуют линии, в соответствии с которой необходимо по возможности препятствовать «разбавлению» нации, сохраняя Японию «японской». Согласно одному из постоянно выдвигаемых официальных тезисов, экономические успехи Японии в определенной степени объясняются тем, что эта страна этнически «едина» в отличие от таких «разношерстных» государств, как США и Франция. Японцы также считают, что этническое единство в значительной степени помогает сохранить гармонию японского общества и удерживает страну от религиозных и расовых конфликтов, сотрясающих многие страны. Соответственно, японцы сопротивляются росту национальных меньшинств и даже в условиях нехватки рабочей силы предпочитают не брать на работу иностранцев.

Тем не менее, помимо японцев, в Японии (главным образом в городах) проживают корейцы, которые были принудительно вывезены туда накануне второй мировой войны в качестве чернорабочих, а также китайцы и вьетнамцы, в основном занятые в сфере мелкой торговли и обслуживания. Как свидетельствует сама же японская пресса, все национальные меньшинства в той или иной степени подвергаются дискриминации.

В первую очередь это относится к корейцам, которых по данным Министерства юстиции Японии, насчитывается примерно 638 тысяч, из которых 610 тысяч официально признаны как «японцы в первом поколении». К ним относятся этнические корейцы, приехавшие в Японию в период с 1910 года до окончания второй мировой войны и их дети, рожденные в Японии. Их двух миллионов молодых корейцев, привезенных в Японию с 1938 по 1945 гг., порядка 60 тысяч были выселены на Сахалин. Не задолго до окончания второй мировой войны 20 тысяч из них были возвращены на Хоккайдо, но 43 тысячи оставались на Сахалине. Япония, заявив, что эти корейцы не являются более жителями страны восходящего солнца, не сделала ничего для помощи насильственно переселенным гражданам, и отказалась выплатить какие-либо компенсации за принесенный ущерб. Японское правительство, тратя миллиарды иен на поднимающие международный престиж государства проекты помощи развивающимся странам, тем не менее, игнорировало свое моральное обязательство перед людьми, депортированными из родной страны в Японию.

До сих пор этнические корейцы, прожившие в стране не один десяток лет, находятся здесь на правах «вечных иностранцев», обязанных регулярно регистрироваться в эмиграционных бюро, каждый раз сообщая о себе в полиции самые подробные сведения. Им даже не предоставляются избирательные права.

Неравенство сказывается и в системе образования, и в системе найма на работу. Из 4500000 ежегодно выпускаемых из японских университетов студентов, 15 тысяч – этнические корейцы, для которых японский язык является родным. Но даже при одинаковом уровне знаний и образования с «чистокровными» выпускниками, как правило, корейцы заняты на наиболее отсталых предприятиях – дочерних и субподрядных, где сохраняется самая низкая заработная плата, где еще не введена даже система пяти выходных в месяц. Выполняя обычно не требующую квалификации и потому низко оплачиваемую работу, они вынуждены сводить концы с концами за счет сверхурочных, соглашаясь работать не только по вечерам, но и нередко и в выходные дни. На помощь профсоюза, как правило, надеяться не приходится, поскольку в Японии профсоюз, существуя в рамках предприятия, защищает лишь интересы кадровых работников, в число которых не входят временные, подсобные и неквалифицированные рабочие, а ведь именно к ним и относятся корейцы.

В 1998 году семья этнических корейцев, проживающая в Японии, подала иск в суд на хозяина кондоминимума, где она снимала квартиру. В иске говорилось, что хозяин запрещал членам семьи сообщать соседям о том, что они являются корейцами, и не рекомендовал им появляться на улице в корейской национальной одежде. Семья проиграла данное дело в местном суде, но суд высшей инстанции все же заставил хозяина кондоминимума возместить семье корейцев моральный ущерб.

Если говорить о китайцах и вьетнамцах, проживающих в Японии, то они в основном заняты в сфере обслуживания. Чаще всего они содержат небольшие семейные рестораны национальной кухни, где весь обслуживающий персонал состоит из членов одной семьи (обычно это муж и жена). Среди них также встречаются портные и владельцы крохотных «лавок древности». Они полностью зависят от нестабильной конъюктуры рынка, но относят себя к представителям «капитала».

Совершенно особым в Японии является положение айну – коренного населения самого северного острова Хоккайдо. В конце IХХ века японские колонисты, двинувшись на север в поисках новых земель, согнали их с лучших угодий. Вынужденные перейти к новому, не знакомому им типу хозяйствования, айну теперь в значительной степени утратили национальную самобытность своей культуры. По происхождению близкие к тунгусам, айну внешне сильно отличаются от японцев, прежде всего густым волосяным покровом.

Перестав быть «собственно айнами», айну, однако же, не смогли стать и японцами, поскольку, как уже говорилось, власти стараются препятствовать «размыванию» японской нации. По данным префектурального управления в настоящее время численность айну не превышает 24000 человек, проживающих в 70 маленьких и крупных городах. 42,6% айну, проживающих на Хоккайдо, занимаются фермерством и рыболовством, в то время как лишь 8,6% из японцев, проживающих на этом же острове, занимаются этим же видом деятельности.

Исследования, проводившиеся в 1988-89 гг. профессором Дзиро Судзуки, показали, что 35,6% семей айну, проживающих в Токио, имеют ежегодный доход в размере 2-3 миллионов иен, а ежегодный доход 40% японцев, проживающих в столице, составляет примерно 5 миллионов иен. Большинство мужчин айну, столичных жителей, являются разнорабочими, женщины работают в барах хостесс. Дети айну часто подвергаются физическому преследованию в детских садах и школах. Хоккайдосские поселения айну (где их численность самая высокая) – не что иное, как резервации, где туристам охотно показывают национальные костюмы, демонстрируют старинные обряды, продают различные изделия народных промыслов из кости и дерева.

Коренные жители Окинавы – рюкюсцы, составляют еще одну этническую группу, почти полностью ассимилировавшуюся в доминирующей японской культуре. Окинавские острова лишь в конце XIX века стали префектурой Японии. Во время второй мировой войны именно Окинава стала одним из основных мест военных действий. Лишь в 1972 году острова вышли из-под контроля США, но даже после этого американские военные базы играли огромную роль в жизни Окинавы. Присутствие американцев вносило значительный вклад в экономику островов. Однако такие проблемы, как аренда земли под американские военные базы, последствия загрязнения атмосферы военными аэродромами и проводимыми учениями, нахождение на островах ядерного оружия, заставляли рюкюсцев заявлять, что их жизни были принесены в жертву помимо их желания. Хотя все это нельзя назвать дискриминацией в полном смысле слова, Окинава остается наиболее бедной префектурой Японии. Экономика островов сильно отстает в развитии от остальной части страны. Язык рюкюсцев отличается от японского. Он насчитывает несколько диалектов. И хотя дети в школах Окинавы изучают стандартный японский язык, коренные жители южной Окинавы, приезжающие в поисках работы в «собственно Японию», нередко встречают отказ в крупных компаниях и на предприятиях.

Помимо национальных меньшинств, в стране существует особая социальная группа «чистокровных» японцев, которая вследствие исторически сложившейся длительной традиционной дискриминации все еще поставлена вне общества. По статистике к этой группе изгоев относятся каждые трое из ста японцев. В лучшем случае этих людей, именуемых «буракумин», просто не замечают, в худшем не принимают на работу, отказывают в праве вступать в брак с «полноценным» членом общества.

Произнося слово «буракумин» – «жители поселков», каждый японец знает, что речь идет о совершенно особых поселках. Ведь населяют их потомки искони отверженных японского общества – «нечистые от рождения внуки и правнуки касты «эта», потомки тех, кто много веков назад занимался глубоко презираемыми каждым японцем ремеслами, связанными со скотоводством и, следовательно, с разделыванием мясных туш, обработкой кожи и т.д. «Эта» презирали не только за то, что их занятие было связано с убийством животных, с кровью и нечистотами, - они не были земледельцами, а именно земледельцы, и, прежде всего те, кто выращивал золотую монету страны – рис, наиболее почитались, составляя основу японского общества. Если для японца символом «эта» были кровь и смерть, то символом земледельца – жизнь и вода.

Юридически особое положение «эта» в японском обществе было оформлено лишь в эпоху Эдо, когда признанных «нечистыми от рождения» «эта» обязали проживать в специальных поселениях для отверженных – «бураку» и запретили вступать в брак вне своей общины.

Ряды социальных изгоев пополняли также те, кого исключали из разряда «порядочных японцев» – бродячие артисты, проститутки, воры.

По обзору Агентства по управлению и координации сейчас в 4603 японских «бураку» проживает 1700 тысяч «буракумин». Но активисты движения «буракумин» заявляют, что таких поселков 5365, а число их жителей превышает 3 миллиона человек. По статистике 80% из них проживает в сельской местности, но лишь немногие из них сами являются хозяевами ферм, большинство нанимаются сезонными работниками. Те же, кто проживает в рыбацких поселках, не допускаются к рыбной ловле и они не являются хозяевами больших лодок и рыбацкого снаряжения.

«Буракумин» – городские жители, чаще всего заняты на низкооплачиваемой работе. Процент безработных среди них очень высокий – 20%.

Выходцы из «бураку» по-прежнему подвергаются дискриминации, а в общей массе японцев все еще существуют предрассудки и всякого рода предубеждения против потомков парий. Дискриминация проявляется в системе образования, найма на работу и брака. По исследованиям 60% браков, заключаемых «буракумин», составляют браки с «себе подобными». При вступлении в брак японцы стремятся «обезопасить себя» от потомков «буракумин». Существуют специальные частные детективные агентства, собирающие информацию о самых дальних предках жениха или невесты, изыскивающие любые упоминания о родстве с «буракумин».

Не менее пристрастным расспросам потомки жителей «бураку» подвергаются при найме на работу. Несколько лет назад в японской прессе много писали о нашумевшем деле одного частного детектива, который составил целый справочник выходцев из гетто, и немало заработал, снабжая предпринимателей необходимыми сведениями.

Дискриминация не прекращается для «буракумин» даже после смерти. Несколько старых захоронений на севере Канто содержат унизительное посмертное название «каиму – о», а в церковных списках помечены знаком «эта».

В сфере образования дискриминация проявляется в том, что дети «Буракумин» очень часто становятся объектом для издевательств со стороны одноклассников. Такие надписи на школьных стенах, как «Буракумин» не люди вовсе» стали привычными в Японии. Процент детей «буракумин» в школах высшей ступени и университетах ниже среднего по стране. «Буракумин» могут обвинить в краже или убийстве безо всяких доказательств.

Таким образом, хотя весь мир признает, что послевоенная Япония занимает лидирующее положение в Восточной Азии в области прав человека, ей еще предстоит сделать много в преодолении дискриминации национальных меньшинств. Для того чтобы сделать общество толерантным, государствам следует не только ратифицировать существующие международные конвенции о правах человека, но и разрабатывать новое законодательство с целью обеспечения в обществе равноправного подхода и равенства возможностей для всех групп и отдельных людей.
Использованная литература:

1. 
   Декларация принципов толерантности. Утверждена резолюцией 5.61 Генеральной конвенцией ЮНЕСКО от 16 ноября 1995 г.
   
2. 
   Дунаев В. Диссонансы японской «гармонии» // Азия и Африка сегодня, 1983, № 2, С. 56-59.
   
3. 
   Ланьков А. http: // okoree. Narod/ru /507 htm.
   
4. 
   Япония от А до Я – национальная иллюстрированная энциклопедия. – М.: Изд-во «Япония сегодня», 2000. – 640 с.
   
5. 
   Peter J. Herrog. Japan’s Pseudo – Democracy. – N.Y.: New York Univ. Press, 1993. – 280 p.
   
6. 
   Kenneth Cristie and Denny Roy. The Politics of Human Rights in East Asia. – London: Pento Press, 2001. – 307 p.
   
7. 
   Japan. Almanac 2001. – Tokyo: Asahi Shimbun. – 528 p.
   

Корейцы на Дальнем Востоке Российской Империи (1860-е – 1910-е гг.)

Романова Л.А., студентка отделения страноведения Кореи

По Пекинскому договору 1860 г. Россия получила общую границу с Кореей по р. Туманган и начала освоение Уссурийского края.

В Приморской области первые корейские поселенцы- одиночки, приходившие на заработки и по окончании их возвращавшиеся домой, - появились еще в 60-х гг. XIX века. Таким образом, история корейцев в Приморье насчитывает уже почти полтора века. Задача этой работы - проследить начальный этап истории корейцев в Приморье, оценить степень участия их в колонизации края, рассмотреть отношение к их переселению с двух позиций: с позиции военного человека и гражданского, а также ознакомиться с той частью антияпонской освободительной борьбы, которая проходила на территории Приморской области.

Как уже сказано выше, первые переселенцы появились в Приморской области в 60-х гг. XIX века. С 1863 г. стали прибывать первые поселенцы с семьями. Постепенно возрастая, их число к 1869г. достигло 1400 человек.

Главными факторами, побуждающими корейцев к переселению, были экономические: неурожаи, которые периодически повторялись в северных провинциях Кореи, прилежащих к границе Российской Империи, а также сильное истощение почв и беспощадная эксплуатация корейских крестьян чиновниками, вынуждали корейцев семьями переселяться на территорию нынешнего Приморья.

В дальнейшем приток корейского населения усилился, причиной этого стали продолжавшиеся неурожаи и стихийные бедствия на севере Кореи.

Корейские переселенцы селились сначала в районе залива Посьет, а затем распространились по речкам, впадающим в Амурский залив с западной стороны, где местное население было малочисленным и имелись обширные земельные угодья.

Приморские власти сначала пытались вернуть их обратно, но корейцы отказались выполнить это требование, объяснив, что за самовольный переход границы на родине их ожидали жестокие кары и казни. В связи с этим администрации пришлось принять меры по устройству их на зимовку и по обеспечению их всем необходимым до весны. До 1869г. факт переселения корейцев в область воспринимался даже положительно, т.к. они мгновенно оседали на земле и активно занимались земледелием, в отличие от многих русских поселенцев. Производимое корейцами зерно закупалось российскими армейскими частями, дислоцированными на Дальнем Востоке.

С 1869 г. правительство начало принимать меры по ограничению притока корейцев в Приморскую область. Но эти меры в силу различных причин – недостатка полицейского надзора, отсутствия контроля за корейскими поселениями, разбросанными по области, а также смягчения позиции корейского правительства относительно переселения корейских подданных, - не привели к уменьшению притока корейцев в Приморскую область. В начале 70-х гг.XIX в. местное правительство приступило к переселению корейцев вглубь края, чтобы отселить их от границы. Так появились корейские поселения по рекам Суйфун, Шуфан, Лефу, Майхе и Сучан. А в 1876 г. было создано корейское селение Благословенное, в 10 верстах от Екатерино-Никольской станицы.

Местное правительство начало опасаться преобладания корейского населения над русским. В 1884 г. было подписано соглашение с корейским правительством о том, что все корейцы, перешедшие в Россию до 1884 г. и уже осевшие на земле, могли остаться на постоянное жительство и принять российское подданство, те же, кто перешел после этого срока, считались временно пребывающими в России. Они получали паспорта на определенный срок, и по истечении его должны были вернуться в Корею. Последние не наделялись землей и могли быть лишь арендаторами.

К проверке прав корейцев приступили только в 1891 г. Первая категория корейцев получала наделы по 15 десятин на семью. Распределением корейцев на категории занималась специальная комиссия. Вопросы о том, кто перешел до1884 г., а кто после, решались на сельских сходах.

Несмотря на принятые меры, число корейских переселенцев в Приморской области росло. К 1907 г. оно составило 46.430 человек.

По заявлению генерал-губернатора Унтербергера, корейцы крайне трудно поддавались ассимиляции, поскольку «по верованиям, обычаям, привычкам, мировоззрению и условиям экономической жизни » они чужды русским. Внешне успешную миссионерскую деятельность и большое число обращенных в православие корейцев не следует воспринимать как действительный показатель. Большинство переселенцев не знало русского языка, а православные священники не были подготовлены к чтению проповедей на корейском языке. Во многих корейских селениях открывались русские школы, но на деле большинство корейских мальчиков обучалось корейской грамоте. За счет того, что многие корейцы приходили в Приморье на временные заработки и по окончании их возвращались в Корею, сохранялись старые обычаи и привычки.

В то время русское население Приморской области не несло никаких повинностей, кроме мирских и земских сборов, поэтому корейцев, ничего не платящих за пользование землей, начали привлекать к оплате определенных сборов.

В остальном же корейское население было приравнено к русским крестьянским общинам, на него распространялось общественное самоуправление, по русским законам проводились и суды.

Первая категория корейцев по-прежнему числилась «предназначенной к принятию в русское подданство». В случае принятия они были бы приравнены в своих правах к русскому населению, при этом указанные выше налоги должны были быть сняты.

В 1893 г. пост генерал-губернатора занял генерал-лейтенант С.М. Духовской. Он счел необходимым без промедления привести к присяге первую категорию корейцев. Цель – утвердить их материальное положение и тем самым вызвать еще большие симпатии к России.

Корейцы сыграли заметную роль в колонизации края. Сложилась так называемая категория «половинщиков». Они арендовали землю у русских крестьян, казаков, частных владельцев, церквей или землю, снятую у казны другими лицами.

21 июня 1910 г. был утвержден законопроект, представлявший собой первый этап на пути прекращения наплыва на российский Дальний Восток корейцев и китайцев. Вот некоторые из предложенных в нем мер: запрещение сдачи казенных земель для поселения и в аренду иностранцам; запрещение найма иностранных рабочих для работ, проводимых казенными управлениями и т.д.

В использованной литературе представлены две крайние точки зрения на «корейский вопрос» в Приморье. Генерал-губернатор П.Ф. Унтербергер (1888 – 1910 гг.) в своих очерках «Приморская область» и «Приамурский край» выражает резкое неприятие присутствия корейцев и китайцев на российской территории. Он говорил о том, что они подрывали русскую колонизацию тем, что очень быстро оседали на земле и разводили хозяйство, а также создавали угрозу российской границе в случае военных осложнений с Японией. Унтербергер рассматривал корейцев и китайцев как «неблагонадежный элемент» и предлагал срочно принять меры по предотвращению дальнейшего притока в край корейцев и китайцев, а во всех казенных предприятиях заменить корейский труд русским.

С точки зрения гражданского человека присутствие в крае корейцев приветствовалось более, нежели китайцев, так как корейцы считались элементом «более лояльным, с более низкой преступностью», были исключительными земледельцами, привычными к особенностям почвы и обрабатывающим землю с гораздо более высоким результатом.

Автор «Сборника историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах» В. Вагин был сторонником переселения корейцев в Приморье и благосклонного отношения к ним русских властей. Он призывал не побуждать корейцев к ассимиляции, ссылаясь на то, что в Сибири существуют народности, чья самобытность не наносит ущерба их преданности России. Он говорил о том, что влияние господствующей расы произойдет исподволь, без насилия.

Владивосток с корейской слободкой Синханчхон (ныне ул. Бестужева) являлся центром освободительной борьбы корейского народа в Приморье. Среди корейцев Дальнего Востока проводился сбор средств для поддержки освободительной борьбы, формировались отряды «ыйбен» (Армия справедливости). Отряды, созданные в Южно-Уссурийском крае, взаимодействовали с отрядами, сформированными в Корее, и проводили, боевые операции по уничтожению японских военных гарнизонов.

Русское правительство ссылало главарей антияпонского движения, находившихся в Приморье, в Сибирь, подальше от границы, но не выдавало их в руки Японии, намереваясь использовать их деятельность в антияпонских целях. Демократически настроенная часть России поддерживала борьбу корейцев против аннексии Японии и горячо сопереживала ей.
Использованная литература:

1. 
   Арсеньев В.К. Краткий военно-географический и военно-статистический очерк Уссурийского края. 1901-1911гг. Хабаровск: Типография Штаба Приамурского военного округа.1912.
   
2. 
   Корейцы на российском Дальнем Востоке (вт. Пол.XIX – нач. XXвв.). Документы и материалы. – Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2001. –380 с.
   
3. 
   Кюнер Н.В. Статистико – географический и экономический очерк Кореи, ныне японского генерал - губернаторства Цюсен.- Владивосток: Издание Восточного Института, 1912.
   
4. 
   Пак Б.Д. Корейцы в Российской Империи. - Иркутск: Иркутский Государственный Педагогический Институт, 1994.- 238 с.
   
5. 
   Унтербергер П.Ф. Приморская область. 1856 – 1898 гг. Очерк. - СПб, 1900.- 324 с.
   
6. 
   Унтербергер П.Ф. Приамурский край. 1906 – 1910 гг. Очерк. – СПб, 1912. – 482 с.
   

Идеал женской красоты в традиционном Китае

Селезнева Екатерина, студентка отделения страноведения Китая

Китайская художественная словесность и изобразительное искусство содержат в себе огромное количество литературных и графических портретов женщин, по которым можно составить целостное и внятное представление об эстетическом идеале женщины.

Не стоит забывать, что женщина признавалась и ценилась в Китае лишь постольку, поскольку была необходима для функционирования семьи и ведения хозяйства. Но каким бы негативным не было отношение к женщине, идеал женской красоты все же существовал и в определенной степени был «навязан» конфуцианскими догмами.

Например, в эпоху раннего Средневековья китайские нравы испытывали влияние кочевых народов, где женщина традиционно пользовалась гораздо большими прерогативами, чем в Китае.

Довольно-таки часто на изображениях Танской эпохи можно увидеть статных, даже полных женщин, которым не чужды скачки, охота, пикники и прочие веселые забавы. Нередко они даже одеты в мужские костюмы.

Напротив, со времени правления сунской династии утвердилась мода на женщин хрупких, воздушных, почти безплотных. Среди женских прелестей предпочтение стали отдавать такому шедевру декоративной искусственности, как миниатюрная ступня-«цветочек лотоса»- длиной 10 см.

Существует старинное предание, что один государь приказал изготовить из золота лотосы, положил их на землю и повелел своей любимой наложнице пройти по ним. По другой версии, у одной из наложниц императора ножки были очень маленькие, а когда она танцевала, то они по форме напоминали лепесток лотоса. С тех пор ступни в форме лотоса стали главным признаком женского изящества. Но на самом деле ножки у китаянок были маленькими из-за обычая бинтовать их. Согласно традиции 2-й император династии Тан- Ли Юй, являвшийся одним из самых великих китайских авторов любовной лирики, первым начал бинтовать ноги у женщин, после чего этот обычай стал играть определяющую роль в сексуальной жизни китайцев. Маленькие ножки стали считаться самой интимной частью женского тела. Мужчина касался их, прежде чем приступить к сексуальному союзу и такое прикосновение было даже обязательным элементом предварительных ласк.

Когда поклоннику удавалось добиться от дамы сердца интимного свидания, он мог уронить на землю палочки для еды или веер, и когда опускался, чтобы их поднять, то касался ног дамы. Если это не вызывало возмущения, то воспринималось как знак согласия. Если мужчина касался груди или бедер женщины, это могло объясняться просто нечаянным жестом и было простительным. Существуют опасения, что этот обычай мог пагубно сказываться на здоровье женщины. С забинтованными ногами женщины перестали получать удовольствие от танцев, заниматься фехтованием и др. физическими упражнениями, которые раньше играли в их жизни важную роль.

Тайваньский исследователь Кэ Цзишэнь считал, что «первоначальной целью бинтования ног было ограничить передвижение женщины за пределами дома». И этот обычай ввели конфуцианцы. Китайские женщины, по мнению Кэ Цзишэна, всегда стремились душой в родной дом, покинутый после замужества. Однако на самом деле многие китаянки могли проходить на своих изуродованных ножках большие расстояния. Многие иностранцы, включая русских, рассматривали обычай бинтовать ножки как варварский. Они говорили, что при взгляде на китайских женщин было ощущение чего-то неестественно-извращенного. В наше время трудно представить себе женщину, неуверенно семенящую по улице в туфельках «золотого лотоса». Но ведь ношение туфель на высоких каблуках являются, по существу, современной версией бинтования ног; и то и др. вредно для женского организма. А случаи сознательного нанесения увечий и изменения естественного физического облика встречаются во всех культурах.

Что касается идеала женской красоты в эпоху Цин, то предпочтение отдавалось нежным, слабым и утонченным женщинам. Впрочем, этот тип постепенно завоевал все большую популярность еще в литературе конца династии Мин. Однако художники того времени предпочитали изображать красавиц пухлых, толстощеких, безупречно сложенных, с большой грудью. Но вскоре после этого намечается склонность к более хрупким типам. Это женщина- ребенок, худощавая, с выражением постоянного удивления на продолговатом лице; у нее покатые плечи, плоская грудь, узкие бедра и тонкие руки с длинными ладонями, маленькими ушами, тонкими бровями над узкими глазами и маленьким округлым ротиком. Дамы из хороших семей сбривали часть волос на лбу и добивались идеального очертания губ, накладывая на них помаду кружком, цветочком или бабочкой. Брови рисовались в виде «крыльев бабочки», «горного пика». Свои волосы с помощью шпилек и заколок они укладывали в сложную прическу; широко употреблялись и парики. Знатоки уподобляли женские прически благородным цветам или даже «дракону, резвящемуся в облаках». Считалось изысканным, если щеки женщины покрывали пудра и румяна, а губы были выкрашены помадой цвета «спелой вишни».Китайские красавицы носили так же в волосах цветы, украшали себя серьгами, декоративными шпильками, кольцами и браслетами, а на шее носили золотой обруч с замочком, слывшим талисманом «долгой жизни». Вэй Юн в «книге женских прелестей» описывает идеал женской красоты следующим образом:

Настоящая красавица в каждом возрасте имеет свои прелести. В юности, когда ей 15 или 16 лет, она подобна гибкой иве, благоухающему цветку или весеннему дождю: телом чиста и непорочна, личиком гладка и нежна. В цветущем возрасте она подобна солнцу. Когда же подступает старость и любовное чувство в ней ослабевает, к ней приходит мудрость и покой души. В такие годы она подобна выдержанному вину.

Внешности мужчины в традиции уделяется значительно меньшее, чем женщины, внимание. Общее отрицательное отношение кит. культуры к военной силе препятствовало развитию и утверждению в ней образа мужчины-воина. «Благородный муж» есть в первую очередь ученый-книжник, что накладывает соответствующую печать на его внешний облик -инфантильность, наличие определенных «женственных» черт. Внешнее сходство женского и мужского обликов подчеркивается близостью покроя в Китае женского и мужского одеяния.

Меняются времена, меняется и идеал красоты женщины. Стереотипы женской красоты, сложившиеся под прямым воздействием общекультурных факторов, в свою очередь оказали качественное влияние на развитие и особенности национальной художественной культуры. Конечно же на изменения отношения к женской красоте влиял и статус женщины и мода.

Некоторые особенности культуры поведения тайцев

Симоненок А.В., ассистент кафедры филологии стран Юго-Восточной Азии ВИ ДВГУ

Поведение в тайском обществе находится в прямой зависимости от статуса и старшинства людей. Почтение к старшим - стержень тайского этикета. Особенным уважением пользуются люди старше 60 лет. Уважение к пожилым людям основано на представлении о свойственном почтенному возрасту добродетельном поведении, мудрости, честности. Так как по понятиям буддистов хинаяны, эти качества способствуют достижению нирваны, старых людей такого поведения окружает ореол святости.

Поскольку вся жизнь тайцев, вплоть до незначительных мелочей, пронизана духом буддизма, то и все этические ценности тайского общества зиждется на основных доктринах буддизма. Как буддист таец стоит перед императивом достижения четырех Высоких Состояний Сознания: любящая доброта, сострадание, радость и невозмутимость. Эти императивы побуждают к доброте к ближнему, умению радоваться его радости, к невозмутимости и при успехе, и при неудаче в жизни.

Идеалом поведения считается умеренность, сдержанность, миролюбие, неагрессивность. Умеренность считается путем к здоровью. Спокойствие и выдержка - норма общественных отношений. Миролюбие и неагрессивность - наивысшие ценности тайского общества. Буддийские монахи как образцы миролюбия и спокойствия являются культурным идеалом. Они стоят в тайском обществе на высшей ступени престижа и уважения. Монахи в тайском обществе (в отличие от монахов христианской церкви) принимают активное участие в мирской жизни. А в деревне они вообще играют роль неформальных лидеров.

Меньший, чем у монахов, но тоже значительный резерв заслуг получают мужчины-миряне, которые посвятили служению Будде (т.е. провели в монастыре) часть своей жизни или хотя бы минимальный срок - три месяца. Для каждого мужчины в традиционном тайском обществе пребывание в монастыре является необходимым этапом, своего рода одним из обрядов жизненного цикла, без которого общество не признает его зрелым, готовым к образованию семьи.

Все формы поведения тайцев, и повседневного, и особенно ритуального, соотносятся с двумя рядами понятий: высокое и благородное в противоположность низкому и неблагоприятному. Игнорирование границы между “низким” и “высоким” равносильно нарушению табу. Оно определяется термином кхэт, что буквально означает “выход за пределы мира”. Когда хотят сказать, что человек плохо воспитан или ребенок капризен, говорят о неразличении им “высокого” и “низкого”, “левого” и “правого”.

В дихотомии “благоприятное” - “неблагоприятное” “правое” считается “благоприятным”, “левое” - “неблагоприятным”, с вытекающими отсюда последствиями в этикете: на приемах младшие должны сидеть слева от старших, как и жены - слева от мужей. Левой рукой нельзя подавать что-нибудь старшему.

Подобающие отношение “низкого” по отношению к “высокому” соблюдается во многих ситуациях. Например, прежде чем вступить в разговор с человеком старше себя, надо занять более низкое по сравнению с ним положение. Младший по возрасту должен следить, чтобы его голова была ниже головы старшего. С детского возраста тайцы привыкают сутулиться, сидеть на корточках, стоять на коленях.

Голова для сиамцев - самая чтимая часть человеческого тела, т.к. она занимает самое высокое положение. Ноги, наоборот, считаются самой презренной частью тела. Тайцы верят, что в голове человека, на самой макушке живет дух куан, являющийся духом-хранителем. Следует тщательно охранять голову от всякой раны. Прикосновение к голове или волосам считается оскорбительным, даже маленьких детей недопустимо гладить по голове, тем более, чужим людям. Тайцы считают волосы самой священной частью тела ввиду их самого высокого положения. Не случайно поэтому в тайском языке слово “волосы” (пхом) употребляется также в значении личного местоимения “я”. Этим самым подчеркивалось, что к собеседнику обращается самая благородная, лучшая часть человека.

Высокое положение головы в символике частей человеческого тела приводит к запретам такого рода: нельзя сидеть на подушках, плохая примета проходить под развешенным бельем. Самым концентрированным проявлением дурных манер считается попытка достать что-либо ногой или указать ею на что-либо.

Резкое различие в отношении к голове и к ногам у тайцев проявляется даже в культуре внешнего облика. Внешнему виду головы и особенно прически уделяется особое внимание. Волосы всегда чистые и аккуратно подобраны или уложены. В тоже время обуви тайцы не придают такого большого значения. К подбору туфель подходят не так тщательно, как, например, к выбору одежды. Самая распространенная обувь в Таиланде – это шлепанцы.

Один из основных императивов тайской культуры - это терпимость и сдержанность. Для тайской культуры, например, считается признаком дурного тона во время разговора пристально смотреть друг другу в глаза, хватать собеседника за руку, ударять его по плечу, подходить к нему предельно близко. Тайцами это воспринимается как нарушение прав личности. Даже друзья не позволяют себе фамильярности.

В число основных принципов тайского этикета входит недопущение социальной конфронтации. Тайцы, пожалуй, одна из самых “неконфликтных” наций. Даже в рамках профессиональной этики они открыто не скажут человеку, что он не прав или что им недовольны. Представить себе “скандального” тайца просто невозможно, и если у каких-то представителей этой нации проявляются подобные черты, то про него обязательно скажут, что это не типичный, не настоящий таец. Воспитанный таец всегда остается невозмутимым, даже терпя оскорбления, и никогда не пойдет на конфликт. Даже в самых неприятных ситуациях улыбка редко сходит с лиц тайцев. Не случайно Таиланд называют Страной улыбок.

Влияние Октябрьской революции на Российскую Духовную Миссию в Китае

Суриков Артем, студент отделения страноведения Китая

Научный руководитель – Голиков А.П., ст. преподаватель
Официально Российская Духовная Миссия в Китае берет свое начало с 1727 г. когда был подписан Кяхтинский трактат, по которому помимо основных положений о границе и порядке дипломатических и торговых сношений между Россией и Китаем был закреплен статус и порядок содержания в Пекине Российской Духовной Миссии. /3, 11/

В истории существования Миссия прослеживаются два тяжелых периода: 1900 г. (время восстания ихэтуаней, когда были убиты 222 православных христианина, не пожелавших отречься от своей веры, и Миссия понесла колоссальный ущерб) /4,13/ и 20-е годы, когда в Китай после Октябрьской революции хлынул большой поток белых эмигрантов- беженцев.

С 1900 по 1917 год усилия миссионеров были направлены на возрождение Миссии. Ведь ущерб от восстания Ихэтуаней, понесенный Миссией, оказался настолько велик, что под вопросом было дальнейшее ее существование. В результате активных действий миссионеров, в частности епископа Иннокентия, за такой короткий срок (1903-1917 гг.) Миссия не только была восстановлена, но и значительно расширила географию и сферы деятельности. К 1917 году ее капитал приближался к одному миллиону, и весь был помещен в русские военные займы. Это было время наивысшего расцвета. /4,43/

Но все хорошее когда-то кончается. В 1917 году в России разразилась Октябрьская революция, последствия которой отразились не только в кардинальных переменах внутри России, но и сказались на дальнейшей судьбе Миссии. С падением курса рубля и аннулированием военных займов 1914 г. (5% своего содержания и 3% содержания китайцев на больных и раненых, погибших российских воинов, сирот) Миссия лишилась значительной части своих доходов, для погашения долгов пришлось продать имущество в Дальнем. Ценой огромных усилий епископу Иннокентию удалось избежать банкротства, значительно сократив деятельность Миссии и перейдя на самоокупаемость.

Еще большие усилия потребовались, когда в 1918 году масса русских эмигрантов – включая аристократию, военных, помещиков, купцов и другие слои населения – были вынуждены бежать в Китай (в Тяньцзине русских было более 110 человек, а общая численность беженцев, по некоторым источникам, составила около пятисот тысяч человек). Продолжение миссионерской деятельности было особенно затруднительным вследствие тяжелого финансового положения китайских епархий. /4,45/, /2,33/

Забота о беженцах из России стала главной задачей Российской Духовной Миссии в Китае, существенно изменив приоритеты в ее деятельности(в 1919 году на территории Китая были закрыты все православные миссионерские станы). /4,47/

Чтобы хоть как-то улучшить материальное положение русских беженцев архиепископ Иннокентий отдал им в долгосрочное пользование большую часть имущества Миссии. Эмигранты основали два паевых товарищества: «Восточное Просвещение» и «Восточное хозяйство», которые в 1921 году не имели успеха и стали приносить убыток. Огородничество и шелководство оказались неконкурентоспособными в Китае, а содержание многочисленного штата служащих поглощало все доходы. Для ликвидации неуспешных предприятий Миссии пришлось уплатить 30000 $. Самоотверженная помощь беженцам из России усугубила и без того тяжелое положение. /4,47-48/

Прекратились финансовые поступления из России. Во время подписания советско-китайского договора от 1924 г. Миссия была поставлена под угрозу, лишиться всего имущества как якобы собственности СССР. Но Начальнику Миссии удалось доказать китайским властям, что законным владельцем имущества является церковь. Десять лет, вплоть до 1927 г., шла борьба за выживание Миссии.

В 1924 году по договору о КВЖД церковь лишилась всех денежных поступлений от дороги, а также правовой защиты населения и храмов, которое осуществлялось сначала царским правительством, а с 1918 года - администрацией КВЖД. /1,26/

Радикально изменился не только статус Миссии, но и направление, характер, задачи, цели и методы ее деятельности.

Благодаря организации новых братств (Братство Православной Церкви, Русское Православное Братство), благотворительной деятельности строились новые храмы (Тяньцзинь-1928 г., в Харбине в пределах Харбинской епархии…), сиротские дома, приюты… В пределах Харбинской епархии, где селились эмигранты, открывались храмы, строились учебные заведения, издавались православные книги, развивалась благотворительность. В Тяньцзине в 1921 г. было основано Братство Православной Церкви (при нём – больница, прогимназия, библиотека).

В 1929 году вследствие вторжения советских войск в Трехречье, волна русских беженцев хлынула в Харбин: «Душу раздирающие сведения идут с Дальнего Востока. Красные отряды вторглись в пределы Китая… уничтожаются целые поселки русских беженцев-выходцев из России, нашедших в гостеприимной китайской стране прибежище от красного зверя… истребляется все мужское население, насилуются и убиваются дети, женщины…». /4,36/, /1,28/

С 1917 года Центральное управление Пекинской Православной Церкви не имело контактов с Московской Патриархией, а с 1921 года не признавало ее, и с 1921 г. находилось под юрисдикцией Зарубежной Православной Церкви.

Дальнейшее неподчинение, непризнание Миссией Московской Патриархии стало причиной конфликта не только между ними, но и внутри самой Миссии. Так в 1933 году протоирей Чан Фу через посредство митрополита Японской православной церкви Сергия (подданного СССР) установил связь с Православной Церковью в Советском Союзе и признал Московскую Патриархии. Этот поступок в то время вызвал серьезные трения и острые противоречия между тяньцзиньским архимандритом Виктором и священником Чаном. /2,34-35/ Между прихожанами возникали разногласия, учрежденную Чаном Фу китайскую православную церковь называли «красной партийной церковью». Движение Чан Фу было поддержано тогдашней китайской церковью и частью русской церкви. Таким образом , во главе с Чан Фу Китайская Православная Церковь превратилась в независимую церковную организацию для китайских верующих. /2,35/

Конфликт между епархиями, в корне своем имея идеологическую основу, продолжался и во время антияпонской войны (1937-1945 гг.), когда японцы и антикоммунистические эмигранты, войдя в сговор, учредили «Русский эмигрантский комитет по борьбе с коммунизмом». В 1938 году ставший главой Центрального управления Пекинской православной церкви архиепископ Виктор и назначенный служить в Тяньцзинь митрофорный протоирей Валентин Синайский использовали Православную церковь для антикоммунистической деятельности. Всякий раз в дни памяти русских императоров они обязательно приходили в здание «Антикоммунистического комитета» для проведения богослужений. Они хлопотали в Пекине, Тяньцзине и повсюду на севере Китая о совместном осуществлении японскими оккупантами и белоэмигрантами всех видов политических сделок, собираясь вместе, они обменивались политической, экономической информацией, одновременно вынашивали коварные планы реставрации монархии и господства реакции. /2,38/

В 1945году после капитуляции японцев, в Центральном управлении Пекинской православной церкви и повсюду в отдельных управлениях церковные служители, имевшие российское подданство, включая владыку Виктора и Валентина Синайского, в большинстве приняли советское гражданство и признали Московскую Патриархию. Те же, которые отказались принимать советское гражданство и не признали Московскую Патриархию покинули пределы Китая, уехав в Америку, Австралию…Тем, кто вернулся в СССР было вменено в вину сотрудничество с японскими оккупантами, они были расстреляны, сосланы, пострадали в лагерях. /4,106/

Использованная литература:

1. 
   Аблова Н.Е. Из истории Русской Православной Церкви в Манчжурии (к вопросу о периодизации). // Китайский Благовестник. – М., Изд-во Свято-Владимирского Братства, 2001. – вып. 1. – С. 21-31.
   
2. 
   Иоан Ду. Распространение Русской Православной Церкви в Тяньцзине и его окрестностях). // Китайский Благовестник. – М., Изд-во Свято-Владимирского Братства, 1999. – вып. 2. – С.24-39.
   
3. 
   Новогородская Н. Ю. Роль и Место Российской Духовной Миссии в Пекине в истории русско-китайских отношений ( конец XVII-XVIII века). // Православие на Дальнем Востоке. – СПб.: Изд-во «Андреев и сыновья», 1993. – С. 9-16.
   
4. 
   Поздняев Дионисий. Православие в Китае. – М.: Изд-во Свято-Владимирского Братства, 1998. – 280 с.
   
5. 
   Поздняев Дионисий. Церковная жизнь в Манчжурии в начале XX века. // Китайский Благовестник. – М., Изд-во Свято-Владимирского Братства, 1999. – вып. 2. – С.7-13.
   

Цзэн Гофань и его деятельность в области просвещения

Хижинская О.А., аспирантка кафедры страноведения ВИ ДВУ

Исследователи неоднозначно рассматривают и оценивают фигуру виднейшего политического деятеля Китая в позднецинский период – Цзэн Гофаня (1811-1872). Цзэн Гофань был приверженцем Сянсянской школы, получил классическое конфуцианское образование, результатом чего стало получение степени цзиньши – высшего учёного звания в системе государственных экзаменов в Китае. В начальный период своей карьеры Цзэн Гофань занимал должность советника Государственной канцелярии и по совместительству был помощником министра церемоний. В начале 1853 года, занимая пост помощника министра на родине в Хунане, собрал и возглавил ополчение для борьбы с тайпинами. В 1860 году получил должность губернатора низовья Янцзы и провинций Цзянсу, Аньхуй и Цзянси, исполнял обязанности военного губернатора Цзяннани, управлял военными делами провинций Сучжоу, Чжэцзяна, Аньхуй и Цзянси. Помимо своей чиновничьей деятельности Цзэн Гофань являлся одной из ключевых фигур политики "самоусиления", а также лидером движения за заимствование "заморских" дел («и у юньдун» или «ян у юньдун») и основоположником доктрины "постепенного проникновения западной науки на Восток" (Сисюэ дун цзянь).

После окончания развязанной Англией и Францией второй опиумной войны стало очевидно, что вооружение и оснащение китайской армии значительно уступает западным, и что для подавления мятежей внутри страны и для отражения внешней агрессии Китаю необходимо современное передовое вооружение. Именно для удовлетворения этих целей в 1862 году после взятия штурмом Аньцина Цзэн Гофань основал Аньцинский завод военной техники, ставший первым военно-промышленным предприятием движения за заимствование "заморских дел", производившим военную технику по западным образцам. В Аньцине Цзэн Гофань назначал на должности, связанные с производством судов и военной техники, сведущих в западных науках и технологиях талантливых специалистов, таких как, Ли Шаньлань, Сюй Шоу, Хуа Хэнфан, Сюй Цзянь'янь и других "образованных и талантливых ближайших соратников и единомышленников". Позже в Шанхае под руководством Цзэн Гофаня был основан Цзяннаньский арсенал – крупнейшее военно-промышленное предприятие движения за заимствование "заморских" дел. Все эти мероприятия были направлены на разрешение основных задач политики "самоусиления" и движения за освоение "заморских" дел, о которых Цзэн Гофань говорил: "В сношениях с иностранцами…мы должны серьёзно стремиться к тому, чтобы наша военная мощь могла сравниться с их мощью так, чтобы мы могли стоять на своих собственных ногах".

С развитием движения за освоение "заморских" дел Цзэн Гофань понимал, что для достижения успеха более важным, чем копирование иностранной техники является освоение и развитие самой технологии производства, что невозможно без привлечения западных знаний. Основным же путём трансляции западной науки является западная научная и техническая литература. Цзэн Гофань считал: "Иностранцы создают технику, пользуясь арифметикой, и в этом есть своя глубина и тонкость, так как если есть карта, то можно отыскать нужное место, однако, если не понять эти тексты, то естественным будет неверное обращение с оборудованием и техникой", а также "перевод литературы – корень создания всей системы". По инициативе Ли Шаньланя при Цзяннаньском арсенале было создано переводческое бюро. В период с 1867 по 1880 годы способом, когда иностранцы переводят устно, а китайцы за ними записывают, было переведено более 250 книг по таким отраслям как математика, измерение, паровое оборудование, химия, геология, география, медицина, народный промысел, военное дело, инженерное и горнорудное дело и многим другим. Кроме того, был создан сыгравший огромную роль "Свод знаний о западных странах" с различными приложениями количеством 108 единиц. Издаваемые бюро переводов западные книги получили огромное признание среди китайских и зарубежных учёных того времени, эти издания наперебой раскупали не только китайские учёные и чиновники, а также и иностранцы.

Будучи управленцем, Цзэн Гофань осознавал, что "среди множества причин, по которым Китай не может достигнуть успеха в области завоевания прочного места на международной арене, важнейшей является недостаток образованных и способных государственных и общественных деятелей, разбирающихся в международных делах". Цзэн Гофань пришёл к явной необходимости воспитания высокообразованных талантов. Для достижения этой цели Цзэн Гофань активно выступал за создание учебных заведений по западному образцу, обучающих западным наукам, а также за направление стажёров за границу для получения современного образования. В марте 1863 года был одобрен меморандум с предложением об открытии в Шанхае и Гуанчжоу школ по изучению иностранных языков по образцу столичного Тунвэньгуаня. В 1866 году Цзо Цзунтан, ближайший соратник Цзэн Гофаня, направил двору меморандум с просьбой об открытии в Фучжоу судостроительной верфи и школы для обучения судостроению и судовождению, данный меморандум также получил одобрение императора. С 1870 года Цзэн Гофань неоднократно в одиночку или вместе с Ли Хунчжаном обращался с письмом к Цинскому двору принять проект обучения стажёров за границей. Составленный ими детальный и всесторонний проект включал порядок отбора детей, программу занятий с вернувшимися со стажировки, источники финансирования. Позже Цзэн Гофань и Ли Хунчжан основали школу для подготовки учащихся для стажировки в Америке и открыли юношеский центр по овладению профессией за рубежом. Благодаря всесторонней поддержке и усилиям Цзэн Гофаня в августе 1872 года в США была отправлена первая группа ребят из 30 человек для обучения в американских средних, а затем и высших учебных заведениях. В период с 1872 по 1875 гг. в США на учёбу было отправлено 120 человек. Затем Цинское правительство стало отправлять стажёров на обучение в Европу, и вплоть до начала ХХ века в области образования за рубежом были реализованы ещё более масштабные проекты. Вернувшиеся в Китай стажёры, будучи занятыми во всех отраслях науки, техники и производства, принесли неоценимую пользу своей стране.

Однако предложения руководителей движения за заимствование "заморских" дел об открытии в каждом портовом городе современных школ западных наук для изучения физики, химии, машиностроения, электротехники, военного дела и о включении этих и других предметов в число дисциплин, по которым проводились государственные экзамены, не были приняты цинским правительством. Государственные экзамены по-прежнему заключались в написании двух сочинений: на тему "Четырёхкнижия" и на тему из пяти конфуцианских канонов, а также устного экзамена-собеседования на вольную тему, преимущественно филологического характера. Даже предложения о незначительной и поверхностной реформе экзаменационной системы, исходившие от сторонников политики заимствования "заморских" дел и сводившиеся в основном к дополнительному включению в экзаменационные предметы современных наук, встречались в штыки консервативным большинством в правительстве.

Тем не менее, не следует полагать, что лидеры политики "самоусиления" и заимствования "заморских" дел готовы были отбросить всю конфуцианскую учёность и принципы и направлять все силы на обучение подрастающего поколения только лишь современным западным наукам практического характера. Во всех школах нового типа наряду с современными западными науками преподавалась конфуцианская философия. Студенты были обязаны изучать "священный указ" императора Канси, конфуцианский "Канон сыновней почтительности" и писать сочинения стилем "багу" для "успокоения своего характера". Также не предполагалось коренных изменений в сложившейся системе образования, то есть школы могли быть как государственными, так и частными.

Конфуцианская система отбора на государственную службу талантливых людей не только не была отвергнута, а, более того, с помощью реформирования сложившейся системы Цзэн Гофань планировал активно привлекать представителей имущих классов к управлению государством и рассматривал политику освоения "заморских дел" как открывающие благоприятные перспективы в этом направлении. Ещё в 1862 году он говорил: "Если мы хотим найти способ самоусиления, нам следует начать с самой неотложной задачи – рассмотрения способов реформы государственной службы и привлечения на неё способных людей, а затем считать делами первостепенной важности изготовление снарядов, пароходов и других машин".
Литература:

1. 
   Новая история Китая, под общей ред. Л.Тихвинского.- М., Наука, 1972.-650 с.
   
2. 
   Непомнин О.Е. Социально-экономическая история Китая 1894-1914 - М.: Наука, 1980. - 367 с.
   
3. 
   Цзэн Гофань и теория "Постепенного проникновения западной науки на Восток) - www.cnki.net (кит. яз.)
   

жүктеу/скачать 1.27 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: