«Пролеткультцы не говорят

Вся поэма «Пятый Интернационал», как и большинство его произведений до поэмы «Ленин», построена именно на этом озирании реальной действительности с таких высот, когда мир кажется «муравейника менее».

Маяковский преувеличивал роль своего человека в революционной борьбе, преуменьшал сроки наступления социализма, перепрыгивал ряд неизбежных этапов в развитии революции. Его радикализм «левацкого» толка, сталкиваясь с трудностями реальных путей социалистической революции, обращался подчас в растерянность, в пессимизм. Однако надо различать гиперболизм художественного метода революционных поэм, стихов, «150 000 000», «Мистерии Буфф»,«Левого марша» и др. от гиперболизма «Флейты-позвоночника», «Облака в штанах», «Владимира Маяковского», «Человека», «Войны и мира». Маяковский, понявший после Октября свою связь с угнетёнными и эксплоатируемыми, поднявшимися на борьбу, выражает теперь устремление этих широких масс. Не случайно конечно, что теперь Маяковский берёт не «лад баллад», а «былинный лад», который служит автору для воплощения им своего замысла о народном характере революции.

«Что за улица?

Что на ней стоит?

А стоит на ней —

Чипль-Стронг-Отель.

Да отель ли то

или сон?

А в отеле том,

в чистоте,

в теплоте

сам живёт

Вудро

Вильсон».

Это уже один из приёмов былинного сказа. Маяковский пользуется также типом концовки и зачина былины и народной песни («Я один был там / в барах ел и пил, / попивал в барах с янками джин»).

Стихи и поэмы Маяковского этого периода значительно проще и доступнее широким массам трудящихся. В них нет уже той нарочитой литературной усложнённости, труднейших синтаксических инверсий, трудно воспринимающихся сравнений. Ритм значительно ближе к ораторско-разговорной речи. Работа в «Роста» помогла Маяковскому проделать сложнейшую поэтическую перестройку. Эта мужественная напряжённая работа была свидетельством резко изменившихся взглядов на роль поэта в классовой борьбе. Работая над революционным плакатом, над стихотворным текстом к нему, над стихотворным политическим лозунгом, он действительно «ушёл на фронт из барских садоводств поэзии, бабы капризной». Эта работа предоставляла поэту возможность осознавать конкретное движение пролетарской революции, учиться у партии пролетариата ухватываться за основное звено политической борьбы сегодняшнего момента, делать поэтическое выражение наиболее доступным, простым и доходчивым до широких масс трудящихся, отстаивающих в вооруженной борьбе своё право строить социалистическое общество. Позже, издавая стихи «Роста», Маяковский писал об этом периоде: «Это не только стихи, это иллюстрации не для графических украшений. Это протокольная запись труднейшего трехлетия революционной борьбы, переданная пятнами красок и звоном лозунгов. Пусть вспоминают лирики стишки, под которые влюблялись. Мы рады вспомнить и строки, под которые Деникин бежал от Орла. Любителям высокотарифных описаний задним числом романтик гражданской войны в стиле «Констрюктивист» неплохо поучиться на действительном материале боевых лет, на действительной словесной работе этого времени».

Республика рабочих и крестьян, страна диктатуры пролетариата переживала невероятнейшие трудности. В это время Маяковский пишет громаднейшее количество стихотворений, рисует множество плакатов, зовёт на фронты, на борьбу с голодом, с тифами, против разрухи, за восстановление транспорта, за сбор продовольствия, за укрепление тыла. Чтобы приблизить свою агитационно-пропагандистскую работу к широким массам трудящихся, Маяковский использует распространённые мотивы песенок и их ритм, пародируя и разрушая их («Врангель, Врангель где ты был / у Ллойд-Джоржа танк добыл... Где ты будешь Врангель мой / в море шлепнёшь головой» или «Шёл на Русь, да не ухарь купец / Маршал пан — удалой боец» и т. д.).

Один из распространённых приёмов Маяковского в работе над стихом «Роста» состоит в том, что часто это только рифмовка готовых политических лозунгов. Правда, и в этом разделе имеются стихи, приближающиеся к образному, поэтическому выражению «150 000 000», «Мистерии Буфф» (см. например стихи «День Парижской Коммуны», «Первый вывоз», «Трое», «Постоял здесь, мотнулся туда — вот и вся производительность труда», «Европейское обозрение», «Мухи оппозиции на съезде советов», «Советская азбука», «1-е мая» и мн. др.). Характером этой своей поэтической работы Маяковский приближался к поэтической линии Д. Бедного, выразителя устремлений пролетариата. Но Маяковский часто не видит связи каждодневного этапа борьбы с конечными задачами пролетариата. В стихах и поэмах типа «150 000 000», «Левый марш» выражена абстрактная восторженность поэта взвихренным шквалом революции, перебрасывающим человека Маяковского в социалистический рай, но слабо отражены конкретные стороны этапа борьбы. В стихах «Роста» иногда каждодневный этап политической борьбы заслоняет перспективы социалистической революции. Таким образои и в ростинском периоде работы утопичность воззрений Маяковского не была ещё изжита до конца. В периоды «триумфального шествия революции» (Ленин) мелкобуржуазные слои нашей страны, настроенные по-революционному, заражаются энтузиазмом, проявляют чудеса храбрости и героизма. Их радикализм способен только на лобовый удар. Но в моменты кризиса революции, в периоды смены лобового удара обходным движением, отодвигающим непосредственный эффект победы на некоторое время, они впадают в панику, теряются, проявляют сомнения и колебания.

Переход к новой экономической политике вызвал значительнейшие колебания даже в среде пролетарской поэзии, представленной группой «Кузница». Переход к нэпу они восприняли как крушение идей пролетарской социалистической революции. Они заговорили о том, что теперь «пунцовое съели иней и ржа», «флаги облезли», «рабочих поэтов распяли на фонарных столбах». То же было и с соратниками Маяковского, например Н. Асеев писал:

Маяковский, казалось, крепче других поэтов держался при переходе к нэпу. Всю силу своего сатирического дара мобилизовал Маяковский, чтобы бороться с «мурлом мещанина», вылезающим из-за спины РСФСР. Он поднимал «ярость масс» против бюрократов и бюрократизма («О дряни», ). О стихотворении«Прозаседавшиеся» В. И. Ленин писал: «Вчера я случайно прочитал в «Известиях» стихотворение Маяковского на политическую тему. Я не принадлежу к поклонникам его поэтического таланта, хотя вполне признаю свою некомпетентность в этой области. Но давно я не испытывал такого удовольствия, с точки зрения политической и административной. В своём стихотворении он вдрызг высмеивает заседания и издевается над коммунистами, что они всё заседают и перезаседают. Не знаю, как насчет поэзии, а насчёт политики ручаюсь, что это совершенно правильно» (т. XXVII, стр. 177). Уже отсюда видно, какую функцию выполняли сатирические стихи Маяковского в первые годы нэпа.

Но и Маяковский отдал дань растерянности, и у него сменялся «левый» радикализм отчаянием и растерянностью перед нэпом. Это был последний момент таких огромных по своему диапазону мелкобуржуазных колебаний в творчестве революционного поэта. Поэма «Про это» [1923] чрезвычайно напоминает дореволюционное творчество поэта. Дело конечно не в том, что Маяковский взялся здесь за «лад баллад», за любовную тему. Любовная тема у Маяковского всегда поднималась до постановки проблем, выходящих за пределы узко личные. Дело в том, что поэма выражала мелкобуржуазную растерянность, ослабление связей поэта с революцией, с пролетариатом. Здесь опять старая тема человека, оказавшегося «вбитым в перила» моста по Неве и простоявшего так 7 лет. В «Про это» прорываются мотивы страшнейшего пессимизма и отрешённости от жизни («Попала ветру мальчишки записка: / Стал ветер Петровскому парку звонить: / — Прощайте... / Кончаю... / Прошу не винить... / До чего ж / на меня похоже»). Эти мотивы возникли на основе непонимания новых путей революции, потому что «и стих / и дни не те», как кажется поэту. Он в растерянности кричит:

«Сомнёте периной

и волю

и камень.

Коммуна

и то завернётся комом.

Столетия жили

своими домками

И нынче зажили своим домкомом!»

Мещанин, быт, вещи, мешающие революции, опять заполнили всё, «на вещи насела столетняя пыль». Он взывает «на помощь летящим в морду вещам, ругнёй за газетиной взвейся газетина».

Эта поэма — показатель глубочайшей внутренней борьбы. Как ни полна она пессимизма, всё же поэт заявляет, что он не «доставит радости видеть, что сам от заряда стих», он «во всю, всей сердечной мерой в жизни сию, сей мир верил» и верует.

Работа, проделанная Маяковским в «Роста», не могла пройти бесследно. Политическая сатира, её большевистская партийная направленность входят в актив работы поэта. Пройдя этап колебаний, типичный для мелкобуржуазного гуманистически настроенного интеллигента, Маяковский естественно пришёл к теме, которая вплотную подвела его к пролетарской поэзии. Уже в 1923—1924, когда писалась поэма «Владимир Ильич Ленин», Маяковский не только декларировал — «всю свою звонкую силу поэта, тебе отдаю атакующий класс», но и подтвердил это всей поэмой «В. И. Ленин». В поэме есть недостатки, искажающие подлинный облик Ленина (представление Маяковского о том, будто Ленин — практик, Маркс — теоретик революции). И всё же это одно из лучших произведений в советской литературе, посвящённых изображению Ленина. Особенно выделяется по эмоциональной силе картина похорон Ленина, выполненная с большой силой и мощью лирического напряжения: «Страх. / Закрой глаза / и не гляди — / как будто / идёшь / по проволоке провода. / Как будто / минуту / один на один / остался / с огромной / единственной правдой...» «Я счастлив, / что я / этой силы частица, / что общие / даже слёзы из глаз. / Сильнее / и чище / нельзя причаститься / великому чувству по имени — / класс»!

Сила лиризма Маяковского в том, что этот лиризм питается величайшими идеями и явлениями новой действительности. Воронский и Полонский обвиняли Маяковского, выступившего с поэмой «Ленин», в том, что он излагал в стихотворных размерах политграмоту. Они говорили, что поэт становится на поэтические ходули, тогда как истинное призвание его в таких вещах, как «Облако в штанах» и «Про это». На деле Маяковский поэмой «Ленин» подвёл итог многолетнему пути поэтической перестройки.

В поэме «Ленин» синтезирован опыт героической работы поэта в «Роста», здесь преодолены почти до конца недостатки «Мистерии» и «150 000 000», здесь ясное понимание, что строительство социализма тесно связано с сегодняшним днём. Речь Ленина в апреле 1917, изложенная Маяковским, поэтически верно выражает настроение рабочих масс, направленных Лениным на борьбу за социализм.

«Здесь же,

перед тобою

близ

встало,

как простое

делаемое дело,

недосягаемое слово —

«социализм»».

От поэмы «Владимир Ильич Ленин» к поэме «Хорошо» [«Октябрь» (1927)] Маяковский проделал путь интенсивной поэтической работы, чрезвычайно многосторонней и многожанровой. Он продолжил сатирическую линию своего творчества, направленную на разоблачение мещанина, «бывшего», приспособленца, подхалима, хулигана, бюрократа, взяточника, классового врага, проникшего в советские учреждения, деревенского богатея. Посредством сатиры, острой, отточенной, он ведёт борьбу с вождями международного капитала, социал-предателями и социал-фашистами. Величайшей силы ненависть клокочет в поэте, вызываемая образами бюрократов и взяточников. В стихотворении «Взяточники» Маяковский клеймит взяточников, опутывающих советские учреждения сетью своих соучастников. Поэт заявляет, что он белому руку, пожалуй, даст, возможно простит и убийце, «но если / скравший / этот вот рубль / ладонью / ладонь мою тронет, / я, руку помыв, / кирпичём ототру поганую кожу с ладони» (см. целый ряд стихов этого типа: «Протекция — обывателиада в 3 частях», «Фабрика бюрократов», «Хулиган», «Тип», «Искусственные люди», «Общее руководство для начинающих подхалим», «Стих не про дрянь, а про дрянцо. Дрянцо хлещите рифм концом», «О том, как некоторые втирают очки товарищам, имеющим циковские значки», «Помпадур», «Подлиза» и др.).

Маяковский органически включается в поэтически-пропагандистскую работу в газетах «Известия», «Труд», «Рабочая Москва», «Заря Востока», «Бакинский рабочий», а с 1927 в «Комсомольской правде» он сотрудничает как поэт-публицист и фельетонист, поднимая газетные жанры поэтической работы на большую высоту. В этот период Маяковский становится подлинным пролетарским писателем. Жанры публицистической, политической поэзии чрезвычайно разнообразны: массовая песня («Песня молния», «Майская песенка», «Десятилетняя песня», посвящённая Красной армии и т. д.); марши («Урожайный марш», «Марш обороны», «Октябрьский марш», «Марш двадцати пяти тысяч», «Марш ударных бригад»); стихотворные лозунги («Лозунг по Киму», «Лозунги к 1-му мая», «Лозунги к комсомольской перекличке», «Лозунг на производстве», «Пожарные лозунги»); стихотворный фельетон, откликающийся на разнообразнейшие явления международной политической жизни («История о том, как у Керзона с обедом расстроилась аппетита зона», «Я Вас понимаю, мистер Деттердинг»); борьба за выполнение промфинплана («Тревога»); призывы к организации соцсоревнования («Застрельщики»); агитация за гарнцевый сбор («Враги хлеба») и т. д. Большой раздел стихов посвящён Маяковским борьбе за культурную революцию, за социалистическую организацию быта, за нормальность половых отношений, против пьянства, ханжества, лицемерия, за утверждение социалистического сознания в строителе социалистического общества. В результате заграничных поездок Маяковский дал большое количество стихотворений, посвящённых жизни, быту Западной Европы и Америки. Эти же поездки дали ряд прекрасных и сильных лирических стихотворений, как например «Мелкая философия на глубоких местах». Публицистические стихи типа «Товарищу Нетте — пароходу и человеку» и«О советском паспорте» есть образцы высокохудожественных произведений.

Большое внимание Маяковский уделяет литературной борьбе. Он отстаивает свои позиции — поэзии публицистической и политической и одновременно глубоко лирической, борется за публицистическую песню, политический фельетон, агит-стихотворение. Поэт прекрасно понимал, что всякая революция, а социалистическая тем более, в поэзии вызывает к жизни политическую лирику и сатиру, выдвигает на первый план публицистические жанры.

В целом ряде стихотворений Маяковский с могучей поэтической страстностью утверждал своё понимание задач поэзии (см. «Венера Милосская и Вячеслав Полонский», «Сергею Есенину», «Письмо писателя Владимира Владимировича Маяковского писателю Алексею Максимовичу Горькому», «Послание пролетарским поэтам», «Марксизм — оружие, огнестрельный метод. Применяй умеючи метод этот», «Разговор с фининспектором о поэзии» и др.).

В автобиографии Маяковский писал: ««Хорошо» считаю программной вещью, вроде «Облака в штанах» того времени». Поэма «Хорошо» [1928] вбирает в себя весь опыт работы поэта над поэмой «Ленин». Поэму «Хорошо» при её появлении в свет критика встретила чрезвычайно сдержанно. А между тем это действительно величайшей силы поэма. По сатирической остроте первые главы поэмы — это едва ли не самое лучшее в нашей литературе из произведений, посвящённых разоблачению действий временного правительства. Маяковский очень смело пародирует сцену из «Евгения Онегина» (Татьяна — няня), издеваясь над П. Н. Милюковым и Кусковой. С неменьшей силой лирического напряжения даны в поэме картины октябрьских боёв в Питере, ощущение времени эпохи военного коммунизма. Это поэма бодрости, радостного чувства побеждающего социализма. Здесь с предельной ясностью выражено Маяковским то понимание борьбы за социалистический строй, какое раньше у него лишь смутно пробивалось, выражено понимание связи каждого этапа борьбы с конечными целями пролетариата — установлением социалистического общества. И Маяковский показывает, как в ходе самой борьбы нарастают элементы социализма и как хорошо, как радостно ощущать живое дело, вырастающее в жесточайшей борьбе, сквозь голод, холод, кровь, невероятные страдания («Но землю, / с которою / вместе мёрз, / вовек / разлюбить нельзя». — «Я / землю / эту / люблю! / Можно / забыть / где и когда / пузы растил / и зобы, / но землю, / с которой / вдвоём голодал — нельзя / никогда / забыть». — «Но землю, / которую / завоевал / и полуживую / выняньчил, / где с пулей встань, / с винтовкой ложись, / где каплей / льёшься с массами, — с такой / землёю / пойдёшь / на жизнь, / на труд, / на праздник / и на смерть». «Я радуюсь / маршу, / которым идём / в работу / и в сраженья, / я вижу где сор сегодня гниёт, / где только земля простая, — на сажень вижу / из-под неё / коммуны / дома прорастают». — «И я / как весну человечества, / рождённую / в трудах и в бою, пою / моё отечество, / республику мою!»). В «Марше ударных бригад» он уже поэтически всем своим существом ощущал, как «сейчас / подымается социализм живым / настоящим, правдошным», и поэтому призывал строителей, живых, правдошных, «от ударных бригад, к ударным цехам, от цехов — к ударным заводам». И в «Рассказе Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка» он, уверенный в торжестве социализма, восклицал:

Путь Маяковского к пролетарской революции, к коммунистическому сознанию лежал через поэзию. Он сам это понимал («Пролетарии приходят к коммунизму низом, низом шахт, серпов и вил, я ж с небес поэзии бросаюсь в коммунизм»). Он это понимал, ибо, приближаясь к коммунизму, усваивал ленинизм. Ленин говорил, что интеллигент приходит к коммунизму через данные своей науки, своей специальности. В воззрениях на поэзию у Маяковского было много неправильного, пришедшего к нему из мелкобуржуазной среды. Его поэтическая практика часто противоречила тем установкам, которые он выдвигал в качестве теоретических истин. В печатавшихся в 1918 в газете футуристов «Искусство коммуны» стихах Маяковского о поэзии, носящих программный характер для футуристов, «левый» радикализм и в отношении поэзии был предельно выражен и типичен для Маяковского. В «Приказе по армии искусств», в стихах «Мы идём», «Радоваться рано», «Поэт рабочий», «Той стороне», «Приказ № 2 армии искусств» и в некоторых других стихотворениях, правильно борясь за политическое искусство, он в то же время преувеличивал роль искусства. «Все совдепы не сдвинут армий, / если марш не дадут музыканты». Маяковскому представлялось, что с наступлением социалистической революции с символизмом, крупнейшим литературным врагом футуристов, покончено. И потому основной удар переносил он на культуру прошлого, классического искусства и литературу. «Белогвардейца / найдёте — и к стенке. А Рафаэля забыли? / Забыли Растрелли вы?» Мелкобуржуазный радикализм, свойственный Маяковскому, имел место и в пролетарской литературе как проявление мелкобуржуазных влияний в ней. Достаточно напомнить Кириллова, призывающего во имя завтра сжечь Рафаэля, разрушить музеи, растоптать искусства цветы. Позднее Маяковский отказывается от ряда неправильных, мелкобуржуазных по своим истокам положений в отношении классического наследства прошлого. Показательно в этом отношении стихотворение«Юбилейное», посвящённое А. Пушкину, в котором Маяковский заявляет: «Я люблю вас, но живого, а не мумию», утверждает, что один он может быть жалеет действительно, что поэта нет в живых.

Когда был создан «Новый Леф» и теоретики левого фронта выдвинули теорию факта, насквозь антимарксистскую и механистическую, Маяковский эту теорию всячески поддерживал, но каждой строкой своего поэтического творчества отступал от неё. Это лучше всего видно на поэме «Хорошо». В вступлении к поэме Маяковский говорит, «ни былин, / ни эпосов, / ни эпопей — телеграммой / лети строфа! / Воспалённой губой припади / и попей / из реки, / по имени «факт»». Но фактографичность в том смысле, в каком понимали это лефовцы, как раз в поэме «Хорошо» отсутствует. Даже стихотворение «Лучший стих», в котором Маяковский «любую из поэтических слав» не собирается «приравнять к простому газетному факту», поднято на деле на такую высокую ступень художественного обобщения, что опрокидывает предвзятую установку на фактографичность. Мелкобуржуазные теории лефовцев были опровергнуты ходом самой действительности. Группа Реф (революционный фронт искусства), в которую реорганизовался Леф, самоликвидировалась, и Маяковский вступил перед самой своей смертью в организацию пролетарских писателей (РАПП), придя к выводу о неверности лефовских теорий.

В стилевом отношении путь Маяковского лежал от мелкобуржуазной гиперболизированной романтичности к стилю социалистического реализма. Выступая против символистов, футуристы вели работу по разрушению поэтики символистов. Напевные, канонизированные поэтические ритмы не удовлетворяли футуристов. Маяковский писал стихи, добиваясь ритмико-интонационной структуры стиха. Разорванная строфика усиливала направление ритмико-интонационного звучания стиха. Но эта работа Маяковского и футуристов протекала в значительной мере в плане формалистских исканий в первый период их поэтической деятельности.

Впервые Маяковский начинает отступать от поэтической зауми — устраняет сложные ритмы, труднейшие инверсии, малодоступные рифмы — в период его сотрудничества в «Сатириконе», хотя это и был обывательский журнал, рассчитанный на мещанские массы. Сатирические стихи этого периода, не поднимающиеся высоко по силе разоблачительной и сатирической действенности («Гимн здоровью», «Гимн учёному», «Гимн критику», «Гимн обеду», «Гимн взятке», «Тёплое отношение к взяточникам», значительно выше — «Гимн судье», «Чудовищные похороны» и др.), имели то значение, что Маяковский впервые почувствовал здесь необходимость простоты поэтического выражения. Это было связано с тем, что мировоззрение художника становилось более отчётливым; художник стремился уже к органической связи с массами, которым и предназначал своё творчество.

Только революция, сперва Февральская, а затем Октябрьская, поставила перед Маяковским задачу сделать свою поэзию простой, доступной и понятной широким массам. «Мистерия Буфф», работа в «Роста» явились для Маяковского прекрасной школой не только политической, но и поэтической. Рост революционного сознания поэта неизбежно давал отчётливость и простоту форме. Поэма «Про это» — срыв художника: политическая, мировоззренческая растерянность сопровождается возвращением к наиболее трудным в формальном отношении «Облаку в штанах» и «Человеку». После поэмы «Ленин» — с дальнейшим ростом пролетарски-революционного самосознания — Маяковский освобождается всё больше и больше от формалистских влияний.

Ритм стиха становится то разговорным, то пафосно-ораторским. Характерная для более раннего периода творчества Маяковского синтаксическая инверсия всё больше и больше уступает место правильному построению фразы, сохраняясь без излишней перегрузки её лишь в тех случаях, когда либо усиливается интонация либо даётся несколько иной оттенок смыслу стоящего рядом с ним слова. Рифма всё больше и больше напоминает рифму, часто употребляемую в пословице, загадке. Хотя попрежнему она — свидетельство огромной работы и высокого мастерства поэта.

Во вступлении к неоконченной поэме «Во весь голос» Маяковский достигает наивысшей лирической мощи. Вступление к поэме «Во весь голос» писалось в дни, когда Маяковский подводил итог 20-летнему пути своей поэтической работы. Здесь Маяковский исторически правдиво определил место своей поэзии в нашей литературе и победоносном социалистическом строительстве.

Маяковский — агитатор, горлан, глава поэтической школы — поднял мировую революционную публицистическую поэзию после Беранже, Гейне и Некрасована новую более высокую ступень. Гулом революционной, агитационно-политической поэзии Маяковский бесспорно заглушал «поэзии потоки», образующие дворянскую и буржуазную лирику; он шагал через «лирические томики» эстетствующих поэтиков к социалистической поэзии пролетариата. Боевой публицистический дух, партийная заострённость его стиха — это то, что нужно пролетарской поэзии, это то, что великий поэт вложил в сокровищницу социалистической поэзии. Его стихи прежде всего — «грозное оружие» в жесточайшей борьбе пролетариата за социализм с враждебными силами старого мира.