Монголия и Кам

Автор: Козлов П.К.

П. К. Козлов

Монголия и Кам

Трехлетнее путешествие по Монголии и Тибету (1899--1901 гг.)

Второе издание

(сокращенное)

Под редакцией и со вступительной статьей В. П. Козлова

М., Государственное издательство географической литературы, 1947

OCR Бычков М. Н.
Памяти незабвенного своего учителя первого исследователя природы Центральной Азии Николая Михайловича Пржевальского посвящает труды экспедиций

П. Козлов

ОГЛАВЛЕНИЕ

От редактора

Жизнь и деятельность Петра Кузьмича Козлова -- путешественника, исследователя Центральной Азии

ГЛАВА I. На пути в Монгольский Алтай. План экспедиции. Снаряжение.-- По родным пределам.-- Богатый Алтай: красота гор, долин и рек.-- Дальнейший путь экспедиции.-- Русско-китайская граница.-- Бассейн Кобдо, влииние соседней пустыни.-- Город Кобдо

ГЛАВА II. Монгольский Алтай. Общая характеристика Монгольского Алтая и план работ экспедиции в этих горах.-- Озеро Хара-усу; баснословное обилие птиц.-- Поездка В. Ф. Ладыгина.-- Путь через Борджрн к Хулму-нору.-- Местные кочевники.-- Бивуак экспедиции в долине означенного озера.-- Возвращение В. Ф. Ладыгина; сведения о речном бобре.-- Отъезд А. Н. Казнакова.-- Дальнейший путь экспедиции через Тонкнль-нор, Шаргинцаганнорскую долину и озеро Бегер-нор; попутные монголы и их монастыри.-- Осенний пролёт птиц

ГЛАВА III. Монгольский Алтай. Снова ближайшее соседство главных гор.-- Ламы, паломники в Тибет.-- Неожиданная встреча с А. Н. Казнаковым на озере Хутук-нор.-- Бивуак при ключе Далын-туру.-- Знакомство с озером Боун-цаган-нором.-- Жители юго-восточных хошунов Цзасактуханского аймака.-- Поездка В. Ф. Ладыгина поперек Гоби.-- Массивы Ихэ- и Бага-богдо.-- Озеро Орок-нор н дальнейший путь экспедиции вдоль северо-восточной окраины гор Арца-богдо.-- Трехнедельная стоянка при колодце Чацеринги-худук.-- Возвращение Казнакова.-- Совместное следование до кумирни Цзурахай-да-цан. Попутные монголы Сайннойонского аймака

ГЛАВА IV. Центральная Гоби. Общая характеристика Гоби и путешествия по ней.-- Отъезд А. Н. Казнакова.-- Путь главного каравана; хребет Цзолин и горы Эргу-хара.-- Эффектное "halo" вокруг солнца.-- Алашаньские монголы.-- По пескам Бадан-Чжарэнг.-- Озеро Куку-бурду.-- Дальнейший путь через горы Ябарай и города Сого-хото и Ляи-чжоу до монастыря Чортэнтан.-- Описание этого последнего и свидание с товарищами

ГЛАВА V. От монастыря Чортэитаиа до Восточного Цайдама. В области гор, прилежащих к Тэтунгу.-- Трудность пути по высоким карнизам.-- Богатство пернатого царства; оживление дороги местными обитателями.-- Монастырь Чойбзэн.-- Погода ранней весны в горах.-- Встреча с Казнаковым и Ладыгиным.-- Стоянка в окрестности города Донгэра.-- Путь по северо-западному берегу Куку-нора.-- Местные кочевники.-- Хребет Южно-Кукунорский и кумирня Дулан-хит.-- Вид на хребет Бурхан-Будда.-- Пребывание в Цайдаме и весенний пролет птиц

ГЛАВА VI. Цайдам. Географическое положение.-- История цай-дамских монголов.-- Гэгэн Гуши-хан.-- Покорение шарайго-лов китайцами.-- Добавление об историческом прошлом монголов Цайдама; Цокто-хан и Гуши-хан.-- Административное разделение покоренных шарайголов.-- Как монголы начали отангутиваться.-- Табун-Цайдам.-- Курлык; население, егс занятия и благосостояние.-- Тайчжиннэр; Цзун; Барун.-- Племенной состав, администрация, скотоводство

ГЛАВА VII. Цайдамские монголы. Наружный тип, одежда, жилище домашния утварь, пища и занятии.-- Приём и угощение гостя.-- Отношения полов.-- Выбор невесты.-- Сватовство.-- Свадьба: перемена прически, подарки невесте и посещение ее дома женихом; прибытие невесты, поклонение небу, солнцу и луне -- клятва в верности.-- Посещение родителей новой юрты.-- Роженица и новорожденный; острижение волос.-- Похороны.-- Юридические обычаи.-- Перебежчики.-- Приметы и пословицы.-- Новый год, праздник печати и хуралы.-- Военные смотры.-- Хамбо-лама

ГЛАВА VIII. Восточный Тибет и его обитатели. Общий взгляд на Тибет.-- Административное деление его восточной части.-- Подчинённые Синину тибетцы; их подразделение.-- Хан Нан-чин-чжалбо.-- Периодические посещении Кама сининскиме властями.-- Этнографические заметки о тибетцах.-- Наружный тип, одежда, вооружение, жилище, пища.-- Занятии Кочевого и оседлого населения.-- Монастыри.-- Пути сообщения.-- Денежные знаки.-- Нравственные качества тибетцев.-- Состояние боевой готовности.-- Грабежи.-- Войны с соседями.-- Некоторые из обычаев и обрядов: угощение, свадьба, рождение, похороны

ГЛАВА IX. Путь по Северо-восточному Тибету. Несколько слог о перевозочных средствах Тибетского нагорья.-- Наш караван в Тибете.-- Хребет Бурхан-Будда.-- Экскурсия по берегам озера Алык-нор.-- Хребет Амнэн-кор.-- Нголоки.-- Пребывание экспедиции на озерах верхней Хуан-хэ.-- Долина Джагын-гола и водораздел Желтой и Голубой рек.-- Вступление в Кам -- встречные тибетцы хошуна Намцо; их старшина Пурзэк.-- Переправа через верхний Янцзы-цзян.-- Долина речки И-чю и горы Дютрейль-де-Рэнса.-- Бивуак экспедиции на берегу Рхомбо-мцо.-- Селение и монастырь Чжэрку.-- Свидание с китайским посольством

ГЛАВА X. В бассейне Меконга. Последние дни в бассейне "Сына океана".--Хребет Русского Географического общества.-- Река Дзэ-чю и прилежащие монастыри.-- Верхний Меконг.-- Встреча с советником Нанчин-чжалбо.-- Хребет Вудвиль Рок-хнля.-- Бивуак экспедиции в живописном ущелье Бар-чю.-- Экскурсия на птиц.-- Страна, лежащая к югу от Бар-чю.-- Обезьяны.-- Следование в Чамдоскнй округ.-- Долина реки Н'ому-чю. Преграждение пути: неожиданное вооруженное столкновение.-- Переговоры с чамдоскими властями и приход экспедиции на зимовку в округ Лхадо

ГЛАВА XI. Округ Лхадо и зимовка экспедиции. Граница землевладельческого района.-- Историческое прошлое Лхадо.-- Народонаселение и администрация; лхадог-чжалбо.-- Подати с населения округа.-- Занятия, пища, одежда.-- Ламы и монастыри.-- Новый год у чжалбо.-- Некоторые из обычаев: рождение ребенка, наречение имени, воспитание.-- Обычай девушек и женщин не входить в чужой дом.-- Селение Лун-ток-ндо.-- Жизнь и деятельность участников экспедиции на зимовке.-- Поездки А. Н. Казнакова в Дэргэ-Гончен и вверх по Меконгу.-- Животный мир прилежащей окрестности.-- Сношения с Чамдо

ГЛАВА XII. От зимовки до селения Бана-джун. Выступление.-- Движение по лхадоским владениям.-- Опять на высоком плато.-- Встреча с дэргзсцами.-- Долина речки Гэ-чю.-- Хребет Русского Географического общества.-- Бивуак на Голубой реке,-- Свидание с послами далай-ламы.-- Заметка о Лхасе и ее верховном правителе.-- Округ Лннгузэ.-- Хребет пандита А-к.-- Пересечение северных гор

ГЛАВА XIII. В области верхнего Ялун-цзяна. Селение Бана-джун.-- Двухнедельная стоянка экспедиции.-- Поездка Бадма-жапова в Хор-гамдзэ: река Ялун-цзян; женский монастырь Аниг-гомба; необузданное городское население; подразделение Хорского округа; город и главный монастырь.-- Путь экспедиции вверх по Ялун-цзяну.-- Преграждение дороги.-- Разбойничий хошун Дунза.-- Открытое нападение лингузцев.-- Следование во владения Дза-чю-кава.-- Весенний пролёт птиц

ГЛАВА XIV. Дза-чю-кава. Происхождение этой обособленной части Дэргэского округа.-- Административное деление.-- Подводная и другие повинности.-- Занятия.-- Перекочевки.-- Преступления и наказания.-- Монастыри.-- Обычаи и обряды. полиандрия; умыкание невест; калым; случаи многоженства; положение вдовы; особенности похорон.-- Физико-географический характер страны, обитаемой дзачюкавасцами.-- Наш путь в области северо-восточных кочевий этих тибетцев.-- Чамдоские и литанские беглецы

ГЛАВА XV. В Цайдам. Общий характер хребта Водораздел и прилежащего нагорья.-- Долина речки Сэрг-чю.-- Встречные тибетцы округа Сэрта.-- Обилие медведей; наша охота за ними.-- Озеро Русское.-- Сомкиутие маршрутной съемки.-- Бивуак на истоке Хуан-хэ.-- Обратный старый путь.-- Встреча с Ивановым.-- Получение почты.-- Хребет Бурхан-Будда.-- Приход в Цайдам и полуторамесячная стоянка в ущелье Хату.-- Заметка А. А. Каминского о климате по данным цай-дамской метеорологической станции

ГЛАВА XVI. По Восточному Нань-шаню. Обратное следование по Восточному Цайдаму.-- Невольная стоянка в окрестности Ду-лан-хит.-- Новый путь через долину озера Далай-дабасу.-- Вид Куку-иора с перевала Цзагостэн-котул.-- Наш дальнейший путь вдоль южного берега этого бассейна.-- Города Донгэр и Синин.-- Монастырь Чойбзэн и путь в Чортэнтан; трехдневное здесь пребывание--Хребет Северо-Тэтунгский и выход на большую дорогу.-- Приход в Куань-гоу-чен; описание этого вновь открытого городка

ГЛАВА XVII. Ала-шань, или Южная Монголия. Вступление.-- Попутные селения и городок Са-янь-цзин.-- Выход за Великую стену.-- Алашаньская пустыня -- пески Сырхэ.-- Встречные паломники.-- Приход в Дын-юань-ин.-- Очерк Ала-шаня, или Алаша; границы, население, нравы, привычки, управление, занятия, монастыри и храмы.-- Наше пребывание в Дын-юань-ине.-- Дальнейший путь к северу.-- Свидание с разыскивавшим экспедицию таранчей Абдулвагаповым.-- Характеристика поперечных горок.-- Пески Ямалык и колодец Хара-сухай.-- Осенний пролёт птиц

ГЛАВА XVIII. Средняя и Северная Монголия. Северная граница Алаша.-- Опять во владениях Балдын-цзасака.-- Монгольский Алтай: пересечение гор Гурбан-сайхан.-- Горы Дэлгэр-хан-гай.-- По землям Тушету-хаиа.-- Озеро Хара-тологойнын-нор.-- Урга и последние дни путешествия

Знаменательные даты

Алфавитный справочник

Список Трудов П. К. Козлова

Литература

ОТ РЕДАКТОРА

Необходимость переиздания описаний далеких путешествий и крупных открытий назрела уже давно: такие книги невозможно достать в продаже и не везде найти в библиотеках. Между тем огромный опыт исследования неизвестных стран, покрытие маршрутами "белых мест" на картах имеет не только историческое значение, но может быть использован и при современных нам исследованиях. Одним из пунктов постановления СНК СССР по увековечиванию памяти П. К. Козлова {См. "Известия ВЦИК СССР" No 233(5786) от 5 октября 1935 года.} было поручение Академии наук СССР переиздать труды П. К. Козлова. К сожалению, однако, с тех пор прошло уже 11 лет, но это поручение остаётся невыполненным.

Следует приветствовать поэтому начинание вновь создавшегося Географического издательства, поставившего себе в план в первую очередь переиздать труды наших славных путешественников.

"Монголия и Кам" и "Монголия и Амдо и мертвый город Хара-хото" {В ближайшее время второе произведение будет также переиздаваться Географическим издательством.} являются основными печатными трудами П. К. Козлова, закрепившими для потомства его научные достижения и славу великого путешественника -- исследователя Центральной Азии.

Труды Тибетской экспедиции Русского Географического общества под начальством П. К. Козлова в 1899--1901 годах должны были выйти в девяти томах под общим заголовком "Монголия и Кам" (вышло в свет шесть томов). Первый том -- географическое описание П. К. Козлова (которое сейчас и переиздается) -- вышел в 1905--1906 годах в двух частях на 734 страницах и снабжен 53 фототипическими таблицами, 78 рисунками в тексте, 3 чертежами, картой съёмок на 4 листах и отчетной картой с нанесенными маршрутами. Второй том -- труды спутников П. К. Козлова -- А. Н. Казнакова и О. Ф. Ладыгина.

Третий том -- результат обработки астрономических и метеорологических наблюдений. Остальные томы -- результат работы специалистов-зоологов над материалами экспедиции.

В целях большей доступности и популяризации знаний П. К. Козлов в 1913 году выпустил в свет сильно сокращенное описание этого путешествия под заголовком: "Трехлетнее путешествие по Монголии и Тибету". Как он сам указывает в предисловии, объём сочинения сокращен за счёт "специальных страниц книги, отведенных под описание климата, флоры, фауны, геологического строения и т. д." и оставлен целиком "живой рассказ о ходе самого путешествия и обрисовка номада".

Труд П. К. Козлова "Монголия и Кам" переиздается в несколько сокращенном виде. Сокращению подверглись отдельные места, не представляющие географического интереса.

Значительному сокращению подверглась первая глава -- отъезд экспедиции и работа в пределах России. В следующих главах исключались беглые маршрутные заметки, изложение личных впечатлений и небольших эпизодов, обоснования предстоявших маршрутов, наконец, в редких случаях описание некоторых второстепенных монастырей и незначительных деталей в изложении быта населения. В результате новое издание сокращено менее чем на одну треть.

Считая, что это печатное произведение является ценным вкладом в географическую науку и до сих пор не утратило своего значения к познанию Центральной Азии, мы сохранили весь фактический материал, стараясь в то же время оставить нетронутым и живое, увлекательное описание картин природы.

Латинские названия растений и животных просмотрены специалистами соответствующих отраслей науки и приведены к современным. Карты съёмок изданы в уменьшенном виде без всякого изменения (как имеющие документальное значение), карты маршрутов даны на новой основе, причём нанесены маршруты и других экспедиций П. К. Козлова.

Все календарные числа оставлены в старом стиле. Однако в заметке Каминского, как в своем месте указано, числа -- в новом стиле. Приложен список Трудов П. К. Козлова и список знаменательных дат его жизни, а также перечень некоторых малоизвестных терминов.

В. П. Козлов.

ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ПЕТРА КУЗЬМИЧА КОЗЛОВА -- ПУТЕШЕСТВЕННИКА, ИССЛЕДОВАТЕЛЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ

В своем докладе на заседании Всесоюзного Географического общества 26 ноября 1935 года {Ровно через два месяца после кончины П. К. Козлова.}, посвященном памяти П. К. Козлова, академик Ю. Ш. Шокальский отнес время деятельности этого путешественника к эпохе больших путешествий и великих открытий, когда Центральная Азия была пересечена маршрутами известных исследователей: Пржевальского, Роборовского, Потанина, Грумм-Гржимайло, В. А. Обручева и других.

В 1944 году ту же мысль высказал на страницах Geographical journal Evert Barger. "Полстолетия исследования Центральной Азии, -- пишет он, -- которое только что истекло, было "золцтым веком" открытий. На международном научном языке оно, может быть, будет названо периодом великих путешественников, каждый из которых собирал данные, относящиеся к различным отраслям знаний, касавшихся изучения климата, физической географии, народов и истории стран, куда проникали исследователи". И в первую очередь Е. Barger называет русских исследователей -- Пржевальского и Козлова. Несомненно, что еще и теперь в Центральной Азии осталось немало глухих уголков, неведомых для культурного мира, и крупные экспедиции в далекие страны, "научные рекогносцировки", как их называл H. M. Пржевальский, не утратили своего значения, но характер их в дальнейшем, очевидно, будет изменен в связи с развитием техники, которая поможет сократить время пребывания в экспедициях, а следовательно, условия для работы исследователей значительно облегчатся.

Надо отметить однако, что длительное пребывание путешественников среди населения изучаемых стран и притом в условиях, мало отличающихся от бытовых условий местных жителей, способствовало сближению исследователей с населением, что помогало шире и глубже изучить человека и окружающую его природу, общественные отношения и взаимоотношения с соседями данного племени.

В период путешествий Пржевальского и Козлова (1870--1926 годы) условия для жизни и деятельности в экспедиции были весьма трудны, и участие в этих больших работах отражалось на всей жизни исследователя. Достаточно сказать, что участники таких экспедиций отрывались от семьи и родины на 2 1/2 -- 3 года, жили среди народов, стоявших на очень низком уровне развития, переходили через мало доступные перевалы на - высоте до 5 тыс. м, пересекали безводные пустыни, отражали нападения диких воинственных племен и прочее.

На начальнике экспедиции лежала огромная ответственность не только за выполнение плана, но и за жизнь каждого участника и сохранность экспедиционного имущества.

Начальник такой экспедиции должен быть хорошим организатором, учитывающим все необходимое до самых мелочей. Он должен установить связь с местным населением, что не всегда бывает легко сделать из-за недоверия к чужестранцам.

Так, француз Дютрейль де Ренс погиб в Тибете из-за допущенной им резкости в обращении с тибетцами, отсутствия военной подготовки у участников его экспедиции. Известно также, что геологи А. Шлагинтвейт и Хейорд были убиты во время экспедиции в Центральной Азии.

П. К. Козлов участвовал в шести больших экспедициях, причём был начальником в трёх из них и руководил экспедицией 1893--1895 годов после заболевания ее начальника В. И. Роборовского.

Из 52 лет научной деятельности, начиная с 20-летнего возраста, около 15 лет проведено им в экспедициях, то-есть на два года жизни в спокойной обстановке приходится около года странствований.

БИОГРАФИЧЕСКИЕ СВЕДЕНИЯ

Понятно, что каждый исследователь природы должен любить ее. Но для того, чтобы из года в год отправляться в дальние и притом длительные странствования, надо отрешиться от многого привычного в обыденной жизни, надо посвятить себя всецело великому делу познания природы. Из описаний путешествий, автобиографических заметок и высказываний о себе ясно видно, что всю свою жизнь и деятельность П. К. Козлов рассматривал в неразрывной связи с исследованием Центральной Азии, что он не мыслил для себя жизни с другими целями.

"Вся моя жизнь прошла под знаменем исследователя природы и человека Центральной Азии, -- пишет П. К. Козлов в своей автобиографии {П. К. Козлов о себе, ж. "Огонек", 1927 г.}.-- Сколько я себя помню, с отроческих лет мною владела одна мечта -- о свободной страннической жизни в широких просторах пустынь и гор великого Азиатского материка".

П. К. Козлов был очень скуп на рассказы о своем детстве. Повидимому, оно проходило в тяжелых условиях. Город Духовщина Смоленской области, где он 15 октября (нового стиля) 1863 года родился, редко отмечался в его воспоминаниях.

Только исключительные природные способности и твердая воля вывели П. К. Козлова на широкий путь учёного -- исследователя природы.

В своих воспоминаниях детства П. К. Козлов останавливается на тех моментах, которые имели отношение к его последующей деятельности. Мы знаем, что отец Петра Кузьмича, скромный прасол города Духовщины, в семейном кругу часто рассказывал о своих странствованиях по Украине (откуда он пригонял скот в центральные губернии), что маленький Петр и сам всегда с охотой ездил в ночное пасти лошадей. Двенадцати лет он поступил в только что открывшееся тогда духовщинское городское училище. Петр Кузьмич всегда с признательностью вспоминал известного педагога В. П. Вахтерова, возбудившего в нем жажду знаний и приучившего его к систематическому труду над самообразованием.

Уже тогда пытливый ум его привел к попытке обследовать курганы в соседнем Поречском уезде, в результате чего он заслужил от школьного начальства строгий выговор. Однако эти курганы действительно представляли собой интересный научный объект и вскоре после этого привлекли к себе внимание специалистов из города Смоленска.

Воспоминания П. К. Козлова сразу делаются полнее, красочнее с того момента, когда он встретился с знаменитым путешественником H. M. Пржевальским.

Ввиду тяжелого материального положения семьи, по окончании городского училища Петр Кузьмич принужден был поступить на работу в частную контору в Слободе Поречского уезда Смоленской губернии и одновременно решил подготовиться для поступления в Виленский учительский институт.

"В этой дикой девственной местами природе, -- пишет П. К. Козлов в своей биографии, составленной примерно в 1895 г. {Архив Всесоюзного Географического общества.}, -- юношей развивался, не знал ни городских удовольствий, ни театра. Рос свободный в свободной природе. Тут ещё больше читал, но не романы, которых терпеть не мог {Имеются в виду, конечно, романы легкого содержания; Лермонтова П. К. Козлов высоко ценил, и он оставался его любимым поэтом до конца его жизни.}, а попрежнему свои любимые книги по географии и естествознанию. Из поэтов любимыми были Некрасов, в особенности же Лермонтов, произведений которого много знал на память, а Кавказ и его герои тянули к себе. Ещё больше того горы и богатая, чудная дикая природа".

Вот здесь, в Слободе, и произошло событие, оставившее неизгладимый след на всю жизнь в памяти Петра Кузьмича, -- встреча с H. M. Пржевальским, прибывшим сюда с целью приобретения имения Слободы -- этого живописного уголка дикой природы, где он собирался вдали от суеты городской жизни спокойно писать свой большой труд.

Петр Кузьмич еще раньше знал о великих открытиях, о крупных исследованиях Пржевальского, еще до встречи с ним в своем воображении представлял себе его сказочным, красивым, энергичным...

"Когда я впервые увидел Пржевальского, -- пишет Петр Кузьмич, -- то сразу узнал его могучую фигуру, его властное, полное несокрушимой энергии и воли, благородное красивое лицо". Встреча произошла следующим образом. "Однажды вечером, -- пишет П. К. Козлов, -- вскоре после приезда Пржевальского, я вышел в сад, как всегда, перенесся мыслью в Азию, сознавая при этом с затаённой радостью, что так близко около меня находится тот великий и чудесный, кого я уже всей душой любил. Меня оторвал от моих мыслей чей-то голос, спросивший меня:

-- Что вы здесь делаете, молодой человек?

Я оглянулся. Передо мною в своем свободном широком экспедиционном костюме стоял Николай Михайлович. Получив ответ, что я здесь служу, а сейчас вышел подышать вечерней прохладой, Николай Михайлович вдруг спросил:

-- А о чем вы сейчас так глубоко задумались, что даже не слышали, как я подошел к вам?

С едва сдерживаемым волнением я проговорил, не находя нужных слов:

-- Я думал о том, что в далёком Тибете эти звезды должны казаться ещё гораздо ярче, чем здесь, и что мне никогда, никогда не придется любоваться ими с тех далёких пустынных хребтов.

Николай Михайлович помолчал, а потом тихо промолвил:

-- Так вот о чем вы думали, юноша... Зайдите ко мне, я хочу поговорить с вами {Личные воспоминания о H. M. Пржевальском. Извест. Рус. Геогр. об-ва, 1929, т. 61, в. 2 (ред.).}.

Так совершилось первое знакомство, а за ним и сближение П. К. Козлова с H. M. Пржевальским. Это сближение, как увидим ниже, скоро вылилось в самую тесную, искреннюю дружбу путешественников двух поколений.

"Осенью 1882 года, -- вспоминает П. К. Козлов в 1929 году, -- я уже перешел под кров Николая Михайловича и стал жить одной жизнью с ним. H. M. Пржевальский явился моим великим отцом: он воспитывал, учил и руководил общей и частной подготовкой к путешествию".

В январе 1883 года П. К. Козлов успешно сдал в Смоленске экзамен за весь курс реального училища, затем поступил на военную службу в Москве в звании вольноопределяющегося. Военное обучение, как увидим ниже, было необходимо для участия в экспедициях Пржевальского, неоднократно подвергавшихся на территории Тибета нападениям вооруженных разбойников. Прослужив всего три месяца, П. К. Козлов уже в апреле был зачислен в состав четвёртой экспедиции Н. М. Пржевальского в Центральную Азию.

"Сбылось несбыточное {Личные воспоминания о H. M. Пржевальском. Изв. Рус. Геогр. об-ва. 1929, т. 61, в. 2 (ред.).}, я уже официально состоял при начальнике экспедиции, путешественнике H. M. Пржевальском, его спутником. Первой сознательной тихой радости моей не было конца. В мае, в лучший период весны, я уже был с Николаем Михайловичем снова в Слободе, и счастливый, бесконечно счастливый, переживал мою первую весну настоящей жизни...".

Очень характерно для Петра Кузьмича, что началом настоящей жизни он считает зачисление его в экспедицию. В дальнейшем он и не мыслил для себя жизнь помимо исследования величественной природы Азии.

В конце октября 1883 года началось путешествие H. M. Пржевальского, направившегося на истоки Жёлтой реки вдоль северной окраины Тибета и по бассейну Тарима. В этой экспедиции в чине вольноопределяющегося принял впервые участие П. К. Козлов. Экспедиция пересекла обширную пустыню Гоби и, перейдя через горные хребты, проникла в долину реки Тэтунг (левый приток реки Хуан-хэ). "Здесь на Тэтунге, -- пишет П. К. Козлов в 1929 году, -- я познал собственное влечение к красотам дикой горной природы".

Дальнейший путь лежал в Северо-восточный Тибет, где экспедиции в течение лета удалось обследовать большой район в бассейнах Жёлтой реки и Янцзы-цзяна. На озёрах, близ истоков Хуан-хэ, H. M. Пржевальский с отрядом дважды подвергся вооруженным нападениям воинственного племени аголоков, однако обе атаки эти были блестяще отбиты. В этом испытании П. К. Козлов проявил большое мужество и хладнокровие. Участие в четвёртом путешествии Пржевальского явилось для П. К. Козлова высшей школой познания природы под руководством великого географа-естествоиспытателя.

Он научился производить глазомерную съёмку сильно пересечённой местности, определять высоты, а главное -- уметь наблюдать природу и человека, отмечать основное, характерное и стройно записывать всё это в своем дневнике. Он на деле мог познакомиться также с организацией экспедиции в крайне трудных условиях работы.

Участие П. К. Козлова в экспедиции окончательно определило его жизненный путь. "С этого времени, -- пишет П. К. Козлов в 1927 году, -- исследование Центральной Азии стало для меня той путеводной нитью, которой определялся весь ход моей дальнейшей жизни".

П. К. Козлов учился и у других больших людей своего времени. "Годы оседлой жизни на родине, -- пишет он, -- я посвящал усовершенствованию в естественных науках, этнографии и астрономии. После H. M. Пржевальского самое большое участие в моем дальнейшем развитии принимали географы П. П. Семенов-Тян-Шанский, А. В. Григорьев, М. В. Певцов, а по специальным отделам естествознания В. Л. Бианки и Е. Бихнер (зоологи)".

С глубокой признательностью и чувством удовлетворения. П. К. Козлов вспоминает также об астрономе Ф. Ф. Витрам -- руководителе его занятиями в Пулковской обсерватории.

Незадолго до отправления в свое второе путешествие, осенью, 1887 года, П. К. Козлов оканчивает военное училище, так как участие в экспедициях H. M. Пржевальского требовало продвижения и по этой линии.

П. К. Козлов в ту же осень едет к H. M. Пржевальскому в Слободу, где встречает самый сердечный прием. В это время уже начинается подготовка к новой экспедиции H. M. Пржевальского.

Как известно, преждевременная кончина H. M. Пржевальского не дала ему возможности осуществить свои планы: П. К. Козлов глубоко переживал смерть своего учителя и друга, скончавшегося в экспедиционной обстановке на берегу озера Иссык-куль в окружении своих ближайших помощников В. И. Роборовского и П. К. Козлова. "Слезы, горькие слезы душили каждого из нас... Мне казалось, такое горе пережить нельзя... да оно и теперь еще не пережито, -- писал П. К. Козлэв в 1929 году, на склоне лет своих.-- Однако эта боль не убила во мне воли к жизни; она содействовала моему духовному росту, ибо я сразу понял, что ныне остаюсь один и должен свято хранить заветы своего учителя" (1927 год).

Экспедиция 1889--1890 годов состоялась под руководством М. В. Певцова. В ней видную роль играли бывшие спутники H. M. Пржевальского В. И. Роборовский и П. К. Козлов. Экспедиция обследовала Северный Тибет, Туркестан и Джунгарию.

П. К. Козлову были поручены специальные наблюдения над животным миром и сборы зоологических коллекций. Кроме того П. К. Козлов на обратном пути экспедиции совершил две самостоятельные экскурсии: обследовал левый приток Тарима, реку Конче-дарью и северный берег озера Баграш-куль. Эти исследования им были обстоятельно изложены и напечатаны в виде отдельных глав в Трудах Тибетской экспедиции 1889--1890 годов.

П. К. Козлов дает самое широкое географическое описание пройденных местностей. Помимо характера рельефа, растительности и животного мира, он останавливается также и на описании населения, его быта, экономических отношений, истории заселения края калмыками. Чтобы получить нужные сведения, надо уметь подойти к местным жителям, надо завоевать их расположение к себе. Молодой Козлов справляется и с этой трудной задачей. Не всегда радушно встречали его представители кочевников, однако Козлов всегда умел расположить их к себе. "Мы расстались с ним по-приятельски, -- пишет он в 1896 году про одного надменного вначале старшину, -- как вообще всегда расставались с обитателями всех калмыцких улусов, в которых приходилось ночевать".

За выполнение первых самостоятельных работ в деле исследования Центральной Азии П. К. Козлов удостоился высокой и дорогой для него награды -- медали Пржевальского.

В экспедицию 1893--1895 годов Петр Кузьмич мог проявить большую самостоятельность чем в предыдущую. Ввиду заболевания начальника экспедиции В. И. Роборовского, его старшего товарища, он на обратном пути берет на себя руководство экспедицией.

На этот раз его отчет выходит уже отдельным томом (291 стр.) как "Отчет помощника начальника экспедиции" (1899 год). В предисловии к нему начальник экспедиции В. И. Роборовский пишет: "Кроме съёмки П. К. Козлов по возможности принимал участие в ведении метеорологического дневника и пополнениях всякого рода коллекций, из коих маммологическая и орнитологическая составлены почти исключительно П. К. Козловым".

"Все самостоятельные, отдельные от каравана поездки иногда на тысячи верст, равно как и все прочие работы пе экспедиции, П. К. Козлов делал с замечательным самоотвержением, рвением, весьма обдуманно и умело...". Здесь же Всеволод Иванович выражает своему помощнику -- товарищу -- дружескую благодарность.

Участие П. К. Козлова в трех упомянутых выше экспедициях, в которых П. К. Козлов проявил свои большие способности в деле исследования природы и организации крупны" экспедиций и выказал себя, таким образом, достойным преемником H. M. Пржевальского, привели к тому, что Географическое общество, через которое проходила организация всех крупных экспедиций того времени, сочло возможным возложить на него руководство следующей экспедицией в Центральную Азию.

Описанию Тибетской экспедиции 1899--1900 годов посвящена данная книга "Монголия и Кам".

По оценке самого Петра Кузьмича "Тибетская экспедиция была особенно плодотворным исследованием богатой, оригинальной природы и малоизвестных или вовсе неизвестных восточно-тибетских племен" (лхадосцы, дзачюкавасцы и другие). "Дикие ущелья Кама и Восточного Тибета, -- пишет П. К. Козлов, -- останутся в моей памяти навсегда одним из лучших воспоминаний моей страннической жизни... Ни в одну мою экспедицию, пожалуй, не удалось привезти такой большой и разнообразной естественно-исторической коллекции, таких интересных этнографических сведений о диких племенах Тибета, как именно в это Камское путешествие" (1927 год).

Как увидим из этой книги, оно было очень опасным и трудным. Маршрут экспедиции пролегал по неисследованным, малодоступным пространствам Тибета; на 15 месяцев прерывалась связь экспедиции с родиной, и упорные слухи о гибели экспедиции проникли даже в газеты того времени. Однако экспедиция с честью выполнила возложенные на неё обязанности и вышла целой и невредимой из тяжелых испытаний.

Результаты Тибетского путешествия П. К. Козлова внесли очень много нового в познание Тибета. Исследования H. M. Пржевальского происходили в северной и восточной частях Тибетского нагорья. П. К. Козлов проник в юго-восточную часть Тибета, резко отличную от всего остального Тибета, а следовательно, представляющую собой исключительный интерес. Здесь зарождаются великие реки Азии -- Хуан-хэ, Янцзы-цзян, Меконг, здесь проходит водораздельная линия между областями стока Восточно-Китайского и Южно-Китайского морей. Скалистые горные хребты, вздымающиеся выше 5 000 м, расчленены глубокими долинами и ущельями. Поэтому вертикальная зональность представлена здесь особенно широко.

Ввиду малодоступности местности население отличается самобытностью а некоторые племена даже не признают над собой никакой власти. П. К. Козлов дал детальное описание этих племен.

Перевалив через водораздел Янцзы-цзян -- Меконг, он проник в другой мир, где наряду с северо-тибетскими видами животных и растений встречаются представители более южных видов. Здесь встречаются как медведи и антилопы, так и леопарды, обезьяны, фазаны и другие. П. К. Козлов дал также геологическое описание этой местности и привез богатую коллекцию горных пород.

Его славе и популярности не мало содействовали его блестящие способности лектора. Каждый раз по возвращении из экспедиции он прочитывал в переполненных аудиториях ряд лекций как в Москве, так и в Петербурге, а впоследствии в Ленинграде.

На этих лекциях П. К. Козлов, страстный любитель природы, с большой силой и увлекательностью раскрывал перед слушателями красоты величественной природы Азии и характерные особенности её диких и свободолюбивых обитателей и заражал энтузиазмом всю аудиторию. Неудивительно, что после лекции несколько юношей обычно обращались с просьбой включить их в состав следующей экспедиции.

Через несколько лет по окончании Тибетской экспедиции, а именно в 1904 году, в Тибете произошло событие большой политической важности. Духовный и светский глава Тибета далай-лама покинул свою столицу Лхасу и направился в Ургу (теперь Улан-Батор, столица Монголии). Как известно, до того времени тибетцы ревниво оберегали своего правителя от глаз иностранцев. Тщетно европейские путешественники, в том числе Пржевальский и Козлов, пытались пройти в Лхасу: им каждый раз преграждал путь отряд тибетцев с требованием повернуть обратно. Пржевальский и Козлов с уважением относились к тибетскому народу и считали недопустимым применение силы. В 1904 г. англичане, которые стремились утвердить свое влияние в Тибете, не постеснялись послать через Гималаи военный отряд под начальством полковника Иенхесбенда. Отряд этот силой пробился до Лхасы, однако не мог захватить самого правителя. Когда далай-лама переехал в Ургу, у П. К. Козлова появилась возможность познакомиться с ним. По поручению правительства и Русского Географического общества Козлов был направлен к далай-ламе для установления дипломатических и культурных связей России с Тибетом. К этому времени Козлов был уже широко известен в Тибете. Ознакомившиеся с содержанием этой книги увидят, насколько большое уважение заслужили H. M. Пржевальский и П. К. Козлов среди племен Монголии и Тибета: их авторитетом пользовались даже мирные племена для защиты от разбойников.

П. К. Козлов умел подойти к отсталым, недоверчивым представителям народов Центральной Азии. Он никогда не позволял себе насмешек над обычаями этих народов, как бы они ни казались странными на наш взгляд. Напротив того, он старался быть внимательным к их интересам, не оскорблять их чувств.

Кстати приведу такой случай. В числе вывезенных П. К. Козловым из Тибета предметов местного изделия находился небольшой коврик. Как-то раз представители тибетского посольства зашли к П. К. Козлову на квартиру в Петербурге. Случайно наступив на ковер, они быстро в смущении отскочили о сторону: оказалось, на ковре были изображения буддийского культа. Зайдя в другой раз к П. К. Козлову, тибетцы были приятно поражены тем, что ковер уже лежал на небольшом столике...

О путешествиях П. К. Козлова и его отношениях к населению Тибета знал и далай-лама. Свидание состоялось в Урге в мае 1905 года. П. К. Козлов несколько раз беседовал с далай-ламой в самых дружеских тонах и обменялся с ним официальными подарками. В результате переговоров далай-лама дал разрешение на свободный вход в Лхасу русским, направляющимся туда с научными или торговыми целями.

Таким образом, миссия была успешно завершена. Об этой поездке П. К. Козлова сказано в его статье "Тибетский далай-лама" (1907 год) и в книге "Тибет и далай-лама" (1920 год).

В 1907--1909 годах П. К. Козлов возглавляет Монголо-Сы-чуанскую экспедицию. Результаты работ этой экспедиции изложены им в богато иллюстрированной книге (1923 год) "Монголия и Амдо и мертвый город Хара-хото". Как показывает название книги, экспедиция работала в Монголии и области Амдо (Северо-восточный Тибет). Однако, поскольку удалось открыть погребенный песками город, представлявший огромный исторический интерес, в отчетной работе большое внимание было уделено раскопкам этого города. Хара-хото был засыпан песками около 700 лет тому назад. В нем были открыты следы исчезнувшего тангутского государства Си-ся, до раскопок почти неизвестного науке. Здесь было найдено до 2 тысяч томов древних книг, а также словарь языка си-ся, благодаря которому можно было прочесть книги и выяснить историю этого государства и города Хара-хото.

После этой экспедиции популярность П. К. Козлова еще более возрастает, а научные общества подтверждают признание его заслуг присуждением медалей и премий и избранием в почетные члены.

Так, Русское Географическое общество в 1910 году избирает его в свои почетные члены {Действительным членом этого Общества П. К. Козлов состоял с 1891 года.}. Английское и Итальянское Географические общества в 1911 году присуждают ему медали, а Французская Академия наук в 1913 году выдает премию Чихачёва.

В 1910 году П. К. Козлов по приглашению Английского Географического общества посетил Лондон. Здесь он встретился с маститым географом и революционером П. А. Кропоткиным. Между двумя путешественниками установились самые дружеские отношения. Впоследствии Козлов посвятил П. А. Кропоткину содержательную статью, помещенную в 1927 г. в "Известиях ВЦИК".

Накануне первой мировой войны уже все было готово к отправлению в новую, шестую экспедицию в Центральную Азию. И хотя горсточка людей не сыграла бы роли в деле обороны России, царское правительство сочло нужным задержать отправку экспедиции. Петр Кузьмич тяжело переживал эту неудачу.

Царскому правительству того времени казалось целесообразным использовать авторитет П. К. Козлова и его связи в Монголии для закупки там скота на нужды армии. Петру Кузьмичу пришлось скрепя сердце возглавить это дело.

Через год ему дают другое поручение: быть комендантом в оккупированных городах Западной Украины (Яссах и Тарнополе). Наконец, после революции 1917 года, когда многие ученые опасались за сохранность интересного степного заповедника Аскания-Нова, где акклиматизировался целый ряд крупных животных, в том числе была и дикая лошадь Пржевальского, по инициативе Академии наук и Географического общества П. К. Козлов был командирован в этот зоопарк в качестве комиссара.

Решено было использовать авторитет П. К. Козлова для возможного в тех условиях сохранения результатов ценного научного опыта. П. К. Козлов и раньше бывал в этом заповеднике (см. его книгу "Аскания-Нова", 1914 год); привезенный им в последнюю экспедицию гриф был в свое время помещен в одну из вольер зоопарка. Однако возложенная на него миссия была очень сложна, и жизнь его не раз подвергалась опасности. Дело в том, что здесь тогда ещё не затихли бои гражданской войны, обширная территория парка подвергалась нападению и временным захватам банд "зеленых" и махновцев, а все возможности П. К. Козлова по охране питомцев парка заключались в его личном авторитете ученого...

Много животных тогда погибло. Об этом периоде деятельности П. К. Козлова описано в его статье (1928 год) в журнале "Научный работник": "Около сорока снарядов, -- писал П. К. Козлов, -- трехдюймового орудия легло в области зоопарка... Всего погибло более треж четвертей населения зоопарка...".

Вскоре после окончания гражданской войны и возрождения научной деятельности в молодом советском государстве П. К. Козлов делает доклад в СНК о возможностях установления сношений Советской республики с Тибетом и в то же время выпускает в свет посвященную этому вопросу книгу "Тибет и далай-лама" (1920 год), а через три года ему удается издать и Труды экспедиции 1907--1909 годов, о чем уже говорилось выше.

Но жизнь вне живой работы в глубине Азии была совершенно немыслима П. К. Козлову: "Душу номада даль зовет... Путешественнику оседлая жизнь -- что вольной птице клетка", -- пишет он в вступлении к книге "Монголия и Амдо" (1923 год). А в книге "Тибет и далай-лама" он заявляет: "Я очень истомился, проживая вне активной деятельности в родной для меня тибетской атмосфере".

16 июня 1922 года в письме ко мне он писал: "Я не оставляю мысли, едва напечатаю книгу ("Монголия и Амдо"), как буду собираться в путешествие. Это мне обещано правительством и Академией наук с Географическим обществом...".

"Перед отъездом из деревни я три ночи напрасно просидел, карауля медведя на им убитой лошади. Проказник не пришёл, а мне так хотелось положить мишку! Ведь я давно не переживал сильных ощущений. Моя "душа номада" опять властно тянет меня в мою родную, мою милую Центральную Азию и Тибет. В Тибете есть уголок, который завещан мне в наследие по исследованию самим H. M. Пржевальским".

Идя навстречу его стремлениям и уделяя должное внимание изучению малоизвестных сопредельных с нами стран (куда заглядывали также путешественники других стран), Советское правительство утвердило представленный через Географическое общество {Председателем Географического общества был тогда Ю. М. Шокальский (впоследствии академик), а ученым секретарем В. Л. Комаров (потом президент Академии наук СССР).} план новой Монголо-Тибетской экспедиции П. К. Козлова. Экспедиция, как показывает само название, была рассчитана на проникновение вглубь Тибета, было уже получено и согласие далай-ламы на посещение запретного для европейцев города Лхасы, и только происки капиталистических стран помешали осуществить этот план: Китай не дал пропуска в Тибет и с большим трудом П. К. Козлову (после личной поездки в Пекин) удалось добиться разрешения на посещение Хара-хото, находящегося в пределах Внутренней (то-есть входящей в территорию Китая) Монголии, недалеко от границы с Внешней Монголией.

В своих отчетах П. К. Козлов после удачного выхода из трудного положения часто писал: "Счастье опять выручило". Твердая уверенность в благополучный исход предприятия являлась выражением его исследовательского энтузиазма, который приводил его к новым и новым открытиям. И на этот раз присужденный ограничиться изучением Монголии, он делает открытия, пожалуй, не менее интересные, чем древности Хара-хото. В горах Кентей (Северная Монголия) П. К. Козлов обнаруживает курганы среди леса, которые, как выяснилось по найденным там предметам, имеют 2 000-летнюю давность. Благодаря вечной мерзлоте здесь сохранились куски художественной ткани, женские косы и предметы утвари того времени.

Академия истории материальной культуры после реставрации тканей выпустила специальную книгу, богато иллюстрированную в красках, где показаны эти исключительные коллекции, проливающие яркий свет на историческое прошлое Центральной Азии (К. Тревер. 1932 год, на англ. яз. См. спис. литер.).

Краткие сведения о работах экспедиции 1923--1926 годов П. К. Козлов изложил в предварительном (до окончания работ) кратком отчете (1925 год) и в более распространенном кратком отчете (1928 год), а также и в изданных научно-популярных лекциях (1927 год), где приложена и карта маршрутов.

Эта экспедиция имела в своем составе следующих специалистов: орнитолога Е. В. Козлову (жену Петра Кузьмича) {Е. В. Козлова. Птицы юго-западного Забайкалья, Северной Монголии и Центральной Гоби, 1930.}, ботаника Н. В. Павлова {Н. В. Павлов. Введение в растительный покров Хангайской горной страны. Предварительный отчет Ботанической экскурсии в Северную Монголию 1929 года.} и географа С. А. Глаголева, композитора С. А. Кондратьева {С. А. Кондратьев. О работах по изучению монгольской музыки в октябре-декабре 1923 г. в Урге. Изв. Русск. Геогр. об-ва, 1924 г., т. 56, в. 1.}, который принимал также деятельное участие в раскопках ноинульских курганов.

Экспедицией покрыто маршрутно-глазомерной съёмкой около 3 500 км на участке между городом Улан-Батор (б. Урга) и мертвым городом Хара-хото, то-есть в районе Хангая и Монгольского Алтая. Здесь произведены широкие естественно-исторические и археологические изыскания. Отметим некоторые научные достижения экспедиции, помимо уже отмеченных ноинульских курганов в горах Кентей.

В Северной Гоби обнаружен район, весьма богатый ископаемыми остатками позвоночных.

В горах Бичиктэ-дулан-хада сфотографированы надписи на скалах, являющиеся, по свидетельству Б. Я. Владимирцева, ценнейшим памятником монгольской старины.

В верховьях Орхопа открыт водопад, единственный в Монголии.

В Монгольском Алтае обнаружен древний мавзолей хана.

В горах Хангай открыты развалины китайского города Шюн-уй-чжэн и в другой части этого хребта -- усыпальница тринадцати поколений потомков Чингис-хана.

Наконец, были произведены дополнительные раскопки мертвого города Хара-хото.

Полное изложение трудов экспедиции он не успел написать. В данное время в Географическом обществе идет подготовка к изданию его дневников, относящихся к последней Монголо-Тибетской экспедиции.

Жизнь в большом городе его тяготила, и он предпочитал последнее время своей жизни проводить в глухой деревне Стречно, Залучского района, Ленинградской области, в 50 км от ближайшей железнодорожной станции Старая Русса.

Здесь имеются обширные леса, где и по сие время ещё водятся медведи, не говоря уже о мелкой дичи.

Петр Кузьмич жил здесь в маленьком охотничьем домике из одной комнаты и кухни; во дворе жила старушка, которая его обслуживала. Каждый день он вел фенологические и краткие метеорологические записи и принимал у себя различных посетителей.

Благодаря его общительному характеру он был известен широко вокруг. Наиболее частыми посетителями его были, конечно, охотники, с которыми он ходил на медведя, на тягу вальдшнепов и на другую дичь.

Кроме того целая группа деревенской молодежи обучалась у него препарировке животных, главным образом, птиц. В Залучском райсовете он прочел несколько лекций. Когда я в 1934 году посетил отца, у него в домике была уже целая зоологическая коллекция, аккуратно сложенная, этикетированная, с указанием латинского и русского названий.

Домик был обсажен молодыми деревцами, собственноручно им выкопанными в лесу и им же посаженными. В домике находилась небольшая библиотека; по стенам, в числе других, висели и оригинальные китайские картины.

После кончины отца я попытался организовать здесь краеведческий уголок, передав в ведение Залучского районного отдела народного образования домик, часть мебели, библиотечку научно-популярной литературы, несколько книг Петра Кузьмича, портреты его и Пржевальского, а также и коллекцию местных птиц. Повидимому, все это погибло, так как под Старой Руссой шли ожесточённые и упорные бои и немцы особенно свирепствовали.

Еще в 1927 году П. К. Козлов писал: "В настоящее время, уже на склоне лет, я все ещё не могу представить себе, что можно положить свой страннический посох. Путешественнику невозможно позабыть о своих странствованиях даже при самых лучших условиях существования. Всегда грезятся мне картины прошлого и неудержимо влекут к себе. И хочется вновь и вновь променять удобства и покой цивилизованной обстановки на трудовую, по временам неприветливую, но зато свободную и славную странническую жизнь" (1927 год).

Полной жизнью он жил только в экспедициях, жизнь в промежутках между экспедициями была только временным перерывом общего большого дела исследования природы Центральной Азии. И конечно и после Монголо-Тибетской экспедиции, несмотря на свой преклонный возраст (близкий к 70 годам), он намеревался отправиться в новую экспедицию.

В конце 1933 года Всеукраинская Академия наук просила его взять на себя руководство комплексной экспедицией в бассейн Иссык-куля и на Хан-тенгри. Однако зимой 1934/35 года он почувствовал себя плохо. Сердце не выдержало: сказались те моменты сильного напряжения, которые неоднократно приходилось испытывать в путешествиях. Характерно, что и в эту зиму он собирался отправиться на схоту в свои любимые места и самым большим огорчением его было известие о раннем половодье, так как при разливе река Ловать на некоторое время преграждала путь из Старой Руссы в Стречно. Он должен был остаться в Ленинграде; болезнь ухудшилась; летом его перевезли в санаторий в Старый Петергоф (Петродворец). Отсюда он писал мне следующее (9 июля 1935 года, Старый Петергоф, санаторий имени Кирова):

"Живу я с 17 мая по сей день великолепно благодаря исключительному вниманию председателя СНК Вячеслава Михайловича Молцтова, которому я телеграфировал: "Глубоко тронут чутким вниманием правительства, оживившего путешественника своим скорым и теплым откликом".

Живу я в лучшем санатории, уход и еда превыше всех похвал.

20 июня Молцтов еще раз спрашивал: не нуждаюсь ли я в чем-нибудь, не нужен ли консилиум? Соседи-учёные, по большей части знакомые, внимательно ко мне относятся".

В числе друзей-учёных находился тогда здесь и академик Ю. М. Шокальский, при содействии которого как председателя Географического общества состоялась последняя экспедиция П. К. Козлова, Помещаем здесь фотографию двух этих ученых в саду Петергофского санатория.

26 сентября последовала кончина П. К. Козлова. Он умер спокойно: вечером лег слать, а на утро его уже не добудились...

МЕТОДЫ РАБОТЫ П. К. КОЗЛОВА

Как уже показано выше, П. К. Козлов начал свою научную деятельность под руководством H. M. Пржевальского, был участником его последней экспедиции, в промежутках между экспедициями подолгу жил вместе с H. M. Пржевальским. Несомненно, H. M. Пржевальский оказал огромное влияние на его жизнь и деятельность. П. К. Козлов всегда сам это подтверждал и часто в своих трудах называет H. M. Пржевальского своим незабвенным учителем.

Продолжая великое дело, начатое H. M. Пржевальским по изучению неведомых дотоле районов Центральной Азии, П. К. Козлов, как увидим ниже, значительно углубил и расширил программу исследований. Все же, говоря о методах работы П. К. Козлова, следует начать с указания принципов, положенных в основу широких географических изысканий H. M. Пржевальским. Эти принципы возникали на основании большого долголетнего опыта, изложены H. M. Пржевальским в главе "Как путешествовать по Центральной Азии" ("Четвертое путешествие") и несомненно в основном принимались и П. К. Козловым.

Чтобы проникнуть в глубь Тибета и произвести там научную работу, хотя бы рекогносцировочного характера, необходимо было провести 2--2,5 года в тяжелых условиях как бытовых, так и климатических, надо было совершенно оторваться от цивилизованного мира.

Вот почему H. M. Пржевальский огромное значение придает личности путешественника и весьма детально останавливается на снаряжении.

H. M. Пржевальский прежде всего подчеркивает, что его экспедиции следует рассматривать как научные рекогносцировки (по организации именно таких экспедиций он и дает советы), которые должны в дальнейшем смениться более детальными исследованиями на меньших площадях и стационарными наблюдениями.

Большое значение H. M. Пржевальский придавал выбору и воспитанию своих спутников. Он рекомендовал привлекать в экспедицию людей физически крепких, неизбалованных комфортом городской жизни {Кроме переводчиков и проводников в состав экспедиции H. M. Пржевальского входили только военные.}. Под руководством H. M. Пржевальского участники экспедиций приобретали навыки новой для них работы и становились ценными помощниками. Некоторые из них стали неизменными участниками экспедиций Пржевальского и Козлова. Так, препаратор -- забайкальский казак Пантелей Телешов участвовал в шести экспедициях, а Г. И. Иванов в пяти. Иванову П. К. Козлов доверял всю укладку снаряжения. Он же был "нянькой" верблюдов: знал их повадки и умел лечить их болезни. Бурят Цокто Гармаевич Бадмажапов участвовал с П. К. Козловым в двух экспедициях и сыграл большую роль в открытии мертвого города Хара-хото.

Очень большое значение Николай Михайлович придает и личности путешественника. "Для путешественника, -- пишет он, -- в высоком значении этого слова, требуется сочетание многих незаурядных физических и нравственных качеств, без чего крупный успех дела, даже при самой лучшей внешней обстановке, мало будет обеспечен. Откровенно говоря, путешественником нужно родиться, да и пускаться вдаль следует лишь в годы полной силы".

Эти слова нам интересны еще и потому, что H. M. Пржевальский в лице П. К. Козлова сам выбрал себе помощника и, следовательно, П. К. Козлов, по мнению Пржевальского, обладал этими высокими качествами.

Что касается до снаряжения, то H. M. Пржевальский дает самый подробный перечень необходимых предметов, однако указывает, что с предметами комфорта путешественник должен расстаться, чтобы облегчить экспедицию.

Так, например, походных коек в экспедиции Пржевальского не полагалось. "Чем более путешественник будет, так сказать, в "черной шкуре", -- пишет Николай Михайлович, -- тем лучше. Мы лично при всех путешествиях жили одинаково с казаками -- в одних и тех же палатках, спали на одинаковых войлоках, ели из одной чаши". По мнению Пржевальского, личный пример начальника является "нравственной подкладкой дисциплины", а следовательно, и одним из важных элементов успеха экспедиции.

В то же время Пржевальский считал, что участие в экспедиции воспитывает, совершенствует человека. "Путешествие, -- пишет он, -- неминуемо окажет благодетельное влияние на своего деятеля: его здоровье и характер закалятся, выработается находчивость и навык к практической работе".

В своих работах Пржевальский очень часто указывал на лживость современного ему цивилизованного общества. В его высказываниях выявляется его миропонимание, неудовлетворённость средой, искание правды среди нетронутой чистой природы.

В своих исследовательских работах H. M. Пржевальский утверждал, что в больших далеких экспедициях надо исполнить то, что "возможно", а не что "желательно", необходимо "всего более наблюдать, то-есть собирать голые факты", и тут же на свежую память записывать. Однако ежедневно эти записи систематизируются и переписываются в разные дневники (по специальностям). Наблюдения сопровождаются коллектированием.

Маршрутные описания всего виденного и слышанного сменяются в трудах Пржевальского и Козлова обобщающими главами для той или иной естественно-исторической области. Пржевальский считает, что на первом месте должны стоять чисто географические исследования, затем естественно-исторические и этнографические, и указывает, что по разным причинам последние (этнографические) он не мог вести с желаемой полнотой.

Вот здесь замечается разница в работах Пржевальского и Козлова, правильно подмеченная академиком Ольденбургом (1929 год) {"Н. М. Пржевальский, как человек и деятель". Изв. Рус Геогр. об-ва" 3929. т. 61. в. 2.}. Если в трудах H. M. Пржевальского находим лишь (по словам академика Ольденбурга) "ряд довольно случайных заметок этнографического характера и небольшое количество археологических указаний", то в трудах П. К. Козлова имеются специальные главы, посвященные этнографическому описанию, а описание раскопок Хара-хото имеет настолько большое значение, что название этого города входит даже в заголовок всей книги. Такое же большое значение имели и раскопки курганов в Ноин-Ула. Многочисленные ценные находки из этих раскопок дали материал для отдельных работ специалистов и еще до сих пор являются объектом изучения. Вполне естественно, что этнографические исследования шире развернулись в работах П. К. Козлова, путешествовавшего позже H. M. Пржевальского: необходима была продолжительная работа, чтобы рассеять недружелюбное отношение отсталых диких племен Центральной Азии к чужеземным пришельцам. H. M. Пржевальский отмечает, что лобнорцы оказались значительно более приветливыми и даже дружелюбными при вторичном посещении их.

Однако, несомненно, здесь имели значение и личные наклонности исследователей (см. также статью академика Ольденбурга).

В книге "Монголия и Кам" можно указать целый ряд мест, где описываются хорошие отношения монголов и тибетцев к русской экспедиции, помощь, ими оказанная, и даже использование авторитета русских: настолько высоко он был поднят во время экспедиции П. К. Козлова. "С наступлением сравнительно ранних холодов в Алтае, -- пишет П. К. Козлов, -- монголы предупредительно выставляли юрты на пути следования отрядов, запасали топливо, а по ночам пасли наших лошадей. В проводниках мы никогда не чувствовали недостатка... Благодаря такой системе путешествия достигается не линейное, а скорее площадное исследование страны... получается большее знакомство с физическими явлениями природы, а также и самим обитателем страны -- человеком" (стр. 44). Когда в другом случае П. К. Козлов обратился через своего посланного к местному правителю за караванными животными, тот, несмотря на бездорожье, ответил: "Охотно исполню все ваши требования только потому, что давно уже слышал от достоверных людей о вашем дружелюбном отношении к нашему монгольскому народу".

И даже с воинственными тибетцами П. К. Козлов умел завязывать хорошие отношения. Надо полагать, что именно такие отношения помогли П. К. Козлову во-время узнать о засаде тибетцев племени лин-гузэ и предпринять соответствующие меры обороны.

Интереснее всего то, что даже по отъезде экспедиции на родину местное население старалось использовать свои дружеские отношения с начальником экспедиции для защиты своих интересов перед китайскими чиновниками, о чем письменно уведомило П. К. Козлова.

И эти дружеские отношения не были у П. К. Козлова чем-то искусственным, они увязывались с его широкой общительной натурой.

Вполне понятно, что каждый исследователь среди диких племен, мало считающихся с пропусками, выданными вышестоящими органами власти или даже вовсе их не признающими, должен стараться наладить контакт с местными представителями власти. Дипломатические подарки и угощения здесь обязательны.

Однако то дружелюбное отношение к народам Центральной Азии, которое можно проследить при чтении Трудов Петра Кузьмича, наблюдается далеко не у всех путешественников. Так, Bower {Bower. Dlary of a journey across Tibet. 1894.} считал ошибкой быть вежливым или проявлять дружбу в отношении тибетцев или китайцев, а презрительный тон Rock'a в сношениях с жителями Тибета уже отмечен редакцией Известий Географического общества {"Известия Русского Географического общества", 1931, т. 63, вып. 4.}.

Несомненно, доброжелательное отношение П. К. Козлова к местному населению имело большое значение и в установлении сношений с далай-ламой, который позволил П. К. Козлову сделать с него первый портрет, получить много интересных сведений от его свиты и, наконец, дал разрешение посетить Лхасу, запретную для европейцев.

Хорошие отношения к монголам и тибетцам помогли Козлову узнать много неведомого дотоле, помогли отыскать древний, засыпанный песком город и затерянные в лесу курганы.

"Мною было принято за правило держаться дружественных отношений с номадами..." -- рассказывает П. К. Козлов.

В описаниях путешествий Козлова читатель найдет немало ярких эпизодов, показывающих, что это правило им выполнялось неуклонно.

НАПРАВЛЕНИЕ РАБОТ П. К. КОЗЛОВА И ЕГО НАУЧНЫЕ ДОСТИЖЕНИЯ

Познакомившись с предлагаемым произведением П. К. Козлова, читатель увидит, что исследования его имели прежде всего географический характер. Автор как бы ведёт читателя по своему маршруту, увлекательным, живым описанием окружающей местности даёт ясное представление о природе Монголии и Тибета. В его Трудах даются всесторонние описания рельефа, горных пород, животного мира, растительного покрова и обитателей страны.

И всё это в виде живого изложения личных наблюдений исследователя.

Читая работы П. К. Козлова, невольно вместе с ним переживаешь и радости и горести отряда, живее представляешь себе эти далекие страны.

При описании охоты на медведей П. К. Козлов указывает на повадки этого зверя; при описании вьюрков приводит наблюдения за жизнью этих птиц среди местной природы; дает также характерные штрихи из жизни обезьян. Крутизна подъёмов, каменистость пути чувствуется по утомленности вьючных животных и пр.

Но кроме описаний картин природы, даются и обобщающие главы, подытоживающие сказанное для определённого естественно-исторического района, как например, глава "Восточный Тибет и его обитатели".

Таким образом, П. К. Козлов даёт описания ландшафтов в самом широком смысле этого слова.

При всей увлекательности изложения П. К. Козлову не свойственно преувеличение трудностей ради большего эффекта изложения, чем страдают некоторые его иностранные коллеги. Так, например, американец Рокк {См. Изв. Русского Географического общества. 1931, т. 63, вып. 4.} (1930 год) приводит массу курьёзов из быта тибетцев, чтобы позабавить читателя, что мешает правильному пониманию их быта.

Напротив того, хотя П. К. Козлов и отмечает отсталость и дикость этих отдаленных народов, невежественность их лам (натравлявших тибетцев на экспедицию), описание их быта вполне беспристрастно и чувствуется дружелюбное отношение путешественника к ним, особенно к монголам.

Трудные моменты в жизни экспедиции П. К. Козлов всегда описывал просто, без прикрас, но факты сами за себя говорили. Таково его описание опасности, которой он подвергался в горах Тянь-шаня, когда скользил по обледенелому склону к пропасти и только случайно попавшийся по пути камень помог ему задержаться. Этот случай, когда он был на волосок от смерти, он называет просто: "на волос от беды" {Отчет помощника начальника экспедиции П. К. Козлова, 1899, стр. 17.}. Таково же всё его описание стычек с отрядами разбойнических племен в Тибете: спокойно, с знанием дела даются распоряжения по отряду, атаки во много раз превосходящего численностью противника отражаются, и экспедиция следует далее, вступая даже в сношения с бывшим неприятелем.

При разносторонности своих исследований П. К. Козлов выделял отрасли, которыми ок лично больше интересовался, а именно зоологию (особенно её отделы млекопитающих и птиц) и впоследствии, начиная с экспедиции 1907--1909 годов, археологию.

Любовь к зоологии передалась ему от H. M. Пржевальского. В четвёртой экспедиции Пржевальского П. К. Козлову было поручено коллектирование позвоночных.

В экспедиции Певцова и Роборовского П. К. Козлов также ведал зоологическими сборами; наконец, во всех экспедициях, которыми он руководил, изучение млекопитающих и птиц он оставлял за собой, поручая другие исследования своим помощникам.

Археологические изыскания (мертвый город Хара-хото и могильники в горах Ноин-Ула) проводились под его личным руководством и только в конце раскопок в Ноин-Ула в его экспедицию были направлены специалисты.

После его кончины было написано несколько статей, где подведены итоги его деятельности в разных областях знаний.

Приведем некоторые отзывы.

А. П. Семенов-Тян-Шанский пишет следующее (1937 год): "В течение всех экспедиций, в которых он участвовал, П. К. Козлов вел подробные орнитологические дневники, лишь отчасти использованные В. Л. Бианки в его научной обработке птиц, добытых Монголо-Камской экспедицией. По свидетельству Б. К. Штегмана дневники Козлова очень содержательны и могут быть ещё широко использованы в будущем. Обладая тонкой наблюдательностью, прекрасно разбираясь в голосах птиц и отлично зная их названия, П. К. Козлов собрал в своих дневниках высокоценный материал по экологии и биологии птиц Центральной Азии. При этом многим характерным представителям этой авифауны, как например, ушастым фазанам (Crossoptilon) и многим другим, он посвятил обстоятельные специальные очерки, как и многим млекопитающим". "Млекопитающих экспедициями П. К. Козлова доставлено несколько более 1 400 экземпляров". Имеется много редких или даже совершенно отсутствующих в других музеях животных. "Среди млекопитающих оказалось два новых рода тушканчиков: Cardiocranius satun и Salpingotus vinogradowi".

Птиц доставлено П. К. Козловым свыше 5 тыс. экземпляров. Среди птиц были совсем новые виды; некоторые из них носят теперь его имя: уллар -- Tetraogallus kozlowi, Emberiza kozlowi, Aceritor koz-lowi, Janthocincla kozlowi {Раньше птица Janthocincla koslowi выделялась в отдельный род Kaznakcwia koslovi.}. Но наиболее замечательна птица, принадлежащая к новому роду и носящая теперь название Kozlovia roborovskii.

Согласно сводке Семенова-Тян-Шанского, пресмыкающихся и земноводных доставлено экспедициями Козлова 750 экземпляров, рыб около 300 экземпляров, насекомых, начиная с участия в четвёртой экспедиции, -- не менее 80 тыс. экземпляров.

"Все материалы по зоологии, -- пишет далее А. П. Семенов-Тян-Шанский, -- доставленные экспедициями П. К. Козлова, были совершенно образцово законсервированы, заэтикетированы и упакованы. Материалы эти были так или иначе использованы в работах 102 специалистов".

По свидетельству А. П. Семенова-Тян-Шанского экспедиции, в которых П. К. Козлов ведал сбором зоологических коллекций, доставили единственный в мире по полноте и ценности материал по фауне Внутреннего Тибета.

Известный ботаник Б. А. Федченко в некрологе ("Советская ботаника", 1936, No 1) пишет следующее:

"Насколько обильны и ценны были ботанические коллекции (П. К. Козлова), видно из следующего. Коллекция 1899--1901 годов состоит почти из 25 000 экземпляров, собранных так, что качество их в смысле сушки и сохранности не оставляет желать лучшего, особенно учитывая суровость климата и трудности походной обстановки. Растения собраны и засушены так полно и хорошо, что на сбор некоторых видов требовались не только часы, но и целые дни. К этому нужно еще прибавить, что при каждом экземпляре имеются точные указания об условиях его сбора. В научном отношении ценность коллекции 1899--1901 годов определяется тем, что из Северо-восточного Тибета в этой коллекции имеется свыше 1 000 видов цветковых растений, в то время как одновременно с тем появившаяся английская сводка всего известного до того времени из Тибета заключает всего 295 видов. Это объясняется тем, что Козлов не только умел сам работать, но и знал, как воодушевить своих сотрудников по экспедиции, как заставить их работать с полным энтузиазмом".

Не остались в стороне и другие отделы естествознания. П. К. Козлов производил краткие геологические описания и привозил большие коллекции горных пород, а в экспедиции 1907--1909 годов в числе его спутников был геолог А. А. Чернов. О ценности метеорологических наблюдений, умело организованных в трудных условиях, говорится в заметке Каминского (см. стр. 433).

Значение археологических изысканий П. К. Козлова трудно переоценить. Открытие им мертвого города Хара-хото дало в руки археологов 2 000 томов книг на неизвестном (древнетангутском) языке, причём среди этих книг оказался и тангутско-китайский словарь, который дал возможность разобраться в этих рукописях.

До раскопок П. К. Козлова был известен только факт введения при Юаньской династии (1280--1368 годы) бумажных денег, но находка таких денег сделана впервые П. К. Козловым. Кроме того а Хара-хото были найдены статуэтки и рисунки буддийского культа и предметы быта.

Не менее ценны археологические находки экспедиции 1923--1926 годов, извлеченные из курганов Ноин-Ула {Всего было отмечено 212 курганов.}, относящихся ко времени Ханьской династии, то-есть к III--IV веку до нашей эры.

Оказалось, что помимо предметов местного изготовления в этих усыпальницах знатных людей были обнаружены и произведения других культур, а именно греко-бактрийской, парфянской и китайской.

Весь этот огромный материал, требующий десятков лет на его обработку, прольет свет на малоизвестное прошлое народов Центральной Азии.

Наконец, следует отметить и огромный вклад П. К. Козлова в картографию Монголии и особенно Тибета. До экспедиции Пржевальского и его последователей приходилось пользоваться материалами китайскими, весьма неточными и далеко не полными. П. К. Козловым пройдено около 50 тыс. километров, причём путь его шел далеко вглубь Тибета, где приходилось заново наносить иа карты целые горные хребты. О его топографической работе дают представление приложенные к этой книге листы маршрутной съёмки. Поскольку более детальных съёмок в Тибете до сих пор не производилось, эти данные и поныне не утратили своего значения.

Об общегеографических заслугах П. К. Козлова говорят опубликованные им Труды -- отчеты экспедиции. Особенно обширны Труды Тибетской (1899--1901 годы) и Монголо-Сычуаньской (1907--1909 годы) экспедиций. Дневники третьей возглавлявшейся им экспедиции Монголо-Тибетской (1923--1926 годы) в настоящее время подготовляются ж печати Всесоюзным Географическим обществом.

О признании его заслуг у нас и за рубежом говорят следующие факты: он состоял почетным членом 5 русских организаций и не менее 3 иностранных и имел пять наград (см. список); в 1928 г. был избран действительным членом Украинской Академии Наук.

Следует также отметить, что П. К. Козлов всегда живо реагировал на текущие события, не говоря уже о том, что он несколько раз отмечал небольшими статьями юбилейные даты своего незабвенного учителя Н. М. Пржевальского и своего старшего товарища В. И. Роборовского. Он выступал ещё в печати по следующим вопросам.

В 1897 году Петр Кузьмич выступил против утверждения известного географа Рихтгофена, считавшего, что описанное H. M. Пржевальским озеро Лоб-нор нельзя отождествлять с древним Лоб-нором, так как его положение не соответствует нанесенному на китайских картах.

П. К. Козлов доказывал неточность китайских карт и подтверждал правильность определения, данного Пржевальским.

В последние годы своей жизни, на основании сообщения Шомберга (1929 год) о замеченном им перемещении вод реки Конче-дарьи и оживлении сухого русла Кум-Дарьи, П. К. Козлов (1935 год) нашёл возможным примирить оба положения. Он указал, что несовпадение границ озера китайской карты и отмеченных Пржевальским происходило от фактического перемещения северной границы озера вследствие большего или меньшего поступления в него воды в связи с перемещением вод Конче-дарьи.

В 1903--1904 годах английский отряд под начальством полковника Jounghusband силой проник в Лхасу. П. К. Козлов реагировал на это статьей "Английская экспедиция в Тибет", в которой яркими красками обрисовал событие, осуждая насилие над слабым народом.

В статье "Правда о дикой лошади Пржевальского" {В книге "H. M. Пржевальский и лошадь его имени", 1914 год.} П. К. Козлов опровергает вздорное утверждение Вагенера об открытии лошади Пржевальского Гагенбеком -- директором Гамбургского зоологического сада.

Наконец, следует отметить, что П. К. Козлов всегда охотно шёл на популяризацию знаний о Центральной Азии. Известны его статьи о Пржевальском (см. список Трудов П. К. Козлова), о Хара-хото, помещенные в разных журналах и газетах. Кроме того он выпустил в печать сокращенное (в целях удешевления, а следовательно и доступности) издание путешествия 1899--1901 годов.

Его увлекательные описания живой природы и человека, особенно в его личном изложении, заражали молодежь энтузиазмом и содействовали росту кадров новых путешественников.

Итак, мы видим, что основная цель крупных экспедиций, научных рекогносцировок, -- как называл их Н. М. Пржевальский, -- дать правильные научно-обоснованные и всесторонние описания пройденных местностей, умело и наиболее полно собрать естественно-исторические коллекции -- П. К. Козловым выполнено с честью, несмотря на все трудности путешествий по Тибету.

Кроме того ему принадлежит заслуга открытия древнего города и могильников, что пролило свет и на историю Центральной Азии, которая до его работы была так мало известна.

В. П. Козлов.
ПО МОНГОЛИИ ДО ГРАНИЦ ТИБЕТА