«Современное состояние петроглифоведения в Казахстане»

В подразделе 1.1 «Вопросы становления и развития петроглифоведения в Казахстане» рассматривается в первую очередь проблема дефиниций. Понятийный аппарат петроглифоведения содержит большое количество терминов и специфических определений, заимствованных из других гуманитарных дисциплин (этнологии, структурной семиотики, философии, филологии, психологии, культурологии, религиоведения) и естественных наук, дефиниции которых адаптированы и используются в зависимости от конкретно решаемых задач и в соответствии с потребностями исследовательской практики. При адаптации того или иного понятия им придается свой оттенок, следовательно, иерархия номенклатуры петроглифоведения еще складывается. Кроме того, наиболее известные научные школы, например тартуско-московская семиотическая, имеют свои, присущие только им традиции, концептуальные понятия, использование которых требует особого подхода.

В ряде случаев исследователи вместо термина «писаница» используют слово «роспись», причем реже для обозначения монохромных, чаще – полихромных наскальных изображений.

Такое разнообразие базовых элементов и заимствований можно объяснить тем, что многие из названных дисциплин, на стыке которых функционирует петроглифоведение, в разной степени используют эмпирические данные для разработки собственных познавательных проблем на своей методико-методологической основе, тем самым положительно влияя на динамику развития науки о наскальном искусстве в целом.

Мультидисциплинарный характер и разнообразие теоретико-методологических подходов к решению специфических задач изначально способствовали выделению петроглифики в самостоятельное направление, поскольку археология, в рамках которой зарождалась эта отрасль, не смогла обеспечить ее универсальным методом дешифровки смыслового содержания наскальных изображений.

Исследователи давно уже говорят о необходимости выработки принципиально новой научно-методической парадигмы для решения сложных теоретических задач археологии, объединяющей новые подходы в единую методологию. В перспективе вполне допустимо отпочкование петроглифоведения от археологии в самостоятельную дисциплину, но для этого необходим целостный метод познания и установления закономерностей, систем взаимосвязей и стадиальных явлений через анализ и систематизацию эмпирических данных по наскальным изображениям.

Сам термин «наскальные изображения», равно как и «наскальное искусство», хотя и не раскрывает всю специфику и значение этого вида исторического источника, пока не имеет альтернативы.

Наскальные изображения составляют часть изобразительной творческой деятельности человека, поэтому для характеристики и осмысления всего этого феномена их рассматривают в контексте понятия «изобразительные памятники», куда входят также статуарное искусство, мелкая пластика, орнаментика, торевтика.

В ряде случаев в историко-культурных реконструкциях используется понятие «изобразительная деятельность», куда как средства передачи информации относят и наскальные изображения [1, с. 8-12].

Истоки теоретико-методологических и методических основ развития петроглифоведения следует искать в научных разработках поколения советских исследователей 1930-1940-х гг., особенно в трудах А.М. Линевского, А.Я. Брюсова, В.И. Равдоникаса и К.Д. Лаушкина. Многие идеи, сформулированные ими относительно семантической интерпретации петроглифов, остаются актуальными по сей день. Cолярно-космогоническая гипотеза В.И. Равдоникаса, сформированная в 1937 г., несмотря на очевидные недостатки, пережив периоды популярности и неудач, используется в теоретических реконструкциях и в настоящее время. А.Д. Столяром осуществлен критический анализ становления и развития научных концепций В.И. Равдоникаса [2, с. 14-29], на формирование которых оказали влияние труды И.И. Мещанинова, А.В. Городцова, Л.Я. Штернберга.

Истоки формирования методологических принципов анализа петроглифов в СССР, в том числе и в Казахстане, следует искать в работах плеяды блестящих ученых 1930-1940-х гг. Это и понятно, поскольку вся гуманитарная сфера науки развивалась в едином русле всего советского пространства вплоть до 1980-х гг., когда в союзных республиках стали явно проявляться признаки превалирования интересов национально-государственного подхода к оценкам исторических событий далекого прошлого.

В специальной обобщающей статье о наскальных рисунках верховий Иртыша С.С. Черников отметил их сходство с карельскими сюжетами и под влиянием тотемно-магических взглядов попытался объяснить смысл и назначение ряда сюжетов и композиций [3, с. 274-279]. Все известные петроглифы Восточного Казахстана он отнес к периоду ранних кочевников, причем, не ранее VI–V вв. до н.э. Тем не менее статью С.С. Черникова следует рассматривать, наряду с ранее вышедшей работой В.А. Городцова о тургайских рисунках, как знаковое событие на пути становления собственно казахстанского петроглифоведения.

В книге А.А. Формозова, вышедшей в 1969 г., были подведены первые итоги послевоенных лет изучения наскальных изображений на территории Советского Союза. Отдельные ее этюды были посвящены петроглифам Казахстана [4]. Однако к моменту издания этой книги усилиями В.И. Равдоникаса, В.Н. Чернецова и особенно А.П. Окладникова, а также других ученых увидели свет серьезные работы по петроглифам Карелии, Урала, Сибири, Центральной и Средней Азии, Забайкалья и Дальнего Востока, которые вводили в научный оборот результаты новейших исследований. В них общие концептуальные проблемы развития петроглифоведения затрагивались лишь в контексте раскрытия региональной специфики этого источника. Поэтому выход книги А.А. Формозова, в которой впервые на широком территориально-хронологическом фоне в логическом единстве были рассмотрены изобразительные памятники и данные по этнографии, фольклору и мифологии, ознаменовал собой окончание «периода первоначального накопления» в изучении петроглифов.

Среди новейших исследований близка к этой работе монография И.В. Ковтуна, посвященная анализу иконографических комплексов эпохи бронзы Центральной и Северо-Западной Азии, где изобразительные традиции, концепция культурно-исторического ландшафта рассматриваются на более фундаментальных теоретико-методологических принципах [5].

Собственно на критике ряда положений книги А.А. Формозова в 1970-1980-х гг. оттачивались некоторые теоретические и практические аспекты изучения петроглифов на территории бывшего Советского Союза, в том числе и Казахстана. Положительным является и то, что эта книга натолкнула Н.Л. Подольского на мысль разработать новый, унифицированный принцип датировки, поскольку во многих случаях выбор датирующих признаков оказывался произвольным, что приводило к частой перестройке всей хронологической шкалы [6, с. 265-276]. В основе его предложений – простой и широко распространенный в археологии принцип построения стратиграфической колонки. Новизной тогда явилась и составленная Н.Л. Подольским синхронизационная таблица, положившая, по существу, начало разработке различных схем, диаграмм, а в 1970-х гг. – всевозможным математическим и алгоритмическим таблицам распознавания, которые можно рассматривать как докомпьютерную стадию развития в обработке массового петроглифического материала.

Этому событию предшествовала дискуссия о методологии анализа и научной классификации, а также об интерпретации смыслового содержания наскальных изображений, начатая этнографом Г.И. Пелих и позже поддержанная А.И. Мартыновым [7, с. 68-76; 8, с. 103-118].

Если коротко охарактеризовать конкретные методологические проблемы, затронутые в дискуссиях, то они сводятся к попытке определить наиболее общие тенденции и закономерности развития древнего изобразительного творчества во всемирно-историческом масштабе в их динамике и обусловленности на уровне «научной генерализации»; обосновать необходимость сравнительно-исторического анализа конкретных источников и отдельных памятников. В большей степени в дискуссии затрагивались вопросы разработки хронологических схем развития наскального искусства ведущими в то время научными школами, которые, собственно, выявили и основные непримиримые разногласия между ними, но дали серьезный толчок развитию петроглифоведения как отрасли археологии.

Ю.А. Савватеев в ходе дискуссии подметил очень важный в этике научных исследований момент, а именно, что «знакомство с наскальными изображениями на месте должно стать обязательным условием их научного изучения, ибо даже лучшие публикации не обладают тем «эффектом присутствия», без которого невозможно понять памятник» [9, с. 90].

Тогда же был затронут еще один важный аспект методологии изучения памятников наскального искусства Евразии - сравнительно-исторические исследования, принципы которых наиболее четко были сформулированы в виде короткой программы сопоставления В.Н. Чернецовым. Здесь нет необходимости перечислять те параметры, по которым он еще в 1960-х гг. осуществлял сравнительное изучение, отметим лишь, что они нисколько не уступают стандарту документации по комплексу Тамгалы, представленному на суд исследователей в 2004 г. [10, с. 109-110; 11, с. 157-161]. Последний вариант отличается тем, что он оформлен в виде нескольких таблиц-шаблонов и внесением в текст-вопросник современных научных терминов.

Эта дискуссия, развернувшаяся на страницах журнала «Советская этнография» в 1967-1973 гг., равно как и вышедшие к этому времени многочисленные фундаментальные монографии и научные статьи по наскальным изображениям различных культурно-исторических областей СССР, в том числе и Казахстана, на наш взгляд, составили основную веху в истории становления петроглифоведения и окончательно завершили процесс формирования его теоретико-методологических основ и методических принципов научной классификации, хронологической атрибуции и семантической интерпретации, которые совершенствуются естественно, по мере дальнейшего накопления опыта. Это главный итог и историческое значение данной дискуссии. Вторая дискуссия, организованная редакцией этого же журнала в 1975-1978 гг., затронула различные аспекты проблемы происхождения первобытного искусства, поднятые в работах А.Д. Столяра.

Казахстанские специалисты тогда не участвовали в указанных дискуссиях, поскольку объем накопленного материала и сфера их интересов находились в другой плоскости, хотя такие дискуссии положительно влияли на процесс пробуждения интереса к изучению этого источника.

Последняя дискуссия по петроглифам, начатая в 2004 г., уже носит международный характер.

Что касается изучения наскальных изображений в Казахстане, то можно выделить три важных события, маркирующих основные вехи и специфику становления петроглифоведения. Это статья С.С. Черникова о наскальных рисунках верховий Иртыша, вышедшая в 1947 г., статья А.Г. Максимовой о тамгалинских петроглифах за 1958 г. [12, с. 108-110] и монография М.К. Кадырбаева и А.Н. Марьяшева о петроглифах хребта Каратау, опубликованная в 1977 г. [13].

В работе А.Г. Максимовой не ставятся вопросы методологии анализа смысла и назначения изображений, а периодизация была намечена по известной тогда схеме. Тем не менее, опубликовав первоклассную информацию, она положила начало тому, что петроглифический комплекс Тамгалы превратился в знаковый для истории мировой культуры памятник.

Историческое значение книги М.К. Кадырбаева и А.Н. Марьяшева заключается в завершении процесса становления казахстанского петроглифоведения. Было бы несправедливо не отметить заслуги других исследователей, которые внесли свою лепту в дело изучения наскальных изображений Казахстана в рассматриваемый период.

Отметим статью Х. Алпысбаева за 1956 г., написанную по итогам работ 1949-1950 гг. в Ходжакенте. В этой небольшой работе поднят целый спектр важных вопросов изучения петроглифов - от техники выбивки, степени патинизации, анализа стилистических приемов, сопоставления некоторых мотивов с изображениями, запечатленными на предметах художественной бронзы саков, до хронологической атрибуции, попытки анализа хозяйственной деятельности создателей этих рисунков и своеобразной трактовки смыслового содержания некоторых сюжетов и композиций с привлечением этнографических, фольклорных, античных и китайских письменных источников [14, с. 182-188]. Значимость статьи Х. Алпысбаева заключается и в том, что он впервые обозначил основные проблемы, связанные с методологией изучения петроглифов, и предпринял практические шаги к их реализации.

О возросшем интересе к изучению этого источника в Казахстане говорит одна из ранних статей А.Г. Медоева за 1961 г. Эта публикация о петроглифах Тесиктас и Караунгур в северном Прибалхашье привлекла впоследствии внимание некоторых критиков. В методическом плане интересна его попытка объяснить смысловую нагрузку петроглифов путем отбора из общей их массы сюжетов, объединенных в группы по однородным признакам в логической последовательности: человек – его деятельность, затем – животные. Следовательно, при анализе содержания древнего искусства автор во главу угла ставит самого человека. Далее сюжетная линия, развернутая на плоскости камня, рассматривается им как повествование о его различного рода деяниях – охота, баталия и т.д. [15, с. 73]. Это очень интересный метод анализа источника, однако его утверждения, вытекающие отсюда, нередко спорные.

Статья П.И. Мариковского о способах и объектах охоты по мотивам наскальных рисунков, опубликованная в 1953 г., заслуживает некоторого внимания в плане постановки проблемы развития «историко-животноводческого» или «историко-биологического» направления в петроглифике [16, с. 1064-1073].

Несколько статей петроглифам Жетысу и Восточного Казахстана посвятил А.С. Аманжолов, рассмотрев их с позиции происхождения пиктографической письменности. Идея анализа петроглифического материала под таким углом вызывает определенный интерес, поскольку налицо их функциональная близость, способность хранить, аккумулировать и передавать накопленную обществом информацию во времени и пространстве [17, с. 79-96].

Развернувшиеся в последние десятилетия археологические работы в Жетысу и Южном Казахстане дали мощный толчок поискам и исследованиям памятников наскального искусства. В результате были выявлены эталонные комплексы, продолжены работы на известных местонахождениях с использованием новых комплексных подходов и новых естественнонаучных методов. А.Н. Марьяшевым, А.А. Горячевым, С.А. Потаповым были опубликованы десятки работ о новых памятниках наскального изобразительного искусства, где также рассмотрены актуальные проблемы интерпретации их содержания.

В подразделе 1.2 «Анализ функциональных аспектов святилищ с наскальными изображениями» дается критический обзор научных взглядов о функции и назначении святилищ с петроглифами и свое определение.

Для того, чтобы стать долговременным «святилищем», конкретная, претендующая на эту роль территория должна по архитектонике и размещению природных объектов, по системе взаимосвязей ключевых компонентов соответствовать мировоззренческим представлениям и запросам практики отправления культово-обрядовых действий и возможным другим критериям. При выборе таких мест, видимо, учитывались природное состояние объекта, а также его положение относительно солнца или луны, т.е. соответствие астрономическим критериям. К таким параметрам иногда относят необычную форму, геологическую структуру скалы, наличие биофизических аномалий в зонах тектонического напряжения [18, с. 49].

А.И. Мартынов, специально занимавшийся этой проблемой, считает, что «первичным в период создания и функционирования памятника были не изображения, а те конкретные природные факторы, которые и определяли место как священное, определенное для ритуальных действий» [19, с. 169]. Таковыми могут стать необычные скалы, останцы, сопки, урочища, ущелья, горные перевалы, сами горы. В.И. Молодин и Н.С. Ефремова связывают, например, возникновение святилища Кучерла-1 с петроглифами и жертвенниками, остатками культурных слоев, очагов от афанасьевской эпохи до современности, наличием живописной скальной ниши, удобной площадки для ритуала и жертвенных приношений, целебного источника [20, с. 76].

Процесс нанесения на поверхность камня рисунков, возможно, являлся частью многоступенчатого сложного ритуала, который происходил на святилище. Для выбивки на твердой поверхности камня рисунков человек должен владеть определенным набором стилистических приемов и знать, что и кого изображать и зачем это нужно делать. Если какой-то конкретный сюжет наскальных изображений отражает мифопоэтические представления людей, то художник должен знать содержание мифа, по мотивам которого он создает это полотно. Наличие так называемых культовых сюжетов в составе наскальных композиций без учета совокупности других признаков и компонентов не является надежным аргументом для квалификации того или иного местонахождения как святилища. Для этого необходимо определить алтарный комплекс, систему взаимосвязей его структур, составные элементы и архитектонику всего «святилища».

Из всех крупнейших разновременных археологических комплексов в Казахстане, где в качестве основного элемента выступают петроглифы, лишь местонахождение Тамгалы исследовано относительно неплохо. Два участка урочища (4 и 5 группы) могут считаться, на мой взгляд, святилищами. На этих участках, разделенных неширокой речной долиной, где наблюдается природный акустический эффект, расположены ступенчатые скальные выходы – «амфитеатры», куда удачно «вписано» два алтарных комплекса с групповыми изображениями «солнцеголовых» персонажей. Здесь отправлялись культы, происходили значимые события, которые позволяют определить это место как «святилище». Все остальные группы рисунков в Тамгалы могут быть квалифицированы как периферийные зоны, поскольку в них отсутствуют важные компоненты, предопределенные самой природой, поэтому на этих участках, возможно, проводились вторичные или заключительные действия. Термины «храм» и «святилище», хотя и обозначают однопорядковые явления, иногда обнаруживают разное применение. В философском понимании, храм – непременный атрибут любой цивилизации, и вовсе необязательно представлять его как монументальное сооружение.

Внимания заслуживает мнение И.Д. Русаковой, которая разделила известные ей петроглифические комплексы Хакасии на три типа: святилища, сторожевые посты (наблюдательные пункты) и «скалы-книги», или информационные центры [21, с. 74-76]. Последнее - довольно интересная расстановка акцентов в определении статуса некоторых особо примечательных местонахождений петроглифов. Тезис относительно информационного центра открывает новые возможности квалификации храмов, святилищ, как действительных средоточий накопленных древними социумами опыта, знаний и навыков, связанных не только с изобразительной деятельностью, но и с другими направлениями жизнедеятельности, а также как мест хранения, передачи и распространения их во времени и пространстве.

В подразделе 1.3 «Методика фиксации и документирования наскальных изображений» анализируются эмпирически сложившиеся методы изучения и документирования памятников наскального искусства. Этот аспект не носит чисто технического характера, за методом копирования кроется очень важная задача успешного решения методологических проблем анализа материала и возможность его достоверного использования в качестве полноценного исторического источника. Любые искажения при копировании рисунков могут привести к ложным научно-методологическим построениям.

В 1920-1950-е гг. сложились и другие методические принципы фиксации, связанные с полевыми изысканиями, - съемка тополандшафтных планов местонахождений наскальных изображений; формализованное словесное описание с выделением основных элементов и признаков; выявление, фиксация и изучение других видов археологических памятников, расположенных рядом с петроглифическими комплексами, и другие подходы, которые в будущем не могут быть заменены какими-то техническими средствами и потому остаются до сих пор в арсенале археологической процедуры как важнейшее условие.

В подразделе 1.4 «Естественнонаучные методы датирования петроглифов» отмечается, что первые прямые радиоуглеродные даты для петроглифов Казахстана получены в результате работ казахско-французской экспедиции 1993-1997 гг. в Жетысу. Из образцов патин с памятников Ешкиольмес, Баян Журек и Тамгалы, подвергнутых анализу, укажем на дату Баян Журека - 2608 г. до н.э.

Полученные первые результаты прямых радиоуглеродных дат в большей степени демонстрационные в плане перспективы, нежели реальные.

В пункте 1.4.1 «Изучение техники исполнения наскальных изображений» рассматриваются возможности трасологического анализа выбоин в контексте определения возраста наскальных рисунков, видов инструментов, использованных для нанесения рисунков.

В пункте 1.4.2 «Изучение лишайников на скальной поверхности с рисунками» отмечается, что одним из естественнонаучных методов датирования петроглифов, к которому часто обращаются археологи, является лихенометрия – вычисление возраста лишайника по скорости годового прироста. Одни исследователи сомневаются в перспективности данного метода, поскольку лишайник на поверхности камней с рисунками может периодически появляться и исчезать в силу различных природных явлений. Другие полагают, что будущее поколение ученых сможет разработать методы датирования этих растений или с их помощью петроглифов [22, с. 57].

В пункте 1.4.3 «Геомикробиологические исследования патины петроглифов» анализируются результаты использования естественнонаучных методов изучения данного образования. Отмечается, что патина, образующаяся тысячелетиями на поверхности скал и на самих петроглифах, по данным геохимических, геомикробиологических анализов, состоит из напластований микроорганизмов, колоний различных бактерий и содержит разнообразную информацию о палеоклимате. Изучение механизмов ее образования, корреляция данных геохимических исследований поверхности скал с результатами, полученными классическими методами хронологической атрибуции петроглифов, и синхронизация их с расположенными вблизи погребальными, жилищно-хозяйственными, культовыми и иными памятниками, имеющими в ряде случаев надежные даты по С14, являющимися элементами единого историко-культурного комплекса, - одно из важнейших направлений исследований современного петроглифоведения.

В подразделе 1.5 «Факторы, влияющие на сохранность памятников наскального искусства», выделяются естественные, техногенные и антропогенные факторы и рассматриваются некоторые практические вопросы консервации и реставрации наскальных рисунков.

В подразделе 1.6 «Вопросы сохранения и музеефикации памятников наскального искусства» исследуются некоторые практические вопросы музеефикации и использования местонахождений петроглифов в познавательных и туристических целях.

В подразделе 1.7 «Некоторые дискуссионные вопросы развития современного петроглифоведения» обсуждаются проблемы, поднимаемые в ходе научной дискуссии, начатой в 2004 г. по инициативе Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН, и подвергаются критике взгляды некоторых ученых о возможности искусствоведческого и иных подходов при интерпретации содержания наскального изобразительного искусства и об использовании их как полноценного исторического источника.

Второй раздел диссертации «Проблемы хронологической атрибуции петроглифов» посвящен ключевому вопросу петроглифоведения, без которого невозможно использовать этот вид памятников как исторический источник и интерпретировать их смысловое содержание.

В подразделе 2.1 «Методика хронологической атрибуции памятников изобразительного искусства» отмечено, что при датировке учитываются все современные приемы определения абсолютного и относительного возраста петроглифов. Актуальной является проблема вычленения наскальных изображений допалеометаллических эпох.

Исследователи подчеркивают, что палеолитическое искусство, обнаруживаемое сейчас на всех континентах, характерно для всей популяции Homo sapiens, но сохранилось в силу природно-климатических условий не везде и многие открытия, видимо, ждут своих исследователей.

В подразделе 2.2 «Анализ стиля» отмечается, что это понятие остается одним из базовых, используемых в петроглифоведении при осуществлении типологии и классификации памятников наскального изобразительного искусства для последующей их хронологической и этнокультурной атрибуции в пределах функционирования той или иной археологической культуры или общности [23, с. 127-143].

В петроглифоведении понятие «наскальное изобразительное искусство» несет несколько иное значение - акцент ставится на выяснение динамики изменения приемов и техники исполнения; на выявление устойчивых, многократно повторяющихся в изображениях какой-то этносоциокультурной среды и конкретной исторической эпохи выразительных элементов; на специфический набор способов передачи особенностей зооморфных образов независимо от так называемых «содержательных» единиц.

Анализируются взгляды Я.А. Шера, И.В. Ковтуна, Е.Е. Кузьминой, А.К. Филиппова, А.-П. Франкфора, Э. Якобсон и других исследователей относительно понятия «стиль». Если аналитическая работа проводится на уровне семиотики или теории информации, не вполне приемлемо деление изображения на содержательные и выразительные элементы, поскольку это в некоторой степени ограничивает информативную ценность изображений, и поэтому плодотворным является подход с точки зрения вторичной моделирующей системы. Если наскальные изображения используются как исторический источник, то круг понятий, связанных с содержанием термина «стиль», может быть сужен до полного минимума. Ряд авторов показал, что иногда можно обойтись и без данного термина [24, с. 151-156].

В подразделе 2.3 «