РАЗДЕЛ II ИСТОРИКО-ЭТНОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ КАЗАХОВ В ГЕРМАНИИ

РАЗДЕЛ II

ИСТОРИКО-ЭТНОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ КАЗАХОВ В ГЕРМАНИИ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Раздел освещает вклад немецких путешественников в этнологическое изучение казахов, а также включает анализ работ немецких авторов по проблемам истории Казахстана досоветского периода.

Вторая половина XIX – начало XX вв. стали временем активного изучения нашего края немецкими путешественниками. Приводимый в разделе этнографический материал, собранный немецкими путешественниками, охватывает различные стороны жизни казахского общества.

Значительный ряд исследований (О. Финш, А. Брем, Ф. Гелльвальд, А. Пецхольд, Ф. Марте, Г. Мерцбахер, Ф. Махачек, Э. Шмид, и А.ф. Лекок, Р. Карутц и др.) предприняли попытку представить немецким читателям жизнь чуждого европейцам народа через детальное описание физического облика, жилища, одежды и пищи. Среди перечисленных авторов особняком стоят О. Финш, А. Брем и Р. Карутц, работы которых требуют всестороннего изучения в рамках указанной проблематики.

Помимо разработки вопросов этнографического плана, немецкие исследователи разных поколений внесли значительный вклад в изучение истории досоветского времени. Отдельным сюжетом раздела явилось освещение трудов немецких тюркологов (И. Бенцинг, К. Броккельман, В. Банг, П. Циме, А.ф. Габен и др.).

В разделе приводится разнообразный материал по древней и средневековой истории Казахстана, представленный остфоршерами разных поколений. Всё это позволило по-новому поставить вопрос о весомом вкладе древних тюрков в мировую цивилизацию, их роли в судьбах многих народов и государств этой эпохи.

Плодотворным направлением немецкого среднеазиеведения стало изучение истории Казахстана нового времени. К числу приоритетных задач относится освещение политических аспектов завоевания казахской степи, колониальной политики царизма в крае и колониально-освободительного движения казахов.

При изучении этих вопросов следует:

- выявить вклад немецких путешественников в исследовании материальной культуры казахов;

- внимательно ознакомиться с трудами немецких авторов второй половины XIX –начала XX вв., освещающими духовную культуру казахов;

- наряду с позитивными сторонами деятельности немецких путешественников выявить отдельные недостатки в суждениях, допущенных ими в описании бытовой и культурной жизни казахов;

- скрупулезно ознакомиться с немецкой тюркологической школой;

- освоить массив немецкой литературы по истории древней и средневековой истории Казахстана;

- ознакомиться с немецкой историографией проблем новой истории Казахстана.

2.1 Вклад путешественников в этнологическое изучение казахов

Немецкая историография второй половины ХIХ - начала ХХ в. характеризуется повышенным интересом к изучению Средней Азии и Казахстана, обусловленного зарождением, становлением этнологии, истории и других отраслей знаний о человеке в самостоятельные научные дисциплины. В 1869 году в Германии было образовано «Общество антропологии, этнологии и доистории», которое издавало специальный журнал по этнологии («Zeitschrift fuer Etnologie»).

Изучение опыта зарубежных путешественников, побывавших в Средней Азии, получило дальнейшее развитие в трудах немецких ученых А.Ф.Этцеля и Г.Вагнера. Совместными усилиями авторов в 1864 г. был издан сборник «Путешествия в степи и высокогорные области Сибири и прилегающие страны Центральной Азии», содержание которого составили выдержки из публиковавшихся ранее английских, французских и русских работ.

Повышенный интерес к Средней Азии и её культуре доктор Г. Шварц объяснял тем, что этот регион и его население оказали «самое глубокое влияние на род человеческий» и, что «без знакомства со Средней Азией и её народами непонятна история прилегающих к ней стран» [1].

Вместе с тем дальнейшее изучение исследуемого региона было обусловлено наряду с научными интересами практическими потребностями европейских государств, ставших во второй половине XIX века крупнейшими колониальными державами. Говоря о развитии науки на этом общем историческом фоне (создание колониальных империй), нельзя забывать внутреннюю логику и императивы самой науки [2]. Накопленный исторический, этнологический, географический материал по Средней Азии и Казахстану нуждался в систематизации и дальнейшем введении его в научный оборот. Однако, при всех положительных сторонах деятельности ученых, занимавшихся изучением Средней Азии и Казахстана, следует отметить особый акцент немецких исследователей на географический фактор, который выступал в качестве «основной причины», определявшей судьбы отдельных стран и народов. Многие историки и этнографы, вдохновляясь успехами естествознания, распространяли идею эволюции на развитие человеческого общества, применяли методы и принципы естественных наук в изучении истории и культуры народов. В этой связи внимание исследователей заслуживает работа Адольфа Бастиана «Человек в истории». В 1889-1891 годы он побывал в Средней Азии и собрал значительный этнографический материал. Являясь одним из крупных представителей эволюционистской школы в Германии, Адольф Бастиан изложил в своей работе передовые для того времени идеи: единство человеческого рода, единообразие человеческого сознания, умственный прогресс, зависимость его от условий среды и др. [2, 55]. Такой методологический подход оказал впоследствии значительное влияние на развитие исторической и этнографической наук в Германии.

Так, символом тесной связи истории и этнографии с естественными науками стал совместный труд немецких ученых Отто Финша и Альфреда Брема «Путешествие в Западную Сибирь» [3]. Эта книга была написана на основе материалов экспедиции в Сибирь, предпринятой учеными-естествоиспытателями в 70-ые годы XIX века. Принятие решения организовать экспедицию в Западную Сибирь имеет свою историю. Она была изложена немецкими авторами в предисловии вышеупомянутой книги. В 1870 году из путешествия по Восточной Гренландии возвратилась экспедиция, организованная по инициативе «Общества германской северно-полярной экспедиции». Однако попытка продолжить начатое дело не увенчалось успехом: союзный совет ученой комиссии не одобрил дальнейший план экспедиций общества в этом направлении, приняв во внимание предложение доктора Линдемана об организации экспедиции в Западную Сибирь. Правительство Германии выделило для этих целей 5000 марок, хотя смета расходов из расчета на двух человек без вознаграждения составляла 18 000 марок. Испытывая большие трудности, члены экспедиции готовились к путешествию, когда они, по словам авторов, получили подарок от Александра Михайловича Сибирякова из Иркутска, выделившего бескорыстно в интересах науки 20 тысяч 300 марок. Эта помощь способствовала успешной работе экспедиции и выходу в свет книги «Путешествие в Западную Сибирь», состоящей из четырнадцати глав.

В центре внимания исследователей находились проблемы истории и этнологии, экономики и географии края. Особую ценность работе придает богатый этнографический материал, охватывающий различные стороны жизни казахского общества.

О. Финш и А. Брем предпринимают попытку представить немецким читателям жизнь чуждого европейцам народа через детальное описание физического облика, жилища, одежды и пищи.

Значительный вклад в плане систематизации материалов о Средней Азии и Казахстане внес немецкий этнограф, географ и историк Фридрих Гелльвальд (1842-1892). Его перу принадлежит специальная работа о природе и народах Средней Азии [4], но все-таки основными исследованиями являются четырехтомное сочинение «Земля и её народы» и работа «Русские в Средней Азии», которая получила высокую оценку в России. Достоинством последней работы стало широкое использование немецким автором солидного потенциала имеющихся исследований о Средней Азии, начиная со Страбона и кончая журнальными статьями 70-х годов XIX века.

Основной методологический принцип немецкого автора базировался на этнологии, «без которого немыслимо понимание исторического развития наций» [5].

Ценность работ немецкого исследователя определяется не только наличием в них анализа материальной и духовной культуры, но и изложением собственных взглядов на проблемы общественно-политического развития казахов. Однако, в русле цивилизаторских идей эпохи Гелльвальд считал, что «призвание России – просвещать Восток».

Эта идея легла в основу работ другого немецкого автора Александра Пецхольда, который в 1871 г. по приглашению туркестанского генерал-губернатора Кауфмана посетил Россию. Визит способствовал изданию двух книг – «Туркестан» (1874) и «Обзор Русского Туркестана» [6]. Эти книги представляли собой исследования, не выходившие за рамки традиционной схемы: основную часть работы составили этнографические зарисовки и географическая характеристика региона с подробным описанием народонаселения.

Путем сопоставительного анализа образа жизни народов, населявших Туркестан, Пецхольду удалось выявить их отличительные особенности.

Во второй половине XIX века в Германии появились работы, относящиеся к числу комплексных исследований казахского края и включающие в себя переводы исследований российских, английских, венгерских и французских авторов. Автором такого рода работ был Ф.Марте [7].

Вместе с тем со временем стали появляться исследования, содержащие значительный этнографический материал. Это работы Ф. Фурмана, Ф. Свицени, освещающие обычаи и нормы поведения в казахском обществе, специальные исследования о свадебных церемониях и песенном искусстве казахов [8].

Разнообразные сведения о жизни в городах Семиречья представил в своих трудах приват-доцент Геттингенского университета Макс Фредериксен, совершивший путешествие в Джунгарское Алатау летом 1902 г. в составе экспедиции под руководством В.В. Сапожникова [9].

К числу исследований, опубликованных на немецком языке и содержащих значительный этнографический материал по восточным районам Казахстана, относится работа А. Пакуэта [10].

Регион Центрального Тянь-Шаня стал объектом исследования профессоров географии Готфрида Мерцбахера и Фрица Махачека [11]. Профессор географии в Немецком университете в Праге Фриц Махачек написал книгу «Изучение ландшафтов Русского Туркестана» на основе материалов экспедиции 1911-1914 гг. в западную часть Тянь-Шаня. Наряду с детальным географическим описанием края, немецкий путешественник представил этнографический материал, помещенный в специальной шестой главе книги. Эта глава содержит разнообразные сведения о казахах и киргизах, об их этнической территории и численности, образе жизни и занятиях.

Ценность работы Ф. Махачека определяется еще наличием библиографии европейских изданий о Центральной Азии в целом, и в частности, о Туркестане.

В 1904-1914 гг. были организованы четыре немецкие экспедиции в Восточный Туркестан под руководством Эриха Шмида и А. фон Лекока. В рамках исследуемой проблематики представляет интерес наиболее плодотворная четвертая экспедиция, на основе которой Лекок написал книгу «О стране и населении Восточного Туркестана» [12].

В предисловии, введении и в первых главах книги автор обзорно освещает результаты предыдущих экспедиций, ход подготовки четвертой и долгий, трудный путь от Берлина до Восточного Туркестана. Результатом экспедиции стал богатый этнографический материал о населяющих Восточный Туркестан народах. В книге дается подробное описание быта и хозяйства, религиозных праздников, танцев, игр, музыкальных инструментов и т.д. Помимо этого, Лекок поместил в книге тексты сказок, рассказов, песен, записанных у местного населения. Основное содержание книги составляет описание хода исследования древних храмов и пещер, а также анализ найденных там находок. Статуэтки, различные рукописи, монеты, осколки глазурованных глиняных сосудов, предметы домашнего обхода (иглы, шило, ножницы, веники из колосьев) свидетельствуют о взаимовлиянии различных культур. Так, бронзовые сосуды изготовлены по египетскому образцу, прекрасные орнаменты сочетались с позднеегипетскими мотивами: часты изображения двуглавого орла со змеей в клюве. На глиняных сосудах изображены античные орнаменты, «бегущая собака», пальметы и др. Некоторые формы сосудов напоминают индийские. Наряду с элементами античного строительства Лекок отметил иранское и индийское влияние. Анализ настенных фресок позволил обнаружить сходство их с эллинистическим искусством, а изображение оружия в сценах со всадниками напомнило автору персидско-скифскую форму. Если А.Грюндвелю, ранее посетившему эту пещеру, одежда и оружие всадников напомнили кавказский тип, то А. Лекоку – сасанидский тип, встречавшийся на изображениях сасанидских серебряных блюд.

Таким образом, собранный в ходе четвертой экспедиции разнообразный материал лег в основу так называемой Турфанской коллекции берлинского музея.

Особое место среди исследователей Казахстана принадлежит Рихарду Карутцу (1867-1945). Пребывание в статусе почетного руководителя и духовного ректора университета в его родном городе Любеке способствовало организации этнографического музея университета. Как отмечает современный исследователь Беата Ешмент, на свои средства он организовал три научных экспедиции в Центральную Азию – в 1903, 1905 и 1909 гг. [13]. В 1913 году состоялось открытие этнографического музея, главной и некоторое время единственной коллекцией которого был собранный им центральноазиатский материал. В настоящее время эта коллекция, пострадавшая во время Второй Мировой войны, открывается для посетителей как «Этнографическое собрание ганзейского города Любека».

Однако для нас представляет огромный интерес исследования Р. Карутца, освещающие его экспедиционный опыт. Основной работой немецкого ученого является фундаментальное этнографическое исследование «Среди киргизов и туркменов на Мангышлаке», переведенное на русский язык Е. Петри и отредактированное В.В. Радловым. Книга состоит из девяти глав, которые раскрывают жизнь и быт казахов западного региона. Исследования немецкого автора проникнуты глубокой симпатией и вниманием к казахам. Так, в главе «Туркмены и киргизы» он пишет: «… на Мангышлаке на стороне киргизов было не только право сильного, но и влияние их, как национальности, более способной к хозяйству, более приспособленной к окружающей среде. Как ни спешит киргиз под нивелирующие ножницы культуры, и как ни скоро пробьет час его национальной особенности, но характерным остается и по сию пору многое из его культурного достояния. Поэтому, гораздо больший интерес по сравнению с туркменом представляет для этнографа киргиз» [14].

Вторая половина XIX – начало XX вв. стали поистине плодотворными для изучения Казахстана немецкими путешественниками. Немецкие авторы собрали разнообразный материал по этнологии казахского народа. Особняком на фоне значительного количества книг о Средней Азии и Казахстане стоят работы О.Финша, А.Брема и Р.Карутца. В исследованиях этих авторов представлена полная и детализированная этнографическая картина.

Немаловажное значение придавалось характеристике физического облика казахов. При описании первой встречи с казахами О.Финш и А.Брем указали на так называемое «монгольское происхождение», которое «особенно отразилось на их внешности». Однако, как отмечают немецкие путешественники далее, «такой вывод оказывается справедливым только при сравнении их с татарами или в приложении к отдельным особям», но «чем более же приходится видеть представителей племени, тем оказывается более трудным дать определенную характеристику типа».

«Сильно выдающиеся скулы, несколько скошенные глаза, которые от нависших век кажутся узкими, и слегка приплюснутый, широкий нос и большой рот, с особенно развитою толстою нижней губой» представлены немецкими авторами в качестве характерных признаков расы. В месте с тем О.Финш и А.Брем отмечают, что «нередко попадаются особи с орлиным, кривым носом, придающим им большое сходство с европейским типом». Дальнейшее описание внешнего облика приводит ученых к выводу о том, что казахи «все-таки не могут называться красивым народом и далеко уступают в этом отношении татарам и сартам, превосходя, однако, калмыков». При столь детальном описании физического облика авторам не удалось избежать традиционного подхода к оценке незнакомого народа с позиции европейцев, тем самым, позволяя негативные характеристики в адрес казахов. Так, они отмечают, что внешний облик казахов «не может считаться благородным в общеупотребительном смысле», и «разбойничьи хари» не составляют между ними редкости».

«Роста они обыкновенно среднего и малого, но плотно и сильно сложены. Богатырские фигуры, впрочем, редки, и замечательная корпуленция некоторых султанов и других знатных киргизов вызывается лишь постоянной ленью, довольством и изобильным потреблением кумыса». В этом же русле представлено описание казахской женщины из бедной семьи: «Виденный нами (О.Финшем и А.Бремом - Р.Т.) прекрасный пол был одет крайне бедно, в черных изорванных кафтанах и с грязным первоначально белым, платком на голове, который, впрочем, не закрывает лица, как это собственно предписывает религия. Впрочем, киргизки смело могут не закрывать своих прелестей, потому что едва ли кому придет в голову влюбиться хотя бы в одну из них. Смуглый цвет лица, косолежащие глаза и выдающиеся скулы напоминают об их монгольском происхождении, которое, у мужчин заметно еще резче». Вместе с тем О.Финш и А.Брем признают, что в ходе экспедиции им не удалось увидеть знатную киргизскую женщину, поэтому они смогли составить о них «беглое понятие». Внимательное знакомство с фотоколлекцией госпожи Л.К.Полторацкой, жены генерал-губернатора Семипалатинской области, позволило им сделать наблюдения о весьма «хорошеньких и миловидных личиках», встречавшихся среди казахских женщин.

В круг важнейших задач немецких путешественников входило исследование материальной и духовной культуры казахского народа.

Среди множества элементов культуры, с одной стороны, отражающих различия стран и народов, с другой, несущих многие межнациональные черты, - следует выделить основные: прежде всего, это такие элементы материальной культуры, как орудия труда, жилище, одежда, пища. Если орудия труда по мере сдвигов в способах производства изменялись особенно быстро, то жилище, одежда и пища в наибольшей степени отражали этническую специфику [15].

Как известно, в условиях кочевого образа жизни самым удобным жилищем была юрта. Л.Н.Гумилев в свое время писал о ней: «Никем не доказано, что каменная лачуга или глиняная мазанка есть высшая форма по сравнению с войлочным шатром, теплым, просторным и легко переносным с места на место. Для кочевников, тесно связанных с природой, жизнь в таком шатре была не прихотью, а необходимостью» [15, 192]. Юрта по своему функциональному назначению наиболее соответствовала кочевому образу жизни, а по художественному оформлению, по орнаменту и вообще по декору ей нет равных.

О. Финшу и А. Брему удалось верно оценить достоинства юрты, которая не только защищает «от дождя и ветра, но и представляет еще то удобство, что ее легко складывать и ставить вновь. Менее чем в полчаса искусные руки в состоянии собрать юрту и в еще меньшее количество времени ее части могут быть разобраны, сложены и навьючены на верблюда» [3, 157].

Р. Карутц также отмечает, что «конструкция кибитки – в смысле практического разрешения задачи приспособления палатки к жизни номада – является настоящим произведением искусства: в полчаса она разобрана, в час она составлена и готова со всем внутренним убранством» [14, 66].

В отличие от других немецких путешественников, Р.Карутцу удалось представить более глубокое и детальное описание конструкции юрты. Он верно определил четыре составные части каркаса юрты (кереге, уык, шанырак, есик), упустив лишь последнюю – есик (есiк) – двустворчатую дверь. В книге дано подробное описание сборки юрты.

Внимательное знакомство с бытом богатых и бедных казахов позволило О.Финшу и А.Брему верно оценить стоимость юрты, полностью зависящей от материала, из которого она изготовлена [3, 74-93]. Так, «юрта из белого с пестрыми узорами войлока, выложенная и убранная внутри дорогими бухарскими или туркменскими коврами, может стоить несколько сот и тысяч рублей, тогда как простую маленькую войлочную юрту или кош, в каких обыкновенно живут более бедные киргизы, можно устроить рублей за 10 или 15». В этой связи следует согласиться с наблюдениями и выводами немецких ученых о том, что быт и жилище бедных казахов «не представляли и тысячной доли той роскоши», которую они «впоследствии увидели у султанов и местных богачей». Жилище бедных казахов вызвало истинное сочувствие немецких путешественников. На их взгляд, оно было «немногим лучше чумов остяков и самоедов». Особое беспокойство О.Финша и А.Брема вызвало «зимнее пребывание в такой юрте, когда в степи ощущается острый недостаток в топливе и приходиться топить хворостом или высушенным навозом (кизяком)». Не произвело приятного впечатления на путешественников и «внутреннее убранство юрты, состоявшее из деревянной посуды, в которой хранилось молоко, и из пары пестрых сибирских деревянных сундуков, в которых находились скудные пожитки хозяев. Юрта, имевшая десять футов в поперечнике, служила жилищем для двух семей, кроме того в ней еще находились пять телят, - обстоятельство, свидетельствующее о заботливости киргизов о своем скоте».

В условиях сурового климата казахи прибегали к строительству зимнего жилища, вызвавшего неподдельный интерес О.Финша и А.Брема: «Часто встречались нам юрты киргизов, а равно и их зимние жилища, сделанные из высушенных кирпичей, приготовление которых нам также пришлось видеть. Степной чернозем раскладывается при этом, как у нас в Бремене торфяники, в виде огромной, вязкой лепешки, которую здесь топчут однако не деревянные башмаки поселян, а верховые, копытами своих лошадей. Сначала это нас очень удивило, но впоследствии мы убедились, что киргиз старается все, что только возможно делать верхом на своей лошади».

Как известно, не всем удавалось построить зимнее жилище. В таких случаях изыскивались различные способы защиты от зимней стужи. Так, Р.Карутц наблюдал за тем, как казахи «разбивают кибитки на склонах, окружают их земляным или каменным валом, решетки ставят на слой старого лошадиного навоза, снаружи покрывают его еще поверх землею, которую притаптывают, и удваивают над остовом кибитки слой войлока. Внутри кибитки поддерживается благотворный огонь и кроме того стараются бороться с холодом обильным потреблением в пищу жира» [14, 67]. В суровых условиях степной зоны казахи предпринимали различные попытки обустройства быта. Этому способствовало развитие всевозможных ремесел, о наличии которых свидетельствовали материалы немецких путешественников. О. Финш и А. Брем признают, что казахи «искусны в изготовлении предметов, служащих для ежедневного употребления, например, точеных чашек и других деревянных изделий» [3, 153]. Несмотря на то, что развитие кузнечного ремесла не достигло значительного совершенства, изделия отдельных казахских мастеров пользовались широкой известностью. В Алтайской станице майор Бахирев подарил немецким гостям нож с серебряной насечкой в виде красивых арабесок, изготовленный специально по заказу у казахского мастера. Путешественники отметили развитость седельного и шорного ремесла. Однако значительных успехов казахи достигли в изготовлении войлока, который получается «у них (казахов – Р.Т.) весьма искусно, и их войлочные одеяла – кошмы – украшенные пришитыми или вытканными каймами, большей частью с красными узорами, нередко имеют весьма красивый вид» [3, 153-154].

Юрту казахов невозможно представить без войлочных изделий, предметов ткачества. Даже на полу кибитки «за исключением места, где помещается очаг, покрывают кошмами, на которые, когда являются гости, кладут новые узорчатые кошмы или туркменские ворсовые ковры» [14, 68]. Войлочное производство относится к домашнему промыслу, в сфере которого испокон веков были заняты казахские женщины. Однако, представляя сложный процесс, требующий определенных навыков и кропотливой работы, для получения готового войлока принимали участие женщины не только одной семьи, но и жители всего аула. Наблюдения за изготовлением войлока, в котором принимали участие не только женщины, но и мужчины, позволили О.Финшу и А.Брему сделать выводы «о соразмерном разделении труда между обоими полами» [3, 154]. Все этапы производства войлока получили освещение в исследовании Р. Карутца. К примеру, в ходе заготовки шерсти предпочтение отдавалось «летней шерсти, а именно первой шерсти от рожденных тою же весной ягнят» [14, 54-56]. После чего следовали раскладка шерсти на циновку, вспрыскивания горячей водой, утрамбовка и т.д. Описывая трудоемкий процесс по производству войлока, Р.Карутц указывает на его универсальное назначение, не только рассчитанного на «покрытие кибиток, настила полов, полога для завешивания двери кибитки. Войлок употребляется и как ковры, используется для домашнего обихода и приема гостей, как подстилка для седел, попоны для лошадей, покрышки для сундуков, сумки для хранения домашних вещей, дорожные футляры для острых подпорок, поддерживающих крышу кибитки, обертки для ломких вещей, как например, бутылки, лампы и стекла для ламп, которые в последнее время проникли и к киргизам, - вплоть до перчаток, которыми берут горячий котел с водою».