Никколо Макиавелли. Государь: сочинения ocr: Ихтик

461

XXXIV

Всем тем, что происходило во время этого сражения и после него, оно

являет пример неудачности такого рода военных столкновений. После разгрома

противника и бегства Никколо в Борго комиссары хотели преследовать его и

осадить в этом городе, чтобы победа была полной, но ни кондотьеры, ни

простые солдаты не захотели повиноваться, заявляя, что им надо позаботиться

об охране добычи и о лечении раненых. Примечательнее же всего то, что на

следующий день они, не испросив разрешения у комиссаров и у капитана,

отправились в Ареццо, оставили там добычу и затем возвратились в Ангиари.

Все это столь вопиющим образом противоречило всяким разумным правилам и

воинской дисциплине, что любой остаток сколько-нибудь организованного войска

вполне заслуженно мог бы отнять у них так незаслуженно одержанную победу.

Вдобавок еще, несмотря на то что комиссары требовали, чтобы захваченные

вражеские солдаты продолжали содержаться в плену и не могли вновь пополнить

рады неприятельских войск, их, несмотря на это требование, освобождали.

Удивительно, что у так плохо организованного войска хватило доблести для

победы и что враг оказался настолько трусливым, что дал себя одолеть таким

своевольным солдатам.

времени отступить с остатками войска из Борго в Романью. Ему сопутствовали и

флорентийские изгнанники: отчаявшись вернуться во Флоренцию, они теперь

рассеялись по всей Италии и за ее пределами, кто куда мог и хотел. Мессер

Ринальдо избрал местожительством Анкону. Потеряв родину на земле, он

вознамерился заслужить ее на Небесах и отправился ко Гробу Господню. По

возвращении он, справляя свадьбу одной из своих дочерей и сидя за

праздничным столом, внезапно скончался. Тут судьба удружила ему, поразив его

в наименее горестный час изгнанья. Человек он был поистине достойный и в

счастье, и в беде, но еще лучше показал бы себя, если бы по воле судьбы

родился не в государстве, раздираемом партийными страстями, ибо многие

свойства его натуры в городе, разделенном на враждующие партии, оказались

для него пагубны, но они же прославили бы его в государстве, не знающем

внутренних раздоров.

462

После возвращения флорентийских солдат из Ареццо и ухода Никколо

комиссары явились в Борго. Жители этого города хотели войти в состав

флорентийского государства, комиссары же отказались их принять. Пока велись

переговоры, папский легат заподозрил, что комиссары желают завладеть

городом, принадлежащим Церковному государству. Началась взаимная перебранка,

и дошло бы до столкновения между папскими и флорентийскими войсками, если бы

спор затянулся. Но все закончилось как желательно было легату, и стороны

замирились.

XXXV

Пока улаживались дела в Борго, пошли разные слухи о дальнейшем движении

Никколо Пиччинино. Одни говорили, что он идет на Рим, другие - что на Марку.

Легат и части графа Сфорца решили идти к Перудже, чтобы прикрыть Марку или

Рим - куда бы ни подался Никколо. С ними отправили Бернардо Медичи, а Нери с

флорентийскими войсками был послан на завоевание Казентино. После того как

план этот одобрили, Нери осадил Рассину, взял ее и так же решительно овладел

Биббьенной, Прато-Веккьо и Роменой, а затем осадил Поппи, окружив его с двух

сторон: одна часть его сил расположилась на равнине Чертомондо, а другая на

холме, находящемся в направлении Фрондзоли.

не потому, что рассчитывал на чью-либо помощь, а лишь в надежде на менее

суровые условия сдачи. Нери все теснее сжимал кольцо осады и предложил

сдаться, причем Поппи было обещано все, чего только он мог пожелать в своем

нынешнем положении: свободу ему и его детям и право забрать с собой все свое

движимое имущество, город же свой и власть над своими владениями он должен

был передать Флоренции. Пока происходила капитуляция, он спустился на мост

через Арно, у подножья города, там с глубокой скорбью и горечью сказал Нери:

"Если бы я правильной мерой измерил свою долю и вашу силу, то сейчас

радовался бы как друг вам и вашей победе, а не молил бы вас как враг сделать

менее тягостным мое поражение. Насколько сейчас судьба к вам милостива и

ласкова, настолько ко мне она жестока и сурова. Я имел коней, оружие,

подданных, владе-

463

ния, сокровища. Удивительно ли, что мне тягостно с ними расставаться?

Но раз вы хотите и можете повелевать всей Тосканой, нам, разумеется,

неизбежно следует повиноваться вам. Если бы я не совершил этой ошибки, моя

удача никому не была бы известна и вам не пришлось бы проявить свое

великодушие, ибо если вы не изгоните меня отсюда, то перед всем миром

засвидетельствуете свое милосердие. Пусть же оно будет сильнее моей вины,

оставьте хотя бы одно это жилище потомку тех, кто предкам вашим оказывал

неисчислимые услуги".
На это Нери ответил, что слишком понадеявшись на тех, кто мало что мог

для него сделать, он жестоко провинился перед Флорентийской республикой и

при теперешних обстоятельствах крайне необходимо, чтобы он отказался от всех

своих владений и, как враг, отдал флорентийцам то, чем он не хотел владеть

как их друг. Поведение его было таким, что нельзя его оставлять в местах,

где при любом новом повороте событий он может оказаться опасным для

республики, ибо опасность эту он представляет не лично как человек, а как

владетельный государь. Но если бы у него оказалась возможность приобрести

владения, например, в Германии, это вполне устроило бы Флорентийскую

республику и она оказала бы ему всяческую поддержку в память его предков, на

коих он только что сослался. Выслушав Нери, граф с негодованием ответил, что

предпочел бы находиться еще дальше от флорентийцев. Так, презрев отныне

всякие дружеские слова и не видя другого исхода, он отдал город и всю округу

победителям и в сопровождении жены и детей удалился со своим имуществом,

оплакивая потерю владений, принадлежавших его роду в течение девятисот лет.
Когда весть об этих победах распространилась во Флоренции,

правительство и народ приняли ее с выражением величайшей радости. Бернадетто

Медичи, выяснив, что слухи о движении Никколо на Рим и на Марку ложны,

возвратился со своими людьми и присоединился к войскам Нери. Вместе они

возвратились во Флоренцию, где им оказаны были величайшие почести, какими

может по закону удостоить республика своих победоносных граждан. Они были

приняты как триумфаторы Синьорией, капитанами гвельфской партии и всем

населением города.