Очерки истории Грузии. Том 1
ГЛАВА III ЭПОХА ЭНЕОЛИТА
жүктеу/скачать 2.57 Mb.
|
| ГЛАВА III
ЭПОХА ЭНЕОЛИТА Эпоха энеолита, являясь последующей ступенью развития раннеземледельческой культуры, характеризуется появлением металла. Изучение энеолита Грузии, как и всего Закавказья, началось сравнительно недавно. 20 лет назад к энеолиту Закавказья относили культуру так называемого «куро-араксского энеолита», выделенную в начале 40-х гг. Б. А. Куфтиным. Исследовав памятники III тыс. до н. э., расположенные в междуречье Куры и Аракса, он охарактеризовал их как представляющие древнейшую земледельческо-скотоводческую культуру Закавказья. Учитывая, что в этих памятниках металл представлен в крайне ограниченном количестве и архаическими формами, Б. А. Куфтин осмыслил данную культуру как энеолитическую[1]. Однако благодаря дальнейшему изучению раннеземледельческих памятников под руководством А. А.Иессена [2] на территории Азербайджана, с одной стороны, и специальным исследованиям древнейшего металла Кавказа И.Р.Селимхановым[3], с другой, К. X. Кушнаревой и Т. Н. Чубинишвили[4], специально рассмотревшими вопрос об уровне культурно-исторического развития Закавказья в III тыс. до н.э. было высказано мнение, что куро-араксскую культуру следует отнести к эпохе ранней бронзы. Важным подтверждением этому стали выявление и исследование в Закавказье, и в частности в Грузии, раннеземледельческих памятников, предшествующих куро-араксской культуре. На территории Грузии, на правобережье среднего течения Куры начиная с 1964 г. открыты четыре группы таких раннеземледельческих поселений, и с 1965 г. экспедициями Тбилисского государственного университета и Государственного музея истории Грузии под руководством О. М. Джапаридзе и А. И. Джавахишвили и Института истории, археологии и этнографии АН ГССР под руководством Т. Н. Чубинишвили начали проводиться планомерные стационарные исследования некоторых из этих памятников, в частности Шулаверис-Гора, Имирис-Гора, Храмис Диди-Гора, Арухло I[5]. Изучение энеолитических памятников данного региона продолжается под руководством Т. В. Кигурадзе и Д. Д. Гогелия[6]. Ряд энеолитических памятников обследован и в других районах Грузии: Делисское поселение[7] в г. Тбилиси, поселение в ущелье Арагви[8], в Кахети[9] и Западной Грузии[10]. Полученные для некоторых поселений Грузии радиокарбонные даты позволили определить хронологические рамки древнейшей оседло-земледельческой культуры[11]. На поселении Арухло I были проведены специальные работы с целью исследования палеогеографии края, а также древнейшей ирригации[12]. Изучение палеоботанических и остеологических находок и отдельных категорий археологического материала отмеченных памятников позволило дать общую характеристику экономики и иметь сведение о культивировавшихся в Закавказье в эпоху энеолита злаках, видах домашних и диких животных[13]. Трасологическому анализу подверглись каменные орудия труда из некоторых энеолитических поселений Грузии[14]. В значительной мере исследована проблема планировки и жилой архитектуры поселений V—III тыс. до н. э. Южного Кавказа.[15] Намечена относительная периодизация древнейших раннеземледельческих памятников Восточного Закавказья[16]. Сделаны попытки воссоздать общую картину культурно-исторического развития Кавказа, в частности Закавказья, в эпоху энеолита[17], определить этническую принадлежность населения Южного Кавказа в V—IV тыс. до н. э.[18] и, наконец, выявить определяющие признаки раннеземледельческой культуры Южного Кавказа в VI—IV тыс. до н. э.[19] Энеолитическая культура Грузии в различных регионах характеризуется некоторыми отличительными чертами. Основным источником изучения жизни раннеземледельческих племен энеолитического этапа в Грузии являются остатки поселений различных типов, наиболее хорошо и последовательно изученными среди которых являются поселения Юго-Восточной Грузии. По своему географическому положению подавляющее большинство этих памятников долинные, отражающие уже хорошо развитый этап данной культуры. Так как в горных районах Восточной Грузии только намечается наличие культуры неолита[20], нет возможности в должной мере проследить перерастание неолитической культуры в энеолитическую. Факт интенсивного заселения засушливых межгорных долин в энеолитический период на территории Закавказья, как, впрочем, и Передней Азии, свидетельствует о том, что ранние земледельцы были уже подготовлены к проживанию и занятию земледелием в таких климатических условиях[21]. Поселения межгорных долин Восточной Грузии (правобережье р. Куры) представляют собой расположенные группами искусстственные холмы («гора»), возникшие в результате сегментации населения, относятся к одной культуре, находясь приблизительно на одном, довольно высоком уровне развития, и помещаются в рамки VI—IV тыс. до н. э.[22] Эти поселения характеризуются сырцовой круглоплановой купольной архитектурой, которая лишь изредка сочетается с одиночными прямоугольными домами, наличием стационарных очагов, значительной мощностью культурного слоя, вызванной напластованием строительных горизонтов с одинаковой планировкой и неоднократной перестройкой одних и тех же строений, наличием окружавших поселения рвов[23]. Все это свидетельствует о прочной оседлой жизни их населения. Основой для такой жизни поселенцев безусловно являлось ведущее положение интенсивного земледелия в хозяйственном комплексе того времени. Об этом свидетельствует богатое видовое разнообразие возделывавшихся культурных растений, остатки которых обнаружены на энеолитических поселениях методом отмывок сырцовых кирпичей из различных строительных горизонтов.[24] Особое значение для установления эволюции земледелия на данном этапе на Южном Кавказе следует придать находкам на поселении Арухло I эгилопса и эндемных пшениц, в числе которых предположительно установлено наличие и яровой пшеницы дика (Т.carthlicum Nev.)[25]. Важным является установленный по материалам поселений Арухло I—II факт двукратного сева и сбора урожая за год, что свидетельствует о высокоразвитых навыках труда при интенсивном ведении земледелия[26]. Не менее значительными являются находки косточек культурного винограда на поселениях Шулаверис-Гора, Дангреули-Гора, Храмис Диди-Гора[27]. Семена винограда из Шулаверис-Гора, по свидетельству проф. М. Ф. Рамишвилн, относятся к культурным сортам, выявляющим значительную давность селекции[28]. В условиях засушливой степи столь интенсивное развитие земледелия возможно было лишь при наличии искусственного орошения. Этот логический вывод подкрепляется результатами анализа образцов, ископаемой почвы из поселения Арухло I, оказавшейся по структуре орошаемой почвой[29]. В связи с этим привлекает внимание и «мокрый» ров, прокопанный ранее сухого, у подножья поселения Арухло I. Остатки растений и фауны на дне рва[30] свидетельствуют о том, что в нем находилась проточная вода, которая могла использоваться населением в качестве технической и питьевой. Кроме того, в определенное время эта вода могла орошать близлежащие полевые участки. По мнению проф. Л. Л. Декабрилевича и Г. Н. Лисицыной, орошение посевных участков здесь, по-видимому, производилось одноактно, что должно было быть достаточным для сохранения урожая[31]. Следует отметить также, что факт наличия смешанных посевов пшеницы и ячменя на долинных поселениях Южной Грузии позволяет предположить сосуществование богарного и орошаемого земледелия[32]. Все эти трудоемкие земляные и сельскохозяйственные работы выполнялись обнаруженными в большом количестве на всех энеолитических поселениях Южной Грузии весьма выразительными землекопными орудиями, орудиями для сбора урожая и для обработки сельскохозяйственной продукции в виде роговых и костяных мотыг, землекопалок из естественных отростков рога благородного оленя, лопаточек из лопаточных костей крупных животных, сохообразного орудия из ветвистого оленьего рога (Арухло I), которым, как можно полагать, с помощью тягловой силы производилось легкое вспахивание участков земли, скорее всего, лишь после обработки почвы мотыгами, серпов различной формы с прямыми и изогнутыми рукоятками (многочисленные обсидиановые вкладыши серпов), каменных зернотерок различной формы, курантов, ступок и пестиков[33]. На связь крупного рогатого скота с пашенным земледелием указывает находка глиняной скульптурки быка (Цопи), возведение которого в культ плодородия по этнографическим, в частности грузинским, материалам отмечается именно в тех случаях, когда бык уже использовался человеком при землепашестве[34]. Помимо интенсивно развивающегося земледелия, судя по данным из долинных поселений, их население занималось и разведением домашнего скота. По количеству в стаде преобладали овцы. Разводили также крупный рогатый скот, свиней, коз. Овцеводство базировалось еще на придомном хозяйстве[35]. Остатков костей диких животных на поселениях обнаружено небольшое количество. Среди них имеются кости рыб[36]. Следовательно, охота и рыболовство были вспомогательными источниками добычи пищи. Находки охотничьего инвентаря соответственно тоже малочисленны и представлены в основном пращой. В большом количестве на поселениях обнаружены обсидиановые и костяные орудия, предназначенные для разделки туш и обработки шкур животных (ножи, скребки, скребла, лощила). Кроме материальных производств, связанных с получением и обработкой продуктов питания, на раннеземледельческих поселениях Южной Грузии в VI—IV тыс. до н. э. были развиты производства по изготовлению орудий труда из обсидиана, камня, рога, кости, по обработке шкур и выделке кож убитых животных и изготовлению одежды из них, по обработке дерева и кости (при этом использовались каменные грубые рубящие орудия, зашлифованные каменные топоры, тесла и долотья, обсидиановые резцы, стаместки, скобели, строгальные ножи). Художественные ремесла представлены на поселениях разнообразными видами работ: резьбой по кости и камню, скульптурной лепкой из глины, изготовлением игровых и ритуальных предметов, предметов искусства и украшений. Широко было развито производство по изготовлению керамики. Керамика изготовлялась вручную. Глина замешивалась с примесями толченого базальта, обсидиана, песка и изредка органических остатков. Посуда плохо обожжена, поверхность шероховата. В основном она имеет баночную или округлую форму с плоским дном или резко выраженной пяткой и отпечатками циновочных плетенок. В орнаменте преобладают сосковидные выступы — различные имитации злаков в несколько рядов и гроздьями, налепленные волнистые и желобчатые геометрические узоры, елочный резной орнамент. В более поздних слоях этих поселений появляется керамика с органическими примесями и со следами лощенной поверхности, в основном светлых тонов[37]. Для раннеземледельческих поселений VI—IV тыс. до н. э. Южной Грузии известны единичные находки металлических изделий (Храмис Диди-Гора[38] и Арухло I[39]). По свидетельству И. А. Гзелишвили, древнейшим металлургическим очагом на территории Грузии является Болнисский район, столь богатый раннеземледельческими поселениями. Это предположение позволяют высказать найденные на участках древних отработок медных руд близ Цителсопели молотки, а также архаичность горных отработок на всех участках[40]. В предкуро-араксский период, где-нибудь к середине IV тыс. до н. э., жизнь на долинных поселениях Южной Грузии угасает, может быть, в связи с увеличением засушливости климата, и энеолитическая культура на этой территории продолжает развиваться в предгорных районах, примером чему могут служить поселения Цопи[41] и Сиони[42], для которых уже не была характерна сырцовая круглоплановая архитектура, но хозяйство которых, по имеющимся данным, носило ярко выраженный земледельческо-скотоводческий характер, похоже, с преобладающей ролью скотоводства. Раннеземледельческие поселения Южной Грузии VI—IV тыс. до н. э., помимо того, являются источником изучения социальной структуры того общества, его культуры и идеологии. Необходимость выделения дворовых комплексов на территории этих поселений была вызвана, очевидно, существованием парной семьи. Никаких данных об имущественной дифференциации на этих поселениях нет. Самостоятельные парные семьи могли вести свое домашнее хозяйство (приготовление пищи, изготовление одежды, ремонт помещений), изготавливать и хранить орудия труда и керамику, отправлять какие-либо культовые обряды, поскольку производственные мастерские и постройки культового назначения прослежены на единичных поселениях, да и говорить о них можно пока лишь предположительно (помещение №8, 9—10 на Имирис-Гора[43] четырехугольное помещение на Арухло I[44]). Обработка земли, сбор урожая, рытье оросительных канав, рвов вокруг поселений, содержание скота -— все это велось, скорее всего сообща, поскольку выполнение таких трудоемких работ при имевшемся уровне производительных сил невозможно было без четкой организации труда всего коллектива. Естественно, что при этом земля, пастбища, скот находились в общественном пользовании. И продукты труда при таком ведении хозяйства распределялись, очевидно, по семьям с учетом количества членов семьи. Свои пищевые запасы каждая семья хранила самостоятельно на своем дворе в постройках хозяйственного назначения. Характер и уровень развития техники и хозяйства ранних земледельцев VI—IV тыс. до н. э. определял, надо полагать, главенствующую роль мужчины в семье, но женщина тоже почиталась, что подтверждается находками на этих поселениях мужских и женских антропоморфных статуэток. Во главе такой, скорее всего, родовой общины стоял, очевидно, старейшина, а может быть, и совет старейшин. Во всяком случае, навершия булав, находимых на этих поселениях является символом власти. Умерших хоронили в пределах поселений. Этот обычай был связан с идеей возрождения, увеличения семьи. Захоронения безинвентарные, так как считалось, что умерший продолжает оставаться среди своей семьи и пользоваться всем вместе с нею. Почти все антропоморфные фигурки, обнаруженные на этих поселениях, изображают женщину, воплощающую идею продолжения рода, идею плодородия. На Храмис Диди-Гора женские статуэтки, особенно характеризующиеся реалистическим трактованием, вместе с мотыгами были обнаружены возле культовых очагов в виде крупных необожженных глиняных сосудов, таких, в каких, очевидно, хранили зерно[45]. Скорее всего, это обряд, имевший целью вызвать обильный урожай. Глиняная сильно стилизованная женская фигурка из Шулаверис-Гора, на наш взгляд, изображает сидящую богиню плодородия с надрезами на бедрах. Особенно знаменательно, что на ее животе схематично изображено древо жизни, ствол которого выведен из ее женского начала[46]. Следует упомянуть и другие единичные находки, изображающие головы или же фигурки людей. Такими являются две маленькие скульптурки из красного галечника; одна из них изображает «татуированное» старческое лицо женщины (?) с черточками на затылке (волосы); другая же, вырезанная из плоской гальки, изображает улыбающееся лицо мужчины с большим горбатым носом, глубокой надрезкой изображена налобная повязка (диадема?). В первом случае углубление глаз заполнено охрой[47]. На большую роль культа плодородия указывают также изображения женщин-рожениц в виде налепов на посуде — схематических женских фигурок со вскинутыми вверх над головой руками и широко раскинутыми ногами, между которыми находится плод человека (Арухло I, Имирис-Гора)[48] Таким образом, в идеологических представлениях ранних земледельцев главенствующую роль играли идеи возрождения, продолжения рода и плодородия, созвучные между собой. Южногрузинские раннеземледельческие поселения VI—IV тыс. до н. э. относятся к одной культуре с поселениями типа Шому-Тепе того же периода на территории Западного Азербайджана и по абсолютным датировкам в основном синхронизируются с памятниками хассунской и раннехалафской культур на территории Ближнего Востока, с которыми, по имеющимися археологическим данным, они находились в контакте. Более того, высокий производительный уровень жизни раннеземледельческого населения Южной Грузии, как, впрочем, и всего Закавказья, в эпоху энеолита по своему развитию не уступает южным соседним племенам. Эпоха энеолита Западной Грузии изучена слабее и поэтому раздельно коснуться всех вышепоставленных вопросов пока не удается[49]. Географическая среда Западной Грузии в целом отличается от всего Закавказья, что в определенной мере предопределяет другую топографию поселений раннеземледельческой культуры эпохи энеолита. Развитие там таких отраслей производящего хозяйства, как земледелие и в особенности скотоводство, не могло быть на том же уровне, т. к. пересеченность рельефа, влажный климат, значительная лесистость и ограниченность открытых пространств, в частности в Имерети, во многом благоприятствуют сохранению значения охоты и долгого использования пещерных стоянок для жилья (Сагварджиле — II слой, Самеле-Клде, Самерцхле-Клде — I слой, Тетри-Мгвиме — I слой, Дарквети — II—III слой, Дзудзуана — I слой, Цуцхвати, Окуми — I слой, Тетрамица).[50] С другой стороны, обжитая полоса Черного моря, наобарот, характеризуется морскими промыслами и открытыми стоянками (Гуандра, Псоу, Атара и др.), часть которых в результате долгого обитания людей на одном месте превращается в искусственные холмы (Мачара и др.). Западной Грузии близкая генетическая связь энеолита с местным неолитом дает возможность проследить и те новшества, которыми обусловлено в целом дальнейшее увеличение удельного веса производящего хозяйства. Это удается главным образом, путем выделения каменных орудий труда, являющихся усовершенствованными типами неолитических орудий, основным материалом для которых служил кремень. По мнению Л. Д. Небиеридзе, на основании имеющихся данных из пещерных памятников Западной Грузии, следует считать, что роль скотоводства в экономической жизни населения преобладала над земледелием и что сохранялось большое значение охоты как источника добывания пищи. Последнее подтверждается частыми находками охотничьего оружия: наконечников копий, дротиков, стрел, геометрических микролитов. При обработке и использовании шкур диких и домашних животных употребляли найденные в больших количествах разнообразные скребки и проколки, а для разделки туш — ножевидные пластины. Среди остатков фауны определены кости домашних животных[51]. На развитие ткачества указывают различные пряслица и костяные иглы (Дарквети). На ряду с этим определенное место в инвентаре пещерных энеолитических памятников занимают земледельческие орудия — каменные землекопалки и мотыги, вкладыши серпов, зернотерки, ступки, песты. Обнаруженные шлифованные топоры и тесла употреблялись при обработке дерева. Была развита обработка кости. Многочисленны находки керамики, представленной в основном сосудами серовато-розового обжига, с плоским дном и выпуклым туловом. Вместе с тем имеются тонкостенные сосуды с краснолощенной поверхностью и округлым дном. Население пещерных памятников было знакомо с металлургическим производством, о чем говорят находки металлических предметов — шила, рыболовных крючков и стержня из Сагварджиле, а также металлических изделий, тигля и литейной формы из имеретинских пещер Самерцхле-Клде и Тетри-Мгвиме. Мергелевые браслеты из Тетрамица свидетельствуют о развитии художественного промысла. Открытые поселения у побережья Черного моря[52] (Мачара, Атара, Гуандра, Псоу) по своим составным элементам представляют однородную культуру, подобную вышерассмотренной, однако в данном случае явно определяется ведущее место земледелия и рыболовства (многочисленные находки мотых, зернотерок, вкладышей серпов, грузил для рыболовных сетей), И здесь отмечаются коренные сдвиги, начатые в эпоху неолита — непрерывное увеличение удельного веса производящего хозяйства, что и обусловливает появление металла. Границы распространения западногрузинской энеолитической культуры доходят до Лихского хребта, в районах Сочи —Адлер — до Новороссийска. На такое широкое распространение этой культуры указывает одна группа сходной керамики (тонкостенная красно-розового лощения до блеска, с округлым дном, шаровидным туловом, низким отогнутым венчиком без ушек), которая проявляет определенную близость к керамике из поселений майкопской культуры. Этот факт дает основание для предположения о том, что элементы майкопской культуры формировались не только в пределах Северо-Западного Кавказа и Кубани, но и на территории Западного Закавказья, где они, быть может, появляются раньше, чем на севере[53]. Отсутствие фактов, касающихся домостроительства, планировки открытых поселений, данных, указывающих на социальную жизнь племени, не дают возможности коснуться вопросов развития общества, создавшего на базе местного неолита развитую раннеземледельческую культуру энеолитического времени. Нет соответствующих достаточных данных и об абсолютной датировке, указывающих хронологические границы существования энеолитической культуры Западной Грузии[54], хотя можно предполагать, что она сосуществовала с энеолитической культурой Восточного Закавказья, которая предшествовала культуре куро-аракса, уже целиком охватывающей эпоху ранней бронзы. [1] Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети. Тбилиси, 1941, с. 123; его же. Урартский «колумбарий» у подошвы Арарата и куроараксский энеолит. — ВГМГ, в. XIII — В, 1944, с. 126. [2] Иессен А. А. Из исторического прошлого Мильско-Карабахской степи, — МИА, 1965, № 125, с. 10—17. [3] Селимханов И. Р. К исследованию металлических предметов из «энеолитических» памятников Азербайджана и Северного Кавказа. — СА, 1960, № 2, с. 89—102; его же. Историко-химические и аналитические исследования древних предметов из медных сплавов (на материале энеолита Азербайджана). Баку, 1960. [4] К у ш н а р е в а К. Х, Чубинишвили Т. Н. Историческое значение Южного Кавказа в III тыс. до н, э. — СА, 1963. №3, с. 10—24. [5] Джапаридзе О. М., Джавахишвили А. И. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции (1965—1966 гг.). ─ Мацне, 1967, №3; их же. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции (1967 г.). — Археологические экспедиции Государственного музея Грузии (отчеты 1965—1966 гг.). Тбилиси, 1969; их же. Культура древнейшего земледельческого населения на территории Грузии. Тбилиси, 1971; Джавахишвили А. И. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции (1970—1971 гг.). — АЭГМГ, т. III, 1974, Джавахишвили А. И., Кигурадзе Т. В. — В сб.: Отчет Квемокартлийской археологической экспедиции. Тбилиси, 1975; Чубинишвили Т. Н., Кушнарева К. X. Новые материалы по энеолиту Южного Кавказа (V—IV тыс. до н. э.). — Мацне. 1967, №6; их же. Древние культуры Южного Кавказа. Л., 1970; Чубинишвили Т. Н. К древней истории Южного Кавказа. Тбилиси, 1971; Чубинишвили Т. Н., Челидзе Л. М. Итоги работ Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1972 г. Тбилиси, 1973; их же и др. Итоги полевых работ Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1973 г. Тбилиси, 1974; Чубинишвили Т., Небиеридзе Л. и др. Итоги полевой работы Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1974 г. Тбилиси, 1976; Чубинишвили Т., Пхакадзе Г. и др. Отчет Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1975 г. Тбилиси, 1979. [6] Менабде М. В., Кигурадзе Т. В. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции. — АЭГМГ, т. 4, 1975; т. 5, 1977; т. 6, 1978; т. 7, 1980; Их же. Археологические памятники с. Сиони. Тбилиси, 1981; Небиеридзе Л., Гогелия Д., Эсакия К. Отчет о работах Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1976 г. Тбилиси 1979; Гогелия Д. Квемокартлийская археологическая экспедиция 1979- 1980 гг. — ПАИ в 1980 г. Тбилиси, 1982; Гогелия Д., Челидзе Л. Краткий отчет о работе Квемокартлийской археологической экспедиции ПАИ в 1981 г. Тбилиси, 1984; их же. — ПАИ в 1982 г. Тбилиси, 1985. [7] Абрамишвили Р. М. Археологические исследования на новостройках Большого Тбилиси. — АИНГ, 1976; Абрамишвили Р. М., Окропиридзе Н. И. и др. Раскопки в Тбилиси. — АО 1977 г. М., 1978 г. М., 1979. [8] Рамишвили Р. М., Джорбенадзе В. А., Каландадзе З. А. и др. Исследования в ущелье Арагви. — АО 1978 г. М., 1979. [9] Пицхелаури К. Н., Дедабришвили Ш. Ш., Бугианишвили Т. В. и др. Отчет Кахетской археологической экспедиции. — ПАИ в 1976 г. Тбилиси, 1979; Пицхелаури К. Н. Итоги работ Кахетской экспедиции. — АО 1978 г. М., 1979; Варазашвили В. В. Материалы середины IV тыс. до н. э. из Иоро-Алазанского бассейна. — ТКАЭ, вып IV. Тбилиси, 1980 [10] Пхакадзе Г. Г. Энеолитические остатки Окумской пещеры. — Материалы по археологии Грузии и Кавказа, VII. Тбилиси, 1979; Небиеридзе Л. Д. Даркветский многослойный навес. Тбилиси, 1978. [11] Кавтарадзе Г. Хронология археологических культур Грузии эпохи энеолита и бронзы в свете новых данных. Тбилиси, 1981. [12] Мацхонашвили К. Г. О геологических наблюдениях 1978 г. в окрестностях холма Арухло I. — МАГК, вып. VII, 1979; Джанелидзе Ч. П. К реконструкции природных условий эпохи существования раннеземледельческой культуры Восточной Грузии. — В сб.: Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984; Лисицына Г. Н. К вопросу о раннем земледелии в Южной Грузии. — В сб.: Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984. [13] Чубинишвили Т. Н., Челидзе Л. М. К вопросу о некоторых определяющих признаках раннеземледельческой культуры VI—IV тыс. до н.э. I. Южный Кавказ (хозяйство). — Мацне, 1978, №1; Лисицына Г. Н., Прищепенко Л. В. Палеоботанические находки Кавказа и Ближнего Востока. М., 1977; Векуа А. К. Животный мир Восточной Грузии в эпоху энеолита по материалам поселения Арухло I (VI—IV тыс.до н. э.). — В сб.: Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984. [14] Коробкова Г. Ф., Кигурадзе Т. В. К вопросу о функциональной классификации каменных орудий из Шулаверис-Гора. — КСИА, №132. М., 1972; Коробкова Г. Ф., Эсакия К. М. Обсидиановая индустрия Цопи. — МАГК, VII. Тбилиси, 1979; их же. Комплексное изучение каменной индустрии раннеземледельческих поселений Арухло II и III. — В сб.: Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984. [15] Джавахишвили А. И. Строительное дело и архитектура поселений Южного Кавказа V—III тыс. до н. э. Тбилиси, 1973. [16] Кигурадзе Т. В. Периодизация раннеземледельческой культуры Восточного Закавказья. Тбилиси, 1976. [17] Мунчаев Р. М. Кавказ на заре бронзового века. М., 1975. [18] Джапаридзе О. М. К этнической истории грузинских племен по данным археологии. Тбилиси, 1976. [19] Чубинишвили Т. Н., Челидзе Л. М. К вопросу о некоторых определяющих признаках раннеземледельческой культуры Южного Кавказа в VI—VI тыс. да н. э. — Мацне, 1978, №1; 1979, №№1, 3; 1984, № 1. [20] Гогелия Д. Д. Квемокартлийская археологическая экспедиция 1979—1980 гг. — ПАИ в 1980 г. Тбилиси, 1982. [21] Данные о ландшафте и климате указанных регионов см.: Чубинишвили Т. Н., Челидзе Л. М. К вопросу о некоторых определяющих признаках... — Мацне, 1978, .№1; 1979, №№1, 3; Бендукидзе О. Г. Голоценовая фауна позвоночных Грузии. Тбилиси, 1979. [22] Наиболее ранние абсолютные даты, полученные методом С14, дает поселение Арухло I (нижний горизонт—Тб.—300—5450±60 лет до н. э.; II горизонт—Тб.— 277—5020±60 лет до н. э.). Подробнее см.: Кавтарадзе Г. Указ. соч. [23] Подробнее см: Джавахишвили А. И. Указ. соч. [24] Подробнее см.: Лисицына Г. Н., Прищепенко Л. В. Указ.соч. [25] Горгидзе А. .Д. Живой реликт культурной пшеницы. — САНГ, 1979, т. 96, №2; Янушевич 3. В., Русишвили Н. И. Новые палеоэтноботанические находки на поселении Арухло I (Южная Грузия). — Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984; Брегадзе Н. А. Очерки по аэроэтнографии Грузии. Тбилиси. 1982, с. 12, 15. [26] Чубинишвили Т., Небиеридзе Л. и др. Указ, соч., с.17; Лисицына Г. Н., Прищепенко Л. В. Указ, соч., с. 61. [27] Джапаридзе О М., Джавахишвили А. И. Результаты Квемокартлийской арх. экспедиции .(1965—1966 гг.). — Мацне, 1967, № 3, с 296; Джавахишвили А. И., Кигурадзе Т. В. Дангреули-Гора. — Итоги Квемокартлийской археологической экспедиции, 1975, с. 124. [28] Рамишвили М. Ф. К истории развития культуры винограда в Грузии. Тбилиси, 1969 (рукопись на груз. яз.). [29] Мардалеишвили Р. К., Джанелидзе Ч. П. Сравнительный анализ диагностических показателей современных голоценовых погребенных почв Марнеульской равнины. — В сб.: Человек и окружающая его среда. Тбилиси, 1984. [30] Чубинишвили Т. Н., Небиеридзе Л. Д. и др. Указ, соч., с. 16. [31] Чубинишвили Т. Н., Челидзе Л. М. К вопросу о некоторых определяющих признаках... — Мацне, 1978, № I, с. 60. [32] Их же. Указ. раб. (IV часть). — Там же,1984, №1. [33] Кигурадзе Т. В. Указ, соч.; Челидзе Л. М. Орудия труда энеолитического поселения Арухло I. — МАГК, VII, Тбилиси, 1979; его же. Развитие каменной индустрии в эпоху энеолита на территории Восточной Грузии. — В сб.: Человек и окружающая его среда.Тбилиси,1984; Коробкова Г. Ф. Древнейшие землекопные орудия из Арухло I, — МАГК. VII, Тбилиси, 1979; Коробкова Г. Ф., Кигурадзе Т. В. Указ, соч.; Коробкова Г. Ф., Эсакия К. М. Указ.соч. [34] Бардавелидзе В. В. Древнейшие религиозные верования и обрядовое графическое искусство грузинских племен. Тбилиси, 1957, с. 222,263. [35] Брегадзе Н. А. К истории овцеводства. — МАГК, VIII. Тбилиси, 1979. [36] Бендукидзе О. Г. Об остатках диких позвоночных животных из Арухло I. — МАГК, VII. Тбилиси, 1979. [37] Чубинишвили Т. Н. К древней истории...; Кигурадзе Т. В. Указ. соч. [38] Менабде М. В., Кигурадзе Т. В., Кикодзе 3. В. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции (1976—1977гг.), — АЭМГ, 1978, VI, с. 27—46. [39] Гогелия Д. Д., Челидзе Л. М. Результаты работ Квемокартлийской археологической экспедиции. — ПАИ в 1982 г., Тбилиси, 1985. [40] Гзелишвили И. А. К древней истории добычи и обработки меди в Болнисском районе. — САНГ, 1967, т. XVII, №1, с. 247—251. [41] Чубинишвили Т. Н. К древней истории...; Бендукидзе О. Г.О фауне позвоночных из Цопской энеолитической стоянки. — МАГК, VII. Тбилиси, 1979. [42] Менабде М. В., Кигурадзе Т. В. Археологические памятники с.Сиони. Тбилиси, 1981. [43] Джавахишвили А. И. Указ, соч., с. 57—60, 62—66. [44] Гогелия Д. Д. Особенности поселения Арухло I. — МАГК, VII.Тбилиси, 1979, с. 17. [45] Глонти Л. И., Джавахишвили А. И., Кигурадзе Т. И Антропоморфные фигурки Храмис Диди-Гора. — ВГМГ, 31, 1975, с. 85—97. [46] Кушнарева К. X., Чубинишвили Т. Н. Древние культуры Южного Кавказа. Л., 1970, с. 163, рис. 54; Джавахишвили Г. А Пластические изображения человека в древней Грузии. Автореф. канд. дис. Тбилиси, 1981. [47] Кушнарева К. X., Чубинишвили Т. Н. Древние культуры. ,с. 25, рис. 6. [48] Чубинишвили Т. Н.. Небиеридзе Л. Д., Пхакадзе Г. Г. , МирцхулаваГ. И. Памятники раннеземледельческой культуры (VI-IV тыс. до н. э.) в зоне строительства Арахойнской оросительной системы — Археологические исследования на новостройках Грузинской ССР. Тбилиси, 1976, табл. XXV—3 , 6. [49] Основные материалы и их рассмотрение по отдельным памятникам даны в книге Л. Д. Небиеридзе «Даркветский многослойный навес» (Тбилиси, 1978, на груз. яз.). [50] Бердзенишвили (Киладзе) Н. 3. Новые памятники каменного века из Тетрамица. — Материалы к истории Грузии и Закавкзья,вып.29, Тбилиси, 1951; ее же. Многослойный археологический памятник Сагварджиле. — САНГ, 1953, т. XIV, №9; Небиеридзе Л. Д. Указ.соч.; Джавахишвили Г. К истории раннеземледельческой культуры Западного Закавказья. Автореф. канд. дис. Тбилиси, 1971; Пхакадзе Г.Указ. соч. [51] Бурчак-Абрамович Н. И., Бендукидзе О. Г. К изучению фауны позвоночных раннего энеолита, найденных в пещере Самеле-Клде. — САНГ, 1969, т. 53, №2, с. 495; Бурчак-Абрамович Н. И К изучению позвоночных пещеры Сагварджиле (Имеретия). — X научн. сессия спелеологов. Краткое содер. докладов, 1972, с. 9—13; Бендукидзе О. Г. Об остатках млекопитающих из пещеры Дзудзуана в Западной Грузии. — Пещеры Грузии, 1978, № 7, с. 72—79. [52] Бжаниа В. В. Мачарское поселение эпохи энеолита и бронзы в Абхазии.– СА,1966,№1; Барамидзе М.В., Пхакадзе Г.Г. и др.Археологические разведки в Абхазской АССР. — ПАИ в 1976 г. Тбилиси. 1979. [53] Литературу, касающуюся этого вопроса, см.: Небиеридзе Л.Д. Указ.соч., С. 73-88. [54] Существует мнение, что неолитическая культура Западной Грузии синхронизируется с культурой энеолита Центрального Закавкказья. (См.: , Джапаридзе О. М., Джавахишвили А. И. Древнейшее население землевладельцев на территории Грузии. Тбилиси, 1971, на груз. яз.). жүктеу/скачать 2.57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|