Ольга Первая символы

Ольга Первая

СИМВОЛЫ

МОНОСПЕКТАКЛЬ В ПРОЗЕ И СТИХАХ

1. 
   Начиная с октября и до наступления нового года прекрасное время для наблюдения за созвездием Рыб, его видно со всей территории нашей необъятной Родины. Почему именно созвездие Рыб?..
   

2. 
   19 миллионов созвездий
   

Умирают в непокорной крови.

В тонких пальцах сила многих Пришествий,

В этих пальцах сила долгой любви.

И когда Твои пугливые жесты

Рассекретятся на добрую треть,

Девятнадцать миллионов созвездий

Будут медленно и верно гореть.

3. 
   Легенда тому виной, тайное движение души или что-то ещё, только в один из осенних дней наш герой отыскал на небе созвездие Рыб. А может быть, наступило в его жизни такое время: созерцать, дышать остывающим мглистым воздухом по вечерам, грустить и размышлять о Вечном? Или же он черпает в Космосе вдохновение, он популярный музыкант. По вечерам, когда позволяет погода, он поднимается на крышу девятиэтажного дома с телескопом, находит созвездие Рыб, и неспешно рассматривает наиболее яркие звёзды. Возвращаясь с крыши, наш герой подолгу стоит на верху лестничной площадки, прислонившись к стене, и слушает, как мерно гудит лифт, а если никто не спускается и не поднимается, он разглядывает герань на подоконнике и думает: «Я здесь, наверно, единственный, одержимый крышей…»
   
4. 
   Герань
   

5. 
   По правде сказать, не легенда тому виной, не тайное движение души и не время какое-то особенное, что наш герой отыскал созвездие Рыб на небе. У него и телескопа-то прежде не было. Всё дело в том, что пару недель назад ему приснился удивительный сон: он лежит на большой высоте, смотрит в ночное небо и видит Рыб, его взгляд чётко зафиксирован на этом созвездии. Через какое-то мгновение рыбы превращаются в глаза, он чувствует, что это глаза девушки. Они приближаются так, словно хотят проникнуть в него. Ему становится страшно, он хочет закрыть лицо руками, но руки не слушаются. Внезапно страх проходит, возникает ощущение парения, невесомости, свободы. Он просыпается с ощущением благодати. Тепло идёт от сердца по всему телу. Наш герой ещё долго лежит с закрытыми глазами, на губах его блуждает едва заметная улыбка. «Взгляд…как у Аль Пачино,- шепчет он, - у неё взгляд как у Аль Пачино».
   
6. 
   * * *
   

7. 
   В то время как Он наблюдает за Рыбами в телескоп, Она лежит на спине, на полу кухни, голову обрамляют большие чёрные наушники. В полумраке белеет её лицо, оконная рама и потолок, через приоткрытую форточку струится осенняя прохлада. Зачем она так лежит? Слушает Рихтера, Эйнауди или Кейко Матсуи.
   

Она журналистка, но писать на заказ давно ей наскучило, это привычная механическая работа. А вот что действительно греет сердце, так это стихи.

Недавно она задумалась о написании романа, и вот уже в одном из ящиков письменного стола целая кипа всевозможных набросков. Но чего-то не хватает, для того чтобы сеть и начать. Ясности ли, простоты, благозвучия, жизненного опыта или личной драмы?

Да, нелегко, оказывается, быть писателем…

8. 
   Писатели
   

С настольной чёрной лампой у плеча,

Под тучей в угол стянутой, как скатертью,

Рукой Всевышнего в порыве, сгоряча.

Когда в реальном Мире всё в гарантии

Упёрлось, как бараний рог в забор,

Одни из них исследуют галактики,

Другие – опустевший серый двор.

Авантюристы затевают преступления,

До нитки всё спускают игроки,

Отцы святые совершают бдения

В их головах. И ночи коротки.

А день тягуч и длится расставание

Как будто с дамой сердца со строкой.

Писать – и наказанье, и призвание.

Не гаснет лампа, нет судьбы иной.

9. 
   Одна из рыб созвездия называется «северной», а другая «западной». Случайно или нет, Он живёт на западе, а Она - на севере. Он спасается концертами, Она – книгами и стихами. Иногда рифмы, образы и различные сюжеты не дают ей уснуть, она встаёт, пробует что-нибудь написать - ничего не получается: их слишком много, но они так мимолётны, что это похоже на чехарду, в которой водишь изматывающе долго, а поймать никого не можешь. Сегодня же ей было легко, и при свете чёрной настольной лампы она записала карандашом в тетрадь:
   
10. 
    Джентльмен
    

Из глубины веков:

Глаза. Глаза. Глаза.

И шум балов,

И шёлк чулок…

Назад. Назад. Назад.

Где с примесью духов

Страстей накал;

И два пути

Сошлись в один вокзал,

И шёлк чулок

Нельзя не приплести.

Запрятанный в рукав,

Мой джентльмен,

Ты где-то есть.

Похож на манекен,

Из глубины веков…

Не здесь. Не здесь.

Мешает спать

Мне холод поутру.

Заря. Заря.

Она ведь, как и я,

Живёт, живёт,

Даря…даря…

С сознанием того,

Что всё не первый дубль.

Прости…

Проснусь едва,

Нас не спасти»

Мы смотрим на зарю

Из глубины веков…

Вперёд. Вперёд.

И дорогих духов,

Чулок, шелков…

…не достаёт…

11. 
    А потом ей снилось путешествие через места, где когда-то давно шла война, а сейчас тишина и запустение. Пейзаж напоминает выжженную прерию. Только земля изрыта снарядами, и местами покрыта коркой из расплавленного металла. На многие километры вокруг ни души. Через некоторое время Она видит тёмное бревенчатое здание впереди, останавливает машину, выходит. Здание оказывается таверной. Наша героиня замирает у входа: на земле расположились два рыжих кота, так, словно своими телами хотят изобразить какой-то символ. «Рыбы», - первое, что приходит ей в голову. Дальше она уже ничего не помнит.
    

12. 
    Я найду
    

Любви неземной во мне -

Враг невидимый? Закадычный приятель?

Вечер густ как варенье из слив. В тишине

Я и ты. Коромысло моста под ногой,

И Преголя под ним крепко спящие воды катит.

Фонари, любопытствуя из темноты,

Наблюдают за теми, неискренни чьи объятья,

И за теми, кто, в жизни стараясь достичь полноты,

Окружили себя этим городом, стилем и статью.

Пропитавшись рекой, пробежав по событиям дня,

Никуда не спешу, тротуары ведут на Московский.

Беспокойный искатель любовью тиранит меня.

Может, плейер включить, чтобы он прекратил,

Или думать начать о Бродском?

Вот – забор, и за ним начинается ночь,

Этажи, этажи, коридоры, окон чёрные дыры…

Как так вышло, что все устремляются прочь,

В ясный свет, копошение планов и тел,

Только мы с тобой, словно проныры,

Разгадать пытаемся таинства снов

В сердце города, на отшибе мира?

Дом Советов мрачен, угрюм и пуст.

Жутковато. Захочешь – не скроешь.

С фонарём вдоль стены по ступеням крадусь.

Забавляешься, страх мой ловишь.

Как мистерия поиск заброшенных мест,

Знак увидеть, шёпот услышать…

Я на спину ложусь, так лежит Южный Крест.

Он на небе, а я - на крыше.

А Она – вокруг, а Она – во мне,

В груди, у виска, в запястье.

И бессмысленно прятаться, прогонять.

Мы единого целого части!

Внизу в огнях Калининград,

По-немецки твёрд и по-русски сложен.

Я решил, что нельзя, мне нельзя назад.

Я найду. Без неё невозможно.

13. 
    А нашей героине идти было некуда, она не пыталась искать в интернете или в сонниках трактовку сну о котах, понимала, что это кот и кошка, знак, который они изображают, символизирует любовь, гармонию мужского и женского. Что пытаются сказать ей эти коты? Что долгожданная встреча близко? Или в каком направлении искать? Почему вдруг коты? С ней всё ясно: она родилась в год кота и под знаком Льва. Что это за земля, где шла война? Как будто Великая Отечественная, но по скольким городам и землям она прокатилась.… И всё…нити обрывались. Нашей героине оставалось по-прежнему жить в одиночестве и по ночам писать при свете чёрной настольной лампы.
    
14. 
    Символы
    

Без них мой карандашный мир непрочен.

И мимо стремени нога сквозя,

Захочет спешиться, на твёрдость встав обочин.

Царапать грифель перестанет тишину,

И слышно – прошлогодний лист асфальт шершавит,

А женщина, летавшая в войну,

Состарилась, ногами зашуршала.

Зашаркала. И эту старину,

Историю, необъяснимость чьих-то судеб

Со дна не без усилий подниму

И отрешённости, в которой будь что будет.

В груди есть свет. В стопе - тепло Земли.

Пора в дорогу – ищущий обрящет,

На побережье ли морском, в степной пыли

Историю и символ настоящий.

15. 
    Время шло. Казалось, шло медленно, а если оглянуться назад, - проходило слишком быстро. А что там позади у нашего героя? Да, он состоялся, он успешен и популярен. Но ведь никто не знает, что творится в его душе, что на самом деле под маской харизматичного и самодостаточного человека прячется наивный и трогательный романтик. И приходится признаться хотя бы самому себе: все его отношения с женщинами были не больше, чем погоня за удовольствиями и заблуждения.
    
16. 
    Не та
    

И темнотой зрачка пугал.

Сверлил-буравил беспокойным взглядом.

«Нет, не она. Опять не та, не та,

С кем успокоюсь рядом…»

Шух-шух – дворняга в цвет листвы

Шуршит листвою. «Мертвы.

Как листья павшие мертвы.

И я не тот, кто должен быть с тобою»,-

Так думал он.

В исходе сентября так думал он.

А после забывал. Разглаживался лоб,

И прояснялся взор, как небосвод

В хорошую погоду в начале октября.

В зените октября.

Кружил в делах, обманывал природу,

Среди мирских забот рассеивал печаль.

Лишь иногда, проснувшись оттого

Что снилась та, за ней в огонь и в воду,

Зрачком врастал он в неба темноту;

Вставал, набрасывал халат, шёл на балкон,

Хотел курить, забыл, что бросил год назад.

Дышал на Ковш и полную луну.

Он помнил лишь её глаза,

Такие же, как у него.

Такие же, как у него.

17. 
    А что позади у неё? Первая любовь, о которой если и вспомнить что, так это молчаливые терзания по ночам. Избранник ничего иного не мог предложить, кроме как принимать эту любовь и заботу. Ей хотелось замуж, а ему это было ни к чему, он не любил по-настоящему, но сделать первый шаг и разорвать отношения не хватало смелости. В один прекрасный день он без каких-либо объяснений ушёл к другой, а через полгода женился. Вскоре Её ночные терзания переродились в творчество. Она больше ни с кем не встречалась и не расставалась.
    
18. 
    Без него
    

Девочка-вибрато.

Слушай песню ветра,

Провожай закаты,

И всё, что не случилось –

Так уж было нужно.

То, что изменилось,

Было непослушным.

И шагает в полдень

Девочка-вибрато

Без него. Он где-то

С женщиной-кантатой…

Почему так вышло,

Девочка не помнит.

Всё – Господня милость,

И рука Господня.

19. 
    Как Она жила? Да очень просто: ехала по работе в другой город – отвлекалась, находила хорошую книгу – спасалась, школьный друг подарил Аббу на виниле, и вот уже Абба звучит в душе. А уж если получалось написать красиво – радовалась как дитя. Всегда находились маленькие смыслы. Вот межсезонье на севере для кого-то гиблое дело, а для неё новая отрада – открылся театральный сезон. Город медленно погружался в зиму, а душа нашей героини в очередной раз успокаивалась и принимала одиночество.
    
20. 
    Декабрь
    

По-колизеевски стремились ввысь,

Как будто тесно под фронтоном,

Под крышей, снегом заметённой.

А где-то…есть другая жизнь.

В ней зелень трав, и рябь соцветий,

И бродят пары у реки

По набережной. Тёплый ветер,

Постукивают каблуки.

Так лёгок снег сегодня ночью,

Как май и травы далеки.

И так всё сущее непрочно,

Как разговоры у реки…

Декабрь, театр, фонтан замёрзший,

И ни души…

Как после карнавала площадь,

Ей никого не нужно больше,-

Закрыв глаза, дремать в тиши.

И видеть, век не поднимая,

Под фонарём снежинок лёт,

То мошкарой, то птичьей стаей…

Декабрь былое заметает.

Декабрь былое заметёт…

21. 
    А наш герой с приходом зимы погрузился в джаз: Фрэнк Синатра, Дюк Эллингтон, Майкл Вульф. Это был творческий поиск: хотелось привнести что-то качественно новое в следующий альбом. И как-то незаметно для самого себя он увлёкся клавишными. Игра на фортепиано на первых порах требовала высокой концентрации, отвлекаться на постороннее и синхронно работать двумя руками просто не представлялось возможным, это ему очень нравилось, он с удовольствием терялся во времени, забывал про ужин, крышу и телескоп. Домой из студии возвращался уже за полночь. Пальцы его день за днём становились всё мягче и уверенней.
    
22. 
    Джаз
    

Бокалы с тонкой талией - Дюрсо,

Разбавить монотонность дней и вёрст

Где выйдет вокалистка на помост

Плеснёт романтики обильно саксофон

На скатерть вечера, и оживёт Синатра.

Переплетутся танец явь и сон,

И мы забудем, что наступит «завтра».

23. 
    В город на севере, где жила Она, пришла весна. С приходом весны вернулись коты. Всё те же рыжие коты. Теперь они снились Ей на крыше под звёздами или на тёплом асфальте у подъезда. По утрам Она, видимо поэтому, просыпалась не в духе. Думала, стоя под тёплым душем: «Господи! Ну, зачем они мне снятся?! Дай дорогу или прекрати эту пытку! Чем я заслужила такое мучение? Я не знаю, куда идти! Я не знаю где Он! А если бы и знала…должна ли я идти?..» И в стихах Её звучали ноты отчаяния вперемежку с верой в то, что когда-то они непременно встретятся.
    
24. 
    Улыбнуться
    

Струной звенящей, тысячей безумий,

Судьёй, жестокосердым палачом,

Мечом разящим, омертвеньем мумий.

Суворовым решительным в бою,

Смиренной деревянною часовней,

Что над обрывом в брошенном краю

Происхожденья своего почти не помнит.

Струёй воды, которая бежит

По телу соблазнительной Венеры,

Варганом быть под пальцем что дрожит,

Душой страдающей в непостоянстве веры.

Следами в серой глине у пруда,

Закрученной витиеватой рифмой,

Папирусом, что бережёт года…

Века…тысячелетия…

…быть вымыслом, быть сказкою, быть мифом…

Лететь на ту орбиту, широту и долготу,

Где вероятность разминуться

С Тобой равна нулю практически. И эту немоту

Разрушить тем, что можешь улыбнуться.

25. 
    А Он этой весной болел. Просыпался ли утром, в обед или позже, делать ничего не хотелось. Фортепиано забросил, к джазу охладел. Остались запланированные концерты, после которых он старался побыстрей уехать в очередной гостиничный номер, заказывал ужин и читал какой-нибудь второсортный детектив, пока глаза сами не закрывались от усталости. Сны были сумбурные и тяжёлые, он их не запоминал. Когда был дома, поднимался на крышу, но уже без телескопа; надевал капюшон, прятал руки в карманы и сидел до тех пор, пока холод не прогонял его.
    
26. 
    Болел
    

Его, увы, не выручало

Леченье горьким чёрным чаем

И мыслями, что всё пройдет;

И мыслями, что всё – вода,

И потускневший день вчерашний.

Всегда так будет - было страшно,

Но он твердил, что ерунда.

А иногда, что это ложь,

Порой - фантазия больная,

Что он собой не обладает…

…да в прочем, что с него возьмёшь?..

Но, всё же, верил – ты придёшь,

Вас друг от друга время прячет,

Зачем-то нужно это, значит…

Он свято верил – ты придёшь.

27. 
    В преддверии лета наша героиня размышляла, лёжа в ванне, куда бы поехать в отпуске. Знакомые, как обычно, кто по курортам, кто к родителям в сельскую местность – там детишкам раздолье и свежий воздух. Но всё это ей не подходило. Она вспомнила, как одна американская коллега восторгалась сёрфингом не так давно. Подумала: «А почему бы и мне не попробовать? Но одного сёрфинга недостаточно. Хотелось бы и культурной
    

И Она мечтательно проигрывала в голове варианты, чтобы, как говорится, для тела польза, и для души. У Высших сил тоже зрели планы на её счёт…

28. 
    Классика жанра
    

Ты станешь, своё имя упрочив

В веках. Всё то, что ново и странно,

Фиксирует уверенный почерк.

Шаги твои – их нужно печатать

Как эталон хожденья на шпильке,

Им покорится даже брусчатка.

Ты возвращаешься к Райнеру Рильке,

Пустой квартире, где желты абажуры,

Чаям без сахара и с сожаленьем.

В прихожей зеркало – осмотришь фигуру,

В который раз отметишь знаки старенья.

Сегодня Рильке, завтра Пабло Пикассо,

Концерты, выставки, парки и скверы.

До самой ночи радость, как маску,

Со стоицизмом носишь и верой.

Нет идеальных. Впереди будет омут,

Обрыв, обвал, погружение в бездну!

О, да! Там погибают и тонут.

Ещё там обретают железность,

Ещё там обзаводятся смыслом,

Теряют ложное и наносное.

Там выжив, дух становится чистым.

Но выживает только достойный.

Тебе туда, моя дама на шпильках,

И скоро сердце дорогу покажет.

Читай до времени Райнера Рильке,

Живи до времени в мире бумажном.

29. 
    Наступило лето, Он снял старый домик немецкой постройки на побережье Балтики. Деревянные рамы с карминной облупившейся краской, черепичная крыша, увитая плющом, кремовая штукатурка. Днями, когда позволяла волна, Он занимался сёрфингом, когда подходящей волны не было, ехал на электричке в город, и катался на скейте с местной молодёжью. По вечерам читал Юнга или Диккенса, а после бродил по набережной.
    

30. 
    * * *
    

В камнях, в парном озёрном мелководье,

В строптивой переменчивой погоде,

В сосновых тёплых рыжих янтарях.

Здесь жизнь во всём – в фонтанах и в домах,

В троллейбусах усатых и прохожих,

Подчас манерных, в загорелой коже.

И в яблоневых зреющих дичках.

А если вдруг попросят подсказать

Маршрут на транспорте, кратчайший путь,

Освоилась, - расправлю гордо грудь

И объясню, где Северный вокзал,

Где остров Канта или зоопарк.

Как не влюбиться мне, Калининград?

Свободный будоражит сердце вид,

И вот оно уже бесхитростно спешит

Прильнуть к тебе, не ведая преград.

За день горячность нарастёт в крови,

И, предваряя внутренний пожар,

Когда купальщики на ужин заспешат,

На Балтику поеду от любви.

Спасаться от любви к тебе, Калининград…

31. 
    Он до последнего момента думал, что девчонка развернётся, но нет. Она покачивалась на волнах, забавно выставляла из воды пальцы на ногах, то отдаляясь, то приближаясь к берегу. Его увлекло это действо.
    

И Он продолжал наблюдать, ожидая на набережной, пока Она выйдет из воды. За его спиной было кафе, стилизованное под таверну, а на плече под рубахой пряталась, наколотая ещё в эпоху буйной молодости, дикая кошка.

32. 
    * * *
    

И платье чёрное на Ней глотало брызги.

О чём-то сообщать, не видя смысла,

Луны медяк качался на воде.

И не пытались ничего Они сказать,

Рубаха белая Его, как флаг, кричала

Безмолвием, в котором все начала,

В котором беспредельна благодать.