Происхождение позднепалеолитической индустрии

Представленный выше каменный инвентарь являет собой «противоестественную» ассоциацию в одном комплексе «архаичных» и прогрессивных форм. Среди них имеются первичные результаты раскалывания горных пород и законченные орудия. Первые это псевдоархаичные и псевдоклектонские отщепы, а также ножевидные пластины и пластинки.

«В конце нижнего палеолита , в мустьерскую эпоху, наряду с дисковидными нуклеусами и широкими отщепами имеются в зачаточном виде все те формы заготовок, которые получают развитие в верхнем палеолите»¹⁴.

Удлиненные ножевидные пластины и нуклеусы, предназначенные для скалывания заготовок вертикальным ударом, в зачаточном виде имеются среди леваллуазских форм, широко представленных в ашело-мустьерской индустрии Северо-Восточного Прибалхашья. Они явились результатом прогрессивной трансформации техники леваллуа в палеолите этого региона. Но техника ножевидной пластины не вытеснила в позднем палеолите Северо-Восточного Прибалхашья технику грубого отщепа, унаследованную от древнего палеолита. Однако, если успехи позднепалеолитической индустрии в раскалывании горных пород вертикальным ударом были обусловлены потенциальными возможностями техники леваллуа, то клектонская техника, исчерпавшая себя по существу, в древнем палеолите, была здесь обречена на вырождение. Этим и должен объясняться странный, на первый взгляд, отпечаток деградации на отщепах псевдоклектонского типа.

Техника псевдоархаичного отщепа исчезла в каменном веке Северного Прибалхашья вместе с позднепалеолитической индустрией, но случаи подобного рода имели свои прецеденты и в более поздних культурах каменного века Азии. Примером такого явления служит гиссарская культура в Таджикистане¹⁵. А.П.Окладников характеризует индустрию этого горного неолита в следующих выражениях: «В целом эти комплексы производят такое впечатление, что древняя техника обработки камня еще жила, но уже находилась в состоянии упадка, и что она обслуживала какие-то иные, чем прежде, бытовые потребности, существовала в каких-то новых хозяйственно-бытовых условиях, чем это было в настоящем каменном веке, представленном памятниками микролитического мезолита или раннего неолита¹⁶. Сказанное следует понимать в смысле, что «…нарочитая архаичность и грубость, вызывающая в памяти мустьерские отщепы и нуклеусы, хотя сходство с настоящими мустьерскими вещами»¹⁷ в них чисто внешнее является не рецидивом, а традиционализмом чистой воды.

При всей относительности статистического анализа каменного инвентаря из сборов на таких необъятных археологических объектах, как палеолитические местонахождения в мертвых долинах Северо-Восточного Прибалхашья, он в определенной мере отражает реальное соотношение различных форм в том или ином комплексе. Так, самой многочисленной частью позднепалеолитического инвентаря, представленного здесь, являются отщепы псевдоархаичного и псевдоклектонского типов. Вместе с такого же рода ядрищами они составляют около 90% общего количества кремней из сборов в долинах. Аналогичная картина, но в несравненно больших, просто колоссальных масштабах, наблюдается на стоянках-мастерских (горы Семизбугу, 1961-62 гг.) у выходов кремнистых алевролитов, где, понятно, было полное «раздолье» для упражнений по раскалыванию горных пород.

Выше было показано, что каменная индустрия Северо-Восточного Прибалхашья на всех этапах древнего палеолита с постоянством, достойным удивления, пронесла тенденцию к преимущественному развитию «культуры отщепа». Она (т.е. эта тенденция) не была вытеснена ни «культурой галек», ни «культурой ручного рубила», ни, наконец, «культурой пластины» (которые, между тем, постоянно сосуществовали с ней на соответствующих этапах.

Как видно, картина, наблюдаемая в позднем палеолите, далеко не нова, и этот традиционализм клектонской техники, во всех ее модификациях, становится, таким образом, генетическим показателем.

В результате, эволюция приемов раскалывания горных пород в палеолитической индустрии Северо-Восточного Прибалхашья может быть представлена двумя (основными) составляющими: 1) поступательная трансформация леваллуазских традиций от пластины типа леваллуа к ножевидной пластине; 2) непрерывное сохранение клектонской техники, в конце концов, вырождающейся в позднем палеолите.

Другая сторона этой индустрии, представленная законченными орудиями, также обнаруживает местное происхождение. Так, например, техника бифасов существовала в палеолите Северного Прибалхашья без перерыва с позднего шелля (или древнего ашеля) до мустье («ручные рубильца») включительно и затем продолжила свое существование и в позднепалеолитической индустрии; рудиментарные и развитые бифасы. Первые (т.е. рудиментарные формы) сохранили при этом непритязательность самых примитивных бифасов во всей ее «первозданности», а вторые успешно развились и преобразовались в совершенные формы, напоминающие солютрейские образцы. Это явление имело свои прецеденты во многих районах Африки. Например, в культурах фации тумба в бассейне Конго А.Алиман говорит, что техника бифасов (учитывая современный уровень знаний) развивалась в них без перерыва в течение всего доисторического времени. «За финальным ашелем следовала серия культур, которые неизменно характеризовались присутствием, в калине и джоке, лупембе и читоле, двусторонне обработанных орудий…»¹⁸. О прямых аналогах здесь, разумеется, речь не идет, ибо это культуры лесного типа, а Северо-Прибалхашский палеолит связан с ландшафтами другого характера, но дело здесь в другом. Почти повсеместное распространение бифасов отмечается в таких, не связанных прямо с лесными ландшафтами первобытных индустриях Африки, как атер (Сахара, стоянка Тидекельт)¹⁹, сбайк (сбайкская фация Магреба) ²⁰, стилбей (Эфиопия и Сомали)²¹ и т.д. Гемблийский плювиал совпадает с временем господства культур мустьерской и леваллуазской фаций. Но появление техники отщепов не вызывает, как в Европе, необходимости почти полностью отказаться от техники бифасов»²². Это одна из особенностей каменного века Африки, в котором новые виды техники пополняли предыдущие, не упраздняя их²³. Но если у исследователей Африеи есть какие-то основания говорить о, например, возможности проникновения техники пластин в конце гемблийского плювиала в Магреб, в Египет (восточные районы) и Кению (капсий и иберо-мавр) вместе с людьми европейской кроманьонской ветви ²⁴, то в случае с позднепалеолитической индустрией Северо-Восточного Прибалхашья этого сказать нельзя (поскольку, в ней техника ножевидной пластины развилась из техники леваллуа). Отсюда, понятно, нет оснований говорить о принадлежности этой индустрии неандерталоидам, как это в близкой ситуации говорится «…о позднем существовании ветви неандертальского человека в Африке (Дире-Дауа, эйясский африкантроп, Брокен-Хилл, Танжер)²⁵.

Остальные реликтовые орудия (грубые рубящие формы, диски, остроконечники, скребла) из позднепалеолитического инвентаря Северо-Восточного Прибалхашья также (как и бифасы) обязаны своим происхождением древнему палеолиту данного региона. Такие прогрессивные формы, как например, массивные скребловидные инструменты (лекала) тоже, по существу, не являются здесь привнесенным элементом. В горах Семизбугу среди древнепалеолитического инвентаря попадаются массивные плитки кремнистых алевролитов со следами односторонних сколов с одного края (эквивалент орудий типа кафу). По-видимому, скребловидные инструменты с круто оббитыми лезвиями представляют одну из поздних трансформаций этих форм. В инструментах, не имеющих здесь прототипов среди древнепалеолитического инвентаря (различные образцы скребков, резцов и т.д.) следует видеть результат прогресса позднепалеолитической индустрии, так как технически они связаны с производством трансформировавшихся форм. Таким образом, напрашивается вывод, что на описываемой территории переход от мустьерской индустрии к позднепалеолитической произошел за счет»внутренних» ресурсов без какого-либо «чужестранного» влияния.