Природа зрительного образа



Дата10.07.2016
өлшемі32.22 Kb.
#189615

УДК 3(06) Актуальные проблемы гуманитарных наук


А.Г. НОВОХАТЬКО

Московский инженерно-физический институт (государственный университет)
ПРИРОДА ЗРИТЕЛЬНОГО ОБРАЗА

(об одной историко-философской дискуссии)
Уильям Молинё (1656-1697), ирландский ученый, автор книги “Новая диоптрика”, в письме к Локку от 2 марта 1693 г. сформулировал шутливую, на первый взгляд, задачку: может ли прозревший слепорожденный (например, после удачно сделанной операции) с помощью одного только зрения отличить куб от шара, т.е. распознать, буквально впервые “увидеть” предметы, которые ранее он научился различать с помощью осязания. Сам Молинё, а вслед за ним Локк и Беркли отвечали на этот вопрос отрицательно. На проблему, поставленную Молинё, откликнулись Кондильяк, Дидро и др. Но теоретически состоятельный (хотя и не полный) ответ предложил из них только Беркли. В ХХ веке к “задаче Молинё” вернулся Э. В. Ильенков в своей статье “Психика человека под "лупой времени"”, опубликованной в журнале АН СССР “Природа” (1970, № 1).

Различие и связь между идеями зрения и идеями осязания стало экспериментально подтвержденным “гносеологическим” фактом, посредством которого Беркли подорвал позиции новоевропейского материализма. Сам Беркли интерпретировал этот факт весьма тонко и остроумно. Зрение и осязание - совершенно разные миры, ассоциативно увязываемые человеческой душой в единый психический мир, в комплекс наших ощущений, в целостность человеческого самосознания, однако, базис для ассоциативной привычки задает осязание. Идеи зрения и идеи осязания составляют, т. о., два совершенно разнородных и раздельных вида. “Первые суть знаки вторых и предуведомления о них… Предметы собственно зрения не существуют вне духа и не составляют изображения внешних вещей”.

Тем самым Беркли вплотную подошел к решению проблемы происхождения зрительного образа. Глаз учится видеть у руки! Это главная методологема классических исследований, выполненных в середине ХХ века под руководством академика А.Н. Леонтьева и вскрывших психологический механизм зрительного восприятия. Беркли, разумеется, так вопрос еще не ставит. Однако в остроте содержательного осознания проблемы Беркли здесь не уступает Канту и Фихте. И хотя проблема продуктивного воображения также еще не осознается у Беркли, но он, можно сказать, наталкивается на нее, когда в механизме взаимодействия зрительных и осязательных образов усматривает возможность появления способности предвидения. Человек творит, т. е. продуцирует, строит образы еще не существующих вещей только потому, что опирается на то, что есть, – на репродуктивный момент деятельности. Более того, Беркли настаивает на зоопсихической природе предвидения, своего рода “пра-продуктивности”. “Насколько такое предвидение необходимо для самосохранения животного, каждый может знать по собственному опыту. Отсюда вытекает, что когда мы смотрим на объект, то преимущественное внимание обращаем на осязаемую форму и осязаемое протяжение его; между тем видимой форме и видимой величине уделяется мало внимания, так как хотя они воспринимаются более непосредственно, но нас они менее затрагивают и не способны произвести никакого изменения в наших телах”.

С точки зрения Беркли, зрение выполняет провокативную функцию. Образы визуальные провоцируют возникновение образов пространственных, что, в свою очередь, предполагает наличие универсального языка, на котором считывается вся информация от возмущений в протяжённо-телесном мире, инициируемая нашим зрением (или за его отсутствием - нашей тактильно-телесной активностью). Зрительные образы как таковые и выступают в виде всеобщего языка природы: “идеи зрения суть язык, посредством коего верховный дух, от которого мы зависим, уведомляет нас, какие осязательные идеи он намерен запечатлеть в нас в случае, когда мы производим, то или другое движение нашего собственного тела”.



В работах Ильенкова показано, что важнейшей особенностью господствующей сегодня неопозитивистской логики, чисто формального способа мышления является тезис о том, будто нельзя знать предмет сам по себе, т.е. как доязыковую реальность. Можно-де знать только “язык” определенной предметной области. Именно Кант впервые после Беркли выявил и “расщепил” схему и образ как разноплановые и разнородные психологические образования. Опорным звеном психики выступает схема, т.е. деятельность одновременно в двух свих измерениях – предметно-вещественном и идеально-образном. Да, воображение есть способность самостоятельно формировать образ вещи. Однако Кант полагал, что схема - это особый психический акт, не состоящий ни в каком генетическом родстве с образом. Общего корня, согласно Канту, у них нет. Во всяком случае, Ильенков считает, что Кант потому и не разрешил проблему, что они связаны через противоположность, через труд, тем самым - через руку (аристотелевскоеорудие орудий”). Именно в этом пункте теоретико-психологического анализа Гегель, на которого опирался Ильенков, в своей “Философии духа” поворачивает от Канта к Аристотелю.


ISBN 5-7262-0555-3. НАУЧНАЯ СЕССИЯ МИФИ-2005. Том 6


Достарыңызбен бөлісу:




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет