Радиолярии девона: особенности развития и биостратиграфическое значение
В ЗАЩИТУ ВОЛЖСКОГО ЯРУСА В.А. Захаров
жүктеу/скачать 236 Kb.
|
В ЗАЩИТУ ВОЛЖСКОГО ЯРУСАВ.А. ЗахаровГеологический институт РАНВолжский ярус, призванный обеспечивать датировку осадочных толщ на территории распространения отложений бореального типа, был ликвидирован на заседании Бюро МСК России 2 февраля 1996 г. и заменен титонским, развитым на территории отложений тетического типа. Как относиться к этому акту? Одни считают решение МСК своевременным, другие – опрометчивым, третьи – уступкой нажиму Международной комиссии по стратиграфии. Прежде чем вынести вердикт, следует рассмотреть аргументы сторон «за» и «против». Бореальные отложения покрывают в северном полушарии площадь, превышающую 20 млн. км2. Волжский ярус (не титонский!) до сих пор, вопреки упомянутому постановлению, фигурирует в публикациях, касающихся стратиграфии большей части территории Северной Евразии, севера Северной Америки, всех островов Северного Ледовитого океана, включая крупнейший – Гренландию, шельфов морей: Баренцево, Карское, Лаптевых, Восточно-Сибирское, Чукотское, Бофорта. Это вполне оправданно, поскольку ярус в понимании автора термина А. д’Орбиньи представлен группировкой слоев, заключающих специфическую фауну. То есть, каждый ярус распознается только благодаря заключенной в нем фауне. Ярус, по образному выражению В.Л. Егояна, должен быть узнаваем по его «фаунистическому ядру». «Ядра» титонского и волжского ярусов существенно отличаются: нет ни одного совпадения в номенклатуре зон не только на видовом, но и родовом уровне. Нижние границы ярусов коррелируются по находкам аммонита Gravesia gravesiana. Взаимное положение верхних границ не определено. Теоретически они должны совпадать с нижней границей берриаса. Однако нижние границы берриаса (подошва зоны Berriasella jacobi) и бореального берриаса (Chetaites sibiricus – Praetollia mainci) вряд ли совпадают. Определенно, что включение четырех аммонитовых зон и подзон верхневолжского подъяруса в объем одной зоны (Berriasella jacobi) нижнего берриаса, при отсутствии весомых доказательств, также неоправданно. Неопровержимых аргументов несоответствия стратиграфических объемов титонского и волжского ярусов пока нет. Скорее всего, и после фиксации точки глобального стратотипа нижней границы (ТГСГ) берриаса – базального яруса меловой системы (на Юго-Востоке Испании) а, стало быть, определения верхнего ограничения объема титона, «волжский ярус» вряд ли исчезнет из геологической литературы. Таким образом, сторонников распространения названия «титонский» для терминального яруса юрской системы на отложения бореального типа объединяет лишь идея унификации номенклатуры стратонов в Международной геохронологической шкале. Глобалистическое мышление полезно лишь не в ущерб национальным интересам. Отказ же от волжского яруса значительно затруднил работу российских геологов, в особенности нефтяных, интересы которых почти на 100% связаны с отложениями бореального типа. Как показал опыт работы международных комиссий по системам, при выборе разрезов для фиксации точек глобального стратотипа границ (ТГСГ) ярусов и подъярусов, решения членов комиссий часто далеки от альтруизма. Острота споров по стандарту нередко вызвана не столько научной объективностью, сколько соображениями национального престижа. Чтобы избежать конфликтных ситуаций при выборе ТГСГ и сделать его более объективным, я, вслед за Д. Коупом (J.Cope, 1996), предлагаю вернуться к практике параллельных ярусных шкал, как временной мере на пути к унификации. Наряду с основным необходимо ввести параллельный стандарт ярусов. Параллельный стандарт принимается решением МКС (ICS) по предложению национальных стратиграфических служб. Границы параллельного стандарта яруса должны быть определены тем же путем, что и основного, то есть путем выбора ТГСГ. Решение о введении параллельного стандарта яруса носит временный характер и действует до установления хорошей корреляции его с главным ярусным стандартом. ЛУГОВЫЕ СООБЩЕСТВА И ТРАВЯНОЙ ПОКРОВ В РАННЕМ КАРБОНЕ ПОДМОСКОВНОГО БАССЕЙНА Д.А.Игнатьев, Ю.В.Мосейчик Геологический институт РАН В тульском горизонте верхнего визе Подмосковного бассейна установлены палеопочвы, свидетельствующие о существовании травянистых фитоценозов и травяного яруса в некоторых типах древесно-кустарниковых сообществ того времени. Одна из них найдена в карьере у с. Новопокровское Тульской области. В северной стенке забоя, выше обнажающейся над урезом воды 5-метровой пачки желто-серых, белых аллювиально-дельтовых мелкозернистых песков и песчаников с косой, однонаправленной слоистостью, залегает прослой темно-серых глин мощностью 0,3 м, содержащий в кровле горизонт ископаемых корней. Корни однотипные, дихотомирующие, длиной до 10 см, нарушающие исходную горизонтальную слоистость вторичной комковатостью. Этот прослой может быть интерпретирован как сформировавшийся в условиях поймы примитивный, недифференцированный, маломощный почвенный профиль с поверхностным горизонтом А/С, лежащим на материнской породе С. Горизонт А по количеству корней приближается к дернине, т.е. по крайней мере наполовину состоит из корней. Корни могли принадлежать неизвестным травянистым плауновидным. Сама дернина свидетельствует о существовании в тульское время в поймах рек моно- или олиговидовой луговой растительности. Ранее древнейшая луговая растительность была известна из верхнего или верхов среднего карбона Гондваны в виде реконструированной Г.Реталляком “ботрихиопсисовой тундры” из прогимноспермов Botrychiopsis. Другая ископаемая почва была найдена в карьере у д. Ушаково Тульской области. Здесь над мощной пачкой аллювиальных песков с косой слоистостью залегают известняки и глины с фауной морских беспозвоночных. Последние перекрываются 3-метровой пачкой светло-серых косослоистых песков и темно-коричневых глин, в кровле которой находится палеопочвенный горизонт мощностью около 1,5 м. Профиль очень слабо дифференцированный, с постепенным переходом от маломощного, слаборазвитого поверхностного аллювиально-гумусового горизонта А к материнской породе (С). Изменения выражены, в частности, в появлении в средней части профиля пятнистой неравномерной ожелезненности (слабо развитый иллювиально-железистый горизонт?). Профиль содержит корни двух типов: мелкие, неветвящиеся, диаметром до 0,2 см и длиной 5–10 см; и крупные, одревесневшие, прямые или слабо изогнутые, толщиной до 1,5–2 см и длиной до 1 метра. В углефицированном песчанике горизонта А обнаружены крупный фрагмент ствола и черешки ваий предположительно древовидного птеридосперма, сходного с Lyginopteris oldhamia. Крупные корни были, по-видимому, подземными частями воздушных корней этих растений, мелкие принадлежали неизвестным травянистым формам, которые образовывали разреженный покров на песчаном грунте. Это позволяет реконструировать двухярусное сообщество с доминированием древовидных птеридоспермов. ПАЛЕОФИТОГЕОГРАФИЯ И ЭВОЛЮЦИЯ ПЕРМСКИХ ФЛОР ЗАПАДНОЙ АНГАРИДЫ И.А.Игнатьев Геологический институт РАН Западная Ангарида традиционно включает Печорскую провинцию (Печорский бассейн и прилегающие к нему районы между Тиманом, Северным Уралом и Пай-Хоем) Ангарской палеофлористической области, а также районы современных Приуралья и Русской платформы, относящиеся к Субангарской палеофлористической области (Meyen, 1982, 2002). В перми на этой территории формировались своеобразные, генетически преемственные флоры, в которых наряду с эндемиками произрастали растения еврамерийского и ангарского облика. В палеогеографическом отношении Западная Ангарида представляла собой полосу суши вдоль западного и юго-западного (здесь и далее – в сетке палеоширот) побережья Ангарского материка, отделенную от остальной его части молодой высокогорной системой Палеоурала. Фитогеографический анализ пермских флор Западной Ангариды показывает их общую принадлежность к Субангарской палеофлористической области. Последняя, вопреки прежним предположениям, не была экотоном между Ангарской и Еврамерийской областями. С севера, запада и юго-запада ее границей служило побережье Казанского моря, а с востока и юго-востока – горные сооружения Палеоурала. В перми на территории Субангарской области в пределах Западной Ангариды выделяются Печорская (в понимании С.В.Мейена) и Приуральская (Приуралье, восточные районы Русской платформы) провинции. Граница между ними носила экотонный характер (Meyen, 1982, 2002). Южная граница Приуральской провинции, вероятно, также представляла собой экотон и проходила между районами современных Южного Приуралья и Северо-Восточного Казахстана. Одним из главных (хотя и косвенных) регуляторов процессов флорогенеза в пермских фитохориях Западной Ангариды являлась географическая изоляция, обусловившая усиленное формообразование и экогенетическую экспансию представителей таких групп как каллиптериды, трихопитиевые, умкомазиевые, кардиолепидиевые, кордаитовые, хвойные и др. Предполагаемые миграции еврамерийских и ангарских растений, если и происходили, имели весьма ограниченное флорогенетическое значение. К концу ранней перми произошло становление значительной части таксономического и фитоценотического разнообразия флор Западной Ангариды. Смена кунгурской флоры Приуральской провинции сильно обедненной уфимской флорой, по-видимому, отражает не столько реальное падение флористического разнообразия, сколько смену ландшафтных и осадочных обстановок, обусловившую распространение сообществ с доминированием эндемичных лепидофитов и кардиолепидиевых. Позднетатарская “татариновая” флора (Гоманьков, Мейен, 1986) является терминальной флорой перми Приуральской провинции, которая в татарское время “языками”, по долинам палеорек начала распространяться на освободившиеся от моря районы Русской платформы. К ИСТОРИИ СОЗДАНИЯ НАУЧНОЙ ПАЛЕОБОТАНИКИ Ю.А.Игнатьев, И.А.Игнатьев Геологический институт РАН Главными предтечами научной палеоботаники стали И.Я.Шойхцер и И.Э.И.Вальх. В шойхцеровском “Гербарии времен Потопа” (1709, 1723) была выдвинута ясная дилювиалистская концепция, связанное с ней представление об органической природе ископаемых остатков растений, а также система растений Ж.П. де Турнефора как основа для их определения. Вальх (1763–1775) расширил фактическое основание, подробно обосновал органическую природу растительных остатков и попытался потеснить дилювиалистские представления об их образовании. Дилювиальная теория закрывала путь научному изучению ископаемых растений. Взгляд на последние как на современные формы, жившие во времена Потопа, делал их специальное изучение излишним. Шойхцер и Вальх не смогли указать объект и предмет палеоботаники, осознать своеобразие ископаемых растений по отношению к современным, а также наличие связанных с ними особых явлений и закономерностей, без чего невозможна ни одна самостоятельная наука. Эта задача была решена “отцами палеоботаники” Э.-Ф. фон Шлотгеймом, К.-М. фон Штернбергом и Ад.Броньяром. Шлотгейм внедрил в зарождавшуюся палеоботанику идею своего учителя И.Ф.Блюменбаха, высказывавшуюся ранее Б.Палисси, о том, что большинство остатков ископаемых организмов является не только до-Потопным, но до-Адамовым творением, т.е. были созданы до человека. Он ввел понятие “флоры первобытного мира”, имея в виду до-человеческую, по библейским меркам, растительность. Шлотгейм усвоил идущие от К.Линнея идеи Ж.Кювье об ограниченных трансформациях изначально созданных растений под влиянием климата и взаимного скрещивания. В его интерпретации “флора первобытного мира” значительно отличалась от современной и потому представляла самодовлеющий интерес для изучения. Штернберг успешно и в широких масштабах реализовал идеи Шлотгейма, сформулировав первые обобщения в отношении последовательных эпох исторического развития растительного мира. Однако и этого оказалось недостаточным для появления на свет научной палеоботаники. Не хватало еще одного важнейшего компонента – совокупности методов исследования, исследовательской программы. Палеоботаническая программа Штернберга состояла преимущественно в описании ископаемых форм и их распределении по системе современных растений Й.Б.Вильбранда. Создание метода и исследовательской программы палеоботаники является заслугой Ад.Броньяра (1828), которую он делит со своим великим учителем Кювье. Броньяр импортировал в палеоботанику сравнительно-анатомический метод Кювье в соединении с идеями естественной системы растительного мира. Уже в конце XIX столетия к этому методологическому багажу прибавились эволюционные и филогенетические представления. Все непосредственные ученики убежденного креациониста Броньяра – Г. де Сапорта, Б.Рено, Ф.-С.Гранд-Эри и Э.Бюро – были уже последовательными эволюционистами. О ЮРСКИХ СЕРПУЛИДАХ ПОДМОСКОВЬЯ А.П.Ипполитов Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова Серпулиды (Annelida, Polychaeta, Sabellida) являются постоянным компонентом большинства современных морских бентосных сообществ и представлены в настоящее время более чем 300 видами. В ископаемом состоянии несомненные представители семейства серпулид известны с верхнего триаса, и в течение мезозоя и кайнозоя их разнообразие неуклонно возрастало. Из юрских отложений Московской синеклизы серпулиды описывались в XIX веке Г.А.Траутшольдом, а в XX П.А. Герасимовым (1955, 1996, 1998). Последний описал 8 видов. Обстоятельная ревизия юрских серпулид была проведена К. Паршем (Parsch,1956), описавшим 35 видов из юры Германии. В его работе, а также в более поздних работах Герасимова используется разделение единственного рода Serpula на пять подродов на основании различий в сечении трубки. Очевидно, что такое разделение носит условный характер. В настоящее время общепринятой является классификация, разработанная на основании изучения третичных (Rovereto,1901,1904; Schmidt, 1955; Lommerzheim, 1981) и особенно верхнемеловых (Regenhardt, 1961; Ziegler, 1974, 1984; Lommerzheim, 1979; Jager, 1983, 1987, 1993) представителей данного семейства. Юрские формы c позиций этой классификации, максимально приближенной к системе современных серпулид, практически не изучались. Учитывая также чрезвычайно запутанную филогению серпулид, важность изучения юрских форм трудно переоценить. В настоящее время плохо изучена возможность стратиграфической корреляции по юрским серпулидам, хотя локальная зональная корреляция по некоторым видам была проведена в верхнем мелу Чехии (Ziegler, 1978) и палеогене Европы (Schmidt, 1955). В местонахождении Пески (Московская обл.) нами собрана большая коллекция серпулид, прикреплявшихся к рострам белемнитов, створкам устриц, членикам криноидей, мергельным ядрам аммонитов, конкрециям мергеля из горизонта конденсации, в редких случаях – даже к оолитам. Кроме того, обнаружены свободнолежащие формы. Наиболее разнообразный и обильный комплекс серпулид присутствует на ожелезненных и иссверленных камнеточцами конкрециях мергеля. Их точное стратиграфическое положение в разрезе неясно. По ряду косвенных соображений они относятся к верхнему келловею. Кроме серпулид на мергельных желваках присутствуют поселения прикрепленных фораманифер, мшанок и двустворчатых моллюсков. Изученные серпулиды отнесены к 6 родам и 8 видам, предварительно определенным как Cycloserpula gordialis var. flaccida, Spiraserpula sp. n. sp., Ditrupula tetragona, Dorsoserpula limax, D. sublimax, Filogranula tricarinata, Filogranula sp. n. sp., Serpula? sp. n. sp.). Пять из этих видов описаны П.А. Герасимовым из келловея Московской синеклизы. Часть экземпляров плохой сохранности, возможно, относится еще к трем видам. Дальнейшее изучение юрских серпулид в систематическом, экологическом и микроструктурном отношении, возможно, позволит более полно оценить роль этой группы в экосистемах прошлого. ЭКОЛОГИЧЕСКИЕ ОБСТАНОВКИ НА ЮГО-ЗАПАДЕ МОСКОВСКОЙ СИНЕКЛИЗЫ ВО ФРАНСКОМ ВЕКЕ Л.И.Кононова, К.М.Кирилишина Московский государственный университет им. М.В.Ломносова Экологическим построениям на основе распределения представителей различных родов конодонтов посвящено большое количество работ (Москаленко, 1974; Халымбаджа, 1981; Барсков, 1985; Muller, Clark, 1967; Racki, Bultynck, 1993 и др.). На основании проведенных исследований было сделано предположение о том, что конодонты, как и представители современных хетогнат, были стратифицированы по глубине обитания (Seddon, Sweet, 1971). Одновозрастную ассоциацию конодонтов с преобладанием определенных родов (или видов) принято рассматривать как конодонтовую биофацию. В распределении девонских конодонтов, по данным Г.Седдона и В.Свита (Seddon, Sweet, 1971), имеются следующие закономерности: представители икриодусов и полигнатусов занимали более мелководные участки бассейнов, чем пальматолеписы и анцироделлы. К сходным выводам пришли и другие исследователи (Овнатанова, Кононова, 1999; Ovnatanova, Kononova, 2001). На протяжении франского века в морском бассейне, располагавшемся на юго-западе Московской синеклизы (Калужская обл.), по данным распределения конодонтов в разрезе Ульяновской скважины УГ-1 сохранялись относительно мелководные условия. О мелководности бассейна говорит преобладание в комплексах полигнатусов и икриодусов. В отдельные моменты времени появлялись немногочисленные представители родов Ancyrodella, Mesotaxis и Palmatolepis. В скважине УГ-1 саргаевский горизонт по присутствию полигнатусов и икриодусов представлен мелководной биофацией Polygnathus – Icriodus. Согласно литолого-седиментационному анализу франских отложений скважины УГ-1, проведенному В.С.Венгерцевым (1995), в саргаевское время глубина бассейна на юго-западе Московской синеклизы не превышала первых метров. Семилукский горизонт представлен относительно более глубоководной биофацией Polygnathus–Mesotaxis–Ancyrodella. По данным В.С.Венгерцева, в семилукское время глубина бассейна возросла до 50–70 м. Петинский горизонт представлен мелководной биофацией Polygnathus. По данным В.С.Венгерцева, глубина петинского моря в рассматриваемом участке бассейна не могла превышать первых метров. Нижняя часть воронежского горизонта характеризуется относительно глубоководной биофацией Polygnathus – Palmatolepis, а верхняя часть воронежского горизонта – более глубоководной биофацией Polygnathus – Palmatolepis – Ancyrodella. Обе биофации являются показателями относительно глубоководных условий. По мнению В.С.Венгерцева глубина бассейна в воронежское время увеличилась до 50-70 м. Евлановский горизонт характеризуется биофацией Polygnathus, а ливенский горизонт – биофацией Polygnathus – Icriodus, что указывает на постепенное обмеление данного участка бассейна.
Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова, Институт океанологии им. П.П.Ширшова РАН Распространение современных фораминифер в океанических водах в значительной мере определяется климатом. Разным климатическим зонам соответствуют разные типы водных масс, характеризующиеся разными комплексами планктонных фораминифер (ПФ). Сходные фаунистические провинции существовали и в меловое время. В настоящей работе cравниваются комплексы ПФ по 16 скважинам глубоководного бурения (собственные данные) и из ряда разрезов морских отложений Туниса, Польши, Мангышлака, Прикаспия, Восточно-Европейской платформы, Кавказа и Карпат. С целью реконструкции климатической зональности для каждого широко распространенного вида была построена карта его широтного ареала. Сравнение ареалов видов, вымерших в сантоне, с ареалами видов, климатическая природа которых уже известна, позволило установить состав сантонских климатических групп. Далее для каждой скважины и каждого разреза было подсчитано соотношение раковин планктонных фораминифер, относящихся к разным климатическим группам. Районы с разными показателями этих соотношений были отнесены к разным типам танатоценозов. Климатические зоны выделялись на основании пространственного распределения танатоценозов. Такая работа была проделана для трех временных срезов сантона (84 ,85 и 85,5 млн лет). В итоге было выделено пять основных биполярных климатических зон. На основе анализа изученного материала можно сказать, что климат в сантоне был однородным и мягким. Относительно прохладно было в раннем сантоне, особенно на Фолклендском плато. Там был развит типичный умеренно теплый тип танатоценоза. Аналогичный танатоценоз встречен в отложениях Восточно-Европейской платформы. Даже в низких широтах северного полушария преобладали виды, характерные для умеренно-субтропической зоны. В средней части сантона наблюдалась общая тенденция к потеплению. Границы всех зон постепенно смещались к полюсам. Особенно потеплело в высоких широтах южного полушария. Умеренно теплая зона выявлена только в северной части Атлантического океана, в Польше и Прикаспийской впадине. В низких широтах тоже потеплело, там наметились условия, характерные для тропико-субтропической зоны. В конце сантона климат стал более контрастным. В низких широтах четко обозначилась тропико-субтропическая зона. В высоких широтах несколько похолодало (границы климатических зон снова несколько сместились к экватору). Работа выполнена при поддержке РФФИ, проект 02-05-64576. жүктеу/скачать 236 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|