Реферат по русской литературе

по русской литературе

Студента первого курса Московского Института Иностранных Языков

КАЗИМИРОВА Алексея

101 а/п

В 1732 году правительство Анны Ивановны открыло Шляхетный кадетский корпус. Учиться в нём могли только дворяне. Корпусу, первому специфически дворянскому учебному заведению 18 столетия, суждено было стать очагом новой дворянской культуры.

Вскоре после основания корпуса в него поступил сын генерала и аристократ Александр Петрович Сумароков (1718-1777), которому было тогда 14 лет. В 1743 году в корпус поступил 9-летний Херасков. Ещё раньше, в 1738 году, поступил И.П.Елагин. Тогда же учились или служили в корпусе Адам Олсуфьев, А.А.Натров, И.И. и П.И.Мелиссино, И.Шишкин, С.Порошин и другие будущие литераторы.

Воспитание, получаемое молодыми дворянами в корпусе, значительно отличалось от того, которое было принято в школах, созданных при Петре Первом. Время технических школ, время практицизма и преобладание точных знаний прошло. С самого начала своего существования корпус сделался дворянским университетом. В системе гуманитарного образования, как и в системе светского воспитания, в корпусе существенное место занимало искусство, в том числе литература. Ещё императрице Анне Ивановне кадеты подносили сочиненные ими в её честь стихотворения, среди которых были и сумароковские. И позднее литературные интересы в корпусе не заглохли. В 1759 году группа офицеров корпуса предприняла на свой страх и на свой счет издание журнала, печатавшегося при корпусе под названием «Праздное время в пользу употребленное». В этом журнале печатался и Сумароков, не порвавший связей с корпусом после окончания его в 1740 году.

Первым крупным успехом педагогики Шляхетного корпуса был именно Сумароков. Родовой аристократ, он первый взялся за литературное дело профессионально, стал создавать литературу для своего класса. В его руках литература отказалось говорить от лица правительства и заговорила от лица дворянской общественности.

Жизнь Сумарокова, бедная внешними событиями, была крайне печальна. Это был человек нервный, остро реагировавший на окружающую его дикость нравов, на торжествующее варварство в его собственном классе. Ещё из корпуса он вынес высокое и совершенно нереальное представление о достоинстве дворянина, человека, рожденного для служения отечеству, чести, культуре, добродетели. Избранный им путь литератора, руководителя общественной мысли своего класса казался ему путём великого служения идеалу, пусть только дворянскому, но всё же по-своему возвышенному. Его воображение рисовало перед ним картину государства, в котором мудрые и благородные дворяне благоразумно руководят счастливым, хотя и неграмотным народом. Он был готов отдать все силы, чтобы этот идеал осуществился. Первые блистательные успехи на литературном поприще вскружили ему голову; он крепко уверовал в свое призвание - воспитать русское дворянство - и в свою непререкаемую гениальность. Но вот начались тяжкие разочаро-вания. Жизнь постоянно и упорно разбивала его мечты. Дворянство не хотело ни учиться, ни исправлять свою мораль. Жадные, жестокие, грубые и невежественные люди управляли государством и совершенно не желали слушать поэта, а тем более слушать его. Большинство помещиков смеялось над высокими помыслами беспочвенных дворянских интеллигентов, видя в них одержимых, чудаков, опасных мечтателей. Сумароков, привыкший к преклонению перед ним в дружеских кружках литераторов, не мог перенести тупого безразличия к своему искусству со стороны дикарей-дворян, чудных культуре. Правительство нисколько не желало поддерживать его притязания.

Вступление на престол Екатерины Второй, заигравшей с либералами в среде дворянства, казалось, могло принести Сумарокову признание - даже участие в ходе политических дел. Вскоре, однако же, стало ясно, что и эта надежда тщетна. Сумароков оставался в стороне от власти, в стороне от дел. Сумароков наживал себе врагов с каждым днём. Пасквили на него ходили по городу. Он рассорился даже со своими родными, даже его мать считала его чуть ли не преступником. Сумароков однажды рассорился с ней и так при этом буйствовал, что она подала на него жалобу, в которой писала, что боится его, боится, чтобы он не убил её. Муж его сёстры, Бутурлин, отравлял ему жизнь интригами; он же впутал его и в денежный процесс. Сумароков злился, отругивался, брюзжал и всё чаще впадал в отчаяние. Он разорился, его мучили долги. Конец жизни Сумарокова был отравлен и печальной семейной историей. С первой женой своей он разошелся уже давно. Сумароков полюбил затем простую девушку, свою крепостную. Гнусная сплетня об их отношениях ходила по Москве. Сумароков женился на ней, не боясь дворянского «общественного мнения». Тогда родственники первой жены Сумарокова начали процесс против него, требуя лишения прав его детей от второго брака. Процесс длился долго. Дело дошло до сената. Закончилось оно всё же в пользу Сумарокова. Издёрганный, обнищавший, осмеянный дворянством и его императрицей, Сумароков запил, опустился. Когда он умер, не осталось даже денег на похороны. Гроб Сумарокова несли на руках до кладбища актёры Московского театра; кроме них, провожало прах поэта два человека.

2.Литературные дебюты Сумарокова.

Первые дошедшие до нас стихотворения Сумарокова показывают, что он начал писать, следуя урокам Тредиаковского. Это две оды, напечатанные в 1739 году брошюрой с таким заглавием: «Её императорскому величеству, всемилостивейшей государыне Анне Ивановне, самодержице всероссийской поздравительные оды в первый день нового 1740 года от Кадетского корпуса, сочиненные чрез Александра Сумарокова». В том же 1740 году выступил впервые в печати Ломоносов. Его произведения произвели большое впечатление на Сумарокова. Он подпал под влияние своего великого современника. Они познакомились, и между ними установились дружеские отношения.

В 1744 году Ломоносов и Сумароков вместе выступили против Тредиаковского в теоретическом споре об эмоциональном содержании размеров русского стиха в состязании на перевод 143 псалма. Сумароков писал в это время оды в ломоносовском духе. Это был период подготовки Сумарокова к его творческой работе, период учёбы.

Ещё в 1747 году Сумароков не отошел окончательно от ломоносовских стилистических установок, не осознал резко отличия своего творческого пути от ломоносовского; это видно в его двух эпистолах, - «Письмо о русском языке» и «О стихо-творчестве», - в которых он даёт характеристику риторского стиля и жанра оды вполне в ломоносовском духе, рекомендует писателю, - как это потом сделает и Ломоносов, - читать церковные книги и заимствовать из них те выражения, которые не устарели; тут же даётся комплиментарная характеристика Ломоносова в общении к поэту:

…возьми гремящу лиру,

И с пышным Пиндаром взлетай до небеси

Иль с Ломоносовым глас громкий вознеси:

От наших стран Мальгерб, он Пиндару подобен.

Однако в указанных двух эпистолах Сумарокова уже явственно заметны следы того нового, специфически сумароковского, что разовьётся вскоре и определит его отличие от Ломоносова. Так, Сумароков выдвигает наряду с величественными жанрами государственной тематики - одой и трагедией - и другие жанры, интимно лирические, салонные, комические, чуждые Ломоносову (песня, эклога, комическая поэма). Сумароков впервые формирует, например, в разделе о песне свои требования рационалистической простоты стиля.

Две эпистолы Сумарокова и две его первые трагедии - «Хорев» (1747) и «Гамлет» (1748) - были его победой как поэта. С этих пор он входит в литературу как большая сила.

Вскоре вокруг него образуется группа почитателей, учеников и последователей, и он выступает в роли вождя дворянской литературы, а затем и культуры в целом. Именно эта позиция дворянского идеолога и поэта определила многое в самом составе творчества Сумарокова; она же определила и его решительное расхождение с Ломоносовым, происшедшее лишь в самом конце 1740-х или даже в самом начале 1750-х годов.

Сам Сумароков считал, что его поэтическая деятельность является служением обществу, формой активного участия в политической жизни страны. В самом деле, он нисколько не был пассивным наблюдателем жизни, тем более он не стремился творить «искусство для искусства». Наоборот, это был человек и поэт, усиленно вмешивавшийся в политику, открыто боровшийся за свои политические идеалы, зло нападавший на своих политических врагов.

Политические мировоззрение Сумарокова было противоречиво. Он был дворя-нином не только по происхождению, но и по своим взглядам. Власть дворян-помещиков над своими вассалами-крестьянами казалась ему необходимой основой общества, связью, крепящей все его элементы. Когда Екатерина Вторая в рукописи своего «Наказа» поставила весьма осторожно и неопределённо вопрос о том, не следует ли освободить крестьян от крепостной зависимости, Сумароков решительно запротестовал; он настаивал на сохранении крепостного права.

Сумароков считал, что только родовое дворянство призвано управлять государством и народом. Но, с другой стороны, Сумароков был недоволен теми формами зависимости крепостных от помещиков, которые установились в его время в России. Его феодально-дворянское мышление не мешало ему быть настроенным либерально в основных вопросах социально-политического бытия страны. Его концепция идеального государства имела характер феодальной утопии. Он считал, что государство должно зиждиться на двух социальных слоях, как на своих устоях; этими слоями являются крестьянство и дворянство. Крестьяне должны работать руками и содержать всё государство, в частности - дворян. Они могут не иметь ни культуры, ни высокой морали; их удел - физический труд. Наоборот, дворяне должны работать головой и руководить всем государством. Для того чтобы они могли успешно усваивать необходимую для этого культуру ума и морали, для того чтобы они свободно могли осуществлять свою функцию разума страны, они должны быть освобождены от производительного труда, их должны сдержать крестьяне. Таким образом, эта «рациональная», чёткая схема должна была оправдать крепостное право. Но она не могла оправдать рабства. Сумароков различал законную с его точки зрения вассальную зависимость от рабства. Дворянин, по его мнению, имел право получать право получать от крестьян прокормление и имел право, даже обязан был быть судьёй и начальником своих вассалов. Но он не имел никакого права видеть в крестьянах свою собственность, обращаться с ними, как с рабами, - а такова именно была социальная практика крепостничества в 18 веке в России.

И вот Сумароков ополчается против диких форм крепостного рабства. Он считает, что не дело для «мужика» лезть в начальники. Но от начальников, от дворян он требует уменьшения их крепостнических притязаний. Объективно он борется за смягчение, ограничение крепостного права, введение его в «законные» рамки, выступая против кровных классовых интересов реакционного большинства своего собственного класса.

Сумароковская концепция смягченного крепостного права, но не рабства, как идеала, - теснейшим образом связана с его концепцией обязанностей дворянина, основной для всей его литературно-публицистической деятельности. Главная задача всего творчества Сумарокова - просвещение, воспитание дворянства как правительствующего сословия.

«Этот родовитый воспитанник сухопутного корпуса, по-своему, очень требователен по отношению к дворянству», - пишет Плеханов. В своих сатирических нападках на «недостойных» дворян Сумароков был чрезвычайно резок. Но беда его была в том, что фактически почти весь класс помещиков оказывался таким «недостойным». Ведь это были помещики-рабовладельцы, а не идеальные руководители, заинтересованные в своём положении и приносящие свои силы и своё достояние на алтарь отечества. В результате сатира Сумарокова на злонравных дворян оказывалась сатирой на крепостничество. В этом отношении программным произведением Сумарокова была его «Сатира о благородстве», т.е. о дворянстве.

Кровными врагами Сумарокова были в первую очередь «грабители», русские царские чиновники, бюрократы, «подьячие», по терминологии Сумарокова. Наверху всей царской российской бюрократии находился царь. Политическая практика русской монархии 18 века, её структура вызывают порицание Сумарокова, он не может согласиться с деспотизмом русских царей, с произволом, с развращением и продажностью правительственного аппарата, с бюрократическим и полицейским характером его. Он хочет ограничения власти монарха, введения его в некоторые законные рамки. Сумароков считает, что монарх должен быть подчинён законам власти, что он должен управлять во имя государства и силами дворянства и что дворянство должно своими правами гарантировать сохранность «свободы» и независимость законов. Сумароков считал своим долгом поэта и дворянского идеолога бороться за создание в России «монархии», сословной, дворянской, но обеспечивающей свободу инициативы дворянина и обеспеченной организацией дворянской общественности.

Исходя из своего либерального идеала, Сумароков напал на те социальные явления и социальные силы, которые он расценивал отрицательно. Сумароков не прочь был предложить полное искоренение подьячих, в которых он видел плевелы общества. Именно бюрократизм виноват в том, что к власти лезут люди из «низов», - так считает Сумароков. В своих баснях, очерках, сатирах он обрушивает на выскочек, на плебеев, пробравшихся к власти. Рядом с «подьячими» стоят в сознании и творчестве Сумарокова торгаши - откупщики. Система организованного грабежа казны и народа, нагло развивалась в последние годы елизаветинского царствования. Именно на эти годы падает целый ряд произведений Сумарокова об откупщиках.

Нападая на представителей власти, бюрократов и спекулянтов, Сумароков вёл одновременно борьбу и с «двором», т.е. с самим правительством. Так было и при Елизавете, и при Екатерине Второй.

В своей политической концепции Сумароков использовал много социально-политических теоретиков Запада. В своём философском мировоззрении он так же опирался на достижения западной мысли, как и другие его современники.

К метафизике Сумароков чувствовал недоверие. Он усвоил рационалистический метод французских философов-просветителей 18 века, преломляя его по-своему. Что же касается вопросов религии и церкви, то и здесь Сумароков усвоил достижения передовой европейской культуры, хотя пределы его религиозного либерализма были нешироки.

Он не стоит на позиции традиционной церковности, он в вопросах религии - «вольнодумец». Он деист и без бога обойтись не может.

4.Литературно-общественная деятельность Сумарокова в 1750 - 1760-е годы.

До 1755 года Сумарокову удалось напечатать только свои трагедии, две эпистолы и одно стихотворное переложение псалма. В 1740-х годах в России вовсе не издавалось литературных журналов и печатать стихотворения было негде. Начиная с 1755 года стали выходить при Академии наук под редакцией академика Г.Ф.Миллера «Ежемесячные сочинения», поставившие своей задачей пропаганду научных и технических знаний в популярной форме и в то же время пропаганду художественной литературы. В это время вокруг Сумарокова уже сформировалась вторая группа учеников во главе с Херасковым; представители первой «школы Сумарокова» к этому времени в значительной степени отошли от поэзии и продолжали работать лишь в театре. Сразу же по организации академического журнала, Сумароков фактически захватил в нём в свои руки отдел поэзии. Он опубликовал в академическом издании множество своих стихотворений в различных жанрах. За ним потянулись и младшие представители дворянского классицизма, уже в это время начинавшие отделяться от своего учителя и формировать новую школу. В «Ежемесячных сочинениях» поместили свои стихотворения Херасков, С. Нарышкин, Нартов, Ржевский и др.; Елагин помещал перевода в прозе.

С сентября 1759 года Сумароков начал издание собственного журнала «Трудолюбивая Пчела». Журнал выходил ежемесячно и печатался в типографии Академии наук. С академией у Сумарокова не обошлось без трений и по линии цензурной, и по линии материальной.

«Трудолюбивая Пчела» была первым журналом в России, издававшимся одним лицом. Впрочем, в «Трудолюбивой Пчеле» Сумароков выступил не один; он окружён в своём журнале друзьями и единомышленниками. В глазах правительства «Трудолюбивая Пчела», орган независимого дворянского общественного мнения, была нежелательным явлением. К концу года выяснилась невозможность продолжать журнал.

Принуждённый прекратить издание «Трудолюбивой Пчелы», Сумароков перенёс свою полемику, свою пропаганду в журнал своих друзей «Праздное время в пользу употреблённое». В этом журнале он выступает с меньшим количеством произведений, но нисколько не менее резко. Он поместил в «Праздном времени» целый цикл басен, эпиграмм, статей, дерзко нападавших на откупщиков, на подьячих, на воров и грабителей; он метил в определённых лиц, не стесняясь метить высоко. Он намекал на необходимость сменить земных богов (басня «Болван») и перебить всех сановных подьячих. Сумароковская публицистика в прозе и стихах выросла в серьёзную и почти открытую политическую борьбу.

Между тем в том же 1760 году из Швеции, где он был русским посланником, вернулся в Петербург Никита Иванович Панин, крупный государственный деятель, назначенный в это время воспитателем шестилетнего великого князя Павла Петровича. Панин был дворянским либералом. Группа либералов помещичьего склада получила вождя, уже не только идеолога и вовсе не поэта, а настоящего политического бойца. С самого этого времени всю группу, пытавшуюся фрондировать против азиатского деспотизма, можно считать группой Панина. Младший брат Н.И.Панина Петр Иванович почти всё время находился на фронте (шла Семилетняя война). Позднее он стал вместе с Никитой во главе сплочённой группы единомышленников. Сумароков, а за ним и всё его окружение, оказались сомкнутыми с Паниным.

24 декабря 1761 года умерла Елизавета Петровна. Наступило время подлинной борьбы за власть. Полугодовое царствование Петра Третьего не разрешило проблем государственного устройства. Петр вызвал глубокое недовольство не только в дворянстве, но и в широких слоях населения и в армии своей антинациональной и антигосударственной политикой. В июне 1762 году произошёл переворот, возведший на престол Екатерину Вторую.

С начала 1762 года и Сумароков, и писатели его круга активизировались. Одна за другой стали появляться торжественные оды, имевшие, конечно, характер политических высказываний, стихотворных передовиц. Нужно заметить здесь, что до этого времени поэты сумароковского клуба вообще не жаловали торжественной («похвальной») оды; они избегали прямых политических высказываний в официальной плоскости в связи со своей установкой вольных вождей дворянского общественного мнения, тем более что ода требовала похвалы, а они находились в оппозиции. Теперь - не то; новое правительство ещё не проявило себя достаточно; от него можно было ждать изменения курса по сравнению с прежним царствованием; можно было надеяться. Поэтому сумароковцы спешат высказать, наставить правительство, подать свой голос, заявить о своём существовании.

С первых же дней царствования Екатерины вслед за Паниным и вместе с ними заявили свои права на продвижение и их единомышленники-литераторы. Они, державшие в руках пропаганду партии либералов, поддерживавшей переворот, её идеологи и поэты должны были также участвовать и в штурме власти, в захвате части её. Полугласной оппозиции не было уже места; надо было действовать и реализовать побуду. Глава литературной группы Сумароков, конечно, оказался среди людей, поднятых волной переворота. Он близок ко двору, к императрице. Он один из друзей Никиты Панина, стоящих рядом с ним. Тотчас после переворота Сумароков получил поддержку как писатель. С него был списан долг Академии наук по его изданиям; Екатерина распорядилась вперёд все его сочинения напечатать «безденежно» в академии - за счёт правительства. Сумароков был награждён и официально; в день коронации Екатерины он был произведён в действительные статские советники. Позднее, в 1767 году, он получил Анненскую звезду.

К концу 1760-х годов стало уже совершенно очевидным, что Сумароков ни в малой степени не является официальным поэтом; его попытки стать идеологом дворянской общественности, направляющим действия власти, потерпели крушение. Он находился, в сущности, в положении опального; Екатерина начинала расправу со всяким вольномыслием, в том числе дворянским. В 1769 году Сумароков покинул резиденцию императрицы и переехал в Москву. В 1770 произошло его столкновение с московским главнокомандующим Салтыковым, приведшее к открытой демонстрации опыта поэта.

Современники Сумарокова превозносившие до небес его басни, считавшие его трагедии достижением европейской литературы, почти ничего не говорят о его личной, интимной и прежде всего любовной лирике, о его песнях, элегиях, «разных одах» и, наконец, о том обширном разделе его поэзии, который он назвал «духовными» стихотворениями. Между тем лирика Сумарокова, не его официальная лирика похвальных од, а именно лирика чувства и настроения едва ли не является частью его творчества, которая более других эстетически жива и действительна до сих пор.

Конечно, в своей лирике Сумароков остается классиком; он не изображает в стихах чувствующую и переживающую личность в данных конкретных бытовых условиях; он стремится дать в лирике обобщенный анализ как бы человека вообще. Его любовная лирика даёт изображение любви «в чистом виде», без примеси «случайных» обстоятельств. Сумароков говорит в своих песнях или элегиях только о любви, несчастной или счастливой. Никакие другие чувства и настроения не допускаются.

Перед нами - человек вообще и детальное «разумное» рассмотрение его чувства. В лирическое стихотворение Сумарокова не имеют доступа такие факты, события подлинной жизни. Так, мы не узнаём из любовного стихотворения, посвящённого теме разлуки с любимой, ни почему уехала возлюбленная, ни куда он уехала, ни где происходит действие, ни кто такие герои стихотворения; никакие детали быта не проникают в него. Мы не узнаём, к одной и той же женщине написаны десятки любовных обращений Сумарокова или к различным, так как героиня этих десятков стихотворений - не определённая женщина, а женщина вообще. Таким же образом и тот человек, от лица которого написано стихотворение, вовсе не сам Сумароков, а отвлечённый образ идеального влюблённого. Тем не менее психологическая содержательность любовной лирики Сумарокова была для его времени чрезвычайно велика, как и историческое значение её. Досумароковская лирика была примитивна. Сумароков впервые создал язык любви, язык чувства вообще, пусть обедненного отвлечённостью классицизма, но всё же искреннего, тонко анализированного и подлинно художественно изображённого. Например:

Тщетно я спокойною кажусь:

Не могу спокойна быть я ни минуты,

Не могу, как много я ни тщусь.

Сердце тяжким стоном, очи током слёзным,

Извлекают тайну муки сей:

Ты моё старанье сделал бесполезным:

Ты, о хищник вольности моей!

…Зреть тебя желаю, а узрев мятуся,

И боюсь, чтоб взор не изменил:

При тебе смущаюсь, без тебя крушуся,

Что не знаешь, сколько ты мне мил:

Стыд из сердца выгнать страсть мою стремится,

А любовь стремится выгнать стыд:

В сей жестокой брани мой рассудок тмится,

Сердце рвется, страждет и горит.

Задача Сумарокова заключалась именно в том, чтобы, не выдумывая чувства, уловить в словах его правду, - его общую общечеловеческую сущность. Сумароков показывал, как надо любить. В ряде его песен, как и в его идиллиях, появляются пасторальные мотивы; идеальные пастушки его пасторальной лирики также не похожи на эротических селадонов светских гостиных и придворных балетов на французский лад; их чувства свободны от предрассудков и условностей, но они невинны и чисты. Пастушеская Аркадия Сумарокова - не декорации для изысканного распутства, а мечта о незапятнанной чистоте человеческих отношений, не испорченных денежными интересами, ложью и неправдой современного Сумарокову общества.

В этом именно заключался основной смысл и сумароковских эклог, лирических стихотворений, воспевавших любовь идеальных пастушков. Сумароков хотел облагородить эротическую тему, слишком неблагородно бытовавшую в жизни его круга.

Если влияние любовной лирики Сумарокова на русскую литературу было вообще положительно, то, пожалуй, ещё большее значение она имела для развития русского стиха. Стиховая реформа Тредиаковского была половинчата и ограниченна. Ломоносовская поэзия узаконила в русском стихотворстве ямб, четырёхстопный для оды и шестистопный для эпических и дидактических жанров. Но все широчайшие возможности тонического стиха в условиях русского языка открыл и разработал именно Сумароков в своей лирике. Его песни были подлинной лабораторией русского стиха. В отличие от элегий и эклог, написанных шестистопным ямбом, песни Сумарокова дают всевозможные ритмические комбинации. В этом отношении необходимость для поэта приспосабливать ритм стиха к музыкальному ритму, определённому композитором, сыграла положительную роль. Сумароков пишет песни строфами ямба и хорея разного измерения, в разных сочинениях, он использует и трёхсложные размеры; он решается дать в песнях и так называемые дольники; он строит строфы из стихов различных размеров и их сочетаний, стихов свободного тонического ритма, закономерно повторяющих рисунок ритма в каждой строфе. В результате его песни являют образцы исключительного богатства и разнообразия ритмики, музыкального напева стиха. В этом напеве, в этой стиховой музыке заключалась струя сильного эмоционального воздействия, выходящего за пределы логического, «разумного» анализа страсти, «разумной» суховатой семантики, свойственных стилю Сумарокова. Иррациональная мелодия речи разбивала рамки рационалистического построения, открывала дорогу лирической настроенности стихотворения уже неклассического характера. Это же следует сказать и о фольклорных исканиях Сумарокова, наблюдаемых в его песенном творчестве. В нескольких песнях Сумарокова, наблюдаемых в его песенном творчестве. В нескольких песнях Сумароков стилизует народное лирическое творчество, используя его темы, образы, его словарь и даже ритмику. Такие песни начинают традицию сближения индивидуальной лирики с фольклором.

К песням Сумарокова примыкает по своему характеру и значению и его не любовная личная лирика. Она открывает в русской поэзии новую страницу; она стремится воплотить чувства и настроения, иногда мимолётные, благородного человека, как его понимает Сумароков. Темы её чаще всего - печаль или отчаяние вследствие разлада героя лирики со средой, вызывающей его негодование. Множество лирических стихотворений написано Сумароковым как бы вне жанровой классификации классицизма; они и называются то одами («разными» одами), то духовными стихотворениями, то совсем не могут быть определены в жанровом отношении. Значительный раздел лирики Сумарокова составляют его переложения псалмов (Сумароков переложил вольно всю Псалтырь, 153 стихотворения). Псалмы перелагали до него и Симеон Полоцкий, и Тредиаковский, и Ломоносов. Но Сумароков дал новое направление и этому жанру. Его псалмы - это лирические песни о человеке, изнемогающем под бременем жизни и ненавидящем порок. Политические темы проникают в псалом в лирической оболочки:

Они рождены от людей,

И всяк по естеству на свете честью равен,

Земля родит, земля пожрёт:

Рождённый всяк рожден умрёт,

Богат и нищ, презрен и славен…

Утесняюсь гонимый и стражду,

Многократно я алчу и жажду;

Иль на свет я рождён для того,

Чтоб гоним был, не знав для чего,

И не трогал мой стон никого?

Мной тоска день и ночь обладает,

Как змея моё сердце съедает,

Томно сердце всечасно рыдает…
Всё это поддержано единственным в своём роде разнообразием стихотворных ритмов.

Не только в отношении техники стиха творчество Сумарокова было школой русской литературы. Неутомимая работа Сумарокова над языком, над стилем, над построением всех жанров, над темой, его страстная любовь к литературе и уменье пропагандировать литературу, его страстное желание распространять культуру, - всё это делало его одним из величайших учителей русских писателей 18 столетия. Его многолетняя деятельность по уточнению и очищению русского языка, введению его в нормы ясного синтаксиса, его работа по созиданию простой, естественной русской речи оказала также чрезвычайно благотворительное влияние на всё развитие русского литературного языка до Пушкина. Недаром неподкупный Новиков писал о Сумарокове: «Различных родов стихотворными и прозаическими сочинениями приобрёл он себе великую и бессмертную славу не только от Россиан, но и от чужестранных Академий и славнейших европейских писателей».

1787.

поэта. Л., 1935.

3. Н.Н.Булич. Сумароков и современная ему критика, 1854.

4. Г.А.Гуковский. Поэзия 18 века, 1927.

5. Г.А.Гуковский. Очерки по истории русской литературы 18 века, 1936.

6. М.Н.Лонгинов. Последние годы Сумарокова//Русский Архив, 1871.