Рефлексия журнал основан в январе 2007 года Выходит 6 раз в год 3

© 2009 г. Р.К. Ужахова

КОНЦЕПТ « СУДЬБА» И ЕГО ЯЗЫКОВОЕ ВЫРАЖЕНИЕ

В РОМАНЕ «ИЗ ТЬМЫ ВЕКОВ» И.М. БАЗОРКИНА

В этом смысле мы и рассматриваем прозаический текст на материале романа «Из тьмы веков» как особый язык искусства. Однако за рамками этого сюжета, за текстуальной «архитектурой» в исследуемом романе остаются полные высокого напряжения и драматизма духовные искания его творца.

Форма романа содержательна, она отражает взаимосвязь противоположных сторон, «автор – герой», отражая это как своего рода модель отношения двух исторических сил в данную эпоху: «человек – народ».

Что бы сегодня мы не писали о романе И.Базоркина «Из тьмы веков», очевидно главное – это особый роман, синтезирующий в себе неомифологию и реалистическое начало.

Как известно, миф – это вечный источник искусства. В этом убеждаешься всякий раз, когда открываешь роман. Написанные в стиле древних сказаний, строки «Запева» переносят нас ко времени до установления строго миропорядка – к мифическому времени – и оттуда – от сотворения мира – уводят нас снова в настоящее и будущее ингушского народа.
Снежные вершины,

громады скал,

от сотворенья мира

в хаосе поднявшиеся к небу,

дремучие леса,

кипящие потоки шумных рек,

луга, охваченные радугой цветенья

и ароматом трав,

и гордый человек,

готовый умереть за дружбу,

честь, свободу, -

все это с незапамятных времен

наречено в поэзии народа

страной былин

и именем – Кавказ! (с.3)
Здесь, в «Запеве», дана не только глобальная модель мира, как это бывает в мифах, но намечены все основные идеи романа: эволюция человека от природной стихийности к человеческой сознательности, к связи с народом, путь к новому мифу – революции.

Историко-революционный роман Идриса Муртузовича Базоркина «Из тьмы веков» (1968), осмысливающий историю ингушского народа с точки зрения нашей современности, является наиболее художественно полнокровным в ингушской литературе. Базоркин стал национальным символом ингушского народа, а «Из тьмы веков» культовым романом, прочно занявшим место в культуре России, стран СНГ и Северного Кавказа.

Роман И. Базоркина написан на русском языке. Это предопределяет специфику изучения его языковых и стилистических особенностей. В нём жизненный путь писателя, этапы его идейных и творческих исканий освещены на широком историческом фоне.

Многие произведения младописьменных и старописьменных литератур созданы также на русском языке, например, первый калмыцкий роман «Мудрёшкин сын». А. Амур – Санана, «Сулак-свидетель» аварского писателя М. Хуршилова, «Когда познаётся дружба» чеченского романиста Саид-Бея Арсанова, произведения новеллистической прозы лакского писателя Эфенди Капиева, «Глиняная книга», «Аз и Я» казахского художника Олжаса Сулейменова, рассказы, повести, роман «Первый учитель», «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «И дольше века длится день», «Плаха» киргизского писателя Чингиза Айтматова, очерки, рассказы, повести «Месть Дербича», «Айшет», «Джан-Гирей», «Серго» А-Г. Гойгова, «Край вейнахов, Чечено-Ингушетия», «Кормилец Терек» Ахмета Мальсагова, «Навстречу жизни» осетинской писательницы Е. Уруймаговой, «Время таяния снегов», «Чукотская сага» романиста Юрия Рытхэу и др. Эстетические принципы и творческие приёмы освоения и привлечения фольклора в целях восполнения идейно-национального комплекса каждым писателем отличаются художественным своеобразием, а сами герои живут и действуют как бы в двух системах координат, пространственно-временной реальности и в проекции многочисленных культурных ассоциаций. Но, мы, бесспорно попытаемся прочесть их творчество заново, сегодняшними глазами, отбросив все предубеждения и стереотипы отдалённого и недавнего времени. И все эти произведения, по своей сути, принадлежат национальной литературе, которую, несомненно, представляет тот или иной автор.

Ещё в начале XX века ингушская интеллигенция употребляла в своей устной и письменной речи слова русского языка, или европейского, арабского, тюркского происхождения, связанные с различными отраслями науки, техники, культуры, и тем самым сознательно стремилась обогатить словарный запас ингушского языка. Идрис Базоркин был образованным человеком, писателем высокой культуры и владел многими языками. Базоркин начал писать роман «Из тьмы веков», имея уже за плечами большой, жизненный опыт, проводя культурно-исторические параллели событий эпохи язычества и до ХХ века, а созданный им образ-символ народа включает в себя всё многообразие значений на разных семантических и временных уровнях. Он обладатель знания ингушского языка и фольклора, был знаком с творчеством русских и европейских классиков (Пушкин, Лермонтов, Л. Толстой, Н. Тихонов, Шекспир, Байрон, Вальтер, Горький и др.), сыгравших огромную роль в жизни Базоркина.

Описывая жизнь ингушского народа, писатель сумел воссоздать языковой колорит исторической эпохи. Здесь обращение автора, нашедшего, наконец, свою истинную тему, к которой он так долго шёл, изучал жизнь своего народа, собирая по крупицам фольклор и всё, что связано с историей ингушей, направлено в адрес читателя, с которым общие мысли, точка зрения, исторические оценки.

С интересом мы следили за тем, как история народа вплетается в ткань повествования, отлагается во всех смысловых пластах, осложняя экспрессию, влияя на весь стилистический облик былинного «Запева»:
Но был ещё один хранитель тайн – язык!

Всегда живой и сильный,

ни тленью, ни сраженьям не подвластный

язык – мудрец народа моего.

В нём память прошлых дней

И песни соловья (с.4)

Внутренняя диалогичность выражена в ряде особенностей семантики, синтаксиса и композиции «Запева». Она (внутренняя диалогичность) становится как бы одним из существенных моментов стиля автора, подвергается специфической художественной обработке.

Они меня водили в день вчерашний.

В день завтрашний

уходим вместе мы,

идущие вслед,

оставив эту повесть

о том,

как выходил народ из тьмы …(с.5)

Он наследник древних Нартов, живших когда-то в подземном мире и поставленных позже, в «среднем мире», где живут обычные люди, перед выбором между бесславным существованием и посмертной вечной славой. Генетическая связь со сказаниями о культурных героях прослеживается во всем. Автор описывает чудесное рождение героя, используя это как одну из форм идеализации героя. Образ Калоя – символ сильного, мужественного и трудолюбивого человека. Писатель наделяет Калоя чертами богатыря. Он – носитель народных идеалов, а вместе с тем, это живой, конкретный человек, на стороне которого симпатии автора и читателя.

Автор-рассказчик, герой и природа, которая их окружает, оказывается в удивительном согласии, что создает эмоциональную тональность повествования.

Сочетание многоаспектности, масштабности, поднятых в романе, традиционной фольклорной одномерности, сумевшего создать не толькособственный стиль, но и метод, название которому ещё предстоит определить.

Ведь только ему удалось уловить и отразить в романе гармонию фольклорного пространства и времени, в отличие от литературного континуума, в котором зачастую всё это расчленено, дисгармонично. Когда мы говорим о развитии И. Базоркиным эпической традиции, то имеем в виду не только жанровую традицию, но и характер обращения к зачину. Эта стилистическая новинка в его творчестве приобрела особый организующий смысл.

Особый стиль романа отражен не только в «Запеве», но и в использовании сказаний о «великом Сеска-Солсе», «О божественном Тантале» и др.

Образная поэтическая речь «преданий сменяется авторской. Она лаконична. В ней нет лишних элементов. Но её образная структура, ритм, музыкальность фразы создают стилистическое единство, которое приближает роман к преданию. Анализ стилистики романа показал, что она несёт в себе печать национальной эпической традиции. Так, нередко писатель к одному предметному слову подбирает несколько определений, а одно признаковое слово употребляет с целым рядом субстантивов: «сияние скалы», «дедовские голые башни», «божьеликой Тушоли», «Каменный столб», «Знак мужской силы», «Извилистое ущелье», «Смолистый корень», «Сильное сердце», «Синее небо», «Тёмная ночь», «горные реки», «серые реки» «чёрное сердце», «светлое сердце» и т.д. Так ингушские слова и некоторые выражения объясняются в сносках на страницах в переводе на русский язык с возможной заменой их на русскими эквивалентами. Например, (в сноске: «Цей-Лом» – Святая гора (инг), «Нарт» – богатырь из кавказского народного эпоса», «Тунгул» – коротенькая труба» (инг), «Да-вог» – идд (инг.): «лежг» – кожаный мешок», «тков» – одеяло из овчин»; «чон-дыр» – смычковый музыкальный инструмент; « Пхарз – буквально щенок – кобель», «моральг» – деревянная крышка», «шу» – треногий столик – поднос; «далла хоастам бы – слава богу; «мухаджир» – изгнанник (араб.), «ешиб» – ведьма; «бейни» – лужайки; «амасти» – овсяная каша, кислая, на сыворотке; «этинг» – приблизительно совпадает с августом; «фур-фурел» – по преданию, древнее название одного из ингушских племён; «хулчи» – сыромятные чувяки с ремнёвым переплетением вместо подошвы для хождения по скалам; «епр» – род душистого горошка; «Шалак» – салют и т.д.

Эти слова выполняют две функции: во-первых, для русского читателя они чужеродны, а для ингушей – родные. Это единство образует колорит романа.

Базоркин исчерпывающе использует свойства синонимии: «человечный», «гуманный» (человек), «человеколюбивый», «честолюбивый – славолюбивый», «порядочный – «честный», «бедный» – «неимущий» и др.

Особо воздействующей силой обладают эпитеты, отражающие образное мышление писателя, его художественный почерк. Они в гармоничной форме, непосредственно передают конкретную сущность изображаемого, возникают как объективное и эмоциональное выражение художественной ситуации: например, «могучая и красивая царица», «старушечьи косы», «траурный платок», «золотая осень», «ледяной дом», «бестрепетная рука».

Мастерство писателя наиболее ярко отражено в конструкции с составными глагольными сказуемыми. Подобные конструкции дают возможность обрисовать основные качества объекта изображения, раскрыть его истинную сущность. Например: «пытался услышать беспощадный голос», «готов был расколоть буйную голову», «приехал сватать дивную красавицу», «тоненькая, бледнолицая, с чёрными бровями девушка пыталась веселиться», «большие тёмные глаза светились, угасая».

Язык Базоркина метафоричен. Метафоры создают особый узнаваемый почерк писателя: «Лицо у него красное, с белыми пятнами, глаза без ресниц, рот маленький, словно сдавленный с боков»; « Он был весь в золоте, в белой черкеске, как князь»; «Говорят, льдами покрылся синий Терек, говорят, иней лёг на голову Казбека, но иней сдует быстрокрылый ветер, но лёд растопит солнца яркий луч, а кто растопит лёд моей души? Кто сдует иней, убеливший косы?..»

Возникая в результате переноса значения, метафора нередко раскрывается лишь в контексте: «Изредка Гарак бросал взгляд в бездонную глубину, развёрзшуюся под его ногами, на коршунов, без устали царивших на одной с ним высоте, и косил без конца»; «Вот почему и сейчас он висел над бездной , давая лишнюю копну там, где никто не осмеливался косить, где ходили лишь дикие козы»; «Но постепенно надежда угасала, и осталось огромное желание во что бы то ни стало посчитаться с Гойтемиром, обманувшим брата, вернуть родные земли»; «Солнце ещё не успело погаснуть за дальней вершиной, как по горам побежали глубокие тени и стало быстро «смеркаться»; «Нет», – устало отозвался отец, потягиваясь».

В языке романа «Из тьмы веков» метафоры обычно обусловлены приобретением в контексте различными словами, выражениями дополнительных семантических оттенков.

Одним из стилистических средств, отличающихся частотностью употребления в романе, является сравнение, с помощью которого автор достигает ярко выраженного в романе поэтического звучания. В этих случаях сравнения встречаются и в авторском повествовании, и во внутренних монологах, размышлениях положительных героев, обрисовке одежды, различных сцен, например: «Длинные рукава черкески вились за ней, как два серебристых крыла»; «В башне у Пхарказа было тихо, словно лежал покойник»; «Не мозг, а кипящее масло».

С помощью сравнений раскрывается характер героев, передаются их духовные и нравственные качества, настроение, различные эмоции, другие психологические состояния. Например: «Гарак посмотрел на неё, будто увидел в первый раз в жизни»; «Гром грохотал тогда, словно в последний день мира»; «Долговязый, сутулый, он расставил широкие, как у гуся, босые ступни».

Изучение пословиц, поговорок, народных поверий, свадебных и календарных обрядов, мифологии, обычаев и нравов дало возможность Базоркину создать исторически и этнографически образ ингушей. Безграмотный, но мудрый народ уповает лишь на языческого бога охоты Елта и других божеств, к которым обращается с такой мольбой»:
О верхнее божество Дяла!

О Миха нана – богиня ветров,

О Богиня вьюги – Дарза нанальг,

О мать рек наших – Хи нанальга,

И Болам дяла – бог путников!

К вам поднимаем мы руки и очи свои,

Вас молим сделать благополучной дорогу братьев наших,

Идущих за семеро гор, семеро рек и морей

В далёкие, неведомые нам края,

О богиня луны – Кинча,

Молим тебя: свети им ночью тёмною,

Как корень лесов наших бага!

О ангелы Ткамыш – Ерды!

Уберегите их своими крылами от несчастья

Дика дяла – бог хорошего!

Не допусти козней матери

Злых богов Цолаш, 5

Которая вечно подстерегает бедного человека

В доме и за его стенами! (с.34)
Известно, что использованная И. Базоркиным легенда впервые была зафиксирована В.Я Светловым в 1895 году под названием «Семь сыновей вьюги». Она прототип греческой легенды « О Прометее».

Эпическая интонация в голосе автора подкрепляется эпической фразеологией, придающей его прозе вид открытой стилизации: «Долго ещё молился жрец, а люди стояли под ореховым деревом, слушали его, обнажив головы, и набожно подхватывали: «Очи! Очи! Даалай, да-алай!» (с.34). Образная поэтическая речь легенды «Семь сыновей вьюги» сменяется авторской в описании молений ингушей-язычников.

Глубинный план преданий, легенд, мифов реализуется не только в самом романе, но и в читательском сознании.

Словарный запас историко-революционного романа «Из тьмы веков» являет собой отражение его многолетних поисков и изысканий в области исследования фольклорного, этнографического, исторического материала. Большая заслуга писателя в обогащении и взаимовлиянии русского литературного и ингушского языка «двузначными» словами и предложениями, фразеологическими выражениями, пословицами, поговорками, которые были почерпнуты из общенародного языка. Многие лексико-семантические и фразеологические единицы языка, поэтические фигуры использованы в романе как стилистические средства.

И. Базоркин привлёк эпические песни, сказания, мифы, легенды, как мудрый и поучительный опыт своего народа. При всей поэтической насыщенности стилистики романа и эпической песенности его языка, писатель не забывает о реальной действительности своей родины и своих героев.

Предание, сказание повествуют о легендарном прошлом целого народа. Стилизуя повествование под народную песню. Свою «Песню мухаджиров» он начинает с таких слов:

Гехичинскому народу поклон снесите и скажите:

В ночном сумраке родных лесов

Унылый крик филина заслышав,

Пусть вспомнят о нас, без поста и молитвы

Бродящих на чужбине и не видящих исхода!

Бывало, волк холодной ночью воет,

Мы думали: « Он с голоду воет».

Нет, он от стаи оторвался – вот причина!

Не походим ли и мы на этого волка.

Оторванные от родины и родных могил?

За что бог карает нас, как судно,

Шедшее в Мекку и разбитое бурей?.. (с.187)
И автор разъясняет содержание песни в романе: «Эти слова тоски и боли мухаджиров дошли из чужой страны до братьев сквозь муки и смерть, сквозь строй пограничных солдат, под свистом пуль и заставили дрогнуть сердца» (с.187).

Интересное наблюдение провела доктор филологических наук, У.Б. Далгат, касаясь героико-эпических песен, включённых в роман «Из тьмы веков». Она исследовала два варианта песни « О Хамзате», использованные Л.Н. Толстым в его повести «Хаджи-Мурат» и названную им – «Песни о кровомщении», а параллельно – переложенную И. Базоркиным и включенную им в романе «Из тьмы веков».

Вот часть, опубликованная в «Сборнике сведений о кавказских горцах» (Тифлис, 1868, Вып. 1. с.30).

В «Песне о Хамзате»:

«О, воздушные птицы, передайте вы наш последний привет (салам), наш последний поклон гихинскому наибу Ах-Верды – Магоме. Передайте и поклон красавицам, белым девушкам, и скажите вы им, что наши крепкие плечи служат теперь для русских пуль; что желали мы по смерти лежать на родном кладбище – в Гихах…, но что не дал нам бог этой радости: вместо палача толпы родственников соберётся стая чёрных воронов… Наши очи выклюют вороны, наше тело съедят волки жадные».

В романе «Из тьмы веков»:

«Если дойдешь до наших гор, передай им мой последний салам. Скажи: Если жить не удалось с ними, то думал – хоть лежать придётся в своей земле… Сыну, брату, селу передай: не хотел я покидать их, да Гойтемир толкнул меня на это, а сам остался… Видно, знал, что мне не вернуться, не спросить у него свое» (с.184).

У.Б Далгат подчеркивает, что И. Базоркин придает этому поэтическому мотиву социально-историческое звучание, увязывая его с трагической судьбой Турса и его жены Доули после их переселения в мусульманскую Турцию.

Посланцами последней воли погибающего оказываются не перелетные птицы, как в песне. Трагическую весть передал старик, случайно вырвавшийся из турецкого ада и вернувшийся в родные горы.

Своеобразное откровение о трагической гибели Турса, переосмысливая песенную фразу применительно к своей исповеди, сообщает горец: «Может быть, вороны выклевали ему глаза или шакалы разорвали тело… У меня не было возможности вырыть могилу». (с.185). Природа-мать всего сущего на Земле и человека тоже. Забвение этой истины приводит к роковым последствиям.

Для раскрытия внутренних переживаний героев автор использует героико-эпические песни горцев, имеющих вековые фольклорные традиции. Например,

«Песня из времен борьбы вольных горцев с феодалами». Эту народную песню перевёл с чеченского языка на русский писатель Николай Тихонов. Перед поэтом-переводчиком открывается новый, во многом незнакомый поэтический мир Кавказа, а приобщение к этому иноязычному поэтическому богатству рождает новые поэтические мотивы, образы и звучание в собственных оригинальных стихах:

Усилим огонь их. И пулями пробитые башлыки

Накинем на сыновей мы, пускай они за отцами

С неправдой схватятся в битве, когда умрут старики.

И нашим любимым мы скажем: мы ждали с набега так долго,

Я ждала - и вот я целую, я ждала, не смела устать,

Я даже тогда целовала б, когда уста, как у волка,

От крови врагов багровели, но я б целовала уста!

Я дам ему карак и пива, сушеного турьего мяса,

Я косы отрежу, чтоб косы пошли на его тетиву.

Сама наточу его шашку, когда он уснет, утомяся,

А если он ранен и стонет и кровью он моет траву,

Спою ему песню и песней заставлю рану закрыться,

Напомнив о том, что весь род его вольный и боевой,

О том, что родился он ночью, когда щенилась волчица,

Что имя сыскали утром, под барса рев заревой… (с.397).

Долголетней творческой работой Николай Тихонов завоевал широкую известность на Кавказе. Многогранно раскрылся замечательный талант поэта, прозаика, переводчика, публициста. Тихонов проявляет глубокий интерес к мудрой гармонии кавказского фольклора, к истории далекого прошлого.

Художественный опыт русского мастера учит писателей пристально изучать богатейшее наследие народа, его прошлое и настоящее.

Фольклорные образы, мотивы, сюжеты, этнографические реалии, культурные ассоциации, образы известных литературных персонажей, а порой и прямые цитаты из классических песенных текстов, контрастные оттенки оказывают значительное влияние не только на стиль романа, но и на особенности сюжетного и композиционного построения, характер психологических мотивировок, национальную окраску художественного полотна.

Так, в изображении коня Быстрого улавливается определённая эволюция. Конь Калоя наделён необыкновенными свойствами. Конь понимает человеческую речь. При этом Базоркин использует параллелизм – постоянно подчеркивая близость двух историй – от рождения Калоя и его коня Быстрого до мужания. Изображение дается в монолитном единстве героя с конем, а также писатель проводит параллель между характером юноши и эпическим Калой Кантом даже в описании бытовых сцен и эпизодов.Конь юноши по кличке Быстрый, как и конь героя эпоса, выращен Калоем с детских лет и похож на сказочного коня: «Он (Калой – Р.У.) вспоминал рассказы про богатырей и их богатырских коней и каждый день что-нибудь проделывал с Быстрым, чтобы тот у него тоже стал необыкновенным» (с. 108). Параллелизм в своем значении отличается сложностью, особенно когда писатель изображает психологию Калоя.

Простота и лаконичность, меткая и необычайная выразительность языка, богатство и многообразие содержания и формы, каждая художественная деталь, мотив, сюжетная или композиционная модель, мифологический образ, многогранность и внутренняя целостность, «Из тьмы веков» помогают сосредоточиться на определении тех художественных принципов и средств в области поэтики ингушского романа, рассказывающего о судьбе народа.

1. 
   Базоркин Идрис. Из тьмы веков. Роман. – Грозный: Чечено-Ингушское издательство, 1982. (В дальнейшем ссылки на страницах даются по этому изданию).
   
2. 
   Конрад Н.И. Заметки о смысле истории // Вестник истории мировой культуры. – М., 1961, № 2.
   
3. 
   Вопросы русского языкознания. Сборник статей. – Саратов, 1961.
   
4. 
   Далгат У.Б. Литература и фольклор. Теоретические аспекты. – М.: «Наука», 1981.
   
5. 
   Залесская Л.И. О романтическом течении в советской литературе. – М., 1973.
   
6. 
   Мифы народов мира. В двух томах.– М.: Изд-во «Советская энциклопедия, 1980, 1982.
   

8. Ужахова Р.К. Особенности развития чечено-ингушского романа (Проблемы национального своеобразия и творческого освоения опыта русской литературы) // Русская художественная культура и вопросы духовного наследия чеченцев и ингушей. – Грозный, 1982. – С. 142-161.

9. Ужахова Р.К. Мифологемы в литературе ХХ века (на примере романа Идриса Базоркина «Из тьмы веков») // Сборник научных трудов Ингушского государственного университета. Вып. № 4. – Магас, 2006. – С. 558-568.

10. Ужахова Р.К. Особенности языка Идриса Базоркина (на примере «Из тьмы веков») // «Lingua – universum». Январь-февраль. – Назрань: «Пилигрим», 2006. – С. 65-67.

11. Лермонтовское наследие в самосознании ХХI столетия. Сборник материалов Всероссийской научно-практической конференции, посвященной 190-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова. – Пенза, 2004.