Ри­чард Ку­лик, Инсти­тут пси­хо­ло­гии Шлен­с­ко­го У­ни­вер­си­те­та, Поль­ша

* Перевод КЭКЦ. Опубликовано: R. Kulik, 2007. Dlaczego Ludrie boja sie wilkow. — Dzikie Zycte wrzesien. — P. 15.

От­но­ше­ние лю­дей к вол­кам или хищ­ни­кам во­об­ще всег­да бы­ло амби­ва­лен­т­ным. С одной сто­ро­ны, эти жи­вот­ные вы­зы­ва­ли вос­хи­ще­ние, одна­ко с дру­гой — страх. Вос­хи­ще­ние про­буж­да­ли в нас их си­ла, ра­зум­ность, не­за­ви­си­мость, да­же сво­е­го ро­да ве­ли­чес­т­вен­ность. Но те же са­мые свой­с­т­ва лю­ди час­то при­пи­сы­ва­ли и се­бе. Имен­но по­э­то­му, соб­с­т­вен­но го­во­ря, хищ­ни­ки ста­ли пер­вы­ми су­щес­т­ва­ми, с ко­то­ры­ми че­ло­век на­чал со­пер­ни­чать. Сфе­рой это­го со­пер­ни­чес­т­ва не бы­ла толь­ко охо­та, жер­т­ва­ми ко­то­рой ста­но­ви­лись жи­вот­ные, но и, по­жа­луй, в пер­вую оче­редь, гос­под­с­т­во на опре­де­лен­ных тер­ри­то­ри­ях и прис­во­е­ние се­бе зва­ния их вла­дель­цев.

Со­пер­ни­чес­т­во обыч­но соз­да­ет общую пси­хо­ло­ги­чес­кую си­ту­а­цию, пос­коль­ку обыч­но кон­ку­ри­ру­ю­щие сто­ро­ны по­хо­жи одна на дру­гую (стре­мят­ся к сход­ным це­лям или при­ме­ня­ют сход­ные ме­то­ды де­я­тель­нос­ти), и в то же вре­мя ста­ра­ют­ся се­бя диф­фе­рен­ци­ро­вать, под­чер­к­нуть отли­чие — ник­то ведь не хо­чет быть по­хо­жим на вра­га. Оче­вид­но, эта пси­хо­ло­ги­чес­кая игра в дан­ном слу­чае ка­са­лась толь­ко одно­го че­ло­ве­ка. Но ведь не мо­жем же мы по­доз­ре­вать вол­ка или ка­ких-ни­будь дру­гих хищ­ни­ков в соз­на­тель­ных, пред­на­ме­рен­ных пси­хо­ло­ги­чес­ких интри­гах, ко­то­ры­ми эти ни в чем не по­вин­ные жи­вот­ные мог­ли мо­ти­ви­ро­вать свое по­ве­де­ние. Жи­вот­ные, в отли­чие от че­ло­ве­ка, ру­ко­вод­с­т­ву­ют­ся инстин­к­та­ми, и их на­ме­ре­ния и по­ве­де­ние пси­хо­ло­ги­чес­ки прос­ты. Что же ка­са­ет­ся че­ло­ве­ка, то его пос­туп­ки мо­ти­ви­ру­ют­ся не всег­да отчет­ли­вы­ми со­об­ра­же­ни­я­ми ра­зу­ма, в ко­то­рых спле­те­ны отра­же­ния, убеж­де­ния, оби­ды, нас­тав­ле­ния, стра­хи и про­чие пси­хо­ло­ги­чес­кие слож­нос­ти, ко­то­рые, в ко­неч­ном сче­те, ока­зы­ва­ют вли­я­ние на на­ше по­ве­де­ние.

Да­лее, вол­ки де­ла­ют то, что де­ла­ют, в отли­чие от че­ло­ве­ка, ко­то­рый пы­та­ет­ся упра­вить­ся с этой проб­ле­мой, ко­то­рая ска­зы­ва­ет­ся на его обра­зе мыс­лей. Вы­ше обри­со­ван­ная кон­ф­лик­т­ная си­ту­а­ция вли­я­ет на то, как че­ло­ве­чес­кое неп­ри­я­тие или не­о­доб­ре­ние тех или иных про­е­ци­ру­ет­ся на хищ­ни­ков. Та­кая про­ек­ция явля­ет­ся одним из ви­дов охран­но­го ме­ха­низ­ма, ко­то­рый дол­жен убе­речь нас от на­ру­ше­ния хо­ро­ше­го мне­ния о се­бе. Если это хо­ро­шее мне­ние вклю­ча­ет та­кие опре­де­ле­ния как ци­ви­ли­зо­ван­ный, лас­ко­вый, доб­ро­же­ла­тель­ный, сдер­жан­ный, ми­ло­сер­д­ный, то все чер­ты, не со­от­вет­с­т­ву­ю­щие этим ха­рак­те­рис­ти­кам, сле­ду­ет отвер­г­нуть. Одна­ко проб­ле­ма здесь сос­то­ит в том, что иден­ти­фи­ка­ция се­бя с по­зи­тив­ным имид­жем явля­ет­ся дру­гой сто­ро­ной, не отве­ча­ю­щей при­ве­ден­ным чер­там. Тень па­да­ет толь­ко там, где есть свет. По­э­то­му, при­пи­сы­вая се­бе толь­ко избран­ные (по­зи­тив­ные) аспек­ты, мы дол­ж­ны отка­зать­ся от той час­ти се­бя, ко­то­рая не укла­ды­ва­ет­ся в эту схе­му. Пос­коль­ку внеш­ний мир изо­би­лу­ет раз­но­об­раз­ны­ми жи­вы­ми су­щес­т­ва­ми, спо­соб­ны­ми отра­жать на­ши внут­рен­ние свой­с­т­ва, то мы всег­да мо­жем най­ти что-ни­будь, что мо­жет по­ме­щать в се­бе на­ши отра­жен­ные чер­ты. Вол­ки (и иные хищ­ни­ки) под­хо­дят для это­го иде­аль­но. Их естес­т­вен­ное, не­вин­ное охот­ни­чье и пот­ре­би­тельс­кое по­ве­де­ние ока­зы­ва­ет­ся интер­п­ре­ти­ро­ван­ным и со­вер­шен­но иска­жен­ным в про­ек­ци­он­ном по­ле на­ших неп­ри­ем­ле­мых черт. Имен­но по­э­то­му вол­ки и ка­жут­ся нам (хо­тя и не явля­ют­ся) кро­во­жад­ны­ми, бес­по­щад­ны­ми, гру­бы­ми и жес­то­ки­ми. Ко­ро­че го­во­ря, мы счи­та­ем вол­ков воп­ло­ще­ни­ем все­го то­го, что мы счи­та­ем злом.

Од­на­ко тут сле­ду­ет, по­жа­луй, уточ­нить, что вол­ки явля­ют­ся воп­ло­ще­ни­ем все­го то­го зла, ко­то­рое есть в нас. Вол­ки — на­ше зер­ка­ло, отра­жа­ю­щее толь­ко образ, явля­ю­щий­ся на­шим точ­ным пор­т­ре­том. На са­мом де­ле, приг­ля­ды­ва­ясь к ним, фор­му­ли­руя ка­кие-ни­будь свои убеж­де­ния отно­си­тель­но вол­ков, мы ви­дим ту часть са­мих се­бя, ко­то­рая нам неп­ри­ят­на, ко­то­рую мы пы­та­ем­ся отвер­г­нуть, оттор­г­нуть и унич­то­жить.

Про­ще го­во­ря, та вой­на с хищ­ни­ка­ми, для­ща­я­ся уже ты­ся­чи лет, а в пос­лед­ние го­ды обрет­шая раз­мах нас­то­я­ще­го хо­ло­кос­та, истреб­ле­ния це­лых ви­дов, явля­ет­ся, по су­ти де­ла, вой­ною, ко­то­рую мы ве­дем са­ми с со­бой. Ибо бо­рем­ся мы с со­бою, по­пав в ло­вуш­ку сот­во­ре­ния сво­е­го обра­за по един­с­т­вен­ной, ци­ви­ли­зо­ван­ной мо­де­ли. Так мы пы­та­ем­ся окон­ча­тель­но изба­вить­ся от чер­ты, ко­то­рая явля­ет­ся ди­кой, не­о­буз­дан­ной, не­ук­ро­ти­мой и не под­да­ю­щей­ся кон­т­ро­лю. Та вой­на, ко­то­рую мы ве­дем с со­бою, внут­ри се­бя, да­лее пе­ре­но­сит­ся в сфе­ру на­ших отно­ше­ний с ми­ром, в том чис­ле и с хищ­ни­ка­ми. В опре­де­лен­ном смыс­ле нам бу­дет лег­че вес­ти этот бой, если най­дем се­бе вра­га в вол­ке, пос­коль­ку тем са­мым соз­да­дим се­бе иллю­зию то­го, что смо­жем его окон­ча­тель­но унич­то­жить и ре­шить, на­ко­нец, эту экзис­тен­ци­аль­ную проб­ле­му. Так или ина­че, пос­лед­с­т­вия это­го тра­гич­ны, пос­коль­ку не мо­жет быть и ре­чи о том, что, унич­то­жив всех хищ­ни­ков, мы сде­ла­ем мир луч­шим. Ко­неч­но, он не ста­нет луч­ше — ведь де­ло же не в хищ­ни­ках, а в нас са­мих.

Э­то внут­рен­нее нап­ря­же­ние, эта вой­на, ко­то­рая про­дол­жа­ет­ся в нас, явля­ют­ся по­рож­де­ни­ем пос­то­ян­но­го стра­ха. Что ж, так и на фрон­те бы­ва­ет — его в лю­бой мо­мент мож­но прек­ра­тить, тем бо­лее, если пос­то­ян­но но­сишь его в се­бе, если с ним прос­то су­щес­т­ву­ешь. Ка­ким же обра­зом этот страх се­бя про­яв­ля­ет? Его мож­но обна­ру­жить во всем, что мы де­ла­ем, но в опре­де­лен­ном кон­тек­с­те он на­и­бо­лее вы­ра­зи­те­лен. Вот вол­ки и дру­гие хищ­ни­ки и сос­тав­ля­ют этот все­о­бъ­ем­лю­щий кон­текст. До­ба­вим к это­му еще тем­но­ту, смерть, ди­кие деб­ри. Во­об­ще все, что не под­да­ет­ся на­ше­му кон­т­ро­лю, бу­дит в нас страх. Одна­ко та­ит­ся он внут­ри нас, пред­с­тав­ляя со­бой неч­то, от че­го хо­тим изба­вить­ся, хо­тя это и не­воз­мож­но. Та не­же­ла­тель­ная часть нас ти­хо пря­чет­ся в даль­них угол­ках на­ше­го «я» и пос­то­ян­но да­ет о се­бе знать под ви­дом раз­ных стра­хов.

Вся эта пси­хо­ло­ги­чес­кая пу­та­ни­ца, по всей ви­ди­мос­ти, и явля­ет­ся ответ­с­т­вен­ной за эту вой­ну с ди­кой при­ро­дой, а вер­нее — с са­ми­ми со­бой. На­и­худ­шее, что мо­жет с на­ми слу­чить­ся — это си­ту­а­ция, ког­да мы узна­ем, что по­бе­ди­ли. По­то­му что это бу­дет озна­чать, что мы уве­ро­ва­ли в са­мый боль­шой обман это­го ми­ра: ампу­та­ция час­ти се­бя есть усло­вие хо­ро­шей жиз­ни. Что ж, опе­ра­ция уда­лась, вот толь­ко па­ци­ент не вы­жил...

По­э­то­му нам не­об­хо­ди­мо как мож­но ско­рее объя­вить пе­ре­ми­рие, а луч­ше — мир. Это мож­но сде­лать дву­мя спо­со­ба­ми. Пер­вый — уви­деть вол­ков без этих иска­жа­ю­щих, про­ек­ци­он­ных очков. При­нять их и оце­нить как не­о­тъ­ем­ле­мую, су­щес­т­вен­ную часть ми­ра ди­кой при­ро­ды. Поз­во­лить им, так же как и дру­гим хищ­ни­кам, в пол­ной ме­ре ре­а­ли­зо­вать свою соб­с­т­вен­ную при­ро­ду. Вто­рой — это ра­бо­та над со­бою. Инте­рес­но, что эта ра­бо­та, соб­с­т­вен­но, сос­то­ит в том же, что сос­тав­ля­ет осно­ву пер­вой за­да­чи. На­до уви­деть се­бя в це­лом, пол­нос­тью, без раз­де­ле­ния соб­с­т­вен­но «я» на две час­ти — то, что хо­ро­шо и же­ла­тель­но, и то, что пло­хо и не­же­ла­тель­но. На­до при­нять се­бя та­ким, ка­ко­вы мы есть, приз­на­вая и свою ди­кость, и поз­во­лить сво­ей врож­ден­ной при­ро­де пол­ную са­мо­ре­а­ли­за­цию.

Вол­ки мо­гут прек­рас­но по­мочь нам в этой ра­бо­те. Прос­то нуж­но открыть их в се­бе и при­нять как часть на­шей соб­с­т­вен­ной на­ту­ры. Эта про­ек­ция дол­ж­на вер­нуть­ся к сво­е­му пер­во­ис­точ­ни­ку и остать­ся в нем, интег­ри­ро­ван­ная в еди­ное це­лое. Без вол­ков, без хищ­ни­ков, без ди­кой при­ро­ды это не удас­т­ся нам ни­ког­да.