Российская специфика «голландской болезни»

РОССИЙСКАЯ СПЕЦИФИКА «ГОЛЛАНДСКОЙ БОЛЕЗНИ»

В последнее время к описанию экономической ситуации в Рос­сии все чаще применяют термин «голландская болезнь», подразумевая под этим понятием в широком смысле зависимость экономики от конъ­юнктуры мировых рынков ми­нерального сырья. О «голландской бо­лезни» на официальном уровне впервые было заявлено Министер­ством экономического развития и торговли в 2000 г.¹ Проблема, по мнению специалистов министерства, заключается в том, что рост экс­портной выручки позволяет наращивать капитальные вложения в до­бычу нефти и газа без увеличения производства.² Дискуссия по этому вопросу в основ­ном сводится к монетарным аспектам проблемы. Вза­имосвязь валютного курса и сырьевого экспорта в своих работах не­однократно исследовали А. Илларионов, Е. Гайдар, В. May.³

Некоторые экономисты, в частности, А. Брич, указывают на некор­ректность использования термина «голландская болезнь» для анализа ситуации в россий­ской экономике. По его мнению, данная модель опи­сывает явление неожиданного открытия новых сырьевых месторожде­ний с последующим ростом реального ва­лютного курса и негативным воздействием на отрасли экономики, не относящиеся к сырьевым.⁴

Термин «голландская болезнь» возник после известных экономи­ческих со­бытий в Голландии, которая владеет крупнейшим в Европе газовым месторож­дением Гронинген и многими месторождениями в Северном море. В 1960-е годы во время немецкого экономического «чуда» Гронинген, расположенный в 400 км от Рура, оказался истин­ной золотой жилой. Но вскоре стали проявляться весьма неприятные эффекты: инфляция (вызванная инфляцией издержек), спад произ­водства на фоне экономического роста, безработица. Тогда экономис­тов и заинтересовала природа данного феномена. Впервые термин «голланд­ская болезнь» был использован в 1977 г. в журнале «The Economist». В 1981 г. это явление подробно описал Эллман, причем его работа была посвящена не столько проблемам обменного курса, сколько неэффективному вложению госу­дарством нефтяных доходов в социальную сферу Нидерландов¹.

Проблема «голландской болезни» имеет, на наш взгляд, теорети­ческую основу, причем ее причины лежат не столько в монетарных диспропорциях, сколько в структурных. В статье основное внимание уделено рассмотрению влияния бума в одном из секторов на распре­деление доходов и рентабельность отраслей.

С конца 1970-х годов зарубежные ученые (М. Корден, П. Нири, В. Сал­тер, С. Вайнберген, П. Дазгупта, Р. Иствуд)² вели активные исследования меха­низма возникновения и протекания «голландской болезни». На основе теорий международной торговли, спроса и предложения факторов производ­ства, макроэкономической динамики была создана и формализована так назы­ваемая модель стремительно развивающегося сектора (booming sector model). С точки зрения эко­номической теории данная модель является универсальным инстру­ментом для описания эффектов, возникающих в связи с бумом в од­ном из секторов малой открытой экономики. С помощью модели стре­мительно разви­вающегося сектора (СРС) экономисты смогли ретро­спективно осветить такие из­вестные исторические эпизоды, как спад в испанской промышленности по­сле открытия Америки в XVI в. (при­ток американских сокровищ), воздействие открытия золота в Австра­лии в середине XIX в. на ее промышленность и др.

Модель СРС позволяет исследовать последствия бума в секторе эконо­мики, производящем любой вид продукции. Такими секторами, как правило, яв­ляются сырьевые (чаще всего добывающие минераль­ное сырье). На основе дан­ной модели были описаны отрицательные эффекты в экономике Канады, Мек­сики, Норвегии, Великобритании, Индонезии, Египта, стран Латинской Аме­рики. Все эти государства столкнулись с проблемой распределения ресурсов ме­жду нефтедобы­вающим и производственным секторами.

Существует ряд основных допущений, с учетом которых строит­ся модель СРС. Национальная экономика является малой и откры­той, цены на внутрен­нем рынке устанавливаются исходя из внутрен­него спроса и предложения. Экономика состоит из трех секторов: стремительно развивающегося (или ис­пытывающего бум) - [Б]; отстающего - [О]; сектора, производящего неторгуемые (non-tradable) товары - [Н]. Первые два сектора производят торгуемые (trad­able) товары и их цены заданы мировыми рынками. Выпуск в каждом из них происходит за счет фактора, специфического для данного секто­ра, и труда, ко­торый абсолютно мобилен между секторами, так что уровень зарплаты в эко­номике равновесный. Цены на все факторы производства эластичны, а фак­торы не мобильны между странами.¹ Это означает, во-первых, определение фак­торных цен на основе соот­ношения спроса и предложения на внутреннем конку­рентном рынке факторов производства и, во-вторых, отсутствие инвестиций и трудо­вой миграции из-за рубежа.

Стремительно развивающимися секторами, как правило, являют­ся. добы­вающие минеральное сырье или производящие сельскохозяй­ственную продук­цию. Отстающий сектор - блок отраслей, выпуска­ющих продукцию с высокой долей добавленной стоимости. Однако следует подчеркнуть, что отстающий производственный сектор может производить товары, не обязательно относя­щиеся к группе промыш­ленных. Так, в Австралии и Нигерии значительная часть торгуемых товаров могла бы производиться в аграрном секторе. В этом случае термин «деиндустриализация» может вводить в заблуждение, поскольку его можно заменить термином «деагрикультуризация». Все товары в модели СРС используются только для конечного потребления. Госу­дарственные расходы равны государственным доходам, сальдо теку­щего платежного баланса равно нулю. Кроме того, отсутствуют искажения на факторных и товарных рынках, в ча­стности, реальная заработ­ная плата абсолютно эластична, что в течение всего времени обеспечива­ет и поддерживает полную занятость. Это допущение исключает воз­можность «разоряющего роста» для экономики в целом.² Следователь­но, бум в од­ном из секторов должен способствовать повышению по­тенциального нацио­нального благосостояния, что позволяет сосредо­точиться на распределении до­ходов между различными факторами.

Перед тем как исследовать эффекты, связанные с последствиями «гол­ландской болезни» в экономике, необходимо выделить причины, вызывающие данный феномен. Безусловно, главной из них является стремительный рост в одном из секторов экономики и, как следствие, увеличение совокупного дохода от факторов, изначально занятых в данном производстве. Рост в секторе [Б] может быть вызван тремя основными причинами:¹

— единовременным экзогенным техническим прогрессом в нем, выра­жающимся в сдвиге производственной функции вверх, причем прогресс про­исходит только в данной конкретной стране;

— стремительным открытием новых ресурсов, то есть увеличени­ем предло­жения специфического фактора в растущем секторе;

— экзогенным ростом цены продукции данного сектора на мировом рынке по сравнению с ценами на импорт, если в нем производится только экспортная продук­ция (без ее реализации на внутреннем рынке).

В своих исследованиях зарубежные экономисты, как правило, рас­сматривают либо первую, либо вторую причину бума. Российская спе­цифика предполагает комплексность условий возникновения стреми­тельного роста в одном из секторов. Во-первых, высокая прибыль­ность добывающего сектора позволяет осуществлять крупные инвести­ции в технологическое развитие, что по­вышает уровень производитель­ности труда в данном секторе. Во-вторых, богатство природных ресур­сов (поддерживаемое постоянным открытием новых месторож­дений) можно расценивать как определенный рост специфического фактора производства. В-третьих, высокая доля экспорта в объеме продукции, произво­димой растущим сектором, дает возможность использовать фактор повышения мировых цен на сырье как причину стремительно­го роста в добывающих отрас­лях российской промышленности.

При дальнейшем анализе модели СРС за причину возникновения бума мы примем НТП (нейтральный по Хиксу), так как это позволит осуществить наи­более простое базовое исследование и на его основе перейти к рассмотрению более сложных аспектов данной проблемы.

По мнению У. Кордена и П. Нири, центральным моментом ана­лиза мо­дели СРС являются различия между двумя эффектами, возни­кающими в одном из секторов экономики (в секторе [Б]), - так назы­ваемыми эффектом, движения ре­сурсов и эффектом расходов.

Бум в добывающем секторе увеличивает предельный продукт мобиль­ных факторов, занятых в нем, и таким образом перекачивает ресурсы из других секторов, вызывая необходимость дополнительно­го регулирования всей эконо­мической системы страны. Одним из та­ких механизмов регулирования стано­вится реальный валютный курс. В этом и заключается эффект движения ресур­сов.

Если некоторая часть сверхприбыли сектора [Б] тратится либо непо­средственно владельцами специфического фактора, либо косвенно (правительст­вом через сбор налогов) и обеспечивается положительная эластичность спроса по доходу для товаров сектора [Н], цена неторгу­емых товаров относительно спроса на торгуемые (секторов [Б] и [О]) должна повышаться. Это не что иное, как рост реального обменного курса, обусловливающий переход ресурсов из сек­торов [Б] и [О] в сектор [Н], а также снижение спроса на неторгуемые товары по отно­шению к спросу на продукцию секторов [Б] и [О], сдвиг кривой Д, до D, (см. рис. I).¹ Именно эти изменения в экономике вследствие бума в добывающей от­расли и называются эффектом расходов.

В случае, когда добывающий сектор использует относительно не­большое количество ресурсов, которые могут быть отвлечены из других сек­торов экономики, эффект движения ресурсов незначите­лен и наибольший удар, порожденный бумом, наносится эффекту расходов. Более высокий ре­альный доход как результат бума ведет к сверх расходам на неторгуемые то­вары, что повышает их стоимость (то есть обусловливает рост ре­ального ва­лютного курса). Со­вершенно ясно, что этот эффект имеет прямую связь с пре­дель­ной склонностью к потреблению неторгуемых товаров.²

В дополнение к сказанному можно добавить конкретизацию действия эффекта движения ре­сурсов. Так как предельный про­дукт труда в секторе [Б] возрас­тает (как результат бума), спрос на труд в нем увеличивается, что и вы­зывает движение трудовых ресурсов из секторов [О] и [Н] в сектор [Б]. Этот эффект мож­но разделить на две части:- движение труда из сектора [О] в сек­тор [Б] снижает выпуск в секторе [О]. Данное явление может быть названо прямой деиндустриа-лизацией, потому что оно не включает рынок неторгуемых товаров (сек­тор [Н]), а также не требует повышения реального обменного курса.

— движение труда из сектора [Н] в сектор [Б] при постоянной ставке обменного курса сдвигает кривую предложения от S,, до S, (см. рис. 1) и соз­дает избыточный спрос на неторгуемые товары в дополнение к эффекту рас­ходов, вызывая тем самым повышение ре­ального обменного курса. Следова­тельно, возникает дополнительное движение труда из сектора [О] в сектор [Н], которое усиливает деии-дустриализацию в результате эффекта расходов.

Объединение двух указанных выше эффектов ведет к перемеще­нию труда из сектора [О] в сектор [Н], порождая явление непрямой(косвенной) деинду­стриализации, которая дополняет прямую деиндустриализацию как результат перемещения труда из сектора [О] в сектор [Б]. На рисунке 1 видно, что вы­пуск неторгуемых товаров в конечном счете мог бы быть выше или ниже на­чального уровня (то есть в точках В или С). Эффект расходов ведет к его по­вышению, а эффект движения ресурсов — к понижению.¹

Переходя к распределению факторного дохода, отметим, что оба эф­фекта снижают реальную ренту специфического фактора в секторе [О]. Это в сущности и составляет проблему «голландской болезни», если смотреть с точки зрения данного фактора. Оба эф­фекта повышают зарплату в секторе [О], потому что они увеличи­вают спрос на труд.

Более общим случаем отражения «голландской болезни» являет­ся извест­ная теорема Рыбчинского: активное расширение производ­ства (и экспорта) в одних отраслях неизбежно ведет к застою или даже падению производства в других отраслях и необходимости им­порта. В отдельных случаях такое падение может превышать поло­жительные выгоды от расширения производства и роста экспорта и даже вести к деиндустриализации.

При неизменных ценах и определенной норме замещения в про­изводстве после того как количество одного фактора возросло, проис­ходят абсолютное уве­личение производства товара, использующего дан­ный фактор относительно больше, и абсолютное сокращение произ­водства товара, использующего его от­носительно меньше. В допуще­ниях Рыбчинского фигурируют два фактора х и у и два товара К и L. В случае «голландской болезни» мы можем заменить товары К и L на товары секторов [Б] и [Н] и сектора [О], при этом сохраняются те же теоретические выводы².

Для дальнейшего рассмотрения применим аппарат кривых про­изводст­венных возможностей. Согласно логике рассуждения, при под­держании некоторой нормы замещения в производстве после того как ресурсы фактора х воз­росли, требуются абсолютное увеличение вы­пуска Х-интенсивного товара и абсо­лютное снижение выпуска У-интен­сивного товара. Из этого следует, что точка R (точка каса­ния кривой безразличия и кри­вой производственны возмож­ностей SM)должна переместиться на новую кривую про­изводственных возможно­стей ZN и при этом находиться ниже прямой RT, где произво­дится меньше товара L. Сле­дует полагать, что это будет точ­ка R' .

Все это подразумевает, что условия торговли z-интенсив-ным товаром ухудшились по сравнению с Х-интенсивным то­варом и доказывает утвержде­ние о том, что условия торговли товаром, использующим относительно больше фактора, ресурсы которого возросли, должны ухудшаться. Из этого следует вывод, что увеличение количества одного из факторов всегда будет вести к ухудшению условий торговли или повышению относительных цен на товары, производимые с более интенсивным ис­пользованием данного фак­тора.

Из изложенных выше аргументов можно сделать вывод, что при­чина деин­дустриализации соответствует положениям теоремы Рычинского: новый сектор оттягивает ресурсы из промышленности, ухуд­шая положение всей экономики в целом.

Возвращаясь к распределению факторного дохода в модели СРС, рассмот­рим, какой эффект окажет рост в секторе [Б] на факторные цены. Труд и капи­тал абсолютно мобильны между всеми тремя сек­торами. Предполагается по­стоянная отдача от масштаба, обеспечение производства всех трех товаров до и после бума. Это выражено свой­ством локального равновесия факторных цен: количество секторов равно количеству эндогенно определенных цен (уровень заработной платы, рента и цены на услуги). Цены на услуги уникально определе­ны технологией и ценами торгуемых товаров независимо от наделенности фак­торами и характера спроса.

Каждая из кривых, представленных, - это изокоста, показывающая различ­ные комбинации факторных цен, которые совме­стимы с нулевой прибылью в соот­ветствующем секторе. До бума кри­вые для всех трех секторов пересекаются в точке А, ее координаты - это изначально установленное рыночное равновесие факторных цен. Угол наклона изокост равен уровню соотношения капитала и труда в рас­сматриваемом секторе. Равновесие, достигаемое в точке А, - единствен­ное равновесие, в котором сектор [О] капиталоинтенсивенее, чем сек­тора [Б] и [Н]: вероятно, это наиболее приближенный к условиям россий­ской экономики случай.

Эффект, оказываемый бумом, ведет к сдвигу изокосты сектора [Б] за пределы от СГ) до Сд до тех пор, пока сектор может выплачивать более вы­сокое возна­граждение обоим факторам, все еще покрывая их стоимость (кривая сдви­гается вправо вверх на однородное пропорциональное расстоя­ние, поскольку технический прогресс ней­трален по Хиксу, что в данном случае является прямым аналогом роста цен на продукцию сектора [Б]). Пока цены сектора [О] и уро­вень технологии постоянны, изокоста этого сектора не сдви­нется, так что новое постбумовое равновесие установится в точке G: расширение производства менее капиталоинтенсивного сектора должно вызвать рост ре­альной заработной платы. В любом случае полное равновесие на рынке фак­торов производства может установиться только тогда, если изокоста сектора [Н] также будет проходить через точку G. Для этого, чтобы приспособиться к росту цен на неторгуемые товары, тре­буется сдвиг изокосты данного сектора от С,, до С'„.

Из анализа графиков, следуют два вывода. Во-первых, поскольку цены (обоих факторов и всех товаров) взаимосвязаны, в данной модели отсутствует эффект расходов. Пока цены полностью определяются условиями равновесия фак­торного рынка, изменения в ценах, вызванные бумом, не зависят от величины эла­стич­ности спроса на неторгуемые товары по доходу. Во-вторых, направле­ние этих изменений цен (которые обусловлены исключительно эффек­том движения ресур­сов) зависит от двух ключевых характеристик фактороинтенсивности: определения вида влияния бума на факторные цены между секторами [Б] и [О]; определения изменений цен неторгуемых товаров, которое требуется для аккомодации новых факторных цен.

Таким образом, существуют четыре возможных случая, которые пред­ставлены в таблице: реальная заработная плата (W) возрастет тогда и только тогда, если сектор [О] более капиталоинтеисивен (К₀) по отношению к стреми­тельно растущему сектору [Б] (К_п), в то время как цены в секторе [Н] (Р,_{) воз­растут тогда и только тогда, если уровень соотношения капитала и труда в сек­торе [О] будет либо выше, либо ниже, чем в двух других секторах.

Таблица

Эффекты, оказываемые бумом на цены в условиях мобильности капи­тала между всеми секторами

	Ко > К11	Ко < К,,
Ко >Кб	Р Т w Г	р„ i w Т
К0 < Кб	Р„ i W 1"	Р„ Twl

Теоретически данное положение «укладывается» в определение «гол­ландской болезни», но несколько противоречит модели СРС. Подобную не­однозначность ценовой реакции (по крайней мере на примере России) можно объяснить невозможностью установления равновесия на рынке факторов про­изводства, что выходит за рамки исследуемой модели и требует введения новых допущений.

Такая неоднозначность ценовой реакции сохраняется и при пере­ходе к рас­смотрению влияния бума на выпуск в производственном секторе [О]. Эта дву­смысленность усиливается и тем, что уровень выпуска несмотря на цены зависит также от эффекта расходов (помимо эффекта движения ресурсов). Равновес­ный перед бумом выпуск неторгуемых товаров отвечает изокванте ИИ, и равновесие факторного рынка имеет место, кода в бумовой и производст­венный сектора обозначены на расстоянии Он,Об и ОбА, ОоА соответ­свенно.¹

После рассмотрении эффекта движение ресурсов от бума перейдем к условию, что изначальные цены товары сектора (Н) не изменяются. Если точка производства сектора (Н) осталась в точке Об, то сдвиг в сторону снижения капиталоинтенсивности в бумовом и производственном секторах вызвал бы перераспределение ресурсов между этими двумя секторами А до точки Б с последующим снижением производства. Как бы то ни было если происходит какое-то изменение в технологии в секторе (Н), он также ста­новится более трудоинтенсивным и его точка производства перемещается вдоль изокванты ИИ от Од до точки Д. Следовательно, уровень использо­вания факторов в производстве в будущем снизится от Оов до Ооф, по­этому эффект движение ресурсов однозначна вызывает увеличение прямой деиндустриализации.

В дополнение к этому следует принимать во внимании то, что вы­пуск в секторе (Н) вообще не останется на уровне, в соответствующем изо­кванты ИИ. Пропорции факторов в этом секторе после бума должны соот­ветствовать наклону луча ОнД, но масштаб производства должен быть та­ким, чтобы удовлетворять спрос, который приближается к новому равнове­сию. Это, в свою очередь, зависит от того, как цены сектора [Н] и уровень национального дохода были изменены бумом. При допущении относительной фактороинтенсивности, они действуют в том же направлении. Спрос и рав­новесный выпуск неторгуемых товаров возрастают, поскольку их относи­тельные цены падают и поэтому возрастает национальный до­ход. Предпола­гая, что конечная точка производства сектора [Н] на­ходится в точке Н, выпуск сектора [О] в будущем снизится до уров­ня, соответствующего расстоянию O0G'.

В целом возможны шесть конфигураций относительной факторо­интен­сивности трех секторов в соответствии с данной моделью. Ос­тальные пять могут быть исследованы аналогичным образом. Из трех различных видов воздействия на выпуск сектора [О] только один - прямая деиндустриализация - обусловлен эффектом движения ресур­сов, ведущим к снижению выпуска в данном секторе в любом случае. Это объясняется тем, что происходит повы­шение отдачи от фактора, используемого интенсивнее в секторе [Б] относи­тельно производствен­ного сектора [О] и, следовательно, увеличивается со­кращение последнего.

И наоборот, каждое из двух других воздействий в равной степе­
ни может вызвать или не вызвать рост деиндустриализации. Пред­
положим вначале изменение в спросе на услуги, вызванное эффек­
том движения ресурсов посредством их цен. Воздействие этого эф­
фекта зависит, во-первых, от относительной факторооинтенсивности всех трех секторов, потому что она определяет оба направления из­
менений в цене неторгуемых товаров (как показано в таблице), во-
вторых, от отношения между конечным изменением в выпуске нетор­
гуемых товаров и связанным изменением в выпуске производствен­
ного сектора. Этот эффект ведет к увеличению выпуска в секторе
[О] тогда и только тогда, если уровень соотношения труда и капита­
ла в секторе [Н] является промежуточным между аналогичными по­
казателями в двух других секторах.

Наконец, эффект расходов от бума всегда ведет к росту выпуска в сек­торе [Н], но его воздействие на выпуск производства зависит от относитель­ной фактороинтенсивности, обусловливающей рост выпус­ка тогда и только тогда, если уровень соотношения труда и капитала в бумовом секторе явля­ется промежуточным между аналогичными по­казателями в двух других сек­торах.

На основе изложенного сделаем ряд предварительных выводов. Рас­смотренное «ядро» модели СРС может варьировать, так что ни один резуль­тат нельзя расценивать как неизбежный, но существует безуслов­ная связь между бумом в одном секторе и спадом в другом. Модель СРС позволила вы­явить и классифицировать ряд эффектов, через ко­торые проявляется «гол­ландская болезнь» в экономике. Представляет­ся наиболее логичным выделе­ние следующих видов эффектов:

— (1) по времени проявления (краткосрочные, среднесрочные и долго­срочные);

— (2) по направлению воздействия на различные сектора эконо­мики (структурные и монетарные);

— (3) по видам проявления деиндустриализации.

Рассмотрим эти виды более подробно. Причиной пагубных по­следствий «голландской болезни» в краткосрочном периоде служит неправильная макро­экономическая политика (уровень производства в бумовом секторе и ценовые стратегии рассматриваются здесь как экзогенные факторы).¹ Увеличение дохо­дов растущего сектора эквивалентно росту трансфертов из-за рубежа. То­гда проблема «гол­ландской болезни» анализируется с помощью модели эконо­мики Салтера - Свона, в которой более высокие трансферты вызывают избы­точ­ный спрос на неторгуемые товары. В результате происходит по­вышение реаль­ного обменного курса, что обусловливает перекачку ре­сурсов из секторов [О] и [Б] в сектор [Н] и, следовательно, снижение выпуска в секторах, производящих торгуемые товары.

Используя кривую Филипса, можно показать, что после дополни­тельных вложений ресурсов в экономику страна останавливается на линии между по­давленной инфляцией и классической безработицей с избыточным спросом на рынке неторгуемых товаров. Цены неторгуе­мых товаров начнут превышать цены торгуемых, зарплаты следуют за индексом потребительских цен. Скатится ли эко­номика к подавленной инфляции (избыточный спрос на труд и неторгуемые то­вары) или к классической безработице, зависит от того, проявляется ли зависи­мость от ИПЦ. И если такая зависимость имеется, то важно знать, насколько об­ширен компонент торгуемых товаров в ИПЦ. Растущие доходы сек­тора [Б] тол­кают экономику к классической безработице.

Среднесрочный эффект «голландской болезни» проявляется в асиммет­ричности роста экономики (неоптимальная аллокация ресур­сов и распределение доходов), инициированного вышеописанными макроэкономическими эффек­тами краткосрочного периода.

Долгосрочный эффект (крайняя стадия) заключается в деиндустриализа­ции экономики, то есть в подавлении производящего сектора [О] добывающим [Б], и в полном истощении ресурсов.¹ «Голланд­ская болезнь» проявляется тем сильнее, чем больше времени потребу­ется на устранение причин ее возникнове­ния, поэтому более поздние ее стадии наиболее разрушительны для экономики.

В основу второго класса эффектов был положен критерий разде­ления на­правлений воздействия на различные сектора экономики. Выделим два ук­рупненных сектора: реальный (рынок благ) и денеж­ный (рынок денег). Со­ответственно и эффекты делятся на структур­ные и монетарные. Структурные эффекты возникают в реальном сек­торе экономики и представлены высокой дифференциацией рента­бельности, следовательно, асимметричностью роста от­раслей и нерав­номерностью распределения доходов. К группе монетарных эф­фек­тов относятся все изменения в денежном секторе, вызванные увеличе­нием ва­лютной выручки (рост валютного курса, инфляция и т.д.).

Третий вид эффектов, возникающих при «голландской болезни», это различ­ные формы проявления деиндустриализации. Их анализ был проведен нами при рассмотрении «ядра» модели СРС.

Вполне очевидно, что все вышеперечисленные эффекты в той или иной степени имеют место в России. Следует отметить, что исследователям уда­лось выявить ряд особенностей, присущих «гол­ландской болезни» в странах с переходной экономикой. Некоторые из них считают, что изобилие природных ресурсов, вероятнее всего, осложняет возможности перехода к рыночной эко­номике. Согласно исследованию Р. Аути, одна из причин этого - рентные пла­тежи, которые замедляют реакцию экономики на реформы, что усиливает риск коррупции в политике. Другая причина - чрезмерно оптими­стичные надежды правительства на будущие нефтяные доходы. При отсутствии финансовой про­зрачности рентные доходы можно тра­тить даже раньше, чем они были полу­чены.¹

В качестве примера переходной экономики с «голландской бо­лезнью» помимо России можно привести также Казахстан. С нача­лом перехода к рынку в 1992 г. составляющие торговли этой стра­ны подверглись существен­ному изменению. Трансформационный спад был более глубоким в производ­стве, чем в добывающих отрас­лях промышленности. Секторная занятость также испытала серьез­ные структурные изменения. Некоторые отрасли эко­номики (сель­ское хозяйство, промышленный сектор) почти полностью оказа­лись разрушенными. Экономическое развитие Казахстана пока может быть охарактеризовано как зависящее от нефтегазового экспортно­го сектора и вы­сокого реального обменного курса. Следовательно, высока подверженность экономики товарным ценовым колебаниям, а значит, и «голландской бо­лезни».²

Мы сознательно избегали конкретизации специфики производи­мой в сек­торах продукции, чтобы подчеркнуть универсальность при­менения модели СРС. Далее будем рассматривать добывающую (в большей степени нефтегазовую отрасль) промышленность как бумовый сектор, что позволяет исследовать ряд дополнительных расшире­ний модели. Первое расширение - изменение источ­ника возникно­вения бума в нефтегазовой отрасли. Выделим три наиболее значи­мых для России источника.

1. Не нейтральный технический прогресс. Является или нет техниче­ский прогресс не смешенным в смысле нейтральности (по Хиксу). он увеличи­вает реальный национальный доход, и эффект рас­ходов действует таким же об­разом, что и в рассматриваемых ранее случаях. Однако то же самое неправо­мерно для эффекта движения ресурсов. Когда капитал предполагается как специфический ресурс для нефтегазового сектора, возможно, что технический прогресс будет достаточно трудосберегающим, чтобы уменьшить, а не увеличить спрос на труд для данного сектора (выше начального уровня заработной платы). Когда нефтегазовый сектор использует и труд, и капитал, ме­няется и значение эффекта движения ресурсов, так что поощряется проиндусгприализа­ция. То есть если технический прогресс смещен в таком направлении, что неф­тегазовый сектор имеет возможность эко­номить на том факторе производства, который относительно интен­сивнее используется в производстве товаров с высокой добавленной стоимостью (сектор [О]). Это, конечно, маловероятный вариант для российских компаний, поскольку нефтегазовая отрасль «оттяги­вает» не столько трудовые, сколько финансовые ресурсы.

2. Рост цен на энергоносители. Как уже отмечалось, нейтраль­ный тех­нический прогресс (по Хиксу) оказывает точно такое же воз­действие на уро­вень доходности и спрос на факторы в нефтегазовом секторе, как и эквива­лентное повышение цен на энергоносители. Од­нако то же самое неправомерно для эффекта расхода. С того момента, как цены на энергоносители влияют на национальный доход в отли­чие от технического прогресса, наблю­дается и эффект замещения на спрос неторгуемых товаров. Эффект замеще­ния действует в ожидае­мом направлении (ведя к повышению спроса на нетор­гуемые товары), обеспечивая как энергии, так и неторгуемым товарам чистую субсти­туцию в потреблении (например, присутствует их положительная ком­пенсированная перекрестная эластичность спроса по цене). В то вре­мя как значение эффекта расходов зависит от того, являются ли энер­гоносители экс­портными или импортными товарами. При рассмотре­нии ситуации в России, где нефть по всем признакам останется чис­тым экспортом в течение еще дол­гого времени, эффект расходов сба­лансирован положительно (при допуще­нии, что энергия и неторгуе­мые товары - чистые субституты), и, следова­тельно, эффекты роста мировой цены на нефть схожи с открытием новых ме­сторождений.

3. Рост цен на нефть, когда нефть является промежуточным, то­варом. В данном случае весь спектр товаров бумового сектора ограничен только нефтью, поскольку она наиболее часто используется как проме­жуточный товар и имеет довольно подвижную динамику цен. Ранее проводился анализ роста цен на продукцию бумового сектора, исполь­зуемую только для конечного потребления. Теперь, когда она выступа­ет промежуточным товаром, появляются дополни­тельные эффекты.

Допустим, что нефть служит сырьем для секторов [О] и [Н] больше, чем конечным потребительским товаром. Применительно к России основная часть добываемой нефти потреблялась бы внут­ренними отраслями, а не шла на экспорт, как это происходит сейчас. В таком случае потребители товаров нефтепотребляющих отраслей напрямую не затрагиваются, хотя они будут косвенно ущемлены в результате изменений цен на неторгуемые товары. С ростом цен на нефть добавленная стоимость .на единицу (эффективная цепа как отличие от номинальной цены) в секторах [OJ и [Н] уменьшается при по­стоянных ценах на неторгуемые товары. Цены производства и заработная плата падают, что ведет к отрицательному эффекту расходов от этих источ­ников.

Эффект движения ресурсов будет больше, чем в том случае, когда нефть была товаром конечного потребления не только из-за повыше­ния предельной производительности труда в нефтяном секторе, но и из-за ее падения в сек­торах [О] и [Н], вызванного снижением в них эффективных цен. В дополне­ние возможны два эффекта замещения. Во-первых, может существовать эф­фект движения ресурсов между секторами [О] и [Н] (если один более нефте­интенсивый, чем дру­гой). Выпуск в секторе [Н] при постоянных ценах на не­торгуемые товары будет стремиться к росту (если [Н] относительно менее неф-теинтенсивный сектор). В этом случае повышение реального обмен­ного курса в конечном счете будет меньшим. Во-вторых, сектора [О] и [Н] будут иметь тен­денцию быть.замещенными нефтяным сектором, что увеличивает спрос на нетор­гуемые товары и ведет к повышению реального обменного курса.

Падение доходности в нефтепотребляющих секторах, рост цен на нефть являются точным аналогом тех же эффектов, которые воз­никают при экзоген­ном ухудшении технологии (например, техничес­кий регресс). В частности, снижение доходности уменьшает спрос на факторы производства нефтепот­ребляющих секторов, увеличивая отрицательный эффект движения ресурсов. Если производство ин­тенсивно использует энергию, снижение доходности, вы­званное рос­том отпускных цен, укрепляет только что рассмотренные эффекты, ведущие к снижению выпуска промышленности и занятости. В ус­ловиях рос­сийского промышленного производства (одного из самых энергоемких в мире) эта проблема является ключевой с момента, перехода к рыночной экономике.

Предположим теперь, что капитал мобилен только между небу-мовыми секторами [О] и [Н]. Они используют труд и капитал в раз­личных пропорциях, составляя мини-Хекшер-Олин экономику, где один сектор капиталоинтенсив­ный, а другой трудоинтенсивный. Дан­ный случай - небольшая вариация модели СРС, так называемая «мо­дель парадокса».¹ Внутри этой частичной структуры эф­фект движе­ния ресурсов может иметь некоторые парадоксальные результаты. При постоянном реальном обменном курсе этот эффект будет вызы­вать расши­рение выпуска в капиталоинтенсивном секторе как след­ствие перемещения труда из мини-Хекшер-Олин экономики в нефте­газовый сектор по причине бума. Если сектор [О] будет капиталоинтенсивным, в нем возникнет тенденция к проиндустриализации в ре­зультате эффекта движения ресурсов. Конечно,он может быть пере­крыт эффектом расходов, который посредством механизма по­выше­ния реального обменного курса будет перемещать и труд, и капитал из сек­тора [О] в сектор [Н]. При балансировании между двумя эффек­тами выпуск в секторе [О] все же мог бы увеличиться. Это также может быть проиллюстри­ровано с помощью допущения об относи­тельной капиталоинтенсивности сек­тора [Н], тогда бум может вызвать снижение реального обменного курса.

Мобильность капитала между небумовыми секторами означает для Рос­сии инвестиционную переориентацию, которую можно провес­ти главным образом посредством стимулирования частных инвести­ций в сектора [О] и [Н], а также перераспределения средств на основе реализации налоговой политики.

Остановимся на государственной политике борьбы с «голланд­ской бо­лезнью». Рассмотрим три классических аргумента в пользу протекционизма отраслей и их применимость в условиях российской действительности.

* *