С. М. Мургаев, Каммгу культурно-цивилизационные и социопсихологи­ческие основы внешнеполитической деятельности калмыцкого ханства

Внешняя политика всегда была производна от природы формирующих ее социальных сил, от разделяемой этими силами идеологии и от конкретных инте­ресов, обеспечение которых достигается связями народа и государства с вне­шним миром. Безусловно, геополитические императивы и культурно-цивилиза-ционные константы детерминируют для любых политических режимов выра­ботку внешнеполитической стратегии. Видный североамериканский государ­ственный деятель и политолог Генри А.Киссинджер отметил, что "нации фор­мируются их историей, географией и их культурным наследием. Если нация что-то сделала за 400 лет, это указывает на определенную тенденцию; это значит, что в течение 400 лет ее поведение представлялось разумным для последую­щих поколений лидеров этой страны".' Без понимания глубинных социопсихо­логических основ, своеобразного генетического кода, записанного в истори­ческой памяти народа, нельзя, исходя лишь из упрощенных политэкономических схем, понять и объяснить внешнюю политику и дипломатию любой страны, тем

122

Материалы международной научной конференции. Часть 1

более кочевого государства. Поэтому целью настоящей статьи является попыт­ка рассмотрения культурно-цивилизационных и социопсихологических основ внеш­неполитической и внешнеэкономической деятельности Калмыцкого ханства.

Освоение калмыками степных пространств междуречья Волги и Дона, При­азовья и Прикаспия означало существенное изменение геополитического по­ложения России. Калмыцкое ханство прикрывало южный фланг черноморско-балтийского перешейка, где острие османской и крымско-татарской агрессии было нацелено на Астрахань: ее рассматривали одновременно как опорный пункт для утверждения турецкого влияния на Северном Кавказе, как базу османского флота для нападения на прикаспийские владения Ирана и как ключевую точку контроля над торговыми путями в Среднюю Азию. Действительно, выход ос­манов к берегам Каспия означал бы появление нового военно-политического фронта, что создало бы для России дополнительные трудности в организации обороны. В случае военного конфликта под угрозой турецкой агрессии оказа­лись бы не только Астрахань и Нижнее Поволжье, но и Урал с его металлурги­ческой и военной промышленностью. Кроме того, Турция, несомненно, упро­чила бы свои позиции на Северном Кавказе, в Средней Азии и наглухо закрыла бы все пути русской торговле со странами Востока. Особенности геополити­ческого положения Калмыцкого ханства давали ему достаточно широкие меж­дународные полномочия, и ханы проводили активную внешнюю политику: вое­вали, торговали, подчиняли себе те или иные соседние народы. Так, Аюка с раз­ной степенью интенсивности всегда вел самостоятельную внешнеполитичес­кую и торговую деятельность, чему способствовало внутреннее и междуна­родное положение России, а также развитие самого калмыцкого государства. Высокий международный авторитет Калмыцкого ханства приводил к много­численным династическим бракам, породнившим калмыцких владельцев со многими правителями различных стран и народов. Например, Аюка-хан был женат на кабардинке Абайхан, родной сестре князя Каспулата Муцаловича Чер­касского; женой Чакдорчжаба была дочь джамбулакского мурзы-Хандаза; Дондук-Омбо во время пребывания на Кубани женился на дочери кабардинс­кого князя Магомета Кургокина - Джан, сыгравшей заметную роль в калмыц­кой истории 30-40х годов XVIII в.

Хозяйственно-культурный тип кочевого скотоводства определил характер Калмыцкого ханства - кочевое государство, а это означало сильнейшую сте­пень его зависимости от торговли, от свободного движения людей и товаров по евразийским просторам. Нет ни малейшего сомнения, что калмыцкие прави­тели занимались так называемой "посольской торговлей", поскольку за приве­зенные дары полагались ответные, нередко превышающие по стоимости полу­ченные.² Г.С. Лыткин в своей работе "Аюки-хан калмыцкий" писал, что калмыки "изъявляя свое подданство Богдо-хану и поднося ему скудную дань, получали большие подарки".³ В 1717 г. из Калмыкии в Персию было снаряжено большое дипломатическое посольство в составе 103 человек. В 1719 г. персидский шах Султан Хосейн присылал в калмыцкие степи своего посланника. Говоря об этих

123
Элиста, 22-25 мая 2002 г.

фактах, необходимо иметь ввиду, что приезд послов обычно сопровождался прибытием торгового каравана. Таким образом, весьма интенсивно развивалась внешнеторговая деятельность Калмыцкого ханства. Учитывая это, а также внеш­неполитические задачи, стоящие перед Российским государством в тот пери­од, Петр I предоставил калмыцким правителям право беспошлинной торговли с зарубежными странами товарами на сумму до трех тысяч рублей.⁴ Ханство обла­дало разветвленной системой торговых коммуникаций, наиболее значимые из которых не только связывали его с российским рынком, но и являлись продолже­нием транзитных торговых маршрутов. Эти последние и вызывали у калмыков наибольший интерес и стремление (небезуспешное) взять их под свой контроль.⁵ Кочевой характер калмыцкого государства в составе Российской империи дик­товал необходимость поддерживания широких международных контактов и да­вал возможность проводить достаточно независимую внешнюю политику.

Формированию калмыцкого этноса, укреплению феодального строя, скла­дыванию Калмыцкого ханства содействовало распространение у калмыков ла­маизма. Помимо того, что буддизм являлся важной основой, формирующей идеологию, философию, культуру и образ жизни народа, он приводил в первой половине XVIII в. к усилению связей Калмыцкого ханства с "идеологическим патроном" - Тибетом. Для калмыцкого буддизма - это время наибольшей под­верженности внешним влияниям, самых тесных контактов с остальным буддий­ским миром.⁶ Безусловно, определенное влияние на развитие калмыцкой госу­дарственности, а следовательно, и на дипломатию в том числе оказала одна из концепций власти, разработанная в буддизме. Уже в средневековой Монголии сформировалась концепция "двух принципов государственной власти" - духов­ной и светской, которую осуществляли два правителя: один руководил сангхой, другой - государством; они не имели права вмешиваться в дела друг друга, но должны были оказывать друг другу посильную помощь. Этот принцип впервые был сформулирован совместно императором Хубилаем и представителем школы сакьяпа Пагма-ламой.⁷

У калмыков, оказавшихся в сфере влияния Российской империи, были бога­тые традиции набеговой экономики, и для них военные ритуалы и игры, а также многочисленные военные действия являлись важными инструментами социа­лизации, повышения общественного статуса. Бескрайние степные просторы выработали у них чувство свободы, широту души; определили вольный и неза­висимый психологический склад характера.⁸ Необходимо иметь ввиду, что мно­гие традиции и ритуалы калмыков, как и многих других народов, восходят ко времени монгольской империи X1II-XIV вв.⁹ Менталитет калмыков хорошо от­ражают слухи, получившие распространение среди волжского населения, - о персидском шахе Надире, который, якобы, является природным калмыком и хочет освободить калмыцкий народ.¹⁰ Эти слухи скорее всего были порождены сообщениями о головокружительной карьере этого сына пастуха, усилившего­ся и обогатившегося разбоями. Надир, поступив на службу к шаху, в 1726-1729 гг. со своей дружиной разбил поочередно всех соперников за власть в Иране -

124

Часть 1

Материалы международной научной конференции.

JUV...--^

от местных владетелей до афганской и турецкой армий. Уже при первых его успехах шах Тахмасп II незамедлительно выразил Екатерине I свое неудоволь­ствие русско-турецким соглашением 1724 г. При Анне Ивановне Россия согла­силась добровольно вернуть Ирану все области от Астрабата до реки Куры. В 1735г. Надир, пришедший к власти в качестве регента при малолетнем Аббасе III (1732-1736), добился от России передачи всех остальных земель. К концу правления Анны Ивановны Россия практически лишилась всех приобретенных в регионе преимуществ, за исключением торговых льгот, которые продолжал соблюдать новоприглашенный Надир-шах Афшар (1736-1747)." Происхожде­ние, карьера, равноправные дипломатические отношения с Россией персидско­го шаха сделали его образ весьма привлекательным для калмыков.

Перед дипломатией Калмыцкого ханства стояла задача преодоления куль-турно-цившшзационного и конфессионального несовпадения с окружающим миром. Со многими своими партнерами по международным и вассальным от­ношениям калмыцкое государство находилось на разных уровнях стадиального развития. Поэтому они часто не понимали мотивов действий друг друга, припи­сывали свои мотивы поступков чужим народам, что приводило к серьезным конфликтам.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. 
   1. Kissinger Henry A. Russian and American Interests after the Cold War //
   Rethinking Russias National Interests. Washington, 1994. - p.2.
   
2. 
   Беспрозванных Е.Л. Ранние калмыцко-китайские отношения (1 четверть
   ХУШ в.) // Геоэкономические и этнокультутрные особенности хозяйственного
   развития Прикаспия и Приазовья в ХУШ-ХХ веках. Волгоград, 1999. - С. 83.
   

3. 
   Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе. Эли­
   ста, 1969.-С. 134.
   
4. 
   Митиров А.Г. Ойрат-калмыки: века и поколения. Элиста, 1998.-С. 114-115
   
5. 
   Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. М., 1967. -
   

6. Бакаева Э.П. Буддизм в Калмыкии. Историко-этнографические очерки.

7. 
   Буддизм. М., 1992. - С. 151-152.
   
8. 
   Бадмаева Г.Ю. Национальная картина мира в старинных калмыцких про­
   тяжных песнях//Этнопедагогика калмыков и национальная школа. Элиста, 1997.
   

9. 
   Скрынникова Г.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. М., 1997. - С. 4.
   
10. 
    Пальмов Н.Н. Этюды по истории приволжских калмыков. ХУШ век. Часть2. Астрахань, 1927. - С. 50.