Шао Минь (Нанкинский университет, Китай). Использование прецедентных имен из Библии в художественных произведениях............153

Шао Минь (Нанкинский университет, Китай). Использование прецедентных имен из Библии в художественных произведениях............153

Протоиерей Алексий Ладыгин,

кандидат богословия, профессор,

настоятель храма прп.Евфросинии

Великой княгини Московской

в Котловке г.Москвы

Во все времена, со дня сотворения человека, суть и смысл человеческого бытия есть взаимная связь человека со своим Творцом, человека со всем творением: друг с другом, человека со всем окружающим его миром. Это общение, в первую очередь, выражается через слово, –человек почтен от Бога даром слова. Творческим словом Бога был создан, поныне существует и действует мир видимый и невидимый. Через Слово обращается к человеку Господь. Какой же величайшей ценностью обладает слово, и насколько человек исказил, изуродовал это поистине творческое начало в самом себе. Искаженное слово, дарованное человек как орудие возделывания своей собственной души, и тем самым всего окружающего мира, несет в мир боль и разрушение.

Мы живем в эпоху, когда слово, информация затрагивает и во многом определяет мироощущение и даже мировоззрение людей, увеличивается число межличностных, семейных, межнациональных конфликтов. И в настоящее время проблема воспитания личности стала основной: какими духовно-нравственными ценностями будет руководствоваться подрастающее поколение, таким станет будущее нашего общества.

«От избытка сердца говорят уста» (Мф.12,34). Вот слово Живого Бога о слове Его разумных созданий! Вникая в смысл евангельского изречения, мы понимаем, что все наши слова и самые мысли находятся в зависимости от сердечных чувств, от нравственного состояния человека. Все, что сходит с языка, пронизано, наполнено, а по сути порождено духом – этой высшей силой нашего существа. Слово – вершина айсберга, дрейфующего в пучине сердца. Слово – лакмусовая бумажка, которая выдает, обнаруживает сокровенные чувствования души, делает их явными. [3,с.1]

Апостол Иаков говорит: «Все мы много согрешаем». И далее он желает нам подсказать, как нам избавиться от своих грехов: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и всё тело». Этими словами Апостол Иаков говорит нам о том, как лучше всего начать борьбу с грехами: сначала нам нужно обуздать свой язык. Нам надо научиться контролировать свою речь: что мы говорим, как мы говорим.

«Явным доказательством здравого ума и совершенной души служит отсутствие в речи пустых слов, вернее, воздержание при любых обстоятельствах от чрезмерной болтливости; скорее, (следует) вести речь, полную достоинства, уметь прославлять и хвалить. Самое подобающее приобретение для избравших благую жизнь – способность изрекать мудрость». (Преподобный Беда Достопочтенный. О семи Кафолических посланиях.) [2,с.110]

И как не соответствует наша действительность советам просвещенных Богом старцев. В средствах массовой информации, на улице, в домах, в школах и даже детских садах звучат слова – различного сленга и нецензурной брани.

Но ведь сленг порожден субкультурой – иной «культурой» людских сообществ, которые выступают, и чаще всего агрессивно, против действительности, против правил и существующего порядка, а порой против всех и вся.

В шестидесятых года XX века начали формироваться молодежные субкультуры, когда молодежь Франции вышла на баррикады с лозунгом Альбера Камю: «Бунтую – значит существую!».

Те события были вызваны кризисом западного сознания – крахом веры в земной прогресс, в науку, которая как оказалось, наоборот, поставила мир на грань гибели. Кризис явил разочарование в политической сфере, так как ХХ век ознаменовался страшными войнами и ядерной угрозой, а демократическое устройство общества показало все свое несовершенство. В западной жизни христианская католическая и протестантская этика стала частью буржуазной мирской морали, утратив свое сакральное измерение, а рациональная секулярная наука лишила человека права на эту сферу жизни. Разочарование в старом порядке вызвало свержение норм морали, сохранявшей связи с христианством и дало право обратиться к сфере дохристианской языческой чувственности и новым формам иррационального опыта. Бунт молодежи сопровождался сексуальной и рок революциями, на волне которых в поисках полноты жизненных ощущений стали популярны психоделическая музыка, ритуальные ритмы Африки, разнообразные наркотики как средство «расширения» сознания и т.д. Все это воспринималось и трактовалось как средство возвращения к истинной природе человека, утраченной с развитием цивилизации, и как метод преодоления политических и гражданских проблем.

На первый взгляд бунт молодежи шестидесятых годов кончился ничем – капитализм не пошатнулся, многие лидеры рок-движения сгинули молодыми, хиппи оказались цветами, не несущими плода, часть романтиков вернулась в «нормальную жизнь». Но эти революции сделали свое дело: плотина рухнула, были открыты барьеры для проникновения в широкие круги таких норм, которые адекватно воспринимались ранее лишь в субкультурах: всесторонняя распущенность и мнение о том, что человек может делать со своим телом и душой все, что захочет. [5]

Молодежный сленг живет, и обновляется, привнося в язык особый смысловой оттенок, который затушевывает негативную суть предметов, а порой носит насмешливый, издевательский характер, но понятный определенной среде, противопоставляющей себя всему остальному обществу.

И интересно, что некоторые исследователи русского молодежного сленга как интереснейшего лингвистического феномена в своих работах делают вывод о том, что наличие или отсутствие в речи молодых людей сленговых выражений напрямую связано с их успеваемостью в школе. Ведь культура речи зависит от общей культуры, развитости и грамотности ее носителей. Лингвисты считают, что если студент, употребляя сленг, не претендует на юмористическую окраску сказанного, то упрощая так язык, он приходит к примитиву. Чтобы этого не произошло, все богатство языка необходимо показывать детям с малых лет, не отделяя, естественно, его от других элементов многовековой российской культуры. Да это и невозможно, ведь, по выражению немецкого филолога В.фон Гумбольдта, материальная и духовная культура народа отражаются в языке. [4]

Безотрадная и мрачная картина видится в повседневном общении людей. Все больше и больше людей сквернословят и считают такую речь естественной. Наш язык постоянно вульгаризируется. Особенно это опасно в связи с тотальным внедрением в нашу речь грубой брани, «ненормативной лексики», как любят теперь корректно выражаться, то есть обычной матерщины. Она основана прежде всего (хотя и не исключительно) на гнусно-оскорбительном употреблении слова мать. Одно из самых высоких понятий для человека принижается до уровня цинично-вульгарного. Но ведь со словом, с понятием этим связано у нас не только представление о родной, родимой матери, оно образует также возвышенные образы-символы – родины-матери и матери-Церкви. Не явно, но несомненно матерная брань кощунственно задевает и образ Богородицы, Божией Матери. [3,с.27]

Сквернословие заглушает, притупляет чувство стыда не только у детей, но и у взрослых. Стыдливость же, как говорит святитель Иоанн Златоуст, «Бог вложил в природу нашу», чтобы она предохраняла нас от греха.

Неустойчив, хрупок мир в семье сквернослова. Брань возбуждает и раздражает человека. Но самое большое несчастье в такой семье – это судьбы детей. Дети, слыша грязную речь, сами приучаются сквернословить. Умственное развитие таких детей заторможено. Чем раньше внимание ребенка обратится к половой сфере, тем более в таком низменном и примитивном изображении, тем медленнее будет идти его духовное и умственное развитие. Есть наблюдение, что у таких детей замедляется и рост, и в итоге они не «дотягивают» до заложенного в них природой.

Те родители, которые не стесняются в выражениях, должны помнить, что сквернословие, уничтожая в ребенке чувство стыда, является мостиком к последующим преступлениям. Ведь изгоняя из дома стыд, эти родители изгоняют и лучшего воспитателя. [3,с.47]

Со страниц Святого Евангелия Спаситель сурово предупреждает нас: «Не то, что входит в уста, оскверняет человека» (Мф.11). Да и российские власти не всегда были столь безразличны к этой проблеме. Достаточно вспомнить о том, что за матерную ругань когда-то пороли, сажали в тюрьму, даже отлучали от Церкви. Следует признать, что до захвата власти большевиками мат на Руси был явлением всё же редким. Любое скверное слово было наказуемо именно потому, что истинно русские люди за истекшие тысячелетие впитали учение Христа и Его нравственные идеалы в плоть и кровь. Если же обратиться к истории, то можно вспомнить о том, как в Запорожской Сечи употребление брани было строжайше запрещено под угрозой наказания плетью у позорного столба. Причём правило это действовало и во время длительных казацких походов. И если в годы правления государя Алексея Михайловича сквернословам вырывали язык, то указом Петра I их секли розгами. Еще один любопытный исторический факт: на Екатеринославском заводе (ныне это завод имени Петровского в Днепропетровске) самый большой штраф был за матерщину, а уж потом – за пьянство и воровство. В те времена матерная ругань воспринималась как хула на Господа и Богородицу.

Формально и сегодня действует соответствующая статья « Кодекса об административных правонарушениях РФ», предусматривающая за сквернословие штраф или арест до пятнадцати суток. [1,с.224]

Удивительные вещи рассказывают порой врачи, имеющие дело с парализованными пациентами. Даже когда, казалось бы, полностью утерян дар речи, некоторые больные произносят целые тирады нецензурной брани. Как известно, человеческая речь передаётся по специальным нервным цепочкам. Вот и напрашивается невольно вывод о том, что механизм этот не так-то прост и что в описанных случаях в дело вступают силы иного порядка. Какие – об этом можно лишь догадываться. [1,с.216]

И еще важно: язык не просто отражает систему ценностей человека и общества (непотребная лексика, скажем, указывает на явную вульгаризацию таких ценностей), но и мощно воздействует на эту систему, подчиняет ее себе, определяет само мировоззрение человека, его поведение, что отражается даже в характере народа, организовывает общественное сознание, сам ход исторических событий, влияет на судьбу нации. Отец Сергий Булгаков прозорливо указал: «…Если уж искать корней революции в прошлом, то вот они налицо: большевизм родился из матерной ругани, да он, в сущности, и есть поругание материнства всяческого: и в церковном, и в историческом отношении. Надо считаться с силою слова, мистическою и даже заклинательною. И жутко думать, какая темная туча нависла над Россией, – вот она, смердяковщина-то народная!». [3,с.31]

Об этом же говорит в проповеди, произнесенной ещё в 1945 году, святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Часто при чтении паремий слышите вы такие слова: «Благословением праведных возвышается город, а устами нечестивых разрушается (Притч. 11,11). Что это значит? Как это может быть, что устами нечестивых разрушается целый город? Что же это, преувеличение премудрого Соломона или подлинная и глубокая истина? Это истина, которую вам надо знать. Надо вам знать, сила слова человеческого огромна. Ни одно слово, исходящее из уст человеческих, не теряется в пространстве бесследно. Оно всегда оставляет глубокий, неизгладимый след, оно живёт среди нас и действует на сердца наши, ибо в слове содержится великая духовная энергия – или энергия любви и добра, или, напротив, богопротивная энергия зла. А энергия никогда не пропадает. Это знают все физики относительно энергии материальной, которая во всех видах своих не теряется. Энергия духовная тоже никогда не исчезает бесследно, она распространяется повсюду, она действует на всех. Устами нечестивых разрушается град потому, что злая энергия безудержного языка их, нечестивого и богохульного, проникает в сердца окружающих людей, заражает воздух духовный так, как воздух материальный заражается всякими миазмами. Если же миазмы порождают в нас болезни телесные, то миазмы злой энергии духовной отравляют наши сердца, наши умы, всю нашу духовную жизнь… А материальное благосостояние народа всегда тесно связано со здоровым и чистым состоянием души и сердца народа. Если благосостояние праведных распространяется над градом, если в сердца людей проникают их святые слова, то град возвышается, благосостояние духовное, следовательно, и материальное, также углубляется и возвышается. Если же царит в душе народа духовная зараза, исходящая из уст неправедных, то злая энергия пустых гнилых слов разрушает град не только в духовном, но и в физическом отношении...». [1,с.217]

И еще одно новое явление в нашем современном обществе, которое охватило и телевидение, и радиовещание, и Интернет: смех и пародия, которые не так безобидны, как может показаться.

Во все времена у всех народов существовало понятие табу – того, к чему нельзя прикасаться ни в коем случае. Во многом благодаря этому человек, если можно так выразиться, и стал человеком. Разрушительная же энергия хохота заключается именно в том, что с его помощью высмеивается добродетель, таким образом она представляется глупой или даже ничтожной, стремительно теряя в глазах окружающих ореол святости. О чем бы ни шла речь – о супружеской измене или уклонении от воинского долга, о пьянстве или казнокрадстве, о жадности или трусости, о забвении родительских обязательств или непочтении к родителям, просто к старикам – ничего не изменится в лучшую сторону, если об этом постоянно зубоскалить. Лукавство же заключается именно в том, что зло отныне лишь кажется таковым – вовсе не зловещим, в чём-то даже забавным и милым. Но губительным от этого быть не перестаёт!

Несмолкаемый гогот обрушивается на граждан нашей страны с раннего утра и до поздней ночи, нет намёка не то что на боль или сострадание, но и на малейшее сочувствие. Одно лишь глумление – при полном равнодушии к нашим общим бедам.

Нынешней масс-культуре, как выясняется, претит изображение старости, болезни, высоких чувств, человеческого страдания. Всего, что «напрягает» – ум, душу, сердце. [1, с.237]

Человеческое слово обладает творческой силой и воздействует на окружающую нас действительность. Слова, которые мы произносим и слышим, формируют наше сознание, нашу личность. А наши сознательные действия оказывают влияние на ту среду, в которой мы живем. Наше слово может содействовать Божьему замыслу о мире и о человеке, а может и противоречить ему.

Вера человека в Бога, его религиозное отношение к миру, формируют сугубое отношение к ценности жизни, и рождают в человеке сами духовно-нравственные ценности. Духовное уродство, утрата молодым поколением тех жизненных смыслов, которыми определяется человек – все это следствие пренебрежительного отношения к слову как началу человеческого бытия.

Проблемы языка, кажущиеся безобидными, ведут к разобщенности, разрыву внутренних связей между людьми, к утрате человеческих ценностей во взаимоотношениях между людьми.

И от всех нас, от нашей внутренней созидательной работы зависит, сможем ли мы оградить неоформленные умы и души детей от разрушительного влияния окружающей действительности и воспитать поколение людей, способных содействовать Божьему замыслу о нас и о нашем мире!

1. Ирзабеков Василий (Фазиль). Русское солнце, или Новые тайны русского слова. – М.: Даниловский благовестник, 2011. –С.496.

2. Стеняев Олег, протоиерей. Мудрость небесная и земная. Беседы на Соборное послание святого апостола Иакова. Изд.2-е, испр., дополн. – М: Благотворительный фонд «Миссионерский центр имени иерея Даниила Сысоева», 2013. – С.240.

3. Прот. Артемий Владимиров, прот. Сергий Николаев, проф. М.М. Дунаев, проф. Г.П. Ансимов. От слов своих осудишься: сквернословие. – М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2007. – С.80.

4. Гриценко Е. Поймите молодежь, или Кое-что о сленге. Информационно-аналитический портал Саратовской и Вольской Епархии «Православие и современность». http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/pojjmite-molodezh-ili-koe-chto-o-slenge

5. Филянова В. Тупик или выход. Молодежные субкультуры. Портал «Православие.ру». : http://www.pravoskavie.ru/smi/38334. htm

Язык есть словесное средство формирования мыслей и обмена мыслями в процессе общения. Обмен мыслями – это речевое общение. Следовательно, краткое определение языка можно формулировать совсем просто: язык есть словесное средство формирования речи. Язык представляет собою систему знаковых элементов – сигнем (от лат. signum, signis). Сигнемы физически строятся кортемами (от лат. cortex, corticis).

С функциональной точки зрения язык (система языка) делится на две части. Первая часть – необъятная совокупность номинаций: слов и называных словосочетаний. Эта часть называется лексиконом или вокабуляром или словарным составом. Вторая часть – совокупность закономерностей выражения мыслей из названий. Мысли выражаются речью. Значит, эта часть является речеобразующей. Она называется грамматикой. Из определений видна роль грамматики в языке. Не как дисциплины грамматики, а как грамматического строя языка. Язык – это и есть грамматика, поскольку функция языка как целого – формирование речи. Слова для грамматики – это то же самое, что фонемы для слова. Говорящему человеку нужны слова, называющие предметы и явления, а не фонемы, которые находятся где-то в глубине системы. Говорящему нужны мысли, а не слова сами по себе. Слова находятся где-то внутри системы. Лексика называет, грамматика мыслит. Как бы то ни было, язык является творцом сознания и, диалектически, – также и частью сознания.

Язык – принадлежность личности, человека говорящего. Через личность язык входит в культуру как интеллектуальную деятельность вместе с результатами этой деятельности. Это широкое определение культуры, широкая лексикула этой лексемы. Лексикула поуже – гуманитарно-общественная часть интеллектуальной деятельности. Это обычное толкование названия «культура». Когда говорят о межкультурной коммуникации, то в общем случае подразумевают данную часть культуры.

К этой части культуры принадлежит то, что обозначается термином «картина мира». Картина мира – это представление о мире. Представление о мире может быть образным, а может быть речевым. Образное представление имеет обязательную речевую (построенную средствами языка) расшифровку. Вне этой расшифровки устойчивого образа в сознании не получается, поскольку расшифровка – это общий знаменатель не только зрительного, но и любого чувственного образа, даже образа вкуса. В этой связи следует рассмотреть понятие «языковой картины мира».

Согласно положениям В.фон Гумбольдта, а в современной лингвистике положениям гипотезы Сэпира-Уорфа, языковая картина мира, поскольку языки человечества разные, является принципиально различной у разноязычных народов, которые поэтому обречены на непонимание друг друга. В противовес этому положению выдвигается в корне иное положение. Согласному последнему, иному, положению под языковой картиной мира следует понимать ту картину, которая строится номинациями и категориями языка. Это номинационная и категориальная картина мира, то есть внутриязыковая, системная картина мира. Но человек мыслит о мире не внутриязыковой картиной, а мысленной, то есть речемыслительной, или просто речевой картиной. Это дискурсная картина или концептуальная картина. И чем человек дальше движется по возрасту и набирается опыта и знаний, тем эта дискурсная картина все дальше и дальше отходит от языковой картины.

В моей теории картины мира я насчитываю семь таких типовых, обобщенных картин: младенческую или доязыковую, детскую, отроческую, юношескую, раннезрелую, среднезрелую, позднезрелую. Чисто языковая картина оказывается принадлежностью ребенка. Чем дальше картина мира от языковой, тем шире становится менталитетная часть сознания – то есть его оценочная часть. Преодолению оков языковой картины мира соответствует все большая зрелость личности, которая в своих рассуждениях отходит от звукового имени предмета к его непосредственной сущности.

4. Теория двух языков народа: витального и имагинального (жизненного и образно-художественного). Доистория имагинального языка (речитативная песня). Две функции доисторического (дописьменного) имагинального языка: образно-художественная и фиксационная. Потеря фиксационной функции с появлением письменности.

Язык народа с самого начала его становления претерпевает кардинальное раздвоение. С одной стороны, язык принимает воплощение всеобщего словесного средства мышления и общения. Это язык жизненный, витальный. На этом языке люди совершают реальные акты мышления. С другой стороны, язык принимает форму средства передачи художественных образов, то есть форму звукоязычной передачи эстетических образов. Это язык художественный. У этого языка две ведущих функции: образно-художественная и фиксационная. Непосредственная форма языка: речитативная песня. Ритмический речитатив легко запоминается, в отличие от прозы. Отсюда – фиксационная функция, благодаря которой племя хранит знания всякого рода: от заклинания и молитвы и рецепта целительного снадобья до описания принципов бракосочетания, инструкции по сооружению жилища и хронологической записи исторических событий, затрагивавших жизнь племени. С появлением письменности фиксационная функция передается от образно-художественного языка языку письменному, и образно-художественный язык становится неделимым средством эстетического воздействия на души людей.

Такова роль языка в культуре.

5. Язык в науке. Определение и описание как типы научного текста (высказывания). Язык как средство получения знания. Терминосистема и весь состав языка науки – языка для специальных целей.

Что касается языка в науке, то это – высший тип языка. Это язык формирования определения, описания и рассуждения как универсального способа познания. Определение или дефиниция – важнейшее понятие науки, это средство выделения предмета по его существенному признаку. Описание – аспектная характеристика познаваемого объекта. Рассуждение – средство познания, основанное на раскрытии причинно-следственных отношений. Элементарное рассуждение – суждение умозаключения. Три ипостаси значения по степени строгости: коммонема, апроксимема, ригорема. Коммонема – значение обычное, апроксимема – значение обобщенное, ригорема – значение научного понятия. Ригоремная речь строит терминосистему и познавательный текст. Рассуждение – универсальное средство познания. Форма рассуждения распределена между формализованным рассуждением и содержательным рассуждением. Принцип один – раскрытие глубинной истины, скрытой за внешним обликом чего бы то ни было. Язык науки – главный интрумент производительной силы общества.

А язык в производстве как производительной деятельности есть язык формирования волевого высказывания. Волевое высказывание есть программирование некоторой деятельности. Вся деятельность ведется под программно-волевым речевым действием. В производительной функции язык предстает реальным перпетуум мобиле, вечным двигателем, который тщетно искали мыслители и шарлатаны средневековья. Сформировал эту силу наш далекий предок, крепко ставший на ноги и превратившияся в человека говорящего – homo loquens.

Итак, язык предстает перед исследователем как орган личности, а через личность – орган человеческого общества, в виде средства воплощения высшей производительной деятельности – творчески познающей и творчески производящей ценности. Языкознание есть первонаука нарождающегося человечества.

Философия языка, демонстрирующая язык как средство производительной деятельности, а в роли научного творчества и высшей интеллектуальной деятельности, требует от общества и государства бережной заботы и внимания. И поскольку средоточием научного творчества, осуществляемого через посредство языка, является университет, объединящий науку с образованием как будущим науки, в эпоху глобализации и эпоху кибернетического человека, то главным центром творческой активности общества становится университет, высшее учебное заведение универсального типа.

Университет – в ближайшем будущем станет центром жизнедеятельности общества. Вокруг этого центра сгруппируются все интеллектуальные, творческие силы общества, все его созидательные личности. Университет в то близкое будущее время становится не советником руководства страны, а непосредственным субъектом руководства. Правовые основы такого устройства общества с соответствующим ранжированием власти будут создаваться по мере нарастания потребности в них. Таков мой прогноз.