Сборник статей Научный редактор А. Э. Еремеев Ответственный редактор В. А. Евдокимов Омск ноу впо омга 2012

Актуализация микрополя «овеществленной» цели обуславливает актуальность дестинативов, оформляющих данное значение. Самыми продуктивными из ранее не востребованных стали «под + N₄», «к + N₃.», «по + N₃.»: Уже сегодня до 30% мест в государственных вузах отдано под коммерческие отделения (Комсомольская правда 8–14.10.2008); «Это – приглашение к танцу, – прокомментировал «АиФ» вручение Дмитрию Медведеву ордена «Солнце Перу» один из членов российской делегации (Аргументы и факты 3–009.12.2008); Правда ли, что усилия правительства по спасению фондового рынка обернуться для нас инфляцией? (Комсомольская правда 8–14.10.2008).

2. Преобладание конструкций, выражающих максимально обобщенное значение цели (ППК с предлогами в целях, с целью): – В целях исследования подфакельных выбросов предприятий и оперативного реагирования на жалобы жителей… администрация города Рязани выделила… (Комсомольская правда 18–25.03.2010); – У тех, кто регулярно принимал поливитаминные препараты с целью оздоровления организма… риск рака на 19% выше (Собеседник 7–13.04.2010). При анализе классической прозы данные ППК, несмотря на чистоту и максимальную обобщенность целевой семантики, не могли быть отнесены нами ни к ядерной, ни к центральной зонам ФСП, поскольку востребованностью данные сочетания не отличались.

3. Некоторая позитивная динамика в рамках сочетаний с непроизводными предлогами, сообщающих о семантических типах цели или стилистически маркированном финитиве.

Известно, что при определенных условиях (лексико- и семантико-грамматические характеристики контактного слова) одна и та же ППК способна выражать идею цели под разным углом зрения, оформляя семантику более или менее обобщенной цели и ее семантические типы. В настоящее время собственно целевое значение (значение в чистом виде) не является актуальным, поэтому начинают активизироваться именно те условия, которые способствуют выражению семантических типов цели. Проследим это на примере ППК «для + N₂», целевая семантика которых в настоящее время претерпевает значительные изменения.

ППК семантики прямой цели действия в современных СМИ встречаются нечасто. Если они используются, то с обязательным акцентом на целевом компоненте, что подчеркивается актуальным членением предложения: Для развития балета в ХХ веке она [Плисецкая] сделала гигантски много (Комсомольская правда 8–14.10.2008).

Получают распространение ППК при отвлеченных существительных: рекомендации для овладения секретными азами, повод для интервью, предпосылки для возникновения дефицита. Целевая семантика данных ППК смещена в сторону назначения и осложнена атрибутивным значением. Нередки случаи, когда оформленные таким образом конструкции приобретают статус устойчивых сочетаний: широкое поле для маневра, принять меры для реализации.

Активизируются предложно-падежные конструкции «для + N₂», информирующие о назначении того или иного объекта (предметная цель), позицию которого занимает конкретное существительное: В зал для прослушивания приглашают по одному (Приложение «Комсомольская правда в Рязани» 8–14.10.2008). Цель, таким образом, становится более предметной, а преимущественное употребление конструкций семантики назначения является характерной особенностью функционирования конструкций финитива в языке вообще и в современных СМИ в частности.

Процесс актуализации конкретных смысловых типов цели характерен и для других ППК.

Известно, что ППК «на + N₄» способна сообщать о двух смысловых типах цели – цели как конечном пункте движения (идти на службу) и об «овеществленной» цели (деньги на откуп). Сообщения о цели как конечном пункте движения субъекта не являются актуальными для языка современной прессы, в то время как семантика назначения предмета (обычно это денежные ресурсы) получает дальнейшее развитие: – Ведь никто не знает, какую часть сверхдоходов монополист оставляет себе, а какую отдает на взятки (Собеседник 17–23.03.2010).

Дестинатив «в + N₄» способен оформлять три семантических типа цели: цель – образ действия (сказать в шутку), цель – конечный пункт движения (идти в разведку) и цель, которая осуществляется самим фактом действия (сказать в оправдание). На сегодняшний день из всех трех типов востребованным оказался только последний: …В доказательство своих слов я готова предоставить документы (Приложение «Комсомольская правда в Рязани» 8–14.10.2008).

«Второе рождение» в языке СМИ переживают ППК с предлогом ради, семантическая специфика которого – сообщение о цели-предпочтении, уступке – долгое время не позволяла быть активными в разговорной речи.

В настоящее же время функционирование ППК «ради + N₂» обусловлено именно факторами стилистического характера.

Во-первых, дестинатив с ради носит устойчивый характер, если позицию имени занимает лексема справедливость: Справедливости ради стоит отметить, что розница пока лишь смутно ощущает жаркое дыхание засухи (Московский комсомолец 25.08–1.09.2010). Актуальность таких построений обусловлена соответствующей направленностью СМИ – быть или хотя бы казаться объективными.

Во-вторых, свободное употребление существительных с предлогом ради всегда эмоционально окрашено, носит ярко выраженный оценочный характер: Их [Светлакова, Мартиросяна] тоже ждет вынужденное – ради экранной эстетики – голодание (Мир новостей 17.08.2010).

В-третьих, вкупе с местоимением чего предлог ради оформляет вопрос о цели (обычно риторический), к которому часто прибегают авторы, с тем чтобы выразить негативное отношение к сообщаемой ими информации: Понятное дело, что видеокамера или прочие средства видеофиксации нарушений… плохо различают одетые по последней моде регистрационные знаки (иначе чего ради было городить огород с ужесточением карательных мер) (Московский комсомолец 25.08–1.09.2010).

4. Стремление построить высказывание, содержащее множественность смысла и одновременно единственность, «конечность смыслов высказывания в целом» [2, с. 151] – характерная особенность разговорной речи, влияние которой на язык СМИ вполне очевидно. В отношении семантики финитива эта тенденция находит свое выражение в активизации конструкций, выражающих синкретичное значение цели. Наиболее частотны следующие семантические пересечения:

1) цель + делибератив: – Это произошло само собой или были предприняты меры по улучшению качества воздуха… (Комсомольская правда 18–25.03.2010);

2) цель + объект: Кто безвременно погиб в очередном бессмысленном бою за очередную недостижимую цель? (Российская газета 26.11. 2009);

3) цель + объект + делибератив: – И ностальгия а-ля Высоцкий «Было время и цены снижали!» – призыв к возврату сталинизма! (Комсомольская правда 18–25.03.2010);

4) цель + место: – Если раньше мы отправляли подобные работы на выставки, то чаще всего они возвращались распечатанными… (Российская газета 26.11. 2009);

5) цель + условно-следственное значение: Чтобы улучшить качество атмосферного воздуха, необходимы масштабные мероприятия… (Комсомольская правда 18–25.03.2010).

Если сравнить ФСП финитива, структурированное на языковом материале современной прессы с ФСП, структурированном на основе примеров из языка классической прозы, можно прийти к следующим выводам.

1. Около 57% синтаксических конструкций цели, свойственных классике, являются более или менее употребительными в языке современных СМИ; 21% из них выражают только один смысловой тип цели из ряда возможных; 27% синтаксических построений следует считать новейшими из востребованных на сегодняшний день языковыми средствами.

2. ФСП финитива, которое мы обозначили как моноцентрическое, при наполнении языковым материалом прессы становится полицентрическим: ядерную зону, наряду с союзными конструкциями с чтобы, занимают ППК с производными предлогами с целью, в целях.

3. Не вызывает сомнений тот факт, что частота употребления языкового средства не может быть основополагающим фактором для отнесения его к той или иной зоне функционально-семантического поля или кардинально нового его структурирования. Более того, наряду со степенью концентрации специфических признаков конкретной семантики у исследуемых языковых средств, сосредоточием их связей, функциональной нагруженностью и специализированностью, употребительность является лишь одним из факторов, дающих основания исследователю для отнесения синтаксической конструкции к той или иной зоне ФСП. Поэтому мы можем говорить лишь об активности определенных синтаксических конструкций, вызванной факторами семантико-стилистического и жанрового характера. В их числе следующие грамматические структуры:

1) ППК «под + N₄», «к + N₃», «по + N₃», выражающие значение «овеществленной» цели;

2) ППК, сообщающие об одной, актуальной на сегодняшний момент цели из спектра возможных;

3) стилистически маркированные синтаксические построения (ППК «ради + N₂»);

4) ППК и СПП, содержащие в структурной схеме типизированные элементы.

2 Русская разговорная речь. Фонетика. Морфология. Лексика. Жест [Текст]. – М. : Наука, 1983. – 240 с.

УДК 81

Не только в лексике русского и казахского языков последних десятилетий произошли значительные преобразования, прежде всего, связанные с изменением общественно-политической формации в государстве. Английский язык также претерпел заметные изменения в связи с бурными политическими событиями в стране и за ее пределами, с развитием науки и техники, что нашло свое отражение в современной публицистике.

К примеру, результаты анализа Ю. Б. Кучинского показали, что количественный состав тематических и лексико-семантических групп, пополнившихся новыми словами в 1977, 1982 и 1983 годах, свидетельствует о том, что в современном русском языке весьма устойчива тенденция к преимущественному развитию лексики, которая отражает реалии материального мира. Причина такой закономерности в том, что в процессе развития человеческого мышления в системе абстрактных, обобщенных понятий оказались заполнены практически все «пустующие клетки», поэтому возникновение новых слов в классе «Абстрактные отношения и формы существования материи» – очень редкое явление. Это автор объясняет тем, что в окружающей человека действительности ежедневно происходят значительные изменения, регулярно возникают новые понятия, требующие соответствующей номинации. Именно поэтому процесс неологизации в понятийном классе «Материальный мир» проходит гораздо более интенсивно [2, с. 157–158].

Г. М. Степанов [3, c. 48], в свою очередь, в своей работе указывает, что в период 50–60-х годов общественно-политическая лексика занимает третье место, или 24%, среди сфер человеческой деятельности после обиходной лексики и научно-технических терминов. Н. Н. Королева [4, с. 60] же, чтобы определить основные источники появления неологизмов, проводит тематическую систематизацию англоязычных неологизмов, где общественно-политическая сфера пополнила словарный фонд на современном этапе на 804 единицы, или 27%. Данный факт роста общественно-политической лексики свидетельствует о том, что она является очень динамичным пластом лексики.

Одним из самых актуальных является вопрос терминологического статуса ОПЛ. В действительности общественно-политическая лексика, являясь специфическим словарным пластом языка, отличается, с одной стороны, от естественнонаучной терминологии, а с другой – от общелитературного словаря. Благодаря активному использованию этого разряда слов всеми средствами массовой информации общественно-политическая лексика становится достоянием широких народных масс, которые активно или пассивно пользуются ею в своей языковой практике.

Анализу ОПЛ и ОПТ посвящены многочисленные работы современных лингвистов. В них исследуются либо разные лексико-семантические подсистемы, либо одна подсистема, которая называется по-разному [5, с. 9]. В зарубежном языкознании широкое распространение имеет термин «общественно-политический словарь». В современной лингвистической литературе используются два термина – ОПЛ и ОПТ. Одни исследователи [6, 7, 8], ссылаясь на такие признаки общественно-политического термина (ОПТ), как его общепонятность, открытость его системы, наличие семантических изменений, наличие многозначности, делают вывод о, том, что ОПЛ не является терминологичной. Как полагает Х. А. Лаази [9], основное различие между лексическими и терминологическими системами видится в том, что для каждой из них характерны специфические особенности, в основе которых лежат различия между словом и термином. Так, в функциональном отношении ОПТ неоднородна. С одной стороны, существует узко специальная ОПТ, понятная в полной мере только узкому кругу специалистов и поэтому схожая с терминами естественных и технических наук. К ОПТ Т. Б. Крючкова [5, с. 10] также относит терминологию философских наук и общих теорий общественных наук, а также некоторую часть терминологии истории, этнографии, психологии, педагогики и др. С другой стороны, многие общественно-политические термины широко употребляются в средствах массовой информации, устной речи населения, в текстах поступающих в редакцию СМИ.

В работе Л. А. Ждановой [10, с. 22] ОПЛ понимается весьма отлично от принятых в специальной лингвистической литературе понятий. Причины этих отличий автор находит в принципиально ином критерии (в основу кладется концепт власти как главного вопроса политики), в понимании ОПЛ как лексической группы, которая может быть представлена в виде концентрических кругов, «полевой структуры» с выделенным центром (ОПЛ в узком смысле) и несколькими лексическими зонами, в разной степени удаленной от центра.

Как считает Т. Б. Крючкова [1, с. 11], общественно-политическая лексика выделяется из словарного состава языка по тому же принципу, что и любое семантическое поле. Объединяет это множество общий семантический признак – «относящийся к общественно-политической жизни». ОПЛ включает в себя наиболее употребительную часть ОПТ, в том ее виде, в котором она функционирует вне языка науки. Сюда относятся названия различных государственных, партийных и других инстанций, социальных институтов, наименования социальных реалий и явлений общественной жизни разных стран, а также политические жаргонизмы.

Действительно, кроме таких «нетерминологических» признаков ОПЛ как общедоступность, обусловленность экстралингвистическими факторами социально-исторического характера, она характеризуется эмоциональной окрашенностью, наличием у многих единиц синонимов, а иногда антонимов, наличием явления полисемии, развитием лексической сочетаемости [7]. В то же время ОПЛ характеризуется целым рядом «терминологичных» особенностей: системностью, соотнесенностью с определенным социальным явлением, однозначностью многих лексем. Решением спорного вопроса о разграничении понятий ОПЛ и ОПТ является функциональный подход [9, с. 24]. Разделяя ОПЛ и ОПТ, В. А. Матвиенко [11] подчеркивает функциональные характеристики, отличающее ОПЛ и ОПТ, и признаки, выделяющее ОПЛ из обычной лексики языка. Т. Б. Крючкова отмечает, что ОПТ и ОПЛ существенно отличаются друг от друга по степени мобильности. ОПТ относительно устойчива, так как новые понятия возникают в идеологии не так часто, ОПЛ весьма мобильна, особая подвижность характерна для политических жаргонизмов, поскольку они обозначают наиболее актуальные явления и события меняющейся политической жизни [1, с. 12].

Сфера функционирования ОПЛ – это любая сфера общения. Особенно широко ОПЛ употребляется в СМИ, на различных политических и общественных мероприятиях, достаточно часто функционирует в художественной литературе, в программах партий, звучит в повседневном общении населения. От другой общеупотребительной лексики ОПЛ отличается тем, что ей присуще свойство идеологизированности, конечно, не во всех названиях отражаются идеологические взгляды, их можно назвать идеологически значимыми. Они также могут по-разному оцениваться представителями разных идеологий.

Некоторые исследователи ОПЛ не разграничивают понятия ОПЛ и ОПТ, не ставя принципиального вопроса о различии между этими двумя понятиями. Так, А. С. Белая [5], А. Л. Голованевский [12], М. И. Скворцов [13], И. П. Суслова [14] рассматривают ОПТ в общей лексической системе языка и, на наш взгляд, это вполне объективно. Б. Ж. Жамишева в своем исследовании также приходит к выводу, что в системе ОПЛ ее основу, ядро составляют общественно-политические термины, которым принадлежит главная роль ее системной организации [15, с. 158].

Итак, под общественно-политической лексикой мы понимаем лексико-семантический разряд слов, ядро которого составляет лексика, отражающая внутреннюю жизнь страны и сферы международных отношений. Ее периферию составляют специальная философская, экономическая, социальная и военная терминология. Основной сферой функционирования многие исследователи считают газетно-публицистический стиль.

2. Кучинский, Ю. Б. Неологизмы – существительные в современном русском литературном языке: идеографический и семантический анализ : дис. … канд. филол. наук / Ю. Б. Кучинский. – Одесса, 1990. – 208 с.

3. Степанов, Г. М. Неологизмы в теории и практике современной лексикографии (на материале русских и английских словарей новых слов) : автореф. … канд. филол. наук / Г. М. Степанов. – М., 1983. – 21 с.

4. Королева, Н. Н. Лингвопереводческий анализ англоязычных неологизмов (на материале английского и русского языков) : дисс. … канд. филол. наук / Н. Н. Королева. – Алматы, 2001. – 151 с.

5. Белая, А. С. Формирование общественно-политической лексики советской эпохи : дисс. … канд. филол. наук / А. С. Белая. – Днепропетровск, 1977. – 248 с.

6. Прохорова, И. А. К вопросу о создании объяснительного рецептивно-продуктивного минимума общественно-политической лексики для иноязычных студентов – нефилологов продвинутого этапа обучения / И. А. Прохорова, Д. В. Бадин, А. С. Елизаров // Актуальные проблемы учебной лексикографии : материалы общесоюзной конференции. – М. : Институт русского языка им. А. С. Пушкина, 1988. – С. 97–98.

7. Войцеховская, Э. А. К истории французской общественно-политической лексики второй половины XVIII в. : автореф. … канд. филол. наук / Э. А. Войцеховская. – М., 1974. – 26 с.

8. Мурадова, Л. А. К вопросу о соотношении ОПЛ и терминологии / Л. А. Мурадова. – М., 1982. – 82 с.

9. Лаази, Х. А. Общественно-политическая лексика в русскоязычных газетах Эстонской ССР : дисс. … канд. филол. наук / Х. А. Лаази. – М., 1985. – 156 с.

10. Жданова, Л. А. Общественно-политическая лексика: структура и динамика : дисс. … канд. филол. наук / Л. А. Жданова. – М., 1996. – 224 с.

11. Матвиенко, В. А. Активные процессы в лексике газет новейшего периода : автореф. … канд. филол. наук / В. А. Матвиенко. – Алматы, 2003. – 22 с.

12. Голованевский, А. Л. Формирование общественно-политической лексики как идеологически-оценочной категории в русском литературном языке дооктябрьского периода : дисс. … д-ра филол. наук / А. Л. Голованевский. – М., 1989. – 260 с.

13. Скворцов, М. И. К вопросу о составе ОПЛ и терминологии (на материале языков разных систем) / М. И. Скворцов // Историко-типологическое и синхронно-типологическое исследования. – М. : АНССР, 1972. – С. 78–81.

14. Суслова, И. П. Немецко-русские параллели в области общественно-политической интернациональной лексики : автореф. … канд. филол. наук / И. П. Суслова. – М., 1980. – 26 с.

15. Жамишева, Б. Ж. Системные отношения в общественно-политической лексике (на материале публицистики середины XIX века) : дисс. … канд. филол. наук / Б. Ж. Жамишева. – Алматы, 1996. – 183 с.
© Сагындыкова Ж. О., 2012

УДК 811.161.1

Употребление фразеологии в рекламном тексте имеет свою специфику. Фразеологические единицы в рекламном тексте в первую очередь выполняют оценочную функцию, являются источником экспрессивно-эмоциональной насыщенности текстов. В рекламном тексте использование фразеологизмов в «чистом» виде крайне редко, поскольку стереотипное повторение фразеологических единиц утомляет, а их эмоциональный заряд исчерпывается. Трансформированные фразеологизмы более эмоциональны и насыщенны в смысловом отношении. Различные виды индивидуально-авторского использования фразеологизмов устанавливаются в соотношении с основным значением фразеологической единицы. Используя трансформационные возможности устойчивых фраз, составители рекламы употребляют их как речевое средство для выполнения прагматических задач. Авторская изобретательность в трансформации фразеологизма безгранична. При этом значение фразеологизма может либо полностью измениться, либо сохраниться при изменении его структуры.

Одним из самых распространенных видов индивидуально-авторской обработки фразеологических единиц в рекламе является субституция. Как отмечает В. И. Жумагулова, «такая замена изменяет эмоциональную окраску фразеологических единиц, способствует увеличению их прагматического потенциала, придает единицам количественную направленность» [1, с. 125]. Иллюстрацией такого рода трансформации может служить, например, следующий текст:
«Два куриных бульонных кубика «Gallina Blanka»,

добавленные в суп, подчеркнут его вкус.

Буль-буль выделит также и вкус риса,

пельменей, картофеля и мяса.

«Gallina Blanka»  любовь с первой ложки».
Вся аксиологическая сила данной рекламы сосредоточена в последней конструкции текста, которая представляет собой трансформацию известного фразеологизма любовь с первого взгляда. Основную мелиоративную окраску несет во фразеологизме слово любовь, которое в рекламе является аффективным компонентом и определяет отношение к объекту рекламной информации. Существительное любовь обычно характеризует область человеческих отношений: чувство сердечной склонности, влечение к лицу другого пола. Перенос этой характеристики на неодушевленный предмет придает повествованию экспрессивный характер. Такой прием подчеркивает оригинальность продукта и повышает его оценку. В рассматриваемом тексте используется также звукоподражательное слово буль-буль как экспрессивно-стилистическое средство. Слоган данного рекламного текста представляет известную торговую фирму:
«Сегодня борщ. И, конечно, добавляем «Gallina Blanka».

«Gallina Blanka»  любовь с первой ложки»

«Gallina Blanka»  это любовь с первой ложки»

И, конечно, добавляем «Gallina Blanka».

«Gallina Blanka»  любовь с первой ложки»;
«Проголодались?

Мы с «Gallina Blanka» уже закончили.

«Gallina Blanka»  любовь с первой ложки»;
«Сегодня плов.

И, конечно, добавляем «Gallina Blanka».

«Gallina Blanka»  любовь с первой ложки. Буль – буль»…
Составители рекламы используют прием персонификации: «Gallina Blanka» представляется хорошей хозяйкой, умеющей угодить любому потенциальному покупателю. Прием персонификации подчеркивает положительные качества рекламируемого товара.

Трансформация известного фразеологизма подчеркивает исключительность, важность следующего рекламируемого товара:

«Батончик «Финт» только для тех, кто правда крут».

С примером лексической замены компонентов узуального фразеологизма мы встречаемся и в рекламе шоколада «Россия»:

Есть шоколад, который вы любите.

«Россия»  щедрая душа»!
Аксиологическая сила рекламы сосредоточена в заключительной строчке рекламного текста, очевидно, образованной от устойчивой единицы широкая душа, характеризующая человека открытого, щедрого во всех своих проявлениях. Оценочный элемент широкая / щедрая душа, ставший в рекламе своеобразным лозунгом, характеризует товар как очень вкусный, качественный, признанный и любимый всеми. Замена прилагательного широкая на прилагательное щедрая расширяет семантическое поле слогана. Щедрость при изготовлении сладости обещает полный набор лучших компонентов шоколада. Существует целая серия видеороликов, рекламирующих данную марку шоколада:
«Есть открытия, которые ждут тебя в пути.

Есть победы, которые хранятся в сердце.

Есть люди, которые достойны уважения.

Есть шоколад, который согревает души 

Шоколад «Россия».

«Россия»  щедрая душа»;

Есть вкус, который дарит наслаждение,

Есть наслаждение, которое не кончается,

Есть шоколад, который Вы любите.

«Россия»  щедрая душа».
Шоколад персонифицируется: возникает образ великодушного человека, способного согреть душу любому человеку, передать свое тепло, свое сердечное, доброе отношение кому-либо. Эти признаки приписываются шоколаду. Он характеризуется не только как очень вкусный шоколад, признанный и любимый всеми, но и как продукт, который дарит наслаждение, поднимает настроение. Эта марка шоколада ассоциируется с открытием чего-то нового, неизведанного, с великими, долгожданными, дорогими сердцу победами, с людьми, которые достойны уважения. Шоколад «Россия»  признанный шоколад, достойный того, чтобы его покупали. Авторы рекламы поднимают имидж своей фирмы, утверждая, что именно этот шоколад любят, он пользуется спросом на рынке сбыта.

Употребление фразеологизма в рекламном тексте имеет свою специфику. Это связано с характерной особенностью языка рекламы, который стремится к образности, экспрессивности. Например:

Во фразеосочетании душа компании с одной стороны содержится оценка чая, с другой  оценка субъекта. Чаще всего этот фразеологизм употребляется по отношению к человеку, который выступает как «вдохновитель чего-нибудь, главное лицо» (сравните: «Душа общества»).

Для усиления экспрессии рекламной речи составители рекламы используют прием лексической замены компонента, с которым традиционно сочетается фразеологизм. Это приводит к увеличению числа возможных контекстов употребления фразеологизмов. Так, прилагательное душевный обычно характеризует область человеческих отношений (душевное тепло, душевная компания), в рекламе же имеет место перенос этой характеристики на неодушевленный предмет. Например:
«Почему в фарш мы не добавляем протеина и ароматизаторов?

Используем натуральные продукты и вкладываем в них душу

Пельмени «Богатырские»  душевные пельмени»;
«Килограмм «Богатырских»

заменяет четыре килограмма обычных пельменей.

Почему? Потому что мы не добавляем соевый фарш.

Мы не добавляем ароматизаторы.

Мы используем только натуральные продукты.

Мы отбраковываем до 30% мяса.

А еще мы вкладываем кусочек своей души.

Пельмени «Богатырские»  душевные пельмени».

Перенос характеристики на неодушевленный предмет происходит и в следующем рекламном тексте:

С подобной трансформацией фразеологической единицы мы встречаемся в следующем рекламном тексте:

высококачественный

натуральный сок.

- «Тонус»!

- Правда

- Правда! И только правда!

«Тонус»  честный сок по честной цене».
Оценочный компонент субстантивной модели честный сок позволяет передать эмоционально-оценочное отношение к сообщаемому и донести его до потенциального потребителя. При этом прилагательное честный употребляется для характеристики лица (честный человек, честный друг, честный товарищ). Перенос этой характеристики на неодушевленный предмет утверждает подлинность продукта и сохраняет положительную оценку («хороший», «вкусный», «приятный на вкус», «экологически чистый продукт»). Оценочное сочетание честная цена, образованное от устойчивого сочетания честное слово в значении «выражения уверения в истинности, правдивости чего-либо», подтверждает истинную ценность рекламируемого продукта.

Использование фразеологизмов в рекламном тексте обеспечивает его узнаваемость, облегчает запоминаемость, т.к. общее значение фразеологизма известно каждому.

В рекламе корректирующего крема для век мы встречаемся с этим приемом трансформации фразеологической единицы:
«Under Sye Conclaler»  корректирующий крем для век.

Моментально скрывает следы усталости и

темные круги под глазами.

«Не позволяй мелочам портить Вашу красоту!»

Положительная экспрессия создается известным фразеологическим оборотом не портить себе кровь в значении «не нервничать, не раздражаться, не огорчаться», который лег в основу рекламного девиза. В то же время измененная фраза в рекламном тексте семантически правильна: «если Вы будете беречь себя, следить за своим здоровьем, то вы будете красивы». Таким образом, мы наблюдаем удачное использование составителями рекламы общеизвестного фразеологизма, в результате чего образовалась образная реклама. Среди различных способов трансформации фразеологизма в этом рекламном тексте наблюдается образование новой устойчивой единицы по структурно-семантическим моделям синонимичной фразеологической единицы. Кроме этого, мы отмечаем расширение лексического состава фразеологизированной единицы.

В следующих рекламных текстах мы без труда узнаем известный фразеологизм в свое удовольствие, выступающее в значении «беспечно, весело, без забот (жить, пожить и т.п.)»:
«Мы производим лучшие сорта чая

с особым старанием,

трудом и любовью и превращаем для вас

в несомненное удовольствие.

«Betta» чай.

Удвой удовольствие»;
«Для того чтобы выпить хорошего чаю,

не нужно ехать в Ассам.

Самые лучшие сорта чая «Ассам»

мы привезли для Вас.

«Ассам».

Удвой удовольствие».
Трансформированный фразеологизм: в свое удовольствие в рекламе приобретает дополнительный семантический оттенок, что усиливает экспрессию, подчеркивает значимость рекламируемого товара, сохраняет положительную оценку. Создатели рекламы подтверждают мысль о том, что выпить хорошего чаю – это удовольствие. Авторы рекламы призывают удвоить удовольствие. Они утверждают, что выпить чай «Beta Tea» или «Ассам» – это двойное удовольствие.

Трансформированный фразеологизм дает возможность составителям рекламы реализовать экспрессивные возможности фразеологизмов, усилить образность и выразительность их внутренней формы.

Помимо семантических изменений, наблюдаются и структурные преобразования фразеологического оборота в рекламном тексте. Так, например, в рекламном тексте мы наблюдаем прием адъекции, т.е. расширение компонентного состава фразеологической единицы. Расширение фразеологического состава фразеологизмов дает возможность представить фразеологизм в необычном, оригинальном, «свежем» виде. И в то же время данный прием трансформирования фразеологической единицы позволяет подчеркнуть какие-либо достоинства фирмы или рекламируемого товара. Например:
«Индезит. Швеция

Сделано с умом».
Фразеологизированная конструкция: сделано с умом функционирует в слогане рекламного текста как трансформированная единица, полученная в результате расширения компонентного состава известного фразеологизма с умом, выступающая в значении «разумно, основываясь на здравом смысле (делать что-либо)». Трансформированная единица отличается двуплановостью: с одной стороны, речь идет о тех людях, которые производят продукцию, а с другой – подчеркивается качество товара. Распространители вносят дополнительную информацию в содержание высказывания.

С приемом адъекции фразеологической единицы мы встречаемся в слогане рекламы жевательной резинки «Stimorol»:

Главный приз  неделя в Париже.

Почувствуй себя звездой.

Они ждут тебя.

Наш купон 

первый шаг к твоей победе».
В рекламе используется фразеологизм: первый шаг в значении «самое начало, начальный период каких-либо действий, какой-либо деятельности». Используя прием расширения фразеологизма, составители рекламы обещают потенциальному потребителю приз  поездку в Париж. Необходимо только сделать один шаг. В рекламе ключевым словом выступает существительное звезда, выступающее в переносном смысле: «новая знаменитость» (сравните: звезда эстрады, звезда первой величины – «о выдающемся деятеле искусства, науки», верить в свою звезду – «в свое назначение, в свою счастливую судьбу», восходящая звезда – «новая знаменитость», путеводная звезда, родиться под счастливой звездой, звездный дождь). Авторы рекламы предлагают не сколько жевательную резинку «Stimorol», сколько обещают долгожданный приз  путевку в Париж, в город высокой моды, соблазнительной косметики; создается впечатление, что рекламируется не конкретный товар, а человек, который видит себя звездой, известной личностью; ему дается этот шанс, стоит только купить «Stimoroll».

Таким образом, благодаря структурно-семантическим изменениям разрушается стандарт в использовании фразеологических оборотов, они получают дополнительную экспрессивную окраску, привлекают к себе внимание. Обновляя семантику, структуру и экспрессивно-стилистические свойства фразеологизмов, создатели рекламы добиваются того, что возникают новые смысловые, экспрессивные оттенки, обогащающие обычные связи слов. Индивидуально-авторские преобразования выходят за пределы норм языка, несут печать своеобразия, необычности. На наш взгляд, отклонения от фразеологической нормы, призванной регулировать употребление фразеологической единицы, позволяют расширить поле применения фразеологизмов. В рекламной речи фразеологические обороты лишаются «окаменелости», проявляют способность трансформироваться: изменять смысл, лексический состав, грамматическую структуру. Трансформация фразеологизмов представляет собой постоянную актуализацию фразеологизмов.

С другой стороны, многочисленные приемы использования фразеологизмов в авторской обработке объясняются и стремлением отойти от трафарета, не повторяться, оставляя впечатление оригинальной свежести, новизны. На наш взгляд, подобные факты неоценимы, поскольку они содействуют пониманию механизма языкового развития. Фразеологические обороты в рекламном тексте представляют собой неисчерпаемый источник различных стилистических приемов достижения выразительности текста и активно служат установлению контакта между автором и потенциальным потребителем. Возможности трансформации показывают, что фразеологизмы в рекламном тексте используются не только как цельные, неразложимые единицы, но и как раздельнооформленные единицы, которые обогащают речь, способствуя созданию ярких образов. Мобильность, неустойчивость лексических параметров фразеологизмов обеспечивают их динамизм, готовность к постоянному обновлению, повышают экспрессивность, столь важную для их функционирования. Трансформация фразеологической единицы позволяет глубоко проникнуть в сущность фразеологизмов, вскрыть добавочные оттенки в их семантике.
Библиографический список
1. Жуков, И. В. Текстообразующая функция фразеологизмов в дискурсе прессы / И. В. Жуков // Переходные явления в области лексики и фразеологии русского и других славянских языков : Вторые Жуковские чтения : материалы международного научного симпозиума. – В. Новгород, 2001.– С. 180–181.

2. Жумагулова, В. И. Средства и приемы создания комического в периодической печати Казахстана / В. И. Жумагулова. – Алматы : Ғылым, 2001. – 246 с.

УДК 81

Еще с античных времен люди пришли к выводу о том, что как нет общества без языка, так и язык не мог формироваться вне общества. Люди посредством языка понимают друг друга и общаются. Язык возникает в результате общения людей друг с другом. Чтобы общаться друг с другом, человеческие индивидуумы нуждаются в коллективе, общине и прочих формах совместного существования, в которых появляются нормы социального поведения. Это, собственно, и есть общество. Таким образом, возникновение языка в человеческом обществе можно рассматривать как социальное явление.

Очевидно, главная функция языка состоит в том, что он выступает средством общения между людьми. Это, разумеется, осуществляется не только лексическим или морфологическим путем. Нужно, чтобы слова в предложении составили единое целое, т.е. чтобы образовалась законченная форма мысли. Как известно, законченной формой мысли является предложение. Все эти грамматические процессы и явления тесно связаны и имеют синтаксическую природу.

Синтаксис как отрасль языкознания занимается исследованием слов и словосочетаний. По мнению большинства ученых, синтаксис также понимается как сфера синтагматических отношений и синтагм. Хотя нет полноценных исследований, посвященных синтагмам, нужно отметить, что есть много интересных заметок, статей, которые говорят о серьезном интересе языковедов к этой отрасли филологической науки.

Слово «синтагма» имеет греческое происхождение (syntagma) и означает «соединяющееся с чем-то». В лингвистике этот вопрос переводится и объясняется следующим образом:

1) часть слов или словосочетаний, образующаяся путем смыслового соединения определяющего и определимого элемента, напр., везущий воду – водовоз;

2) слово или группа слов;

3) целостное синтаксическое интонационное или смысловое единство[3].

Таким образом, наше понимание синтагмы сводится к следующему:

1. Синтагма есть единство, образующееся путем соединения двух членов функции, один из которых выступает как определяющее, а другой – как определимое. Здесь в качестве синтагмы могут выступать как слова и словосочетания, морфемы, так и отдельные предложения: покупать машину; зеленые деревья леса села; раз стал мельником, позови-ка бравого Короглы (поговорка). Существующая в современной науке концепция двухчленности синтагмы связана с именем известного французского философа и лингвиста Ф. де Соссюра.

2. Синтагма в смысловом контексте есть группа ритмических слов. В этом случае синтагма представляется как чисто фонетическое явление. Этот аспект синтагмы подробно проанализирован в трудах М. Грамма, Л. В. Щербы, В. В. Виноградова, А. Н. Гвоздева и др.

3. В науке имеются также подходы, рассматривающие синтагму как синтаксическое явление. Здесь можно указать на работы Ш. Баллы, С. О. Карцевского, Ф. Ф. Фортунатова, Б. В. Томашевского и др. Эти лингвисты считают, что синтагму можно разделить ритмически и линейно, вместив внутрь ее членов другое слово, но синтаксически синтагма неразделима, ибо в этом случае члены синтагмы действуют вместе и образуют единый смысл. Для сравнения: тетрадь Арифа – зеленая (цветная, ценная) тетрадь Арифа – выглядящая как новая тетрадь Арифа, купленная два года назад в Санкт-Петербурге…

4. Синтагма объясняется также как семантически-синтаксическое явление речи. В этом случае синтагма сочетается с группой слов предложения, объединенных ритмически и по смыслу. Синтагма может состоять из одного слова, словосочетания, синтаксических составов, аналитических единиц, а также отдельных предложений. Синтагма может соответствовать или не соответствовать словосочетанию. Здесь имеется существенная разница. Так, синтагма показывает себя в предложении, проявляется в его членении. Словосочетание же образуется не в результате деления слов, а как результат соединения членов предложения. В зависимости от текста, ситуации, цели говорящего, содержательной составляющей предложения, одно и то же предложение может разделиться на синтагмы в самых различных формах.
Красиво-красиво смотреть / порядок глаз,

Красиво-красиво /смотреть / порядок глаз,

(Краснеть как цветок / порядок лица) (поговорка).

Такой способ синтагматического членения речи является интереснейшим объектом синтаксического исследования. Тем более что для стабильных моделей словосочетаний такое невозможно. Синтагма имеет несколько видов. Не-предикативная синтагма согласуется со словосочетанием. Атрибутивная синтагма – не-предикативная синтагма, состоящая из определяющего и определимого. Например, молодой человек, хороший певец, молодой врач. Объектная синтагма – это синтагма, образующаяся в результате соединения глагола и связанного с ним объекта. Например, читать книгу, выполнять работу. Релятивная синтагма – это синтагма, подчеркивающая связь между глаголом и обозначающим его обстоятельством. Например, хорошо читать, быстро бегать, ускоренно писать. Предикативная синтагма – это учение о предложении, понимаемом как вид синтагмы. Предложение считается предикативной синтагмой. Например, идет дождь, Ахмед пришел. Имеется способ исследования, разделяющий текст на более мелкие составляющие (единицы), в результате чего последние, сосуществуя вместе и отличаясь друг от друга, могут соединиться друг с другом. Эти единицы становятся словами в рассказах, морфемами внутри слов и звуками внутри звуковых сочетаний. Короче говоря, деление речи на синтагмы есть синтагматика. Синтагматика также есть учение о словосочетании.

Как мы не произносим слово «папа» как сумму букв п + а + п + а, точно так же наша речь не есть простая сумма отдельных слов. Речь (как акт говорения) есть реализация непрекращающегося звукового потока языка – важнейшего средства общения между людьми. Как слова без членения не являются комплексами звуков, также и речь без членения не представляет собой цельного фонетического процесса. Предложения делятся на определенные ритмические группы, и это называется фонетической синтагмой. Здесь можно провести аналогию со словами, разделяемыми на слоги. Вообще термин «синтагма» в языкознании имеет множество смыслов. Например, О. С. Ахманова в своем словаре лингвистических терминов дает шесть смыслов «синтагмы» [1].

Как фонетический термин синтагма имеет широкое распространение, и является весьма жизнеспособной. Хотя членение речи носит в большей степени фонетический характер, т.е. связано с механизмом произношения, в членении нашей речи на разные части имеются опирающиеся на грамматические и семантические явления закономерности. Речь делится, в первую очередь, на предложения, выражающие законченную мысль. Предложения далее делятся на слова и словосочетания. Таким образом, в процессе разговор происходит естественное синтагматическое деление речи, другим словами, появляются синтагмы. В обычной речи в синтагматическом делении предложения важную роль играют синтаксические явления. Каждый компонент сложных предложений, глагольные компоненты, слова, грамматически не зависящие от членов предложения (вводные слова и предложения), обстоятельства места и времени и т.д. составляют некоторые синтагмы. Однако в условиях специальной речи предложение может и не иметь такого синтагматического деления.

Как и в других языках, в азербайджанском языке синтагмы бывают двух видов: законченные (целостные) и незаконченные (половинчатые, не целостные). Так как в азербайджанском языке сказуемое располагается в конце предложения, законченные синтагмы представляют собой последние синтагмы предложения. Законченные синтагмы, за некоторым исключением, соответствуют предикативным синтагмам. Другие же синтагмы предложения (в том числе члененные, составные слова, слова, грамматически не связанные с членами предложения и т.д.) являются незаконченными синтагмами.

В языкознании имеются несколько подходов к определению синтагмы. Например, французский философ и лингвист, один из ярких представителей структурализма Фердинанд де Соссюр определил синтагму следующим образом: «Синтагма – это соединение или объединение двух или более знаков, создающих некий комплекс в слове, словосочетании, члене предложения или предложении» [4]. Другой французский лингвист – Бодуэн де Куртэне – использовал синтагму в качестве «слова».

Таким образом, существуют самые разные подходы к определению синтагмы, и, как правильно отметил В. В. Виноградов, «синтагма многозначна, и трудно найти двух ученых, имеющих одинаковое истолкование синтагмы» [2].
Библиографический список
1. Ахманова, О. С. Словарь лингвистических терминов / О. С. Ахманова. – М., 1966. – С. 408.

2. Виноградов, В. В. Синтаксические взгляды и наблюдения академика Л. В. Щербы / В. В. Виноградов // Ученые записки Московского университета. – 1952. – Выпуск 150. – С. 56.

3. Джафаров, С. А. Краткий словарь слов с европейскими корнями / С. А. Джафаров, А. Н. Караев. – Баку, 1981. – С. 175–176, 236.

4. Марузо, Ж. Словарь лингвистических терминов / Ж. Марузо. – М., 1960. – С. 267.

5. Словарь иностранных слов. – М., 1949. – С. 595.
© Акперов Г. Л., 2012

УДК 81

Язык является своеобразным орудием создания, развития и хранения культуры. Он помогает передавать из поколения в поколение опыт деятельности людей. «В нем отражается не только реальный мир, окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира» [1]. Язык – хранилище культуры. В нем заключены культурные ценности: лексика, грамматика, пословицы, поговорки, фольклор, художественная и научная литература, письменная и устная речь.

Таким образом, и язык народа, и язык отдельного человека являются отражением культуры и считаются показателями культуры народа. Языковая культура народа не просто отражает то, что есть в культуре, не просто выражает ее, а формирует общую культуру любого общества и, в свою очередь, сама развивается в ней. А языковая культура человека устанавливает место последнего в обществе, способствует формированию и организации его опыта в системе общественного производства, распределения и потребления материальных ценностей.

Под языковой культурой О. И. Халупо понимает определенный уровень развития внутренней языково-культурной активности личности, отражающий его языково-культурную субъектность и позволяющий актуализировать все духовно-нравственные ценности, существующие в данном обществе [2].

«Понятие языковой культуры включает в себя такие составляющие, как этический, коммуникативный и нормативный компонент и заключается в умении соблюдать языковые нормы в различных сферах общения, знания основных этических речевых формул, способности делать свою речь выразительной, точной и богатой» [3; 8]. Очевидно, что экспрессивность и эмоциональность хорошей речи может быть достигнута только при условии обладания носителем языка большого словарного запаса, «…необходимого для выражения любого понятия, любой мысли и любого чувства» [4].

Само наличие большого запаса слов находится в прямой связи с типом речевой культуры, который в свою очередь тесно связан с типом общей культуры. В. Е. Гольдиным и О. Б. Сиротининой выделяются следующие типы речевой культуры [5; 6] (в нашей терминологии – уровни развития языковой культуры): два сложившихся (элитарный и среднелитературный) и два складывающихся типа (литературно-разговорный и фамильярно-разговорный, обычно пересекающийся с жаргонизирующим, который находится уже за пределами сферы литературного языка).

Рассмотрим их сущность.

Элитарный тип. Носители элитарного типа – люди, владеющие всеми нормами литературного языка, выполняющие этические и коммуникационные нормы. Это означает соблюдение не только кодифицированных норм, но и функционально-стилевой дифференциации литературного языка, норм, связанных с использованием устной или письменной речи. Для носителя элитарного типа речевой культуры характерно незатрудненное использование соответствующего ситуации и целям общения функционального стиля и жанра речи, «неперенос» того, что типично для устной речи на письменную речь, а того, что свойственно письменной речи – на устную. В какой-то мере соблюдение коммуникативных норм требует знания и практической реализации риторических правил общения.

Элитарный тип речевой культуры – воплощение общей культуры в ее наиболее полном виде: хотя бы пассивное владение достижениями мировой и национальной культуры (знание артефактов материальной культуры, знакомство с литературными шедеврами, шедеврами искусства, хотя бы представление о гениях науки и т.д.). Именно общекультурная составляющая обеспечивает богатство как пассивного, так и активного словарного запаса. Умение мыслить обеспечивает логичность изложения мыслей. Речевая культура элитарного типа основана и на широком охвате сознанием говорящего (пишущего) разнообразных прецедентных текстов, имеющих непреходящее общекультурное значение. Именно на такие тексты носитель элитарного типа речевой культуры ориентируется в своей речи. Отсутствие самоуверенности в своих знаниях вырабатывает у него привычку постоянно пополнять свои знания, основываться для их проверки на авторитетных текстах, словарях и справочниках, а не на услышанном по радио или телевидению, прочитанном в газете и т.д.

Отсутствие в сознании носителей среднелитературного типа речевой культуры большого словарного запаса не позволяет им использовать в своей речи широкие синонимические возможности русского языка, что превращает их речь в штампованную: либо по типу старого новояза, либо с засильем сниженной лексики, к которой и сводится стремление сделать речь экспрессивнее. Отсюда огромное количество в СМИ уродливых суррогатов экспрессивной лексики: окромя, навроде, надысь, вскорости и т.д.

Воспроизводятся и широко распространяются не только различные неправильности произношения, словообразования, формообразования, словоупотребления и т.п., но и нарушения традиционных национальных коммуникативных и этических норм. Например, чуждое русской традиции общения именование взрослого человека без отчества (Борис Ельцин, Владимир Путин), использование ты-общения и обращений по домашним именам не только в неофициальной, но и в официальной обстановке.

Литературно-разговорный, как и фамильярно-разговорный типы начали складываться как самостоятельные только в 90-х годах XX века. Для носителей «разговорных» типов характерно владение только разговорной системой общения, которая и используется ими в любой обстановке, в том числе и официальной. Своей стилевой и стилистической монотонностью всегда сниженной речи «разговорные» типы сближаются с просторечным типом речевой культуры.

Различаются «разговорные» типы только степенью сниженности речи. В литературно-разговорном типе преобладает ты-общение и домашние имена типа Сережа, в фамильярно-разговорном – ты-общение становится единственно возможным, а в обращении предпочитается Сережка, Серега. И в том и в другом типе наблюдается огромное количество используемых в речи жаргонизмов, но в фамильярно-разговорном усиливается доля грубых слов и просторечных элементов. Вместе с тем и в том и в другом типе встречается большое количество иноязычной лексики и книжных слов, которые нередко становятся простыми заполнителями пауз, так что рядом встречаются и конкретно, короче, типа, в натуре и блин, бля и т.п.

Ни о каком соблюдении этических и коммуникативных норм в этих типах речевой культуры говорить не приходится.

Как видим, хорошая речь в любой ситуации встречается только у носителей элитарного типа речевой культуры [4] и ими же продуцируется. Исходя из такого понимания уровней развития языковой культуры, мы считаем возможным рассмотрение отдельных лексических единиц в аспекте их функционирования в речи.

В качестве объекта исследования нами были выбраны субстантивные отглагольные образования со значением, обычно определяемым как «абстрактное действие», которые представляют собой языковые единицы, репрезентирующие концептосферу человека посредством особых форм той или иной части речи, позволяя выразить ее абстрактную лексическую семантику в различных ситуациях общения, в фокусе тех коммуникативных потребностей, которые делают общение экономным и целенаправленным, но при этом не нарушающим коммуникацию [7; 2]. Подобные языковые единицы в лингвистической литературе получили неоднозначное толкование, которое отразилось во множестве дефиниций: «отглагольные имена существительные», «имя действия», «девербатив», «гибридные формы», «именные формы глагола», «мимикрические формы глагола», «субстантивные формы глагола» (В. Г. Руделев [8], А. Л. Шарандин [9]), «субстантивные аналоги глагола». В нашей терминологии они носят наименования – «субстантивные формы глагола» и «девербативы».

Глагольно-именная лексико-грамматическая природа девербативов определяет выполнение ими множества взаимосвязанных и взаимообусловленных функций, в частности, исследование дискурсов, использующих девербативы, показало стилистическое дифференцирование в употреблении субстантивных форм глаголов.

Будучи в большинстве своем стилистически нейтральными, девербативы нашли широкое применение в научных текстах, т.е. в речи носителей элитарного типа языковой культуры (например, Если не удается исследовать вращение (физ.) газопылевого диска вокруг ядра галактики, применяют метод, основанный на статистическом изучении движений звезд в центральных частях галактики, которые обусловлены гравитационным воздействием черной дыры. [А. М. Черепащук. Поиски черных дыр // «Вестник РАН». 2004. № 6] и т.д. [10; 11]. Кроме того номинативность, отвлеченность, стремление уместить необходимую информацию в рамки, возможно, более простой синтаксической структуры позволяют считать девербативы прекрасным синтаксическим материалом для построения сложнейших словосочетаний и предложений, выражающих уплотненную информацию, что широко используется в книжной речи (элитарный, среднелитературный тип речевой культуры). Например: «И вдруг – все вдребезги: арест, тюрьма, потом – ссылка, снова – тюрьма, высшая мера, ожиданье расстрела, замена его, этапы, Ивдельлаг…» (Б. Екимов «Боль старого дома») [13]. Благодаря использованию субстантивных форм глагола, перед нами в одном предложении раскрывается вся жизнь героя, все ее нерадостные моменты, чему служат в ряду слов девербативы арест и ссылка. Следует отметить различие в изображении событий посредством девербативов и имен существительных. Данные девербативы за малыми формами скрывают не только события, но и возможную их последовательность протекания. Картины этих событий читатель без труда может представить в своем воображении: девербатив «ссылка» – дорога к месту ссылки, бытовую и социально-психологическую адаптацию на новом месте и т.д. Иная картина возникает в воображении при прочтении отглагольного образования «тюрьма». Оно, в большей степени, ассоциируется с помещением, зданием (одним словом, с предметом в грамматическом понимании), а не с действиями людей. Очевидно, что грамматическая отнесенность девербативов и имен существительных способствует разнесению смыслов в различные понятийные классы.

Случаи презентирования девербативов в стилистически окрашенном значении встречаются довольно редко, например: На носу баржи играла гармошка, и шел веселый пляс (разг.) (Лавренев); И во сколько раз торжественный покой выше всякого волненья мирского, во сколько раз творенье (устар.) выше разрушенья (Гоголь) и др. [10]. Подобное явление объясняется, на наш взгляд, тем, что они образуются от нейтральных в стилистическом плане глаголов, а, следовательно, наследуют от них исходную стилистическую и эмоционально-экспрессивную окраску.

На стилистическое функционирование девербативов могут оказывать влияние и словообразовательные приметы. В этом плане интересно наблюдение В. Д. Черняк, которое отмечает, что бессуфиксальные девербативы «активно используются в профессиональной речи, традиционно занимают свое место в терминологических системах, а также являются заметной приметой канцелярита» [13] (т.е. элитарный тип речевой культуры), а суффиксальные девербативы являются «характерной чертой делового стиля и профессиональной речи» [14] (т.е. среднелитературный тип речевой культуры). Следовательно, мы можем говорить о четкой дифференциации бессуфиксальных и суффиксальных девербативов в стилистическом плане.

Таким образом, девербативы употребляются в устной и письменной речи носителей элитарного и (в значительно меньшей мере) среднелитературного уровня развития языковой культуры, что является свидетельством принадлежности исследуемых языковых единиц к сфере «хорошей речи», нормированной, литературной и их использования людьми достаточно высокого профессионального уровня.

Как видим, использование девербативов обнаруживает острую необходимость овладения языковой культурой носителей среднелитературного, литературно-разговорного и фамильярно-разговорного типов речевой культуры языка – мощного ресурса для любого человека, способного совершенствовать духовно-нравственные характеристики его личности, развивать творческий потенциал. Совершенствуя и формируя ее, человек становится на новую ступень, приобретая те ценности, которые необходимы ему для своей реализации и социализации в обществе.

На всем протяжении обучения в высшем учебном заведении вопрос овладения языковой культурой заслуживает особо пристального внимания, так как в процессе формирования языковой культуры развиваются и формируются духовно-нравственные ценности, которые необходимы будущему специалисту для реализации своей личности, раскрытия творческих умений, социализации в обществе. Именно осознание того, что языковая культура специалиста – необходимое качество для успешной, достойной самореализации выпускника, должно служить опорой для поддержания мотивации студентов и включать в себя два аспекта:

1) образование: усвоение совокупности систематизированных знаний, умений, навыков и определяемого им уровня познавательных сил, способностей и практической подготовки;

2) образованность:

– единство профессиональной компетенции и общей культуры;

– «знания и практики самоконтроля, самосовершенствования, самопонимания» [14].

Как показывает практика, в современном мире одной из наиболее важных характеристик специалиста как участника профессиональной деятельности, оказывающих существенное влияние на его профессиональный успех и рост, является языковая культура. Социализация личности и востребованность современного специалиста в значительной степени зависит от наличия грамотной устной и письменной речи, знания приемов речевого воздействия, убеждения и умения эффективно общаться, т.е. от уровня его языковой культуры. Современному обществу нужен не просто профессионал, а человек культуры, интегрирующий культуру знаний, чувств, общения и творческого действия, т.е. личность духовно-нравственная.

1. 
   Тер-Минасова, С. Г. Языки и межкультурная коммуникация : учеб. пособие / С. Г. Тер-Минасова. – М. : Слово, 2000. – 262 с.
   
2. 
   Халупо. О. И. Понятие языковой культуры в контексте становления духовно-нравственных качеств / О. И. Халупо // Научные проблемы гуманитарных исследований. – Вып. 2. – Пятигорск, 2010. – С. 225–230.
   
3. 
   Беспалова, Т. А. Культура речи современного инженера / Т. А. Беспалова // Проблемы инженерного образования и профориентации в образовательных учреждениях разного уровня : сб. тезисов докладов и науч. ст. конф. / СПбГАСУ. – СПб., 2010. – С. 7–10.
   
4. 
   Сиротинина, О. Б. Основные критерии хорошей речи // Хорошая речь / О. И. Сиротинина [и др.]. – Саратов, 2001. – С. 16–29.
   
5. 
   Гольдин, В. Е. Внутринациональные речевые культуры и их взаимодействие / В. Е. Гольдин, О. Б. Сиротинина // Вопросы стилистики. – Саратов, 1993. – Вып. 25.
   
6. 
   Гольдин, В. Е. Речевая культура / В. Е. Гольдин, О. Б. Сиротинина // Русский язык : энциклопедия. – М., 1997.
   
7. 
   Егорова, Е. Н. Девербативы как субстантивные формы глаголов : автореф. … канд. филол. наук, 10.02.01 / Е. Н. Егорова. – Тамбов : Русский язык, 2009. – 20 с.
   
8. 
   Руделев, В. Г. Существительное в русском языке : уч. пособ. / В. Г. Руделев. – Тамбов : ТГПИ, 1979. – 74 с.
   
9. 
   Шарандин, А. Л. Системная категоризация русского глагола : уч. пособ. / А. Л. Шарандин. – Тамбов : ТГУ им. Г. Р. Державина, 2001. – 209 с.
   
10. 
    Национальный корпус русского языка [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.ruscorpora.ru.
    
11. 
    Романова, Н. Г. Отглагольные существительные на -ание, -ение в русской грамматической традиции / Н. Г. Романова // Сборник трудов молодых ученых и студентов Волгоградского государственного университета : в 2 ч. – Волгоград : ВГУ, 2000. – Ч. 2. – С. 65–68.
    
12. 
    Екимов, Б. П. Ночь проходит / Б. П. Екимов. – М. : Воскресенье, 2002. – 600 с.
    
13. 
    Черняк, В. Д. Глагол или имя: капризы лексического выбора в современной речи [Рукопись] / В. Д. Черняк. – Спб., 2009.
    
14. 
    Маркова, О. Ю. Образованность в системе ценностей культуры современного человека / О. Ю. Маркова // Человек: соотношение национального и общечеловеческого : сб. материалов междунар. симп. (г . Зугдиди, Грузия, 19–20 мая 2004 г .). Вып. 2 / под ред. В. В. Парцвания. – СПб. : С.-Петерб. филос. об-во, 2004. – С. 177–187.
    

УДК 821.161.1