Сигизмунд Кржижановский Эдгар Аллан По 90 лет со дня смерти
жүктеу/скачать 73.5 Kb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Теодор де Банвилль ПРЫЖОК С ТРАМПЛИНА
| Сигизмунд Кржижановский
Эдгар Аллан По 90 лет со дня смерти . Они выходили параллельно во времени: романы Фенимора Купера и рассказы и повести Эдгара Аллана По1. Купер рассказывал о необыкновенных приключениях белых среди красных (индейцев). Эдгар По говорил о психологических приключениях, о необычайных авантюрах мысли. В одном из романов Купера2 даётся образ «Кожаного Чулка», рыцаря, ничего не страшащегося и никого не упрекающего, который и говорит, и стреляет без промаха. Дана сцена перелёта птиц, когда над прерией пролетают сплошным живым потоком птицы. Все охотники бьют, не целясь, в миллионнокрылую тучу. Кожаный Чулок стоит, не снимая ружья с плеча; затем, когда «любимая девушка» спрашивает, почему он брезгует участием в общей охоте, Кожаный Чулок говорит: «Вот тот, крайний, отставший от стаи». Выстрел — и отделившаяся от стаи птица падает на землю. Так охотится за сюжетами и гениальный Эдгар По. Он бьёт всегда только по крайнему, отделившемуся от стаи сюжету. И всегда без промаха. В молодой по тому времени (Э.По писал в тридцатых-сороковых годах прошлого века) американской литературе Э.По принадлежит почин почти во всех жанрах. Основные: фантастическая повесть, новелла (здесь он особенно силён), баллада. Напомню два его рассказа, в которых автор сам вскрывает основные элементы своей поэтики: это — «Ангел необычности»3 и «Бес извращённости»4. Бесом извращённости он называет ту силу, которая подводит человека к самому краю пропасти и заставляет заглянуть в неё, дьявольское любопытство, которое может толкнуть на преступление, чтобы посмотреть, «как это получится», страсть к эксперименту, не останавливающемуся ни перед чем. Ангел необычности представлен читателю в виде фантастического существа на бочкообразных ногах с длинными бутылками вместо рук; существо это наполнено сентенциями и киршвассером5; говорит булькающими словами, выпрыгивающими из стеклянной глотки вперемежку с пузырями напитка. Этот бескрылый «ангел» воплощает, по эамыслу По, озорство человеческой фантазии, противопоставляющей теории вероятности своего рода поэтическую «теорию невероятности». Так или иначе, Э.По всегда у края возможности, у предельной черты. У него нет стихов на обычную тему «сон», но есть стихотворение «Сон во сне»6. Английская пословица говорит: «Никогда (Never) — это очень долгий день»; но «никогда» (Nevermore), которым заканчивает почти все строфы известной пьесы7 По каркающий ворон,— это не долгий день, а вечная ночь. В одном из своих остроумнейших рассказов мастер парадокса разрывает законченный цикл «1001-й ночи», пробуя дать тысяча вторую ночь Шехерезады8. В замечательном рассказе о «Рукописи, найденной в бутылке»9 описан рейд странного корабля, уносимого южным полярным течением и фантазией автора к полюсу, достигнуть которого в те времена было вне возможности навигационной техники. Но, выйдя за пределы возможности, Э.По уже на пятой странице повествования выходит и за пределы образов, первоначально им намеченных: страшным ударом волны герой рассказа переброшен на палубу ещё более странного — приходится сказать: чудесного — корабля, который идёт не к полюсу, а к истине. Деревянные рёбра его пористы, они дышат, как тело усталого, но живого пловца; трюм корабля полон старых и новых карт и лоций. Курс его держит седоволосый капитан, вот уже тысячи и тысячи лет ищущий полюса истины. Но надо прямо сказать, что в помощь себе Э.По берёт зачастую (возьмём, например, его философские рассказы-диалоги) плохого спутника: мистику. Писатель раскрывает причину новеллистической формы своего творчества в эпиграфе к одному из своих малословных произведений: Кому осталось жить одно мгновенье, Тому уж нечего скрывать10. По — мастер новеллистического стиля. Особенность его техники заключается в том, что произведения его очень кратки, но словарь их необычайно широк. Э. По не хватает английского языка, он изобретает неологизмы, мало того — берёт горстями из древних и новых языков сотни новых звучаний. Нужно сделать всё, чтобы новелла, прежде чем кончится её трёхстраничная жизнь, успела высказаться до конца. Американец Э. А. По жил в стране и в эпоху, мало соответствовавших его умонастроению. Америка тяготела к авторитетам Франклина11 и Бентама12. Франклин тщательно изготовил ряд формул и стандартов «умеренной жизни»; Бентам, создатель «утилитаризма», исчислял правильное действие как результат сложения и вычитания мотивов поведения. Нью-Йорк, столица Нового Света, был расчерчен, как шахматная доска, и улицы его обозначались не именами, а цифрами. Эдгару По всё это было чуждо. Правда, в своём ироническом трактате «Мошенничество как одна из точных наук» он признаёт, что масштабы «финансовых операций» какого-нибудь банкира и очередной кражи мелкого карманного воришки соотносятся между собой, «как хвост кометы к хвосту свиньи», но в остальных признаках он считает и финансиста, и охотника за чужими кошельками людьми одного целеустремления. Бентам для Э.По — это «большой человек на малые дела» (Маркс определял его как болтливого оракула ограниченного сознания буржуа), а родина представляется ему страной, которой правит «аристократия доллара», пришедшая на смену «аристократии крови». Теодор Банвиль13, который был лишь немногим старше Э.По, в своём стихотворении «Прыжок с трамплина» говорит о клоуне в пёстром наряде, который, стоя у трамплина, окружённый любопытной толпой, делает свой первый прыжок. Пружина трамплина бросает его выше кровель всех домов, выше всех рекордных цифр, и толпа, рукоплеща, кричит «браво». Но мастеру прыжка этого мало, и среди шума зрителей он обращается к своему старому верному трамплину, прося его дать ему такую высоту, где бы он мог не видеть всех этих «бакалейщиков и нотариусов». Второй прыжок: пёстрое тело взлетает над домами, сгрудившимися вокруг площади, скользит сквозь облака — и толпа, подняв голову вверх, тщетно ждёт возвращения исчезнувшего мастера прыжка. Первый прыжок был для современников: Э. По написал довольно много рассказов, пользовавшихся успехом ещё при его жизни. Это были «экстраваганцы»14, как он их сам называл, лёгкая и небрежная игра с образами и абстракциями, не слишком расходящимися с американским вкусом ко всему эксцентрическому, разрывающему, но не слишком резко, привычные орбиты мнений и событий, не слишком, разумеется, важных. Но второй прыжок — от крыш к звёздам — был сделан не для них, а для нас, людей грядущей эпохи. И первое, что мы должны сделать,— это точно и объективно изучить кривую этого прыжка. Ведь Эдгар По был единственным беллетристом сороковых годов, который ставил перед литературой (в лучших своих вещах) чисто научные и философские проблемы. Самый метод его изложения математически точен, алгебраичен. «Эксперимент в уме» (термин профессора Кельвина) проводится почти всегда с необычайной последовательностью. Его лаборанты — «демон» и «ангел необычности» — подают ему как раз те слова, которые нужны. Наша советская литература, чуждая «развлекательству», старающаяся проникнуть в глубины жизни, прослушать её дыхание, дать её читателю в образах, точных, как формула, не может пройти мимо изумительной писательской техники Э.По.
1. Они выходили параллельно во времени: романы Фенимора Купера и рассказы и повести Эдгара Аллана По. — Не совсем точно: параллельно сочинениям По выходил только один роман Купера — «Зверобой» (1841), в том же году — «Убийство на улице Морг»; Джеймс Фенимор Купер (1789–1851) был старше Эдгара Аллана По (1809–1849) на двадцать лет, большинство его романов появилось в 1820-х гг., однако пик признания и прижизненной популярности Купера пришёлся как раз на первую половину 1840-х гг., т. е. массовое переиздание его романов совпало по времени с появлением в печати «рассказов и повестей» По.
3. «Ангел необычности» — современный перевод заглавия: «Ангел необъяснимого», подзаголовок: «Экстраваганца» («The Angel of the Odd», 1844). 4. «Бес извращённости» — современный перевод заглавия — «Бес противоречия» («The Imp of Perverse», 1845).
6. «Сон во сне» — современный перевод заглавия «Сновидение в сновидении» (существуют три варианта стихотворения — 1827, 1829, 1849 гг., что свидетельствует о важности этой темы для По). 7. …почти все строфы известной пьесы…— стихотворение «Ворон» (1845). 8. …пробуя дать тысяча вторую ночь Шехерезады…—- «Тысяча вторая сказка Шехерезады» (1845).
10. «Кому осталось жить одно мгновенье…» — вариант перевода эпиграфа «Рукописи, найденной в бутылке»: «Тому, кому осталось жить не более мгновенья, Уж больше нечего терять» — из написанного французским поэтом Филиппом Кино (1635–1688) либретто оперы «Атис» (1676). 11. Франклин Бенджамен (1706–1790) — американский государственный деятель и писатель.
13. Теодор Банвиль, который был лишь немногим старше Э. По — очевидная обмолвка: французский поэт (Банвилль — 1823–1891) на четырнадцать лет моложе По; упоминаемое стихотворение — из книги «Акробатические оды» (1857), оно было знакомо Кржижановскому, вероятней всего, по выполненному в 30-х переводу его доброго знакомого А.Арго; приводим этот перевод, чтобы можно было иметь перед глазами тот же текст, что и Кржижановский. Теодор де Банвилль ПРЫЖОК С ТРАМПЛИНА Вот так бы он наверняка Вошёл в грядущие века, Великолепный этот клоун: С пятном румянца на щеке, В своём трёхцветном сюртуке — Зелёном, жёлтом и лиловом! Недаром, лёгок так и смел, На целый мир он прогремел,— Не зная, что такое мимо, Он головою пробивал Бумагой стянутый овал И прыгал сквозь кольцо из дыма! Что покатился б колесом По лестнице головоломной; И засверкал бы и расцвёл Его взъерошенный хохол Цветком огня средь ночи тёмной. А остальные прыгуны, Актёрской зависти полны, Следя за ним в тревоге смутной, Не понимали ничего И говорили: «Колдовство! Не человек, а шарик ртутный!» Толпа кричала: «Браво, бис!», А он, всем телом напрягшись, Весь, как пружина в ярком платье, Он ждал наплыва новых сил И про себя произносил Слова какого-то заклятья. Он обращался к своему Трамплину, он шептал ему: — Гляди, полны места и ниши, Я разгоняюсь для прыжка, А ты, заветная доска, Меня взметни как можно выше! Машина мускулов стальных, Взметни меня — и в тот же миг Взлечу я бешеной пантерой С тем, чтоб с тобой утратить связь, О респектабельная мразь И спекулянты из партера! Пошли мне силы для прыжка До купола, до потолка, Чтоб, устремившийся к вершинам, К тем солнцам мог бы я прильнуть, Что в небе скрещивают путь С полётом молний и орлиным. Туда, в грохочущий эфир, Где дремлет вековечный мир В ночи глухого мирозданья, Где, бегом пьяные, века Спят, опершись на облака, С трудом переводя дыханье. Вперёд — и выше — и вперёд Туда, за твердь, за небосвод, Что кажется темницы сводом, Туда, за грани высших сфер, Где боги позабытых вер Грозят забывшим их народам! Всё выше! И в конце концов — Нет ни девчонок, ни дельцов, Ни критиканского засилья! И стены мира разошлись — Мне только синь! Мне только высь! Мне только крылья, крылья, крылья!— Так он промолвил — и резвo Он от помоста своего, Пробивши купол многоцветный, Взлетел — и сердце циркача Вошло, любовью клокоча, Туда, в простор междупланетный! Перевод А.Арго
Источник: Кржижановский С. . Собрание сочинений. Т. 4. Статьи. Заметки. Размышления о литературе и театре. Сост. и комм. В. Перельмутера. СПб.: «Симпозиум», 2006 http://wikilivres.ca/wiki/ жүктеу/скачать 73.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|