Социально-экономическая зависимость как феномен сознания и стратегий поведения населения современной России

В массовом сознании преобладает «потребительское» понимание свободы, приоритетность социальной защищенности перед гражданскими правами и свободами и высокий уровень доверия к социальным институтам, утверждающим верховенство надындивидуальных интересов и ценностей¹.

По совокупности ответов респондентов мы вычисляли индексы «либерализма» и «патернализма». При максимально возможных значениях индексов 10 абсолютное большинство респондентов – 75% – оказались расположенными по «шкале патернализма» в диапазоне значений 4-8 (средний и высокий уровни), в то время как по «шкале либерализма» 84% респондентов размещены в диапазоне значений 0-3 (нулевой и низкий уровни). Доля респондентов, относящих себя по идейно-политической самоидентификации к «либералам», ничтожно мала (0,2%). Все это позволяет утверждать, что социально-политические установки массового сознания значительно больше тяготеют к консервативно-патерналистской модели, нежели к либерально-рыночной.

На общем фоне существует весьма малочисленный «либеральный» сегмент общества, представленный экономически успешными респондентами моложе 35 лет, с высшим образованием. Главным фактором, обусловливающим высокие ранги ценности свободы-независимости и индивидуальной ответственности, оказался социальный статус предпринимателя. Эта группа представляет людей «новой формации», резко отличающихся от остальной выборки по исследуемым нами показателям. Доля «умеренных либералов» оценена нами в 15% трудоспособного населения Н. Новгорода, в том числе доля «радикальных рыночников» – не более 5%.

Наблюдается рассогласованность между социально-политическими установками и установками в сфере экономического поведения. Сохраняя в большинстве своем декларативную приверженность ценностям государственного патернализма, население сильно дифференцировано по установкам на достижения, готовность к большим трудозатратам и риску ради обеспечения материального благополучия (таблица 2).

Таблица 2

Установки мужчин и женщин на способы жизнеобеспечения, %

Можно утверждать, что в своем экономическом поведении половина трудоспособного населения реализует принцип индивидуальной ответственности и ориентации на собственные силы. В особенности эти установки характерны для образованных респондентов до 35 лет. Люди в большинстве своем готовы поддержать популистские лозунги относительно социальных функций государства, однако в реальном экономическом поведении по мере смены поколений становятся все более распространенными независимые индивидуалистические стратегии.

Установки на зависимость / самостоятельность в экономическом поведении во многом определяют успешность социально-экономической адаптации респондентов¹. Этот вывод основан, помимо анализа условных распределений, на многомерном анализе данных, проведенных в 2 этапа. На первом этапе была применена процедура анализа методом главных компонент отдельно по каждой группе переменных. Из пространства 22 переменных мы перешли в пространство пяти. Показатели адаптированности были сведены к двум факторам, характеристики ценностей и установок – к трем (таблица 3).

Таблица 3

Корреляция главных компонент с исходными переменными

Корреляционный анализ пяти факторов обнаружил статистически значимые корреляции установок и успешности адаптации в четырех случаях из шести. Наиболее тесно связаны установки респондентов на самостоятельность и качественные показатели их адаптированности. Люди с выраженной мотивацией достижения, считающие, что только от них зависит их благополучие и принимающие экономическую нестабильность как неотъемлемый элемент рыночной экономики, чувствуют себя более успешными и адаптировавшимися. У таких респондентов будут выше и абсолютные показатели личных и семейных доходов. И наоборот – хуже экономическое самочувствие у тех, кто не ориентирован на достижения, демонстрирует высокую степень патерналистских ожиданий, меньше ориентирован на активные способы преодоления трудностей.

Выделенные нами 5 факторов успешности адаптации и установок были положены в основу классификации респондентов методом кластерного анализа. Мы выделили 4 группы респондентов, существенно различающихся по сочетанию установок и показателей адаптированности.

Кластер 1. «Адаптированная молодежь». 370 чел., 42% выборки. Средний возраст 30 лет. Группа представляет модель «массовой успешной адаптации» – это молодые люди с выраженными достижительскими установками. Сохраняя декларативную приверженность ценностям «социального государства», в реальной жизни эти люди тем не менее полагаются только на себя.

Кластер 2. «Неудачники». 296 чел, 34% выборки. Группа дезадаптированная и по качественным, и по количественным показателям. В группе преобладают женщины (59%), половина группы в возрасте 45 лет и старше. Самый высокий из всех групп удельный вес рабочих (53%). Кластер собрал воедино «проигравших» в ходе рыночных реформ, характеризующихся недостижительскими ценностями, низкими персональными ресурсами и социально-экономической зависимостью от государства как нормативной ценностью. Это единственная группа, где преобладает нисходящая социальная мобильность и которая характеризуется высокой степенью неудовлетворенности своей жизнью и происходящим в экономической сфере.

Кластер 3. «Домохозяйки». 180 чел., 20% выборки. Это самый феминизированный кластер (63% – женщины), представляющий тип «зависимой женской адаптации» – при низких показателях самоэффективности, достижительности и самых низких по выборке личных доходах они имеют опору в лице членов своих семей (66% состоят в браке)

Кластер 4. «Преуспевающие». 31 чел., всего 4% выборки. Столь малое количество респондентов характеризует «последовательно независимую» группу – с самым высоким значением фактора ориентаций на индивидуальную самостоятельность и отсутствием ориентаций на зависимость в публичной и приватной сферах. Группа, успешная и в качественном, и в количественном измерении адаптации. Это «мужской» кластер (90% мужчин); более чем наполовину он состоит из предпринимателей и руководителей. Средний возраст в этой группе 37 лет. В ней самая высокая доля по группам респондентов с высшим образованием (64%), состоящих в браке (68%) и неверующих (39%).

Таким образом, ориентация на экономическую независимость, достижения и готовность к риску характерна для успешно адаптировавшихся, причем небольшая группа попавших в выборку очень обеспеченных респондентов характеризуется наиболее последовательными либеральными установками. Напротив, установки на социально-экономическую зависимость как нормативная ценность и феномен «зависимой личности» – атрибут «проигравших» групп, следствие и фактор дальнейшего углубления их экономической депривации. Доля таких «зависимых дезадаптантов» составляет около трети выборки, больше всего их среди лиц предпенсионного возраста, с низким уровнем образования, рабочих.

Остальные три параграфа четвертой главы посвящены анализу отношений социально-экономической зависимости от трех субъектов – государства; работодателя; «кормильцев» в домохозяйстве.
В параграфе 4.2. – «Социально-экономическая зависимость от государства» – рассматриваются тенденции сохранения зависимости населения от государства, проявляющиеся в 1) структурных ограничениях свободы экономических субъектов; 2) сохранении патерналистского характера социальной политики¹.

Структурные ограничения экономической свободы в стране сегодня обусловлены гипертрофированной экономической ролью государственной бюрократии, доминированием перераспределительной деятельности в экономической сфере, правовой незащищенностью бизнеса. Легитимация этих ограничений тесно связана с «властоцентричностью» российского общества, «гоббсовской» моделью государства.

Сохранение патерналистского характера российской социальной политики обусловлено высокой степенью социальной напряженности в обществе, широким распространением зависимости как нормативной ценности. Не позволяя снизить уровень бедности в стране, современная система социальной защиты подпитывает иждивенческие ожидания населения. Гендерный анализ социальной политики в отношении женщин показывает, что в России она носит выраженный протекционистский характер и нацелена не на преодоление гендерного неравенства в экономической сфере, но на компенсацию его отдельных проявлений. Придание женщине льготного статуса нередко даже углубляет гендерное неравенство, способствуя дискриминации женщин на рынке труда и меньшему размеру их пенсионных накоплений. Это, в свою очередь, углубляет депривацию женщин от ресурсов экономической независимости.

60% трудоспособного населения Н. Новгорода отметили факт получения хотя бы одного вида государственной помощи.

Высокая степень социально-экономической зависимости трудоспособного населения от государства обусловлена зависимостью как феноменом массового сознания и массовой бедностью. Последняя подпитывает чувства бессилия изменить свою жизнь к лучшему, а также обусловливает неспособность пользоваться возможностями, предоставляемыми рынком – например, приобретать жилье, оплачивать медицинские или образовательные услуги. Это означает, что предоставляемые государством услуги и материальная помощь по-прежнему значимы для большой части населения.

Таблица 4

Виды помощи и ее значимость для семьи респондентов, %

Получали ли Вы лично следующие виды пособий, помощи и льгот за последние 12 месяцев?	Получали - всего, %	Среди получавших - помощь была для бюджета семьи…
		Совсем неважной	Не очень важной	Очень важной
Бесплатные услуги здравоохранения (кроме обязательных медосмотров)	34	17	24	59
Оплачиваемые отпуска по временной нетрудоспособности	25	8	32	60
Государственные пособия на детей	20	35	20	45
Льготы по оплате жилья и коммунальных услуг	19	16	16	68
Льготный проезд в общественном транспорте	11	22	22	56
Пособие по беременности и родам, декретный отпуск, единовременные пособия в связи с рождением ребенка, отпуск и выплаты по уходу за ребенком до 3 лет	8	12	25	63
Пособие по безработице, материальная помощь в связи с безработицей	3	10	23	67
Пособия и натуральная помощь как малоимущим	2	40	10	50

Для выявления групп, наиболее зависимых от государства, нами был подсчитан интегральный индекс зависимости от государства (ИЗГ), состоящий из 15 показателей.

Переменные, вошедшие в Индекс зависимости от государства:

1-8 получение различных видов помощи от государства (перечислены в таблице 4) и оценка этой помощи как «очень важной»

9 нахождение в очереди на получение бесплатного государственного (муниципального) жилья

12. 
    неспособность оплачивать расходы на жилье, образование, медобслуживание
    

14 экономически несамостоятельны и материально зависят от государства

15 улучшение материального положения полностью или в некоторой степени зависит от государства

Каждому из респондентов было присвоено значение ИЗГ от 0 до 15. У 25% респондентов значение этого индекса было нулевым, у 10% - высоким (от 6 до 14).

Группа с высоким ИЗГ состоит на 70% из женщин; в ней наиболее высока доля неполных семей с детьми (23%); 54% - бедные. 60% в этой группе составляют госслужащие и бюджетники. 53% респондентов отмечают ухудшение своего материального положения за последние 5 лет, предшествовавших опросу. 72% в этой группе старше 35 лет (в том числе 40% старше 45 лет). Это преимущественно люди со средним профессиональным образованием (40%). Здесь самая большая по сравнению с двумя остальными доля рабочих (46%). Медианный возраст в группе 41 год., личные доходы и семейные среднедушевые – самые низкие на фоне остальных групп трудоспособного населения.

Напротив, респонденты с нулевым ИЗГ представлены преимущественно мужчинами (62%). В этой группе практически нет бедных, но самая высокая доля обеспеченных (38%), а также респондентов с высшим образованием (40%). 53% респондентов работают на новых частных предприятиях (фирмах). 65% из них материально стали жить лучше. В этой группе самая малая доля рабочих и самая большая – предпринимателей и руководителей. Медианный возраст в этой группе 31 год, личные доходы – в 2,4 раза выше, чем в «зависимой» группе, семейные среднедушевые – в 2 раза.

Качественный анализ показал, что среди женщин с наиболее высоким индексом зависимости от государства широко распространены экономическая пассивность, отсутствие попыток самостоятельно улучшить свое материальное положение и зависимость как нормативная ценность. Последняя выступает в трех видах: как феномен «зависимой личности»; как нормативная ценность в отношении государственного патернализма; как нормативная ценность, связанная с интернализацией культурной нормы женской зависимости.

Параграф 4.3. – «Социально-экономическая зависимость от работодателя» – представляет анализ отношений зависимости в сфере трудовых отношений. Субъектами этих отношений выступают наемные работники и работодатели¹.

К структурным факторам социально-экономической зависимости от работодателя относятся территориальные ограничения, связанные с исторически низкой мобильностью российского населения; включенность работников в патерналистские и неформальные отношения на рабочем месте; отсутствие эффективных институтов защиты коллективных интересов работников.

К индивидуально-личностным факторам социально-экономической зависимости от работодателя относятся наличие дополнительной занятости, степень заменимости работника, а также субъективное восприятие себя зависимым. В отличие от советской командно-административной экономики, где зависимость носила тотальный характер, сегодня индивидуально-личностные качества работников играют определяющую роль в их зависимости.

Социальный портрет зависимых работников определялся нами по совокупности ответов на вопросы, характеризующие 1) низкие возможности «выхода» из отношений с работодателем; 2) включенность в патерналистские отношения с работодателем. Индекс зависимости от работодателя (ИЗР) подсчитывался путем суммирования положительных значений переменных из нижеследующего перечня.

Отсутствие относительно постоянной дополнительной работы

Отсутствие нерегулярных приработков

Работа не устраивает, но респонденты ждут, что им выплатят задержанную зарплату

Работа не устраивает, но некуда идти, трудно найти лучшую работу

Наличие опасений потерять свою нынешнюю основную работу

Отсутствие уверенности, что в случае потери нынешней работы они найдут работу не хуже той, на которой работают сейчас

Считают, что экономически не самостоятельны и зависят от работодателя

Считают, что улучшение их материального положения полностью зависит от работодателя

Показатели включенности в патерналистские отношения с работодателем – работа как условие получения незарплатных благ:

Стоят в очереди на жилье, предоставляемое предприятием

Работа не устраивает, но нужно доработать до пенсии

Работа не устраивает, но нужен непрерывный трудовой стаж

Работа не устраивает, но она обеспечивает социальные льготы

Получение от работодателя видов помощи, которые оцениваются респондентом как «очень важные»:

• 
  материальная помощь
  
• 
  бесплатные или по льготным ценам питание, проезд на транспорте, приобретение товаров
  
• 
  содержание детей респондентов в детских дошкольных учреждениях
  
• 
  оплата отдыха респондентов и членов их семей
  
• 
  лечение работников и членов их семей
  

В нашем опросе работники с высоким индексом зависимости от работодателя были представлены, преимущественно, бюджетниками (37% заняты на государственных предприятиях и в организациях) и работниками приватизированных предприятий (34%), то есть сотрудниками организаций традиционного, иерархического типа. Напротив, работники с самыми низкими значениями индекса зависимости работают преимущественно в частном секторе экономики (51%).

В группе зависимых сосредоточены работники с низким уровнем образования (12% с неполным средним, 14 – со средним общим). Больше половины из них представлены рабочими – 58%, в то время как среди независимых их всего 27%. Напротив, группа «независимых» состоит из работников с высшим – 44% (среди зависимых – только 18%) и средним профессиональным (38%) образованием, среди них самые высокие доли категорий специалистов – 44% (среди зависимых их только 25%) и руководителей (13%).

Полярные группы зависимых и независимых работников представляют «защищенную» и «доходную» стратегии занятости. Первая характеризуется ориентацией на стабильное рабочее место, получение незарплатных благ по месту работы и использование законодательно положенных работнику льгот. Вторая связана со способностью индивида работать в условиях риска и неопределенности и диверсификацией источников заработка. Стратегия «доходной» занятости оказывается в экономическом плане более эффективной, чем «защищенной».

Социально-экономическая зависимость определяет высокий уровень правовой и экономической уязвимости работника. Помимо выяснения того, насколько сильно различается масштаб нарушения трудовых прав у зависимых и независимых работников, был также проведен сравнительный анализ внутри самой группы зависимых. Для этого мы отдельно рассчитали «Полный индекс зависимости от работодателя (Полный ИЗР)», включающий все 17 параметров, перечисленных в перечне показателей, и «Сокращенный ИЗР», включающий только 8 параметров, характеризующих отсутствие альтернативы нынешней работе.

Таблица 5

Ущемление прав работников с различными индексами зависимости

от работодателя, %

Как видим в таблице 5, наиболее уязвимыми являются низкоресурсные работники, не имеющие альтернативы своей нынешней оплачиваемой занятости и при этом не включенные в патерналистские отношения с работодателем. Получается, что патернализм работодателя в какой-то мере отражает его стремление удержать работников на своих местах, хотя бы и путем ограничения их свободы.

Единственный пункт, по которому группа «независимых» работников набрала больше голосов – это препятствия их карьерному росту, то есть они наиболее чувствительны к нарушениям своих прав, связанных с карьерными амбициями. Нарушения же прав зависимых связаны с их иммобильностью и низкими ресурсами, и это, главным образом, нарушение социальных прав. Даже при том, что зависимые работают в бюджетной и приватизированной сферах, достаточно жестко контролируемых трудовым законодательством, они отмечают большее количество нарушений их прав в расчете на одного респондента (2,5, у независимых – 1,7).

Работодатель, имея в своем распоряжении низкоресурсного зависимого работника, обеспечивает себе возможность манипулирования его поведением и сознанием. Манипулирование поведением зависимого работника включает в себя контроль мобильности; условия и размер вознаграждения за труд; условия труда. Действия, совершающиеся в пользу работодателя, внешне носят добровольный характер. Осознающие свое бесправие работники остерегаются проявлять нелояльность работодателю по причинам низкого уровня правосознания; риска потери работы и исключения из неформальных сетей поддержки. Контроль над сознанием зависимых работников делает их принуждение наиболее эффективным. Он заключается в целенаправленном формировании у экономически зависимого работника комплекса «зависимой личности» и моральных обязательств перед своим «благодетелем». В этом случае работодатель обеспечивает себе лояльность работников, их управляемость, снижение их притязаний, готовность поддерживать отношения зависимости.

Экономическая уязвимость зависимых работников проявляется в риске одностороннего отказа работодателя от своих обязательств; дальнейшем их исключении от ресурсов жизнеобеспечения путем рекрутирования в неблагоприятные сегменты рынка труда.

Издержки неэффективности отношений социально-экономической зависимости для работодателя заключаются в ограничении возможностей осуществления «рыночно ориентированных» стратегий развития¹. Существующий в России «постсоветский патернализм» не имеет ничего общего с теми социальными обязательствами, которые берут на себя работодатели в развитых странах Запада. Он является компенсаторной стратегией менеджмента, имеет в своей основе традиционную мотивацию и давление местных властей. Патернализм работодателей сегодня является, прежде всего, механизмом негативного отбора работников, привлекая «слабых» и отталкивая «сильных».

В нашем исследовании мы считали «экономически зависимыми» тех респондентов, чей вклад в общий бюджет домохозяйства составлял менее 10%. Таких среди нижегородских респондентов трудоспособных возрастов, проживающих в семьях из 2 и более человек, оказалось 13%. На момент опроса 35% экономически зависимых женщин находились в отпуске по уходу за ребенком, 22% были домохозяйками, по 16% - учащимися и безработными, 10% работали. 43% зависимых женщин младше 25 лет, еще 38% находятся в возрасте от 25 до 34 лет. По своему семейному положению 68% зависимых женщин состояли в браке (официальном и неофициальном), 25% никогда не были замужем. Что касается зависимых мужчин, то из них треть были безработными, 29% работали по найму, четверть были учащимися. 42% из них младше 25 лет, 49% никогда не состояли в браке, 46% из них женаты. Таким образом, женская зависимость в семье – это, преимущественно, зависимость от мужей, то есть связана с состоянием в браке и уходом за детьми. Мужская зависимость основана на внутрисемейных трансферах «родители → дети» и связана в большей степени с экономической неуспешностью (нестабильной занятостью и низкими доходами) и в меньшей – с обучением по дневной форме.

В группе «кормильцев», обеспечивающих более 75% семейного бюджета, почти две трети составляют мужчины. Высокая же доля женского вклада в семейный бюджет, как правило, связана с экономическим неблагополучием, поскольку женщины обычно оказываются «кормильцами» в качестве глав неполных домохозяйств, в то время как их личные доходы не превышают медианные женские.

Экономическая зависимость в домохозяйстве как отсутствие достаточных личных доходов обусловлена 1) законодательными ограничениями на возможность заниматься определенными видами приносящей доход деятельности; 2) традиционным гендерным разделением труда; 3) женской зависимостью как культурной нормой.

В ситуации экономической зависимости в семье возникают отношения власти¹, которые были классифицированы нами на три группы:

1) ограничение возможностей контроля экономических ресурсов домохозяйства;

2) закрепление неравного распределения домашнего труда. Медианные женские временные затраты на домашнюю работу вдвое превосходят мужские – соответственно 20 и 10 часов в неделю, – а затраты зависимых женщин вдвое превосходят медианные женские – 42 часа. Закрепление неравного распределения труда рассматривалось нами как отношения власти ввиду того, что 1) ведение домашнего хозяйства не обеспечивает независимого дохода; 2) домашняя работа не имеет временных ограничений, обусловливая больший объем совокупной занятости; 3) рутинный характер домашней работы обусловливает ее низкий престиж. У экономически зависимых женщин объем домашнего труда резко возрастает, в то время как экономические зависимые мужчины увеличивают его весьма незначительно. Это позволило сделать вывод, что в распределении домашнего труда работает логика «гендерного дисплея», замаскированная под «рациональный экономический обмен».

3) психологическое и физическое насилие в отношении зависимого члена семьи.

Таблица 6

Наличие различных видов насилия по отношению к респондентам (среди респондентов, проживающих в домохозяйствах размером более 1 чел., N=819), %

Наиболее ярко отношения власти на основе экономической зависимости выражены в обеспеченных семьях¹. В целом же взаимосвязь экономической зависимости и бесправия в нижегородских семьях выражена слабее, чем в американских и западноевропейских семьях «среднего класса». Статус кормильца обеспечивает потенциальную власть над зависимыми, однако в исследованных нами семьях она далеко не всегда оказывается востребованной.

К факторам, препятствующим реализации Провайдерами своих властных преимуществ в семье, нами отнесены: 1) «модель сотрудничества» в супружеских отношениях, более свойственная женщинам с «традиционными» установками и мужчинам с «эгалитарными»; 2) значительная экономическая роль женщины в условиях недостаточного семейного дохода; 3) бытовой инфантилизм российских мужчин как наследие советской гендерной системы; 4) проживание в расширенных семьях или экономическая зависимость взрослых детей от родителей (в отличие от зависимости от супруга или партнера).

К негативным последствиям экономической зависимости в семье нами отнесены: 1) экономическая уязвимость зависимого; 2) недоиспользованный человеческий капитал; 3) социально-психологическое неблагополучие семей, где есть взрослые экономически зависимые члены – как женщины, так и мужчины (определялось по частоте упоминаний различных видов насилия в отношении респондентов и экономических конфликтов в семьях).

Экономическая зависимость женщин является одним из ключевых звеньев «порочного круга» гендерного экономического неравенства². Он заключается в воспроизводстве культурных норм гендерной идентичности, властных отношений и иллюзии «рациональности» неравного распределения домашних обязанностей. Большой объем домашнего труда, аргументом которому служит экономическая несостоятельность женщин, еще больше эту несостоятельность углубляет. Преимущественная ответственность женщин за домашнее хозяйство уменьшает их способность зарабатывать, обусловливает худшие карьерные перспективы и недостижительские ценности, меньшую мобильность, закрепляя экономическую зависимость женщин от мужей, работодателя или государства.
В Заключении представлены итоги исследования, обсуждаются перспективы дальнейшего изучения феномена социально-экономической зависимости. Основными выводами диссертационной работы являются следующие.

В отличие от стран Запада, социально-экономическая зависимость является одним из компонентов российской экономической культуры. На всем протяжении истории России отношения зависимости и соответствующие культурные нормы были неэффективными и тормозили социально-экономическое развитие страны.

В настоящее время определяющей для степени адаптированности населения является ориентация на зависимость / самостоятельность в индивидуальном экономическом поведении. Установки на социально-экономическую зависимость как нормативную ценность и феномен «зависимой личности» характерны для дезадаптированных групп, доля которых составляет около трети трудоспособного населения.

Во всех трех рассмотренных нами сферах женщины преобладают среди респондентов с высокими показателями социально-экономической зависимости. Наиболее уязвимыми и дезадаптированными оказались респонденты, зависимые в публичной сфере – от государства и работодателя. Ядро этой группы составляют низкоресурсные «работающие бедные».

Властные преимущества Провайдера в отношении Зависимого наблюдаются в условиях персонифицированной социально-экономической зависимости в сфере трудовых и семейных отношений. Она является основанием для манипулирования поведением и сознанием зависимых. В первом случае власть обеспечивает провайдерам более широкий доступ к ресурсам и выгодных условий взаимодействия с зависимыми. Во втором она направлена на саму личность зависимых, их установки и представления об обязательствах перед своими провайдерами. В целом отношения зависимости неэффективны как для Зависимого, так и для Провайдера. Самовоспроизводящийся характер этих отношений обусловлен стремлением Провайдера сохранить контроль над ресурсами и закрепить депривацию от этих ресурсов Зависимого.

Как нам представляется, перспективным направлением дальнейшего развития настоящей темы может быть изучение отношений зависимости в социальных сетях – в приватной сфере экономического взаимодействия, выходящего за рамки отдельного домохозяйства. В более широком плане исследование может включать дальнейшую разработку категории социальной власти, в частности, специальное социологическое изучение проблем эксплуатации, влияния, принуждения.